Kitobni o'qish: «Ну, допустим»

All characters appearing in this text are invented by me. Any resemblance to real people, gods, or other beings, living, dead, or undecided yet, was, is and will be absolutely coincidental.¹

Глава 1. Этика и эротика – не близнецы ли сёстры?

– Зануде взнетерпелось вдруг меня пообонять? – озорно прозвучал из темноты необычайно мелодичный, отдалённо напомнивший мне нежный звон хрупких, подвешенных на тоненьких ниточках в опасной близости друг к дружке и наперебой обсуждающих между собой малейшее движение воздуха обсидиановых пластинок, голос Головы, – может, даже поосязать?

Окружающая меня кромешная мгла неожиданно игриво ущипнула меня за левую щёку.

– Наверное, и голенькой меня увидеть размечтался? Ах, как я тебя понимаю, шалунишка…

В этот раз та же непроглядная тьма бесцеремонно потрепала покрывшуюся суточной щетиной мякоть уже на правой стороне моего лица.

– Придётся потерпеть!.. Право, не время сейчас, малыш, – поддразнил меня до самых мурашек на моей довольно толстой коже томный шёпот, невесомо легко защекотав меня где-то в междуушии, – да и возможность эту надо ещё заслужить, мой герой.

– Фу, ну что за манеры?! – скривился я угрюмо, – прямо оторопь берёт. Давеча я был о Вас лучшего мнения, сударыня. Во-первых, на «ты» я с очень узким кругом. Во-вторых, я – любящий отец и муж – не давал никому повода со мной пошлить подобным образом. Даже Вам – Древним Богам. И в своих потребностях я привык ориентироваться сам, без сующих свой длинный нос куда не просят.

«Голенькой увидеть, ха!.. ты это слышал?», – это я уже своему внутреннему возмущённо.

«Да мы таких голеньких на Яндекс картинках, если захотим! – тут же горячо поддержал моё негодование мой внутренний, буквально минуту назад удалившийся, громко хлопнув дверью, куда-то вглубь меня, по обыкновению обидевшись непонятно на что. – Хотя… раз уж сами предлагают… стоит ли обижать отказом?», – задумался он вдруг со свойственной ему непосредственностью.

Чем это он там расхлопался? Я, конечно, сочувственно понимаю, как нелегко ему со мной, моему внутреннему: он же ярко выраженный экстраверт, а я – далеко наоборот. Но хлопать-то зачем внутри меня? А вдруг сломается там что? И кто чинить будет?

– Ух ты, жжётся!.. Прям как настоящий!.. – выдержав две короткие, но успевшие вызвать у меня животное, с трудом мной подавленное желание куда-нибудь убежать и спрятаться, паузы, засмеялась вдруг Голова. То ли действительно с ноткой одобрения в голосе, то ли мне просто захотелось услышать то, чего не было и в помине.

– Ну что-ж, отец и муж, так и быть, – мелодично ласкающий слух до этого момента голос Головы с каждым произносимым ею в звонко вибрирующей темноте звуком терял прежнюю игривую лёгкость, становясь всё более гнетущим своей властностью, – я обещаю, что больше не стану с тобой пошлить.

– От спасибоньки, – выстрелило из меня неожиданно. Сам удивился. Всегда был тормозом, а тут. – Но, неплохо бы…

– Мы, Смотрители Стороны Мецтли, – звук её прервавшей меня фразы, вопреки всем законам акустики, ощутимо ударил из окружающей меня со всех сторон неизвестности буквально по каждой клетке моего тела, – даём этому… эй, как там тебя?

– Вы меня перебили. Я пытался сказать, что неплохо бы Вам поучиться обращаться к собеседнику на «Вы» для начала, – упрямо отозвался я.

– Этому зануде, – невозмутимо продолжила Голова, – официальные Полномочия до завершения им Согласованной Миссии.

– Не такой уж он и длинный, – постепенно затихающий во всё ещё обволакивающей меня неизвестности, будто удаляясь, голос снова как-то… потеплел, что ли? Хотя, употребим ли данный глагол в отношении Древнего Божества?

Короче, как мне показалось, прозвучала эта фраза слегка насмешливо и будто бы чуть укоризненно. А может, даже капельку дружелюбно. Хотя, скорее всего, последнее мне просто померещилось.

Только теперь я заметил, что по моему то ли плавающему, то ли висящему в непроглядной тьме телу текут реки пота.

«Интересно, куда именно они из нас текут?» – озаботился мой внутренний.

«Тебе интересно, ты и выясняй», – отмахнулся я.

«Да ну тебя!» – снова надулся внутренний. – «Ты чего злой-то такой сёдни?»

– Мы, Смотрители Стороны Тонатиу, даём этому редкостно самонадеянному нахалу официальные Полномочия до завершения им Согласованной Миссии, – пробурчал следом уже привычно брюзгливый голос босса той влюблённой парочки чертей, что намедни нахально расплавили стену в моей кухне прямо над любимым моим чайником.

«Интересная здесь акустика», – заметил мой внутренний, явно передумав дуться.

«Ага», – лаконично отреагировал я.

– А инструктировать это убожество кто будет?! – продолжал тем временем брюзжать всё тот же невидимый во всепоглощающей тьме ворчливый голос, – ну да, как всегда! Именно нам достаётся самая грязная работа…

Примерно вот так как-то спустя промежуток времени неведомой мне продолжительности остался я с лопающейся от избытка вбитой в неё информации, непривычной к таким экзерцициям головой один-одинёшенек. Всё в той же полной неизвестности кромешной тьме. Ну и вляпался! Сидел, главное, у себя дома, на кухне, борщ варил. Никого не трогал. Даже мысленно. Вот за что мне всё это?

«Как это один?! А я?! – всхлипнул обиженно мой внутренний. – А кто тебе дал знать, что там морковка начинает подгорать?! Я что, уже никому не нужен?!»

В этот самый момент я и проснулся. Даже и не помню, успел я ему что-то ответить или нет. Надо будет спросить не забыть.

Сначала я поднял усилием воли непривычно тяжёлую голову с мокрой почему-то подушки. Затем и всё тело аккуратно, стараясь не шуметь, чтобы не потревожить сон моих смыслов, моих девочек, маленькой и малюсенькой, сковырнул с постели в уютные объятия тапок, по обыкновению умудрившихся дружелюбно оказаться там, где вздумалось их искать моим сонным ногам.

Вам не приходило в голову, что домашние тапки – существа не совсем неодушевлённые? Меня на этот счёт терзают смутные сомнения.

Глава 2. Пара слов о рекурсивности сомнений

– Для сомнений уже поздно, раз уж начали, – пробормотала начинающая свою карьеру журналиста-расследователя будущая властительница читательских умов Вероника Молина. По крайней мере, так она представлялась всякому представителю мужского пола, в чьих глазах видела хоть малейший проблеск интеллекта.

Это помогало ей перевести взгляд собеседника со своих вызывающих непроизвольное слюноотделение у большинства особей мужского пола по-девичьи трогательно округлых коленок цвета кофе-латте в область не то чтобы умопомрачительно красивого, но очень живого и выразительного смуглого скуластого лица с правильными для этих мест чертами и большими, обволакивающими собеседника, в нужный момент умеющими не мигать на протяжении требуемого времени глазами.

Благодаря этим своим природным данным и приобретённым годами учёбы умениям она с почти стопроцентной вероятностью могла при желании установить цепкий и плодотворный энергетический контакт со своей будущей жертвой.

– Где эта малышка Марисоль? Почему так долго? Ей же нельзя сильно светиться, у неё Экзамен на носу! – продолжала негодовать Веро². – Будь при мне побольше этих глупых никчемных охламонов, я бы сунулась в самое пекло ей на выручку. Но с этими двумя…

Тут она скептически оглядела своё преданно пялящееся на неё воинство. Они, конечно, молоды, неплохо физически развиты и беспрекословно ринутся делать всё, что их Владычица прикажет, эти двое, но…

– Так, собрались и затихли! – скомандовала она зачем-то и без того молчаливым помощнику библиотекаря из университетской библиотеки, сегодня впервые в своей жизни не явившемуся на работу, и сыну владелицы небольшого продуктового магазина, деловито втиснувшегося в крохотное пространство на одном из перекрёстков поблизости от дома, где сама чародейка жила в съёмных апартаментах.

Команда её прозвучала так, будто она и вправду собиралась бросать их на штурм пункта охраны в UNAM³. Даже сама чуть себе не поверила.

Неожиданно её размышления о перспективах повторить подвиг Орлеанской девы прервало несанкционированное ею то ли покашливание, то ли бормотание одного из существ, полностью, как ей казалось, подчинённых её воле не далее, как сегодня утром. Такого до сих пор в её практике не случалось.

– Кхм… кхм–кхм… эмм… такой непривычно вялый артикуляционный аппарат… нда… встречать такое приходилось мне… сейчас припомню… в Месопотамии… эммм… но там присутствовал… сейчас вспомню… да, там присутствовали инсектотоксины… да–да… кхм… нейротоксические пептиды… эмм… Androctonus Buthidae⁴… здесь я их не чувствую совершенно, – закончил обескураженно бормотать себе под нос сын лавочницы.

– Хорхе, что ты сейчас тут наговорил? – удивлённо спросила Веро. Хорхе в ответ только молча моргал не выражающими ни единой мысли, кроме бескрайней преданности его Владычице, глазами.

– Хорхе, я задала тебе вопрос! – поддала жару в голосе Вероника. Парень ещё больше налился кровью в лице, дрожь пальцев его рук усилилась, но он явно был не в состоянии произнести ни единого слова.

«Всё правильно, так и должно быть, я ни в чём не ошиблась, – старалась себя успокоить девушка, – эти никчемные носители своих ничтожных отростков сейчас полностью находятся в моей власти».

Однако её самоувещевания не могли её убедить, что и понятно. Легко поддающиеся влиянию в виде внушения девушки никогда не становятся брухами⁵.

«Вы по природе своей почти неподвластны большинству технологий мысленной манипуляции. Включая самовнушение. Вот почему даже сильная ведьма может вылечить многих обычных людей, но!.. Она практически неспособна помочь самой себе или коллеге по цеху, если у той (или у того) профессиональный уровень не ниже, чем её собственный» – вспомнила Веро уроки Маэстро.

– Эргхм… кхм… ургхм… здесь… всё ещё хуже… – неожиданно раздалось вновь почти внутриутробное бормотание. На этот раз звук шёл из совершившего свой первый в жизни прогул помощника университетского библиотекаря.

– Гм… гхм… вот… нашёл…эммм… ну да… здесь поработал… кхм… а вот и нет… не поработал… вот! Поработала! Угу–угу… именно поработала… поработала и поработила! Я бы даже сказал… поработила, в раба превратила… секундочку! Надо немного поправить… – тут удовлетворённый голос из недр будущего библиотекаря вдруг смолк.

Что с вами происходит, кабронес⁶? – обескураженно спросила Вероника, совершенно позабыв и о Марисоль, и о UNAM, и о цели её пребывания в окрестностях известного если не на весь мир, то на весь континент Университета.

– Здравствовать изволите ли, сеньорита? – наконец всё так же бодро раздалось через минуту, – своим секретом превращения людей в рабов не поделитесь? Да-да, я понимаю, рецептов много, но… чтобы так ошеломляюще быстро и… столь безжалостно эффективно, я бы сказал?..

Жизнерадостный и явно довольный собой голос теперь бархатисто раздавался откуда-то из области то ли гортани, то ли пищевода сразу обоих молодых людей, только сегодняшним утром обращённых ведьмой в молчаливо и беспрекословно послушных её воле сьервос⁷.

– Что за … мальдита сеа⁸… сначала Хорхе, теперь Хуан, – пробормотала потерянно девушка, – мне это мерещится?

– Разве у Вас есть основания сомневаться в реальности происходящего? Позвольте полюбопытствовать, сударыня, какие же? Разумеется, если это не является чем-то чрезвычайно личным. Поверьте, я умею хранить чужие секреты!

– Смотря кто спрашивает! – оскалилась мгновенно собравшаяся в комок нервов и неплохо тренированных мышц Вероника, судорожно пытаясь вспомнить, где она спрятала от вечно возникающих невесть откуда федеральных⁹ полицейских полиэтиленовый пакетик с порошком из высушенных особым магическим образом цветков высокогорной ежевики, дроблёного обсидиановым ножом при прочтении секретных заклинаний мясистого клубня картофеля, а также редкой в этих местах шкуры кенгуру – альбиноса, купленной у заезжего некроманта.

– Позвольте заметить, что эта экзотическая смесь Вам сейчас совершенно ни к чему… гм… сеньорита, стоит ли Вам так нервничать? Во-первых, Вы её забыли вынуть из рюкзачка, которым снабдили Марисоль сегодня утром. Да-да, я ненамеренно оказался немного в курсе вашей затеи. Нет-нет, не думайте, пожалуйста, я не подсматривал! Это совершенно не в моих правилах, уверяю Вас! Случайно мимо проходил и вот… А, во-вторых, приготовленный с должным тщанием экстракт капсаицина из стручкового перца в подобных случаях не менее эффективен, – раздался всё тот же бодрый рассудительный голос с ноткой чуть слышимого сарказма.

– Кто ты такой?! – нервно спросила она у неожиданно для неё вмешавшегося в происходящее незваного и, что особенно её беспокоило, невидимого собеседника.

– Я Хорхе! Я Хуан! – одновременно вдруг громко выдохнули отчасти удивлённо оба молчаливых до сих пор парня. – А кто ты? – дружно осведомились они у Вероники. Молодые мужчины явно начали постепенно просыпаться из небытия её подавлявшей до сей поры их волю ворожбы.

Девушка лишь на пару секунд ошеломлённо оцепенела, а затем начала озираться цепким взглядом как будто в поисках пути отступления.

– Веро, что здесь происходит?! – сначала способность осознавать происходящее и требовать разъяснений вернулась к сыну лавочницы Хорхе, – что… что происходит? Что ты сделала с нами?! Начавший нервно переступать с ноги на ногу Хуан немо согласно кивал с каждым словом собрата по беде.

– Вы неправильно понимаете происходящее, мальчики. Сейчас я всё вам объясню… – попыталась вернуть неожиданно утраченный контроль над двумя явно недовольными сотворённым ею над ними колдовством мужчинами, – давайте-ка поиграем в уютный домик, чайку попьём и поговорим… где бы тут водички вскипятить? – беспомощно оглянулась ведьма на близлежащие кусты, обрамляющие канаву непонятного ей назначения. – Поможете мне набрать веточек?

– А вв.. вот ссс… сейчас… кк… костерок… ррр… разведём… пп… прямо ттт… тут – вдруг прорезался голос у никогда до сих пор не заикавшегося Хуана, – пп… поиграем в ууу… уютную иии… инкви… и…зицию…

Спустя пару повисших в воздухе, напоённом местами свежим, а местами прелым запахом ухоженных и недавно в очередной раз аккуратно подстриженных парковых насаждений, секунд напряжённой тишины и бездействия оба мужчины, как по команде, будто мысленно сговорившись, синхронно бросились догонять попытавшуюся было убежать свою недавнюю Владычицу. В несколько прыжков они настигли и схватили начавшую яростно брыкаться и грязно ругаться ведьму, после чего, не произнося ни слова, энергично принялись с очевидным удовольствием окунать её лицом в чавкающую под ногами зловонную грязь канавы.

– Э, нет, господа! – раздался неожиданно над ними негромкий детский голос. – Такое делать я вам не позволю! А ну, выньте немедленно из этой мерзости её голову!

Глава 3. Держать ли голову в холоде?

«Ну и голова, и что?», – недовольно поджала губы сеньора Альтаграсия Санчес (для своих – Тита¹⁰, с ударением на «и»), мельком глянув в карманное зеркало.

«Подумаешь!» – продолжала она размышлять, со свойственной ей аккуратностью выполняя ежедневный монотонный рабочий распорядок секретаря-администратора в официально двухэтажном (в действительности трёхэтажном) доме, занятом по-домашнему уютным офисом небольшой иностранной фирмы экологической направленности.

Размещено оное строение было в довольно вместительном дворе, что на этой улице считалось редкостью. Внутренние дворики в плотно прижавшихся друг к другу соседних домах были куда более тесными.

Возможно, именно поэтому во время регулярно проходящих мимо и сопровождаемых сонными и ни во что не вмешивающимися полицейскими мирных манифестаций в этих двориках-колодцах так любопытно резонировали и отдавались эхом лозунги из серии: «El pueblo unido jamas sera vencido!»¹¹

Во дворе возле очевидно главенствующего здесь здания стояли несколько огромных керамических горшков с упитанными и явно довольными устроенностью своего существования, разнообразными в степени мясистости листьев и длине покрывающих их колючек кактусами.

Из себя оное строение представляло собой типичную для этих мест конструкцию из двух основных этажей, довольно высоких по местным стандартам, и плоской огороженной крыши с обычно востребованными в таких районах, но пустующими ныне помещениями для хозяйственных нужд и проживания в случае необходимости отсутствующей в данный момент постоянной прислуги.

По периметру двор был украшен трёхметровыми, небрежно оштукатуренными стенами соседних домов с вмонтированными в верхнюю их часть гвоздями и умело отколотыми бутылочными донцами. Местный колорит во всей красе.

Въезд был контролируем крепкими стальными воротами с хищно торчащими заострёнными пиками, в закрытом состоянии надёжно смыкающимися, подобно акульей пасти, с оскалившейся такими же остриями нижней челюстью надворного навеса.

Присутствовали также крытая парковка для нескольких на первый неискушённый взгляд старых и потрёпанных, но довольно жизнеспособных в действительности автомобилей, и отдельно стоящее поодаль неброское одноэтажное строение, приспособленное под некую лабораторию, куда вход был запрещён практически всем, кроме русских. Даже самой Тите.

Располагалось всё вышеописанное неподалёку от дорогого сердцу каждого жителя Мехико парка Чапультепек¹². Возможно, именно это обстоятельство создавало в атмосфере неспешно функционирующего офиса некое ощущение причастности всех его обитателей к чему–то если не эпохальному, то, по крайней мере, исторически значимому.

«Было бы о чём переживать, Мадре Санта… Голова – это мы осилим… Будь рядом непутёвый Марио Санчес, можно было бы вообще не думать об этом. Он бы мигом добыл. Но этот каброн будто сгинул в своём Канкуне, отправившись на заработки шесть лет назад. А нашей старшей, Марисоль, давно пришла пора получать благословение Маэстро и становиться начинающей ведьмой – брухой принсипианте», – продолжала неторопливо бормотать себе под нос мать троих детей, оформляя грошовые чеки этим странным русским инженерам.

«У нас, в Мехико, инхеньерос¹³ в белых брюках ходят и все такие важные. Высшее образование здесь очень дорого и доступно далеко не каждому. А эти, приехавшие из далёкой России, совсем на белую кость непохожи!»

«Вот уж кого я дочери околдовывать не дам, когда она сдаст свой Экзамен, – продолжала она размышлять вполголоса, – эти русские – голытьба, хотя они и приятны женскому глазу, чего греха таить. Ах, эти квадратики на их плоских бледных животиках во время их тренировок, о которых, выразительно закатывая глаза, вполголоса рассказывала ей мучача¹⁴ Гвадалупе, еженедельно занимающаяся уборкой и стиркой постельного белья в снимаемом для инхеньерос доме».

«Пора уже какого–нибудь гринго¹⁵ с дряблым пузиком начинать дочери присматривать», – не без труда вернула себя Тита в русло практических умопостроений. – «Лучше из Техаса, у тех деньги всегда водятся. А вот у этих русских, похоже, их в обрез. Они что-то многозначительно секретничают в своей крохотной лаборатории за закрытой дверью, а сами едят самого дешёвого консервированного тунца с заваренной кипятком лапшой», – удивлялась повидавшая всякое мексиканка.

– Ола¹⁶, Тита! – прервал её негромкий мужской голос. – Что с головой?

– Ух ты, чёрт, напугал! – ответила женщина, непроизвольно проверяя рукой тщательно уложенную причёску, – крадёшься, как росомаха. С головой всё решим. Знакомый моего мужа работает на одного человека в городе Веракрус. Он очень важный в тех местах сеньор.

– И что?

– Как что? Тот обещал помочь раздобыть такую, какую вам надо. Только придётся вам туда самим поехать и забрать, когда он позвонит. Да, сказал, чтобы вы запаслись средством от комаров.

Умудрённой опытом женщине вдруг показалось, что этот довольно привлекательный на её взгляд мужчина при слове «чёрт» слегка напрягся. Или почудилось? Поправив очки и взглянув внимательно, она увидела на его выразительном лице обычное выражение почти детской озабоченности.

– Веракрус? Далековато! А поближе нет?

– Не нашла, – обиженно поджала губы Тита, – извини. Возьми эти и ещё вон те газеты. И вот тебе телефон, амигито¹⁷. Поищи-ка сам. В супермаркетах я до сих пор таких вещей не замечала.

Глава 4. Замечал ли кто Хемингуэя в дуэлянтах?

Замечательны своим разнообразием возможности, предоставляемые окружающей действительностью человеку, решившему дерзнуть и пересечь границы сразу нескольких штатов.

Путешественник, обладающий не сконцентрированными в чрезмерно узких рамках финансовыми возможностями и быстрым современным автомобилем, наверняка оценит по достоинству возможность комфортно и почти безопасно перемещаться по платной, охраняемой властями Соединённых Штатов Мексики (я не шучу, а лишь привожу официальное название государства, где мы с вами мысленно сейчас находимся) автомагистрали, периодически останавливаясь на так называемых «касетас» – пунктах внесения немалой, но далеко не самой высокой на этом материке платы за проезд. Это – способ номер один.

Для более экономных автовладельцев существует некоторое количество бесплатных автодорог, не особо широких и ухоженных, но, на удивление вполне пригодных для небыстрого перемещения, например, повидавшего на своём веку и не слишком приметного пикапа. С парой небогато одетых, достаточно небритых для этих мест и в меру угрюмых гринго на борту с широкими рубахами навыпуск из плотного неброского материала.

Что может быть скрыто под их свободно свисающими полами? Допустим, учебник физики для средней школы. Может быть, Библия. Или тщательно очищенный, смазанный и неторопливо пристрелянный где-нибудь в дальнем и безлюдном уголке Маркесы¹⁸ предмет, всеми своими причиндалами удивительно смахивающий на револьвер.

А можно просто, не мудрствуя лукаво, приобрести самые обычные бумажные билеты в донельзя потрёпанный междугородный автобус, купленный очень недорого местной транспортной компанией у своей североамериканской товарки, списавшей оного трудягу со своего баланса спустя лет двадцать его эксплуатации. В довольно щадящих условиях, надо признать. Не в тех, что приходится переживать старичку сейчас.

Достаточно прийти на посадку в этот покрытый местами шелушащейся бронёй из многочисленных слоёв краски шедевр индустриального ренессанса заблаговременно, пока никто не успел с милой непосредственностью занять ваше место, усесться в нём насколько возможно удобно, запасшись в путь необходимыми припасами, чтобы часами неспешно наслаждаться доступной взгляду сквозь мытое только дождями окно экзотикой.

Неравнодушному последователю Марко Поло будут несомненно интересны виды, открывающиеся из автобуса в мир известной своими контрастами, но богатой в действительности не только ими, но и любопытными полутонами мексиканской провинции. Не оставит равнодушным настоящего естествоиспытателя и особая экосистема, образующаяся во время пути внутри этого неторопливо чадящего клубами чёрного дыма транспортного средства.

– Как мы его узнаем? – озабоченно поинтересовался сидящий у окна сухощавого вида подтянутый мужчина более чем средних лет, принадлежащий к той уважаемой женщинами породе сильной половины человечества, представителей которой они безошибочно распознают как достойных доверия, руководствуясь врождённой женской способностью узнавать о мужчине многое и сразу, отнюдь не разглядывая его в упор.

– Предполагается, что это он узнает нас, – вполголоса ответил его коренастый спутник, дружелюбно улыбнувшись смуглому семейству, состоящему из чуть более чем рубенсовских пропорций мамы, четверых детишек мал мала меньше и полудюжины узлов, корзин и сумок.

Невесть как уместившаяся на двух соседних сиденьях ячейка местного общества с нескрываемым любопытством и полным отсутствием стеснения разглядывала двух гринго, сидящих через проход от них, возбуждённо шмыгая носами и разноголосым хором обсуждая всё увиденное и показавшееся им интересным.

– Не слишком ли скоропалительным было решение наших настолько довериться Анчоусу? – продолжал сомневаться первый, – не он ли тогда, на шашлыках, всей Маркесе громогласно вещал, что был тут некогда чуть ли не главным резидентом советской разведки? Про пропавшую бесследно группу спецов на границе со Штатами только ленивый не слышал.

– Когда это было… Просто перебрал маленько человек с устатку, с кем не бывает. Тем более, никто ему особо доверять-то и не собирается. Деньги он получит только после нашего с тобой возвращения с… эмм… нужным артефактом. И адреса его все нам известны, не скроется, если что. Ну он же не дурак, в конце концов. У тебя там печеньица какого или конфет не припасено?

– Неужто у меня да вдруг и не припасено, – сменил наконец хмурость на довольную улыбку сухощавый, – обижать изволите, сударь… – чай, не впервой, – продолжил он, с явным удовольствием доставая из лежащих под сиденьем объёмных чёрных пластиковых пакетов несколько больших прозрачных мешков со всё ещё тёплой, сладко-липкой, щедро сдобренной корицей и издающей умопомрачительный аромат на весь автобус фирменной выпечкой из ближайшего к автостанции супермаркета «Supermama».

– Давай-ка угостим детвору. Ручонки-то у них немыты… пусть хоть вот этими салфетками, что ли, протрут, – добавил он, передавая содержимое пакетов товарищу.

Весь дальнейший путь до Веракрус двух совсем уже не гринго, а, наоборот, очень даже теперь кабайерос¹⁹, был добротно приправлен приятно обволакивающей своей непосредственной искренностью приязнью всех присутствующих в автобусе детей и неназойливо доброжелательным одобрением их взрослых сотоварищей по путешествию.

– Основанный испанскими завоевателями в начале шестнадцатого века, Веракрус очень скоро стал крупным портовым городом, – прочёл вслух коренастый в найденном на автостанции бумажном путеводителе.

– Ну это-то понятно, колонизаторам надо было награбленное здесь в Старый Свет как-то вывозить, – подумал он тоже вслух.

– Довольно популярен среди местных туристов в период с ноября по май, – продолжил он читать, – курорт не настолько широко известен за пределами страны, как Канкун или Акапулько, но пляжи, волны, пеликаны, марьячес²⁰ и рестораны с марискос²¹ здесь тоже представлены на должном уровне…

– А вот и они…

– Кто?

– Марьячес. Встречают нас, говорю, с оркестром… – пробормотал сухощавый, лёгкими движениями как бы невзначай оглаживая, будто поправляя, все карманы на своём отдалённо смахивающем на разгрузочный туристическом жилете, – значит, не дурак Анчоус, говоришь?

– Может, он тут ни при чём. Может, вообще ждут совсем не нас?

– А кого ещё?

– Ну, не знаю… Да глупость же, на центральной автостанции самого крупного в этом штате города так нагло выставляться напоказ, да ещё с таким арсеналом. Они же сейчас – образцовая мишень не только для умелого стрелка, но и для всех местных сплетников и журналистов, случись что.

– Дело в том, что как раз они-то точно знают – ничего не случится. Сунут нам под нос удостоверение местного разлива и попробуй рыпнись.

– Ну так и что? Нас вдвое больше, чем один Хемингуэй²².

– Окстись! – хмыкнул сухощавый, – я пока вижу лишь два варианта. Либо мы сейчас тут остаёмся, притворяемся лёгкой и испуганной добычей, автобус пустеет, они заходят и сначала тихо пеленают нас, как грудничков, а затем мы там, куда они нас привезут, освобождаемся и…

– А второй? – спросил коренастый, сунув правую руку себе за левый отворот джинсовой куртки.

– Тоже пока стрельбы не подразумевает. Выходим, как ни в чём не бывало, в гуще трудящихся. Два простых туриста, любители экзотики. Тогда им придётся сначала ещё раз проверить, что мы – это точно те, кто им нужен. Потом нас, как минимум, надо официально принимать на виду у кучи народа, везти в местное отделение… больше свидетелей и возни, то есть времени и вариантов уйти…

– Мне нравится второй!

– Dejeme ayudalre, senora!²³ – дружелюбно улыбнулся сухощавый соседке, беря у оторопевшей от такого внимания мамы четверых детей пару корзин. – Не возьмёшь вон тот узел у дамы? – обратился он уже к своему товарищу.

– А… железо куда? Сбросим здесь?

– Угадай. И вспоминай свой английский. С этими лучше только на нём. Они тут все своих северных соседей дюже уважают.

– Скорее, боятся, как кролики волка…

– Йес, оф коорс!²⁴ – громко сотряс воздух коренастый в десятке метров от автобуса, как бы продолжая беседу со своим компаньоном.

– Итыз ффакен анбэллывыбыл!²⁵ – вскричал он тут же, тыча пальцем в направлении показавшейся из-за окружающих строений маковки католической церкви, спонтанным этим жестом чуть не выколов глаз одному из встречающих их крепких молодых мужчин с цепкими взглядами, одновременно совершенно случайно брызнув слюной восторга прямо в лицо второму, заставив того инстинктивно зажмуриться.

– Юаррайт ма фрэнд!²⁶ – поддержал его столь же громко и с не меньшим энтузиазмом сухощавый, подпустив в голос слащавых ноток и взяв товарища за руку.

Пятёрка встречающих, увидев это и услышав английскую речь, вдруг дружно замедлились, явно опечалившись, затем с выдающей профессионалов синхронностью материализовались в сторонке вокруг стоящего там шестого, самого упитанного из них, и начали с ним о чём-то раздражённо совещаться.

– А голубков-то нам зачем изображать? – одними губами выразил недовольство коренастый, сохраняя на лице неискренне блаженную улыбку.

– Придётся, – не менее недовольно тихо ответил сухощавый. – Во-первых, они такого ну никак не ожидали. Эта их заминка – в нашу пользу. Во-вторых, смуглый с серьгой и пончик – они самые, голубчики… а пончик у них явно за старшего… каждый из них минимум на полсекунды замешкается, целясь в нас.

– Принято, полсекунды часто всё решают. Экскьюзмы, лэйдыз! Куд ю хэлпас?²⁷ – обратился он по-прежнему громко к паре опрятно одетых мексиканок бальзаковского возраста с двумя неотличимыми внешне пластиковыми чемоданами на колёсиках, выглядящих получившими более-менее достойное по местным меркам образование, а значит, вполне свободно говорящих по-английски.

Завязав беседу с изъявившей готовность оказать посильную помощь двум иностранным джентльменам парой словоохотливых дам, оказавшихся двоюродными сёстрами, товарищи продолжили свой путь уже в их компании. Менее чем через минуту к ним присоединился и встречающий их муж одной из женщин, немногословный мужчина в уменьшенной копии техасской шляпы и тёмных солнцезащитных очках с полным ртом жевательной резинки.

У сестёр они получили более чем исчерпывающие разъяснения, в каких отелях здесь стоит останавливаться иностранцам, а в каких нет, в каких ресторанах можно есть, а какие нужно обходить стороной, и даже на каких местных заправках следует заправлять автомобиль, которого у кабальерос с собой явно не было.