Kitobni o'qish: «Вкус денег»

Часть первая

Денис Грязнов. 24 марта

Дениса мучила дилемма: очень хотелось посмотреть в рабочее время футбол, но совесть не позволяла. Эти муки он терпел до начала трансляции, но в самый последний момент нашел-таки компромисс: наложил на себя обет не курить как минимум до завтрашнего утра, после чего уже со спокойной совестью заперся в кабинете и включил телевизор.

«Спартак» играл товарищеский матч в Токио, поэтому его показывали посреди дня – в Японии-то уже поздний вечер. Когда московский мэр пребывал в Стране восходящего солнца с визитом, он и предложил провести этот матч. Но триумф красно-белых, на который мэр без сомнения рассчитывал, так и не состоялся. Удивили всех, как водится, именно японцы. В конце второго тайма, когда счет стал 2:0 в нашу пользу, а по справедливости должен был стать 10:2 в пользу хозяев, Денис начал ругать спартаковских защитников в полный голос, не заботясь более ни о конспирации, ни о сохранении в агентстве производственной дисциплины.

И тут же в дверь возмущенно забарабанил Макс:

– Эй, начальник! Совесть имей, открывай!

Пришлось открыть.

– Смотрел в Интернете – ни фига не видно, – пробурчал Макс, нервно наматывая прядь из бороды на указательный палец, что являлось у него признаком крайнего раздражения. – Коннект гнилой!.. А-а-а!!! – Тщедушный японец, весом от силы килограмм пятьдесят, разбросал нашу оборону и ударил в верхний дальний от вратаря угол – тот только глаза широко успел раскрыть. – У-у-у! – Мяч попал в штангу. – Нет, ты видел?! Не-е-ет!

В коридоре, привлеченные криками, показались Щербак с Головановым.

Судья, слава богу, уже поднес свисток ко рту. Все, кошмар закончился. Денис успел щелкнуть пультом прежде, чем Щербак с Головановым вошли в кабинет.

– Футбол втихаря смотрите? – как бы в шутку, но с некоторой долей обиды в голосе спросил Щербак.

Спас Дениса телефон, а точнее – Гордеев.

– Ты можешь немедленно приехать в мотель «Лесной»? – Путано, что на него было абсолютно не похоже, он объяснил, как туда добраться.

– А попозже нельзя? – на всякий случай уточнил Денис.

– Нельзя. У меня только что убили ключевого свидетеля.

15.14

Денис прибыл первым, ни местной милиции, ни машины экспертов видно не было. Зачем, спрашивается, было гнать, как ужаленному? Может, Гордееву вообще привиделось и не было тут никакого убийства?

Денис огляделся на всякий случай, механически срисовывая подходы к предполагаемому месту преступления. Ничего подозрительного и ничего интересного: большая полупустая автостоянка, достаточно уродливый фонтан, он же по совместительству пожарный водоем или, возможно, часть системы кондиционирования. Сам мотель – узкое кирпичное шестиэтажное здание в форме буквы «г», ранней постсоветской постройки, дотурецкий период.

На крыльце появился Гордеев и призывно замахал рукой.

– С местной службой безопасности я договорился, – торопливо пояснил он, нервно потирая подбородок. – Со следователем тоже попробую, когда он приедет. Ты сможешь все посмотреть и переговорить, с кем сочтешь нужным.

– Так кого убили? – поинтересовался Денис.

– Тут, понимаешь, пропал без вести один из совладельцев этого мотеля, некто Дмитрий Ненашев, мне поручили его найти. Полчаса назад я узнаю, что есть человек, который утверждает, что Ненашева убили, а двадцать минут назад этот человек сам оказывается покойником. Поговорить с ним я так и не успел. Я понимаю, что сейчас не лучший момент для выяснения обстоятельств исчезновения Ненашева, но эти дела, вне всякого сомнения, связаны, и нужно постараться по горячим следам выяснить, не поделился ли убитый с кем-то из персонала или постояльцев своими знаниями. Возможно, это и послужило причиной его убийства. – Гордеев потащил Дениса внутрь. – Опергруппу Ненашев интересовать не будет, поэтому попробуем работать параллельно: не пересекаясь и не мешая друг другу. Я беру на себя сотрудников Ненашева, а ты – постояльцев и персонал мотеля.

– Одну минуточку, – остановил Гордеева Денис, который никогда не забывал, что приятельские отношения с Юрием – это одно, пусть существенное, но далеко не самое главное в работе. На шее же Дениса висело его агентство «Глория», сотрудники которого почему-то постоянно хотели кушать и иметь достаточно пристойную для их положения зарплату. – Как ты мыслишь в данном случае наше сотрудничество?

– За это не беспокойся. Я учту твою помощь при получении гонорара.

– Не мою, Юра, а «Глории».

– Ну, естественно. Как скажешь. По договору я могу привлекать частных детективов. Если хочешь, оформим официально. Только чуть позже, а то…

– Нет вопросов. Идем.

У не подающего признаков жизни лифта их поджидал гражданин средних лет весьма озабоченного вида.

– Грязнов, – представился Денис.

– Андреев. Начальник службы безопасности. – Он придирчиво изучил удостоверение Дениса, потом его самого и добавил: – Андрей Анатольевич.

Гордеев удалился на шестой этаж, объяснив Денису, где его найти, и заявив, что не хочет путаться под ногами у профессионалов.

– Кто и когда обнаружил тело? – спросил Денис.

– Горничная и официантка в 14.50. Пойдемте.

Но далеко они не ушли, поскольку вдруг появился цветущий молодой человек с погонами старшего лейтенанта, местный опер, видимо, и тоже захотел поучаствовать. Его удостоверение Андреев изучал с не меньшим тщанием, чем удостоверение Грязнова, а опер тем временем разглядывал «бейджу» Андреева и подозрительно косился на Дениса, но так и не спросил, кто он. Денис в свою очередь тоже на знакомство набиваться не стал.

– Оперуполномоченный Майский, значит? Из Южно-Бутовского РОВД? – недоверчиво переспросил Андреев, возвращая корочку. Очень легкомысленная фамилия для мента и слишком соответствующая цветущему виду ее обладателя.

– Точно так, – широко улыбаясь, подтвердил опер.

– Ну-ну, – хмыкнул Андреев.

По лестнице они поднялись на пятый этаж, прошли через небольшой холл мимо каморки, набитой ведрами и пылесосами. Андреев неустанно руководил движением: сюда, не туда, здесь сворачиваем, там не задерживаемся. В каморке сидели две перепуганные девицы, очевидно, те самые горничная и официантка. Андреев повелительно кивнул им, мол, никуда не расходитесь, ожидайте дальнейших указаний, а сыщикам соответственно – проходим, не время сейчас, подождут. Этот стрелочник определенно действовал Денису на нервы.

На этаже было всего восемь номеров: четыре в том же крыле, где и холл, и четыре за поворотом. 503-й, находившийся ближе к служебной лестнице, прямо напротив лифта, приоткрыт, остальные – заперты. Андреев остановился перед дверью 503-го.

Убитый лежал лицом вниз на ковре, в двух метрах от входа, головой к двери. На нем были только «адидасовские» спортивные штаны, закатанные по щиколотку и тапочки на босу ногу. Довольно плотный мужчина, на вид со спины – лет сорок – сорок пять. Майский присел на корточки и дотронулся до его шеи тыльной стороной ладони:

– Еще теплый, полчаса как преставился, не больше.

Денис порог номера не переступал, держался в сторонке, но смотрел в оба, не собираясь полагаться на выводы Майского, который не выглядел слишком опытным. Кожа у убитого была очень бледная (даже для трупа), и еще более бледные пятна на спине и плечах, похоже, он потерял много крови, возможно, причиной смерти было ранение в грудь. Судя по размерам лужи на ковре, крови вытекло не меньше двух литров.

Воздух был влажным, как в парилке: из ванной выбивались клубы пара, по звуку похоже, что горячий душ включен на всю катушку. Опер хотел было зайти проверить, но для этого ему пришлось бы сойти с ковра на мокрый пол, а значит, наследить до появления дежурной группы. Поколебавшись, он все-таки решил пока никуда не ходить и ничего не трогать.

Андреев, наблюдавший из коридора, пояснил:

– Убитый – Лесников Сергей Сергеевич из Волгограда. За последние два года останавливается у нас в третий раз, я проверил по компьютеру все учетные записи. Теперь посмотрите на служебной лестнице.

Посреди лестничного пролета около корзины для мусора стоял мужик в спецовке, электрик или телефонист – из карманов у него торчали пассатижи и моток провода. В руках он сжимал топор для разделки мяса. При появлении Андреева сей страж проворно посторонился.

В корзине лежала скомканная газета. Под ней – кожаные перчатки. Под перчатками – ключ от 503-го и пистолет с глушителем. Пистолет явно импортный – с отечественными Денис был знаком досконально, – этот ни на один из известных ему не походил.

– Кто обнаружил пистолет? – спросил Майский у Андреева.

– Я, кто же еще? Когда меня вызвали в пятьсот третий, я сразу проверил служебную лестницу. Мусорная корзина была слегка сдвинута, я проходил здесь за полчаса до того и прекрасно помню, что она стояла не так.

– Вы до нее дотрагивались?

– Я что, по-вашему, идиот?

«По-моему, ты козел», – подумал Денис.

Для порядка обмотав руку носовым платком, опер вытащил газету. Она была свежая, за двадцать четвертое марта – первая страница сборника рекламных объявлений, в колонке «Работа» красным маркером обведено: «16 вакансий для молодых, инициативных, коммуникабельных».

И вот наконец появилась дежурная оперативно-следственная группа. Гордеев шел рядом с чудовищно сутулым следователем и что-то настойчиво ему втолковывал. Денису он махнул рукой: мол, работай, все улажено, но следователь очень вежливо попросил Дениса пять минут подождать. Ждать пришлось минут двадцать: едва взглянув на тело, следователь взялся долго и нудно инструктировать прибывших с ним муровских оперов и Майского. Наконец дошла очередь и до Дениса.

– Уточкин, старший следователь Чертановской межрайонной прокуратуры, – представился он. – У меня нет формальных оснований запретить вам заниматься этим делом, но если ваша деятельность будет препятствовать официальному расследованию, вам гарантированы неприятности.

Денис согласно кивнул и отправился на шестой этаж к Гордееву.

Гордеев сидел в приемной один, пил то пиво, то кофе, курил и смотрел по телевизору футбол (ту же товарищескую игру в Токио, но в записи). Матч только что закончился, зрители продолжали бесноваться на трибунах, те, что проходили мимо оператора, орали что-то нечленораздельное и размахивали плакатами. Наш телерепортер безуспешно пытался поймать старшего тренера «Спартака», потом хоть кого-нибудь из его помощников, в конце концов вцепился как клещ в незнакомого Денису унылого господина лет пятидесяти и радостно закричал в микрофон:

– Интервью нам согласился дать вице-президент клуба Анатолий Фомич Паршин. Анатолий Фомич! Скажите, пожалуйста, два-два – результат по игре?

Что ответил Паршин, так и не показали, режиссер трансляции переключился на другую камеру, решив, что интервью мэра важнее.

– У «Спартака» огромный потенциал, – сказал мэр, надувая щеки больше обычного, – я думаю, в ближайшее время он реабилитирует себя в глазах болельщиков. Такая возможность у него будет.

Мэр ушел, из-за его спины вынырнул массивный немолодой субъект откровенно бандитской наружности, с очень близко посаженными, глазами навыкате, очевидно из свиты, и, не позволив репортеру представить себя, произнес с большим апломбом:

– Сегодняшняя игра еще раз показала, что система руководства у нас в футболе прогнила. Пока мы ее круто не переменим, наши болельщики раз за разом будут становиться свидетелями такого позорища. И начинать перемены мы будем именно со «Спартака». «Спартак» должен стать городским клубом.

– Простите, – вклинился репортер, – что значит «городским»?..

– А то! Мэрия приобретает контрольный пакет акций – 51 процент и передает в управление знающему человеку, который перед ней будет отчитываться. И такой человек есть!

Гордеев в сердцах выключил телевизор.

– Готов выслушать подробности? – вполголоса поинтересовался он, недоверчиво оглядевшись. – Нет, знаешь что, давай лучше выйдем в коридор, для верности.

– Давай. – Денис тоже взял со стола банку «хайнекена» и вышел следом.

– Ладно. Значит, ровно две недели назад, десятого марта, пропал без вести некто Ненашев Дмитрий Федорович, бизнесмен средней руки, ничем особо не примечательный, сейчас таких в Москве десятки тысяч. Занимался мотелями и бензоколонками, кроме того, интересовался футболом, вился вокруг «Спартака»: продажа клубной атрибутики, реклама и тому подобное, во все детали его бизнеса я вникнуть еще не успел. Его помощница, она же сожительница, подала заявление в милицию, а те, когда выяснилось, что Ненашев американский гражданин – эмигрировал в семьдесят девятом из Союза, – очевидно, решили, что он просто смотался обратно в Штаты, и спустили это дело на тормозах. Но у Ненашева нашлись родственники в Германии, тоже наши эмигранты, у которых остались в Москве связи. Тесть Ненашева, Чернявский, работал когда-то в прокуратуре и адвокатуре. В результате напрягли моего шефа, а он, соответственно, меня. Ненашев, как ты, наверное, понял, в Америке не объявился, а значит, искать его надо здесь, чем я, собственно, и занялся не далее как вчера. Собирался, кстати, привлечь твоих орлов. Пока все понятно?

– Угу.

– Мотель, в котором мы с тобой сейчас находимся, частично принадлежит нашему Ненашеву, а это – его офис. Народу в штате немного, сегодня здесь в наличии всего два человека: та самая любовница, по совместительству деловой партнер, зовут ее Корнилова Анжелика Иосифовна, такая вся из себя бизнес-вумен, и секретарша Танечка Щукина – «три чашки кофе, бегом». Только мы начали с этой Танечкой знакомиться, как здесь начался вселенский переполох – убийство, видите ли. В общем, поскольку я все равно собирался воспользоваться твоими услугами, почему бы тебе не начать прямо сейчас?

– Ясно. Что говорят Танечка и Корнилова про Ненашева?

– Куда делся, не знают, что могло случиться, не ведают.

– А про Лесникова?

– Танечка уверяет, что не знает его, а как раз Корнилова мне и сообщила, что Лесников утверждает, будто Ненашев мертв. Вчера они встретились в лифте, там он это и выдал. И хотя он был изрядно пьян, Корнилова ему поверила.

– А официальное следствие? Оно-то о Лесникове в курсе?

– Не думаю. Я вчера был в Зюзинской прокуратуре, общался с Борисовым – это следователь, который ведет дело Ненашева. Он меня уверил: никаких зацепок у него нет, о существовании свидетеля вроде Лесникова и словом не обмолвился. А вообще, там все как всегда: у этого Борисова добрый десяток дел, и занимается он конечно в первую очередь убийствами, за которые его каждый день на ковер таскают, а до какого-то там пропавшего бизнесмена, что, может, завтра сам же и найдется, естественно, руки не доходят. И не дойдут. Тривиальные действия для розыска Ненашева милиция предприняла, результат – нулевой. Это не значит, что мы не должны проделать все то же самое, но Лесников – это хорошая ниточка в деле, и пока единственная.

– А Лесников что, давно знаком с Корниловой или он каждому встречному докладывал: умер, мол, Ненашев, царство ему небесное?..

– В этом я еще окончательно не разобрался, у Корниловой нервный срыв: секретаршу отправила за успокоительным, а меня попросила подождать пару минут в приемной, пока она придет в себя. Жду уже больше получаса. Пора, пожалуй, ее потревожить, заодно и ты на нее полюбуешься.

– Очень интересно. – Денис залпом допил пиво. – И когда с ней случился нервный срыв? Когда сообщили об убийстве?

Гордеев усмехнулся:

– Несколько позже, представь себе. Сначала она помогла мне уладить вопрос с начальником службы безопасности – договорилась, чтобы тебе позволили тут поработать. Напрямую, как я понял, он ей не подчиняется, но вел себя более-менее почтительно. Вышел минут на пять, видимо, с кем-то созвонился, кстати, интересно бы узнать с кем, потом вернулся и сказал, что ты можешь приезжать, он окажет тебе всяческое содействие.

– Вот оно как… И после этого ей, значит, ни с того ни с сего стало плохо?

Гордеев снова усмехнулся и, не ответив, решительно пересек коридор, приблизился к неплотно прикрытой двери и столь же решительно в нее постучал:

– Анжелика Иосифовна?

– Входите, – ответил томно-капризный женский голос.

Корнилова – дама в возрасте слегка за сорок, хотя и основательно молодящаяся, отодвинувшись далеко от стола, полулежала в глубоком кресле с печатью тяжелой болезни на лице. Но эта «печать» не препятствовала ей слегка замедленными движениями совершенствовать и без того весьма изысканный макияж.

– Простите. Мы с вами так и не переговорили толком, – тяжко вздохнула она. – А это…

– Денис Грязнов, можно без отчества, – кивнул Денис и вопросительно посмотрел на Гордеева. – Я задам буквально пару вопросов и оставлю вас. Вы не возражаете, Анжелика Иосифовна? – Про себя Денис решил, что будет с Корниловой до безумия галантным, каких бы моральных усилий ему это ни стоило, с такими особами по другому нельзя, им, для того чтобы вызвать истерику, даже палец показывать не надо, у них истерика – это состояние души.

Корнилова, продолжая разыгрывать нестерпимую муку (Денис в этом ни на секунду не сомневался), в ответ лишь утомленно махнула рукой: дескать, делайте со мной, что хотите.

– Итак, Анжелика Иосифовна, вы были знакомы с убитым?

Корнилова отрицательно покачала головой:

– Возможно, я видела его раньше, но мы не были представлены.

– А Ненашев был с ним знаком?

– Наверное… У них могли быть какие-то деловые контакты, но поскольку я об этом не знаю, значит, касалось это только спорта, а к мотелям и бензоколонкам отношения не имело. Я никогда не вникала в спортивные проекты Дмитрия, по-моему, это слишком сложно и неинтересно.

– Понятно. Примерно с половины третьего и до появления Андреева вы находились в кабинете одна или беседовали с Юрием Петровичем?

– Нет. – Она всплеснула руками и искусно изобразила невыносимую головную боль. – Юрий Петрович все это время беседовал с Танечкой. А вы что же, меня подозреваете?!

– Ну что вы! – не менее искусно возмутился Денис. – Я совсем не это имел в виду! Номер, где произошло убийство, как раз под вами. Если вы сидели одна, в кабинете было тихо, может, вы что-нибудь слышали?

– Примерно в половине третьего?

– Да.

– Я разговаривала по телефону. – Корнилова обреченно вздохнула. – И ничего не слышала. Где-то в половине третьего, может, в тридцать пять минут, позвонил мой бывший муж, и мы проболтали до появления Андреева.

– Вы поддерживаете отношения с бывшим супругом?

– Хотите проверить мое алиби? – Она лукаво улыбнулась Денису, но, тут же спохватившись, напустила гримасу оскорбленной невинности. – Волгин Константин Эдуардович, полковник милиции, работает в министерстве внутренних дел… точнее, заместитель начальника контрольного отдела, кажется, записывайте телефон…

– Ну что ж, Анжелика Иосифовна, больше не буду вас донимать. – Денис церемонно поклонился и добавил, повернувшись к Гордееву: – Подождешь?

– А куда я денусь? – хмыкнул Гордеев.

Денис вернулся на пятый этаж бегом (лифт по-прежнему не работал), надеясь успеть к началу допроса свидетельниц – горничной и официантки. Но ни Уточкин, ни Майский к допросу, оказывается, еще не думали приступать. Уточкин терся за спинами экспертов с таким видом, будто ожидал услышать из их уст слово истины. Андреев околачивался тут же, только не в номере, а под дверью, загораживая собой почти весь проем. Денис вежливо попросил его посторониться, на что тот окрысился и, прошипев себе под нос какую-то гадость, отодвинулся в сторону на пару миллиметров.

Пожилой патологоанатом как раз перевернул убитого на спину.

– Три ранения: одно в область живота и два – в область сердца, – монотонно произнес он, избегая смотреть в сторону Уточкина, подавшегося вперед и широко открывшего рот от напряжения, хотя слова для следователя в первую очередь и предназначались. – Оба ранения в область сердца, вероятнее всего, смертельные. Первый выстрел в живот произведен с расстояния не менее трех метров, поскольку вокруг входного отверстия отсутствуют следы порохового ожога. А выстрелы в грудь, по крайней мере, один из них – наоборот, практически в упор, не более чем с одного метра. Необходимо немедленно проверить всех фигурантов на предмет наличия на одежде следов крови.

Повинуясь многозначительному взгляду следователя, Майский рысью устремился к двери, но Андреев остудил его пыл:

– Я давно всех проверил. Лично. Ни на ком никаких следов крови нет.

– Значит, нужно еще раз проверить! – рявкнул Уточкин.

В 15.47 в нарушение всех инструкций горничную и официантку Майский принялся допрашивать вместе в той же коморке, усевшись на тюки с грязным бельем. Просить Андреева предоставить отдельное помещение он не захотел, видимо, у них отношения тоже не сложились. Документы у Дениса он так и не потребовал, наверное, постеснялся, а может, следователь уже объяснил ему, кто есть Денис и чем он здесь занят.

– Клиент из пятьсот третьего заказал водку и закуску в номер, – запинаясь и поглядывая на коллегу, начала официантка. – Я постучала, а он не открывает и не отзывается, только слышно, как вода шумит. Я подумала, он в ванной, постучала громче, потом приоткрыла дверь, хотела крикнуть, что заказ доставлен и вижу: он лежит.

– Она так орала, что у меня на другом конце коридора уши заложило, – подтвердила горничная, – решила: он ее насилует. Швабру наперевес и бегом. А там – мертвяк.

– Выстрел вы не слышали?

– Нет, – покачала головой официантка.

– И я не слышала, – кивнула горничная. – У меня пылесос работал.

– А кто на этаже незадолго до того появлялся?

– Урод этот приходил, приставал со своими щеточками и валиками.

– Какой урод?! – Лицо Майского оживилось.

– Ну, не урод, дилер, короче. От какой-то канадской фирмы. На улице им народу мало, они еще по учреждениям, блин, шляются. Прошу прощения. Кто его вообще впустил, нужно разобраться! Стал мне свои цацочки втюхивать. Я его послала, куда положено, а он пристал как банный лист! Все нервы издергал.

– Когда это было?

– Минуты за две, а может, за пять. Он меня достал, ну взбесил прямо! Я закрылась здесь сигарету выкурить, успокоиться, потом только включила пылесос и сразу слышу – вопль.

– Одну сигарету?

– Одну, даже половинку. Нам запрещено тут курить, но когда такое дело…

– И больше никого на этаже не было?

– Никого. Дежурный по этажу есть только ночью, а днем горничные за дежурных, я, например, сегодня. Еще секьюрити иногда поднимается, Андреев. Где-то сразу после обеда проходил. 502, 508 и 505-й номер стоят пустые, жильцы из 504, 506 и 507-го утром разошлись, в 501-м какой-то угрюмый чечен живет, на все замки запирается, даже убраться меня не впустил, я ему сегодня полотенца под дверью оставила. И на крик он, кстати, не вышел.

– А убитый не выходил сегодня?

– Да он только глаза продрал. Сменщица говорила, часов в пять утра лярвы две от него ушли, жалко, она их не разглядела; в десять заглянула – убирать, так он еще дрых. Грязищу развел в номере: окурки, бутылки всюду валяются, я только в полвторого у него прибиралась, он в одних трусах из угла в угол слонялся, ни стыда, ни совести у человека, хоть бы халат накинул. Два мешка мусора выгребла…

– Я кого-то видела, – перебила официантка. – Я когда из лифта тележку выкатила, кто-то на служебную лестницу выскочил.

– Мужчина или женщина?! Приметы, одежда?

– Мужчина вроде, в чем-то темном, я тогда и внимания не обратила, теперь только вспомнила.

– А лифт работал? Когда его выключили? – уточнил Денис.

– Его чинят где-то с часу дня. То включают, то выключают.

– Да, и я тоже вспомнила, но про другое, – перебила горничная. – В 503-м сейчас духами пахло, терпкие такие, наверняка жутко дорогие. Я вчера в лифте поднималась с большой начальницей – с Анжеликой Иосифовной, я на пятый, она на шестой, у нее точно такие же духи. Я почему запомнила: она вечно такая гордая, смотрит на всех как на пустое место. То есть, в общем-то, нам по лестнице бегать положено, но иногда за целый день так набегаешься, что уже ноги не носят, разочек и на лифте поднимешься.

– Так! – Майский решительно встал, но, посмотрев на Дениса, передумал и сел на место. – Будем составлять протокол.

– Один вопрос можно? – попросил Денис. – Вам, девушки, убитый ничего странного не рассказывал? Может, не сегодня…

– Да что он может рассказать, кроме пошлого анекдота да сальных комплиментов?! – чуть ли не в один голос возмутились горничная и официантка.