Kitobni o'qish: «Сильные женщины. Их боялись мужчины»

СИЛЬНЕЕ СИЛЬНЫХ
Вместо предисловия

Любовные отношения между мужчиной и женщиной, возможно, – это самое святое, что родилось на Земле миллионы лет назад. С тьмой веков, с тысячелетиями эти отношения трансформировались – мужчину стали привлекать в женщине не только ее телесная красота, но и ее ум, прагматичные поступки… Все чаще и чаще женщины оказывались на пьедестале – в семье, в делах. Символом сильной, властной женщины стали Нефертити, Жанна д’Арк, Жозефина Богарне, русские императрицы, английские королевы, советские женщины-министры Полина Жемчужина, Мария Ковригина, Екатерина Фурцева. И, конечно же, Валентина Терешкова.

Одним словом, мужественная половина человечества потихоньку как бы оттесняется, а женщины все чаще выходят на первый план и становятся победительницами. Вообще в ученом мире есть соображение, что в каком-то там будущем мужчины обретут статус «слабого пола». Конечно, это сомнительно, но в каждой шутке есть доля истины.

За годы своей журналистской работы я встречался с огромным количеством ярких персон. Общался, брал интервью, записывал их голоса на диктофон, со многими подружился. И неожиданно для себя стал замечать разницу в характерах, в поступках мужчин и женщин, в их способности обобщать события, анализировать, принимать правильные решения… Среди моих собеседников попадались и слабые джентльмены, и своенравные, умеющие себя защитить дамы.

И мне пришла в голову неожиданная идея – составить книгу, героями которой стали бы представительницы слабого пола… Те, которые СИЛЬНЕЕ сильных. Что называется, коня на скаку остановят, в горящую избу войдут.

Время стремительно катится в глубины технократических революций. Что будет со всеми нами? А вдруг слабый пол, словно на футбольном поле, станет «забивать» все больше голов в ворота пола сильного?

Одним словом, из длинной череды своих собеседниц я выбрал героинь, которые, как мне кажется, ярко и успешно проявили себя в политике, в искусстве, в бизнесе… И, конечно, в любви. Среди них Майя Плисецкая, Лидия Русланова, Галина Вишневская, Мадонна, Мадлен Олбрайт, Капитолина Васильева-Сталина, Элина Быстрицкая, Мирей Матье, Катрин Денев…

Хочу заметить, что эта книга составлена в основном из газетных публикаций «нулевых», миллениумных годов. Время было переломное, скользкое, жаркое. Выпрыгнувшая, словно черт из табакерки, «желтая» пресса, которую содержали новые хозяева жизни, олигархи, богачи, обслуживала самую нижнюю читательскую нишу. Ту, которой надо было подавать только перченые блюда: утехи звезд, разводы, скандалы, темные дела бандитской братии, приватизировавшей Россию.

Мне как журналисту работы было невпроворот. Но я в своих публикациях старался не опускаться и брал еженедельные интервью только у самых ярких своих современников – артистов, политиков, спортсменов, зарубежных деятелей культуры – тех, кто были интересны мне.

Наработанное в то время лежало в моем архиве много лет. И вот сейчас я решил собрать тогдашние публикации в единую книгу. Осмысливая ее содержание, я проставил даты встреч со своими героинями. Получилось даже любопытно: читатель сегодня может вспомнить о жизненных перипетиях недалекого прошлого знаменитых современниц и сравнить их с ними же сегодняшними. Мне, например, кажется, что никто из них не сдался перед трудностями новой эпохи, а многие за эти годы еще сильнее проявили свои таланты, творческие и деловые возможности. Значит, выбрав из сотен других именно эти имена, я не ошибся.

ЗАЛЕЗЕШЬ В ГОЛОВУ АГУЗАРОВОЙ – ОБОЖЖЕШЬСЯ

То, что любой роковый концерт – это прежде всего физиология, я ощущал и раньше. Но, несмотря на то, что невозможно понять рвано-синкопические тексты, что «оровая» какофония дюжины электроинструментов беспощадно бьет прямо по мозгам и что все кругом ревет и стонет, точно «Днипр широкий», рок – это состояние души меломана. А душа все-таки выше физиологии, а потому сильнее. Вначале было слово? Не уверен, вначале было до, потом ре, потом ми… Звуки-лестнички будущей музыкальной азбуки. Стас Намин, например, считает, что к рок-культуре принадлежат Иисус Христос, Пушкин и тем более Велимир Хлебников. Рок – это не музыка и не слово – это мировоззрение, это стиль жизни.

Об этом я размышлял, и эти эмоции переживал на концерте королевы российского рок-н-ролла – несравненной и несравнимой Жанны Агузаровой в одном известном ночном клубе. Когда я, представившись обозревателем популярного еженедельника, сказал, что хочу выловить в этих стенах некую труднодоступную особу по имени Найнтин Найтнис, которая редкой кометой пролетает над Москвой, то меня не только хорошо поняли, но и не взяли входные двести рублей. На сэкономленные деньги под две сторублевые кружки пива я внимал Жанне Агузаровой, чувствуя себя изгоем в толпе неистовых ее поклонников и поклонниц, многие из которых держали в руках не рюмки и бокалы, а букеты цветов.

Певица и впрямь в Москве не частый гость. Почти сто дней провела она с концертами в Америке, Германии и Израиле, потом улетела в длительное турне по России.

Неискушенному могло в тот вечер показаться, что Жанна вела себя манерно, даже бесцеремонно: стоявшего у бордюра мужчину попросила поправить ее брючину; меняя прикиды, спрашивала, не заметили ли слушатели ее лысую голову; заставила зал хором поздравлять Аллу Пугачеву с днем ее рождения; долго демонстрировала левое запястье, комментируя, что повредила его, упав в оркестровую яму, да еще на стулья ножками вверх. Одним словом, вела себя как Жанна Агузарова. Недаром, когда всуе упоминают имя Агузаровой, то крутят у виска пальцем, дескать, девушка того, чокнутая. А еще говорят, что наркоманка. А еще, что сидела. В Бутырках, за подделку документов. А еще, что с появлением Земфиры карьера Агузаровой пойдет вниз. Не может же быть на эстрадном небосклоне двух звезд почти одинаковой силы. В общем, мороки много с Агузаровой, как и раньше, когда начинала в 83-м году, когда пела в группе «Браво», когда упорхнула в Америку, неведомо за чем, когда вернулась и, спев с родной группой пару песен, снова ее покинула.

Об Агузаровой как-то неожиданно и провокативно заговорили снова совсем недавно. В связи с именем певицы из Башкирии Земфиры, устраивающей по городам и весям огромной державы свои триумфальные «бемсы». На них ходит цвет столичной музтусовки, и даже сама А.Б.П. Спецы по роковой части уловили в песнях Земфиры раннюю Агузарову. Особенно в хите «Созрела». У них много общего. Когда-то Жанна выпорхнула перед народом из тьмы и света, заявив, что она и есть последняя надежда людей. Нечто похожее интонационно изрекает и положившая публику на лопатки Земфира Рамазанова.

Общаться с Жанной Ивонной Андерс Агузаровой нелегко. Она то мелко хохочет, то говорит что-то себе под нос, то даже на самые примитивные вопросы отвечает, мудрствуя лукаво про вечность, любовь и воздух, насыщенный волшебством. Но люди понимают и терпеливо благодарствуют за возможность общения с королевой рок-н-ролла. Терпел и я. Понимая, что передо мной небесная гостья.

– Вы пребываете на территории Бога, где-то возле священных чертогов. Как там?

– Господь – это наша вера, сила и убежище.

– Вы сказали, что упали с подмостков где-то в Алма-Ате. Вы испугались?

– Нет, когда-то я падала с еще большей высоты.

Наверное, Жанна имела в виду свою собственную карьеру. С сожалением и горечью можно констатировать, что великая надежда советского, российского, а быть может, и мирового рока и едва ли не самая блистательная певица сломалась на самом взлете. Ее странное поведение не могло оставить равнодушными ближайших сподвижников и друзей. И, несмотря на титул – фактически официальный – бронзово-третьей певицы страны (после Пугачевой и Ротару), Жанна все более чувствовала себя ущемленной. Ее претензии становятся невыполнимыми – от сумм гонораров до марки подаваемого авто. В 1990 году, совершенно неожиданно бросив и «Браво», и все-все остальное – друзей, родных, любимый город, страну, поклонников, – она уезжает в США, где практически заново пытается начать карьеру.

В этом спонтанном отъезде есть одна загадка, о которой шумели в кулуарах. Будто Алла Пугачева, которая внешне благоволила к блистательной певице и которую Жанна искренне считала своим кумиром, уговорила доверчивую небожительницу уехать из России. Дескать, там, в Америке, тебя оценят no-настоящему. А подтекст этой комедии был совсем иным: езжай-езжай, как бы нам не было бы здесь тесновато.

Когда же, не достигнув мадонновских высот, Жанна вернулась в Москву, это было в 1996 году, ее пьедестал не то чтобы был занят, но лишний раз подтвердилась народная мудрость: с глаз долой, из сердца вон. Поклонники, конечно, Агузарову не забывали, но подросло новое поколение любителей современной музыки, и Агузарова была для многих из них лишь легендой. Показать же нечто эдакое голливудское «рашен-прима» не смогла. И пошли концерты, новые скандалы с родной группой, вызывающие поступки, еще более, чем прежде, экзотические заявления перед прессой.

– В какой стране вам легче дышится, где вы чувствуете себя наиболее свободной?

– Я гражданин мира, мне близки и интересны культуры и люди всех стран, расположенных на территории земного шара.

– Что такое для вас женская сущность, ваше красивое тело – оно тоже вернется на Небеса?

– Несомненно…

– Что такое для вас текущая жизнь, повседневные заботы? Устраивает ли вас телевидение, какие книги вы покупаете?

– Я от всего абстрагировалась и в этом мутном потоке не купаюсь. Абсолютно не слушаю радио, абсолютно не смотрю телевизор, не читаю газет. Я живу в собственном мире.

Жанна Агузарова родилась 7 июля 1967 года в Сибири. Впервые выступила на школьном смотре художественной самодеятельности, соединив в песенку знакомые английские слова. В Москве с 16 лет. Окончила музыкальное училище имени Ипполитова-Иванова. Была признана лучшей певицей в 1986–1988 годах, а также (по опросу журнала «ОМ») 1996 года. С выступлениями побывала во многих странах мира. Особый фурор произвела в Северной Корее, где, как известно, срывала бурные аплодисменты любимая Ким Ир Сеном А.Б.П. При разных обстоятельствах побывала в тюрьме, в психбольнице. По заключению некоторых музыкальных критиков, входит в десятку лучших певиц России XX века.

Жанна чудачка во всем. Иногда можно подумать, что она придуривается. Но тогда она придуривается с самого рождения. Если бы она не стала певицей, ее планидой была бы мода. Одно время она жила в глухом сибирском селении Колывань. Там уж, наверное, понятия не имели об изысках в одежде. Так, девочка ходила с ведром за водой, опоясанная широким блестящим ремнем, изготовленным ею из подручного в избе материала. А на груди красовался кожаный кошелечек. Однажды, выступая в самодеятельности, так принарядилась, что директору школы врубили строгий выговор.

Мне рассказывали, что в одном из перелетов во время гастролей «Браво» Агузарова едва не шагнула в небо, создав почти аварийную ситуацию. Стюардессам влетело по первое число. Жанне же просто захотелось полетать. А на земле ей не понравилось: в городе мало афиш с ее именем, а их должно быть не менее двух тысяч…

– Жанна, вас трудно иногда понять. Вы сами-mo себя понимаете?

– Я еще не проявилась, я еще не состоялась. Во мне много граней.

– Вы стали художницей, какие картины вы пишете? Кем вы будете в следующий раз?

– Актрисой буду. А картины пишу, угодные Богу.

– Вы так стильно одеваетесь…

– Этот пояс, видите? Какой он яркий и удобный. В нем тепло.

– Вы по-прежнему космическая? Каково ваше настроение?

– Мое желание, чтобы вы, слушая меня, улыбались. А ваши флюиды я чувствую. Небо шлет мне сигналы.

Возможно, возможно… Во всяком случае, голосом Бог ее не обделил. Поет Жанна легко, без всякой натуги, и как только возьмет ноты повыше, туши свет – иерихонская труба. Чистейший звук извлекается из недр ее легких. Уникальный дар песневещания. И чувствуешь первородность, отсутствие ученой занудливости. Хотя, конечно, на школе держится все искусство (даже готовящаяся к продаже в Нью-Йорке «примитивная мазня» – с точки зрения обывателя – Казимира Малевича, за которую русские наследницы из Ульяновска получат несколько «лимонов» долларов). Мировая культура – это и традиция, и новизна.

Это как раз то, что делает на сцене Жанна Агузарова. Даже (а может быть, особенно) когда она поет примитивно-шлягерного из 70-х годов «Черного кота» или эшпаевско-евтушенковский «А снег идет» – элегию эстрады брежневской поры. Жанна поражает всем и по-прежнему. Павел Кузин, барабанщик из «Браво», сказал, что самый сильный шок с ним случился, когда он, познакомившись с певицей, услышал, как она поет. «Я едва не свалился со стула за барабанами. Никогда прежде живьем мне не доводилось слышать такого сильного голоса». А вот фрагмент моего длинного расспроса мэтра рок-музыки Бориса Гребенщикова:

– Конечно же, вам ближе те, кто ближе, – особи своей группы крови… Как вы воспринимаете нынче Жанну Агузарову, ведь с ней продолжает что-то происходить?

– Никак не воспринимаю. Я давно ее не видел. А влезать в ее голову не решаюсь. Трудно понять, о чем она думает на самом деле. Ее поступки эксцентричны. Но главное, как она в них себя чувствует. Мне она запомнилась той давнишней, какой она была 15 лет назад. Если я с ней встречусь, мы будем говорить, как говорили тогда.

– А какой вы ее помните?

– Абсолютно нормальной девушкой с очень сильной хваткой к музыке.

– Долго ли, по-вашему, талантливый человек должен пребывать в своем уме? Может быть, для Жанны пришел рубежный час?

– Такой же вопрос можно поставить по отношению к людям и неталантливым.

– Но бездари нас мало интересуют.

– Тогда надо говорить о талантливых, не обращая внимания, сходят они с колес или нет. Пока человек творит, он творец. Залезать к нему в голову – можно обжечься.

Слушая Агузарову, чувствуешь этот «обжиг».

2000

МАРИНА ЛАДЫНИНА – БОГАТАЯ НЕВЕСТА ОБЕЗДОЛЕННОМ ДЕРЖАВЫ

Ее дебют в кино состоялся в 1931 году у режиссера Юрия Желябужского. Последний раз она вышла на съемочную площадку «Мосфильма» в 1954-м.

На дворе – 2000-й, Марина Ладынина, слава Господу, жива. Но ее актерская судьба трагична: отдать кино полжизни – и быть от него отторгнутой, отъятой, как отрезанный ломоть.

Блистать на экране, быть кумиром целой страны, радовать поклонников своим талантом, творческими удачами – а потом стать забытой, поверженной, списанной во всегда считавшийся побочным дитятей московской киносцены второразрядный Театр киноактера, когда даже и там ей не предложили ни одной достойной роли. Ездить с концертами по городам и весям, напоминать о себе и подзарабатывать к пенсии для мало-мальски достойного существования. Получить аж пять (!) Сталинских премий и кучу орденов и медалей, которые прикалывали к груди длани кремлевских небожителей, и с обидой размышлять над тем, почему ее дар не востребуется новыми поколениями режиссеров.

Полжизни быть любимой самим Иваном Пырьевым, красавцем-мужчиной, одареннейшим мастером, полухозяином советского кинематографа, и беззаботно жить под голубым пологом их семейно-подрядного экрана. И полжизни оставаться одной, без близкого человека, без понимающих тебя друзей, ушедших, увы, навсегда из этого мира.

…Обитает сегодня народная артистка Советского Союза в маленькой двухкомнатной квартире в высотном доме на Котельнической набережной. Вчерашний символ советского киноискусства живет довольно скромно. Ни дорогих вещей, ни помпезной мебели. Рояль, книги, стол, диван, два кресла. На стене фотографии – Марина Алексеевна с родителями и с сестрами; с мужем Иваном Пырьевым и их сыном Андреем, ныне кинорежиссером; красавица Марина в юности с любимым котом на коленях. Улыбающаяся, светящаяся, беззаботная. Как раз в то время начиналась ее творческая карьера.

Детство Ладыниной прошло в Сибири, в самой глухоманной ее части. Родилась она 24 июня 1908 года в селе Назарове Енисейской губернии. Отец, состоявший на действительной государственной службе в Благовещенске, женился на сибирячке, абсолютно неграмотной женщине, уборщице из местного госпиталя. Во время Гражданской войны отец был вынужден привезти к себе на родину под Смоленск всю семью: четырех дочерей и сына. Село, в котором прошла другая часть детства Марины, называлось Скотинино, а фамилия у ее жителей была одна – Коровины… Когда на Смоленщине начался голод, отец вновь переправил семейство в Сибирь.

Какое-то время Ладынины жили в Елабуге, на берегу Камы. Знала бы тогда Марина, что ее тезка, великая поэтесса Марина Цветаева, стихи которой актриса будет читать со сцены под занавес артистической карьеры, уйдет из жизни именно в этом захудалом городке. Ладынины жили бедно, дети с завистью наблюдали, как за огромным забором веселилась барская семья: там играли в крокет, пили на веранде чай, ухаживали за цветами. Однажды хозяйка богатого особняка предложила девочке принять участие в очередной домашней затее. В веселом спектаклике Марине досталась роль Весны. Ее обрядили в специально сшитое ярко-солнечное облачение. Девочка была на седьмом небе, и, быть может, тогда она впервые представила себя настоящей актрисой. Она и впрямь размечталась о будущей весне всего человечества, которую к тому времени обещали какие-то говорливые большевики в Москве и Петрограде.

Революция подоспела и в Елабугу, и Марина Алексеевна до сих пор помнит, как громили богачей, вышвыривая из окна ненужные буржуинские вещи: старинные шкафы, книги, рояли. А еще через несколько лет приехавшая в Москву на учебу Марина Ладынина будет играть для той власти, которая поставила целью уничтожить всех богачей на земле. В том числе и тех, кто когда-то обрядил ее в Весну. Будущие «богатые невесты», непосредственные, задорные, с романтическим восторгом в очах, воспетые входившей в славу актрисой, станут символом новой жизни. И именно за эту осанку, за создание серии кинообразов безмятежной образцовой советской девушки Ладынина получит доступ к символам сталинского благополучия.

Впрочем, уже в преклонном возрасте Марина Алексеевна призналась, что ордена и медали она надевала только на официальные приемы, когда это требовалось в присылаемом с фельдъегерем приглашении. В партии актриса не состояла. В одном из своих редких интервью она заявила, что признает только партию человечности. Что ж, наверное, справедливо. И надо заметить, что нежелание состоять в большевистском ордене было довольно смелым поступком для знаменитой актрисы, видной активистки культуры. Впрочем, за двоих работал на систему и состоял на партийном учете муж Ладыниной – кинорежиссер Иван Александрович Пырьев.

Это был самобытнейший человек, сильная, как сейчас бы сказали, крутая натура. Диктатор на съемочной площадке, полностью подчинявший своей воле (и произволу) актеров, в каком бы звании они ни были, решительный азартный режиссер, неуправляемый, почти неукротимый в любви мужчина. О мужской крутизне Ивана Александровича молва ходила по всей Москве. Особенно после 53-го. Сталина, которому он подчинялся, в живых не было, а хрущевская «оттепель» содействовала всяческой, в том числе и любовно-адюльтерской, свободе. Тем более что «Вечерняя Москва» перестала сообщать имена разведенных горожан. Иван Пырьев влюбляется, и новый его роман завершается «неравным браком»: покинув Марину Ладынину, с которой он прожил двадцать лет, патриарх Пырьев женится на молоденькой актрисе Лионелле Скирде.

Да, Марина Алексеевна долго терпела взрывной характер мужа, но на людях они старались не ссориться, и киносъемки, как правило, проходили по-домашнему мирно. Правда, однажды режиссер Пырьев накричал на подчиненную актрису Ладынину прямо во время работы. Растерявшаяся женщина, смутно соображая, что же делать, как сомнамбула, пошла к выходу через огромный павильон. Все оторопели. Больше такого поведения по отношению к жене Пырьев себе не позволял. Зато позже позволил по отношению к другому актеру. На съемках фильма «Свет далекой звезды», в котором уже снималась молодая жена режиссера Лионелла Пырьева, Иван Александрович, войдя в раж, прямо в мегафон покрыл матом известного артиста. Время либерализации снова кончалось, у власти были Брежнев и Суслов, и отосланная в Кремль «телега» решила судьбу матерого мэтра советской кинематографии. После фельетона в «Известиях» Пырьева исключают из партии (потом, правда, восстановят) и снимают с поста главы Союза кинематографистов. Такого давления не вынес даже железный организм закаленного в идеологических боях суверена. В начале 1968-го Пырьев умирает от остановки сердца во время сна.

Здесь нужно заметить, что звездные пары в советском искусстве, как ни странно (ведь родственные связи на службе не приветствовались), были приметой времени. Таких ярких пар, какие горели тогда на творческом Олимпе, нынче не сыщешь: Григорий Александров и Любовь Орлова, Михаил Ромм и Вера Кузьмина, Сергей Герасимов и Тамара Макарова, Сергей Бондарчук и Ирина Скобцева. Фильмы, созданные Иваном Пырьевым для любимого товарища Сталина, для любимого советского кинозрителя и для любимой жены Марины Ладыниной: «Богатая невеста», 1938 год, 34,2 млн. зрителей; «Трактористы», 1940 год, 37 млн. зрителей; «Любимая девушка», 1941 год, 28 млн. зрителей; «Свинарка и пастух», 1941 год, 36 млн. зрителей; «Секретарь райкома», 1942 год, 24 млн. зрителей; «В шесть часов вечера после войны», 1942 год, 26 млн. зрителей; «Сказание о Земле сибирской», 1947 год, 33,8 млн. зрителей; «Кубанские казаки», 1950 год, 40,6 млн. зрителей; «Испытание верности», 1953 год, 31,9 млн. зрителей.

(Для сравнения замечу: если нынешний прокат новинки синема набирает сто тысяч зрителей, то считается, что работа проделана не зря. А наполняемость залов числом в один миллион доступна только таким шедевральным лентам, как «Сибирский цирюльник».)

Поскольку знаменитая в прошлом актриса живет сегодня уединенно и замкнуто, важны любые свидетельства из ее уст. Вот некоторые, принципиальные для ее биографии. Еще студенткой Ладынина была «законтрактована» Художественным театром. Первую свою роль на сцене она получила в пьесе Горького «26 и одна». Станиславский сам проводил репетиции и сам же вызвал Ладынину «на ковер». Юная лицедейка тряслась от страха.

– Ко мне вышла секретарь и говорит: «Извините, мы вынуждены вас немного задержать, у нас перегорели пробки». А мне хотелось, чтобы их никогда не починили, – так я боялась этой встречи… Константин Сергеевич сидел на небольшом диванчике за овальным столом. Он задержал мою руку, когда мы здоровались, и сказал: «Теплая рука, еще, значит, не умерла от страха. Меня все боятся, а я очень добрый человек. Начинаем знакомство, вы ходите по комнате, пока я не скажу: «Довольно». Это оказалось не так просто. Я хожу, хожу и наконец слышу: «Довольно, садитесь. Недостатки свои знаете? При вашем росте и фигуре у вас чересчур длинные руки». С тех пор я навсегда поняла, почему мне было некуда девать руки на сцене. Он спросил, что делаю в театре? Я ответила, что играю травести. «Странно, – сказал Константин Сергеевич, – вы женщина и должны играть взрослые женские роли». Вдруг спросил: «Помните, как в «Вишневом саде» Аня уговаривает, успокаивает маму? Если вы хотите успокоить человека, что вы должны сделать? Вы должны плакать вместе с ним, и тогда он вам поверит…»

В другой раз Марина Алексеевна заявила: «Раньше, по молодости, я считала отсутствие тщеславия достоинством. Теперь же считаю отсутствие у актера тщеславия – недостатком».

А вот ответ на вопрос о человеческом одиночестве, о том, как она, актриса, чувствует себя без друзей (таких, как Борис Андреев), рано ушедших из жизни:

– Стараюсь не позволять себе этого понятия – «одиночество». Да, я одна, но чересчур большая роскошь – чувствовать себя одинокой, будучи и вправду таковой. Да и одиночество бывает разное. Худшее – если вдвоем или даже в большой группе людей, а все равно одна. А если ты одинока просто потому, что одна, – это, так сказать, нормальное одиночество.

Многие из знаменитых комедий снимались в военное время. Обстоятельства тех съемок были суровы: студия не отапливалась, снимали под проливным дождем. На съемках «Свинарки и пастуха» порой ночами приходилось сидеть в бомбоубежищах, у всех были причины для слез. Но Пырьев говорил: «Не плакать, черт вас побери! Вы солдаты, это ваш фронт, и вы должны играть так, чтобы не было заметно ни ваших слез, ни вашего плохого настроения».

Несколько раз я разговаривал с Мариной Ладыниной по телефону и всякий раз ловил себя на ощущении, что этот человек почти весь в прошлом. Ей были чужды и мои звонки, и мои расспросы. Для нее неприемлемо многое из того, что творится за окном: люди в Кремле, нынешние вертлявые кумиры, цены в магазинах на молоко и хлеб, газетная трескотня. Наверное, о многом сожалеет богиня советского экрана. О том, что снималась практически только у одного режиссера – Ивана Пырьева – ив «сельскохозяйственных фильмах», среди кур, свиней и тракторов. О том, что до настоящей классики она так и не дошла, а мечтала о Дездемоне, Марии Стюарт или Нине из «Маскарада». Жалеет, что, поддавшись на уговоры мужа, покинула МХАТ. И я не решился спросить, не глядя в глаза собеседнице, возможно, о самом главном: понимала ли актриса, кому служит ее талант, какие фиговые портьеры прикрывает она своей беззащитной и безоглядной улыбкой. И я могу только догадываться, что по-женски тонкой своей натурой, внутренней цельностью понимала. Но сделать, а тем более изменить ничего не могла. Аморальность власти, торжество самого разнузданного на земле террора Ладынина особенно остро почувствовала, когда в 1946 году впервые выехала за рубеж, на Каннский фестиваль. Заграница, Франция, ее потрясла. Она ощутила, как вероломно исковерканы ее идеалы, как нагло идеализируют они с Пырьевым казарменное счастье советской женщины в духовно опустелой стране. Но было, наверное, уже поздно.

Долгий век проживает на этой земле Марина Ладынина, героиня советских музыкальных комедий, которые сегодня, спустя много лет после их выхода на экраны, опять хочется смотреть.

1999