У мира на пиру

У мира на пиру

Сын эпохи

 
Не завидуйте судьбам поэтов, —
Их сиротская слава горька!
Безмятежным теплом не согрета
Знаменитою ставшей строка.
Разделяя несчастье с несчастным,
С победителем жизни – на «ты»,
Он не станет послушным и частным
И чужой не присвоит алтын.
Сын эпохи, её же и нянчит,
Чтобы фальши поставить заслон.
Грудь его – беспокойный вулканчик!..
Вот каким представляется он!
 

Живёт Россия со стихами…

Первая книга стихов – «Псалтырь рифмотворная» Симеона Полоцкого – появилась в России в 1680 г.

 
Читают строки с придыханьем,
Бог даст, до третьих петухов…
Живёт Россия со стихами
Уже поболе трёх веков.
 
 
А раньше что ж? Всё было ране:
И колыбельной нежный лад,
И по умершему стенанье,
И свадеб песенный обряд,
 
 
И каторжан глухое пенье,
И бравый воинский куплет…
Из поколенья в поколенье
Тянулись песни сотни лет.
 
 
Стараньем летописных магов,
Не вдруг, в созвездьи древних слов,
На бересте и на бумаге
Расположилась вязь стихов.
 
 
Надолго запоздал пергамент —
То не беда: нам век что год…
Живёт Россия со стихами,
Считай, с рожденья своего!
 

Не верьте, что жизнь коротка!.

 
Не верьте, что жизнь коротка, —
Она бесконечней Вселенной!
Сладка она или горька —
Вопрос этот второстепенный!
 
 
Попробуйте жизнь проследить —
Завязнет во времени память!
Что память? Непрочная нить!
Истлеет, порвётся с годами.
 
 
А вашей любви нет конца,
И мысли полёт беспределен!
И некуда выслать гонца, —
Конец в мирозданьи затерян.
 
 
Живите всему вопреки,
Уверуйте в чудо и счастье!
А встретится что «не с руки» —
Так это, ей-Богу, не часто!
 
 
Неправда, что жизнь коротка,
(Признание суть пораженье!), —
Она просто локон витка
В безмолвном и вечном круженьи!
 

Русская поэзия

Восторг… отразился в нашей

поэзии, или лучше – он создал её.

Н.В. Гоголь

 
Места нет для споров и тем паче торгов,
Как от благовеста – радостная дрожь:
Русская поэзия началась с восторга, —
Справедливой речи в мире не найдёшь!
 
 
Нет в вине отрады и в беспутстве оргий,
В миллионных суммах – радости на грош…
Русская поэзия началась с восторга,
Нет в ней скудоумия, ей отвратна ложь!
 
 
Выскажу желание – не судите строго,
Я поэт и только, а не гегемон:
Русская поэзия началась с восторга, —
Дай Бог ей продолжиться до конца времён!
 

«Браво! Жизнь зародилась не в тине…»

В древней лаве вулканов найдены следы аминокислот.

(Из газет)

 
Браво! Жизнь зародилась не в тине —
На вулкане! Да здравствует жизнь!
В пекле лавы нет места рутине,
Нет пощады ни злобе, ни лжи!
 
 
Руша своды базальтовых мантий,
(Не бывает прочнее, кажись!),
Самый первый смельчак и романтик, —
В стержне лавы – является жизнь!
 
 
С той далёкой поры, по науке,
На грядущие дни, на века,
На Земле извергается гулко
Жизни неугасимый вулкан!
 
 
Потому мы по духу не тряпки,
Что зажгли в наших душах костры
Бытия повивальные бабки —
Изверженье, горение, взрыв!
 
 
Потому, знать, и пылки по нраву
Мы, прямые потомки огня:
В наших венах кипящая лава
Согревает тебя и меня!
 

«Средь очень сомнительных «эврик»…»

Нас окружают шедевры…

К. Паустовский

 
Средь очень сомнительных «эврик»,
Которыми мир наводнён,
Вдруг: «Нас окружают шедевры», —
Слова меня взяли в полон!
 
 
Прочь, нудные будни! Всё верно, —
Всмотрись повнимательней, друг:
Шедевры, шедевры, шедевры
Тебя окружают вокруг!
 
 
Над скукой хлопочущих улиц,
Сквозь латаный быт нищеты
Лучи красоты протянулись, —
Не знаю, заметишь ли ты?
 
 
И облака край золочёный,
И елей разлапистых строй,
И профиль грузинки точёный
Рождают особый настрой!
 
 
Не визги сценических оргий,
Не фальшь сантиментов в кино,
Но то, что достойно восторга, —
Не каждому видеть дано!
 
 
А тем, кто отмечен печатью,
Не надо роскошных даров, —
Отрадою или печалью
Сердца их полны до краёв!
 

«Стихи рождаются не просто…»

 
Стихи рождаются не просто,
Не как обыденная речь:
Для их зачатия и роста
Сил не положено беречь,
Чтоб на пустынном поле духа
Зажечь немеркнущий маяк,
Там, где господствует, по слухам,
Осатанелой силы мрак,
Чтоб стало общим достояньем
Такого обновленья страсть,
Что время или расстоянье
Теряют царственную власть!
В единоборстве чувств и мыслей
Возникнет тот духовный пласт,
Который к святости причислен
И возвышает грешных нас.
Когда ж творение готово —
С восторгом удивляюсь я:
Вновь высшей правдой стало Слово,
Как и в начале бытия!
 

«Барды, трубадуры, менестрели…»

 
Барды, трубадуры, менестрели!
Вы сказать ещё не всё успели?
В ваших песнях и речитативах
Всё ли изощрённо и красиво?
 
 
Бодро отвечают менестрели:
«Очень мелодичны наши трели!
Мы поём, – признаться нам не страшно, —
Утончённо, тонко и изящно!»
 
 
Барды, менестрели, трубадуры —
Деятели песенной культуры!
Вы любовь и верность воспевали?
Клятву вечной верности давали?
 
 
Отвечают хором: «Нам отрада
О любови верной петь в балладах!
Струны лютней – крепкие, воловьи —
День и ночь звучат одной любовью!»
 
 
Менестрели, трубадуры, барды!
Вы не заразились авангардом?
Тем, что песни до конца разрушил,
Растоптал их пламенную душу?
 
 
Поклялись на звонких струнах барды:
«Нет, не заразились – это правда!
Если нужно, – хватит нам отваги, —
Обнажим в защиту песни шпаги!»
 

Молитва в разрушенном храме

 
Молитва в разрушенном храме —
Последней надежды оплот!..
Луч света сквозь трещины в камне
По стенке неспешно плывёт.
 
 
Плывёт по утраченным фрескам,
По выцветшим ликам святых…
Хоть святость не требует блеска,
Но жалко былой красоты!
 
 
И кто-то с зажжённою свечкой,
Шепча, произносит слова
О чём-то насущном и вечном
(А значит, надежда жива!).
 
 
К чему упованье на небо?
А разве земля не для нас?
А разве веселья и хлеба
Уже поистрачен запас?
 
 
У свечки колеблется пламя,
И будто танцует стена…
Молитва в разрушенном храме, —
Дойдёт ли до Бога она?
 

Гимн поэзии

Поэзия – врачевательное искусство…

Д. С. Лихачёв

 
Когда угасает слабеющей жизни светильник
И вечность готова раскрыть ненасытную пасть,
Когда вам прошепчут, что, мол, медицина бессильна,
Тогда верный лекарь – поэзия, входит во власть!
 
 
Она не пропишет вам ни порошков, ни уколов,
Слова утешенья – всех снадобий в мире верней!
И строки надежды, и ритмов живительный голос, —
Всё вы обретёте в загадочной этой стране!
 
 
Дружите с поэзией! Вместе ликуйте, и плачьте,
И, за руки взявшись, водите лихой хоровод!
Она вам поможет, и боли утихнут, а значит,
В ней сила целебная, не увядая, живёт!
 
 
В безоблачный миг, когда счастье вам дарит минуты
И рядом родное плечо (опереться, обнять!), —
С поэзией не расставайтесь надолго, как будто
Она вам не меньше родня, чем отец или мать.
 
 
Идите по жизни, шагая легко и свободно,
На пыльной тропе выбивая размеры стихов,
Рассеется грусть, и насытится дух ваш голодный,
Когда распознаете смысл оживляющих слов!
 

Летели лебеди

 
Летели лебеди, как ангелы, —
Большие, праведные, стройные.
Куда-нибудь на остров Врангеля,
Где воды хмурятся студёные.
Где нет ни хищника, ни выстрела,
Где всё доселе – первозданное.
Летели лебеди не быстрые,
Не суетные, несказанные…
Летели лебеди над крышами,
Проплыли белыми виденьями,
Но часто-часто грудью дышим мы
От непонятного волнения,
От созерцания величия,
От озаренья мимолётного…
 
 
Слёз не размазывай по личику:
Не боги ж – птицы перелётные!
 

«Ищет коршун тёплые потоки…»

 
Ищет коршун тёплые потоки,
Чтоб взлететь к лохматым облакам…
Где вы, вдохновения истоки,
Силу придающие строкам?
 
 
Как подняться над привычной речью?
Как вдруг слово обретёт крыло?
Быть ему разящею картечью,
Или речь дана нам не во зло?
 
 
Отделитесь, зёрна, от половы,
Прорасти, заветная строка!..
Правда ль, что в начале было Слово?
Было! И осталось на века!
 

Слежу за бегущей строкою…

 
Очки протираю рукою, —
Снег мокрый идёт – вот беда!..
Слежу за бегущей строкою
На здании биржи труда.
 
 
Кого только нет в приглашённых:
Шеф-повар, шофёр и кузнец,
Маляр, медсестра, не лишённый
Таланта скрипач, наконец!
 
 
Для дворников – время прилива,
Для мастера делать гроба…
Стою и молчу терпеливо, —
Жду, как повернётся судьба.
 
 
Программа прочитана – баста!
А то, чего ждал, – нет как нет:
Никто не потребовал властно
Такую специальность – поэт!
 

Музе

 
В плену застарелых иллюзий,
В тумане несбывшихся грёз
Взываю к спасительной музе:
«Избавь от коллизий и гроз!»
 
 
Нет женщины в мире добрее —
(Всё прочее – жалкий балласт!),
Она ободрит, и согреет,
И сильную руку подаст.
 
 
И ты возродишься, как внове.
Познаешь полёта восторг,
И вновь возвратятся любови
В остылый душевный простор.
 
 
И возраст не станет обузой.
И мир воссияет в лучах…
Спасибо, кудесница Муза,
Что дух мой с тобой не зачах!
 

Предостережение

 
Тревожит перспектива – я не скрою:
Вдруг атакует нас (итог не прост!)
Какой-нибудь бродяга-астероид,
Диаметром, ну, скажем, в десять вёрст!
 
 
Как выживем? Что с нами может статься?
Друг друга мы отыщем ли во мгле?
Останутся ль следы цивилизаций
На пыльной и безжизненной Земле?
 
 
Исчезнут ли в жестокости коллизий
(Прошу простить за обнажённый бред!)
Богатство, процветанье, бедность, кризис,
Эмоции, любови, интеллект?
 
 
И этот призрак, этот меч Дамоклов
Диктует нам жизнь изменить до дна:
Давайте, пока наша речь не смолкла,
Друг друга будем понимать сполна!
 
 
Мы были опрометчивы порою…
Даруйте ближним доброту и свет,
Покуда злополучный астероид
Нас не окутал покрывалом бед!
 

Про песенку

 
Перестали издавать песенники —
Может быть, перевелись песельники,
Неужели будем вечно, несуразники,
Удалого Хасбулата петь на праздники?
Скуповато наше времечко на песенки,
Они в небе, говорят, да нету лесенки!
Есть у песни злые вороги-соперники, —
Шумные бездарности да ёрники.
Ржёт попса свои куплеты – пошлость вёдрами,
Масс-культура хвастается бёдрами.
Нам бы песенку, как женское объятие,
Чтобы мы к любви порывы не утратили,
Чтобы песня породнила нас, разрозненных,
Шибко дружных, с перебранками да с кознями.
 

Это я, господи!

Молитва

 
Благоговею перед чудом —
Обычной явью бытия:
Что я живу заботой буден,
Что не ушёл из жизни я!
 
 
Благодарю тебя, Создатель,
За лишний день и лишний час!
Я не грущу о скорбной дате,
Что тайно поджидает нас.
 
 
Благодарю тебя за солнце,
За ночь, за таинство огня.
За то, что злополучный стронций
Злым бесом не проник в меня.
 
 
Благодарю, что я не нищий,
Что есть пока очаг и кров,
За то, что красотой насыщен
Я в этой жизни до краёв!
 
 
Благодарю за то, что с детства
Луч удивленья не погас
И что в трясине благоденствии
Я, слава Богу, не погряз!
 

«Мой стакан невелик, но поверь, милый друг…»

Мой стакан невелик,

 

но я пью из своего стакана.

Альфред Мюссе

 
Мой стакан невелик, но поверь, милый друг,
Зелье в нём всех бальзамов целебней, —
Там настойка из слов, возвышающих дух,
Там живая вода откровений.
 
 
Мой стакан невелик, но достанет его,
Чтобы многих спасти от напасти,
Кто от жизни не ждёт уж давно ничего —
Ни любви, ни заботы, ни счастья!
 
 
Мой стакан невелик, не питейный сосуд,
Но вино в нём особых кондиций,
Там закваска – добро, а не злой пересуд, —
Виноделу есть повод гордиться!
 
 
И хоть мал мой стакан, – уместится в ладонь,
Вы о нём не судите заране!..
Пейте всласть из него, – вспыхнет в сердце огонь,
И любовная страсть не увянет!
 

Не мудрствуя лукаво…

 
Живём, о жизни мудро рассуждая
И сравнивая с прежним бытиём:
Не кажется ли старина седая
Милее, чем теперешний содом?
 
 
У всех поживших есть единый признак —
Им по душе минувшего черты.
Скорей всего, до самой горькой тризны
Так точно будем мыслить я и ты!
 
 
Как проявленья жизни многолики:
То блеск вершин, то темь сырых низин,
То стон печали, то восторгов крики,
То на макушке славы, то в грязи!
 
 
Вопрос не прост – когда мы лучше жили?
Чем опьянил нас вольности угар?
Мои рубли в швейцарском Куршевиле
Просаживает бойкий олигарх!
 
 
Мои рубли текут в трубе на Запад,
Минуя беспардонно мой карман.
Не пахнут деньги, но особый запах
У тех, что мне достались не дарма.
 
 
И мне совсем не ясно: кто я? что я?
Ещё не бомж, уже не гражданин!
Какие-то подорваны устои…
Да были ли устойчивы они?
 
 
Но, несмотря на все мои потери,
Просчёты, и печали, и т. д.,
Как прежде, люди молятся и верят,
Как прежде, чахнут в праведном труде.
 
 
Не в силах нас стравить на потасовку
(Устал народ, пройдя девятый вал!),
Замыслил дьявол хитрую уловку —
Жизнь превратить в бессрочный карнавал!
 
 
Как дух людской подвергнуть оскопленью?
Сочинены приёмы не вчера, —
И кабаков бессчётное скопленье,
И зрелищных вертепов мишура.
 
 
Мне жаль нестойких, откровенных, юных!..
Как уберечь их от потоков лжи?
Какие в их душе затронуть струны?
Как объяснить им, что такое жизнь?
 

Линия жизни

 
Досадуй! Терзайся! Слезой сожаления брызни!
Но нет у меня – не поверите – линии жизни:
Сплошные зигзаги, изломы, – как в кардиограмме…
Такими лихая судьбина меня одарила дарами.
 
 
И я спотыкаюсь об эти корявые кочки,
Наверно, поэтому пишутся скверные строчки!
Но я не в накладе: паденья и взлёты привычны,
Я свыкся: (философ сказал: ощущенья первичны).
 
 
Как жизнь описать? Перепутаны в памяти нити,
То шёпотом буду, то криком, – уж вы извините!
Но время – всезнающий знахарь,
                                      искуснейший лекарь, —
Всё вправит, всё сгладит, всё выправит.
                                     Время – аптека!
 
 
И будет всё ровно – ни шатко, ни валко
                                         (мечталось!),
И линии прямы… А всё именуется – старость!
 

Феофан Грек^[1]

 
Мой пращур – Феофан —
По фрескам был мастак!
Художник – не профан,
Но всё ему не так!!
 
 
И деисус – как стих,
На солнечном луче,
И образы святых
В трагическом ключе!
 
 
И живопись была —
Стремительней орла!..
Сияют купола
Московского Кремля!
 
 
Ищу до сего дня.
Весь в праведном труде.
Что я ему родня, —
Хоть на седьмой воде!
 
 
Причислен он навек
Почти что к божеству.
Однофамилец Грек —
Пока его зову.
 
 
Такая канитель —
Доказывать родство!
Ведь божество – не цель,
Стремленье – божество!
 

Опыт самоанализа

 
Увы! Не личность я и не субъект —
Во мне толпа людей разнообразных:
И симпатичных (скромных!), и развязных, —
И трудно цельный воссоздать портрет.
Я – образец лоскутных одеял,
Поскольку скроен из противоречий.
И догмам общепринятым перечу, —
Понятно, что отнюдь не идеал!
Но всё же есть какое-то зерно,
Которое во мне живёт и зреет:
Оно моё, оно лишь мне дано,
Оно досталось мне не в лотерею!
Но ведь зерно ещё не колосок, —
До ранга хлеба путь его неблизкий!
Вдруг упадёт оно в сухой песок, —
Как велика тогда опасность риска!
Как поступить? Что делать суждено,
Чтоб проросло заветное зерно?
 

«Чужой судьбы крутые вехи…»

 
Чужой судьбы крутые вехи
С моей стыкуются судьбой:
Есть отклик в каждом человеке, —
Но не откликнется любой.
 
 
Откликнись – не бесстрастным эхом,
А чутким отзвуком души!
Всели надежду в человека
И, сделай милость, поспеши!
 
 
Спеши, пока ещё возможно
Предотвратить напасть и скорбь,
Пока призывно и тревожно
Грохочет барабана дробь!
 
 
Спеши! Добро всегда зачтётся:
Вдруг с тем, к кому был добр я,
Нам пить из одного колодца
Придётся чашу бытия?
 

«Живу на стрессах, как на углях…»

 
Живу на стрессах, как на углях,
Как на гвоздях индийский йог!..
Сбежать бы завтра в тихий Углич, —
Там к человеку ближе Бог!
 
 
А время катит, как по рельсам, —
Без остановок, без преград…
По правде говоря, без стрессов
Как был бы скучен мой уклад.
 

О малой родине

 
Нет у меня «малой родины»
С домиком в три окошка,
С кустиком красной смородины
И лубяным лукошком.
 
 
Нет у меня «малой родины» —
С заливными лугами,
С заботами огородными,
С дремлющими стогами.
 
 
Завидовать ли наследникам
«Таджмахалов» дощатых,
Бревенчатых срубов пленникам,
Коих рой непочатый?
 
 
Увы! Деревни усталые,
Как ни крути, – фантомы!
Исчезнут «малые родины», —
Время затянет в омут!
 
 
А я ненасытен сказочно,
Мне подавай всё разом:
Юга красу загадочную,
Севера блеск алмазный!
 
 
Заснеженных гор вельможности,
Сумрачный мир таёжный…
Без этого жить возможно ли?
Кому-то и возможно!
 
 
А время ставит пародии, —
Вот только финал трагичен:
Любил я большую родину,
Как древний бард Беатриче.
 
 
Когда все дороги пройдены,
Зачем мне копить полушки?
Куплю я «малую родину»
В чахленькой деревушке!
 

Одинокая птица

 
Одинокая птица сиротливо летит в поднебесье, —
Распростилась со стаей, видно, жаждет свободы иной.
А под нею – леса, мегаполисы, реки и веси —
Всё, что кратко зовётся в человечьем наречьи страной.
 
 
Распростилась со стаей, а суровый вожак не заметил:
Он вперёд устремлён, ему важно не сбиться с пути,
Он сверяет дорогу и с Полярной звездой, и с кометой…
Удивились товарки, но наказ непреклонен: «Лети!»
 
 
Вот опустятся разом на знакомом кормящем болоте,
Друг у дружки добычу начнут вырывать под галдёж,
Стоя, будут дремать, клекотать на одной той же ноте.
И одна будет радость, и одна боязливая дрожь.
 
 
И неведомо им, что такое любить, чем гордиться…
Горделиво летит в поднебесье одинокая птица.
 

Откровение

 
Не обижу ни зелень, ни живность,
По лесам совершая вояж!..
Жёлтой иволги посвист призывный
Восприму, как торжественный марш!
 
 
Отмеряю свои километры,
А со мной, не касаясь земли,
Соревнуются лоси и ветры, —
Не догонишь, хоть Бога моли!
 
 
Километры мои, километры, —
Не уйти от любви и тревог!
На ветвях оставляю, как меты,
Строки песен – издержки дорог.
 
 
Но в пылу наступающей жатвы
Обделённым не числю себя:
Будут песни звучать, словно клятвы,
Журавли отзовутся, трубя!
 

Моя икона

 
Какому следуя закону,
Каким неписанным статьям,
Кровоточит моя икона —
Предвестье горестным страстям!
 
 
В плену высоких технологий,
Увы, никак не объяснить,
Как вихри смуты и тревоги
К иконе протянули нить.
 
 
В чём суть величия иконы?
Кто дух вселил в древесный срез?
Как, восприняв мольбы и стоны,
Она нести поможет крест?
 
 
Всезнайка скажет: «Биополе!
Поток невидимых лучей!..»
Но чья-то изменялась доля,
Когда он обращался к ней!
 
 
Я рос во времена неверья
(Точнее, веры в постулат!).
Теперь подсчитывай потери
От многочисленных утрат!
 
 
А в мире снова беспокойно —
(Наверное, фатальный год).
Кровоточит моя икона
В окладе сердца моего!
 

«Я заквашен на старой Таганке…»

 
Я заквашен на старой Таганке,
На любимовских добрых дрожжах…
Беспощадной эпохи подранки
В тесном зале от страсти дрожат.
Единение в зале – гранитно
(Верный знак благородных кровей!)
Мы сошлись на вечерней молитве,
Чтобы стать на крупицу новей!
Помню я, позабыв всё на свете,
Плыл в толпе, будто в бурной реке,
То с мольбой: «Есть ли лишний билетик?» —
То с запиской Булата в руке.
До сих пор под сердечной аортой
Ощущаешь отчётливо ты
Холодок от ночного полёта
И восторг от большой высоты!
Всё распалось, – и мир стал сиротский,
Но, как прошлого преданный страж,
Промелькнёт, улыбаясь, Высоцкий
И растает, как в небе мираж!
 

Мы

 
Мы, как мосты, разведены,
Как разделённый лик иконы —
Две горечи одной вины,
Две буквы одного закона.
 
 
Мы – недопетой песни два
Надрывно-бравые куплета —
(Не дай Бог, оборвут слова
Два выстрела одним дуплетом!).
 
 
Мы крутим колесо времён —
Две неустанные педали,
Пусть разных судеб и имён —
Две стороны одной медали.
 
 
Мы красим в разные цвета
Своих и недругов, и другов, —
И верховодит клевета,
И верх берут хула и ругань.
 
 
Кто нас сольёт в один поток?
Какой мессия нас рассудит?
Кому под силу завтра будет
Бескровно подвести итог?
 

«Работаю громоотводом…»

 
Работаю громоотводом:
Удары молний на себя
Воспринимаю год за годом,
Живую плоть свою губя!
Людские поглощаю муки,
Иду за ближнего в острог,
И горечь от чужой разлуки
Себе суммирую в итог.
Приму, как должное, укоры,
Что бьётся у меня внутри
Не сердце, а ларец Пандоры, —
Попробуй, крышку отвори!
Но я смиренью недоступен,
Поскольку знаю: клич к добру,
Прости, Господь, водица в ступе,
Когда добро без сильных рук!
 

Я оптимист…

 
Я оптимист! Не хуже вас:
Бог даст – переживу потери!..
Как надоело выживать,
Как хочется любить и верить!
 
 
Как жажду я спокойных слов
И глаз – улыбчивых и добрых!..
(В портретах старых мастеров
Подчас такой встречаешь образ!).
 
 
Как надоело враждовать
По поводу путей и судеб:
Мать или нищая вдова —
Каков удел России будет?
 
 
Как ни горюй, как ни скули,
Но время – беспощадней плахи:
Припишут лишние нули
К цене мелованной бумаги.
 
 
И я тогда спущусь к реке
Сквозь перепутанные дебри,
Чтоб хворостинкой на песке
Опять писать свои шедевры.
 
 
Я – оптимист! За то – почёт!
Но я молюсь небесным силам, —
Пусть женщина одна прочтёт
Стихи, пока вода не смыла!
 

Не иронизируйте заранее

 
Не иронизируйте заранее —
(Смех – предвестник грусти и тоски!):
У меня над головой – сияние,
Ощущаю – давит на виски!
 
 
И за что мне почести оказаны?
Этот нимб мне вроде ни к чему!
Как тут быть – печалиться иль праздновать?
Я вконец растерян, не пойму!
 
 
Всё из рук, как говорится, валится,
Лишь увижу в зеркале лицо:
Даже сквозь ушанку пробивается
Золотое светлое кольцо!
 
 
За святого не сойду – не верится —
Не признает православный люд!
Может, согрешить, – и нимб рассеется?
Я, наверно, так и поступлю!
 

Пройду я лечения курс…

 
Пройду я лечения курс —
И буду здоровым… Но так ли?
Исчерпан «системный ресурс»,
А попросту – силы иссякли!
 
 
А надо добраться бы вплавь
На тот приснопамятный берег,
Где был я отчаянно прав
И в счастье безудержно верил!
 
 
Неужто нырнуть не смогу
В кипящий котёл ощущений?
Неужто на том берегу
Лишь полузабытые тени?
 
 
Сижу, тишину стерегу,
Ругаю себя мелким трусом…
А если доплыть я смогу, —
Зачем мне лечебные курсы?
 

Господи! Как хочется летать!.

 
Господи! Как хочется летать!
Самому— без «боингов» и «илов»,
Позабыв невзгоды и лета,
Стариной тряхнуть, расправить крылья!
 
 
Кажется, что всё предрешено:
Шлем на голове, родня не против,
Робкое сомнение прошло,
Разбегусь, подпрыгну – и в полёте!
 
 
Я б на крылья руки обменял
(Обниматься можно и крылами!),
Вы б смотрели снизу на меня
Удивленно-нежными глазами.
 
 
Я парить безмолвно не смогу,
Я бы пел слова любовных гимнов,
И простил бы подлости врагу,
И поведал о мечтах интимных!
 
 
Если страсть к полёту гонит сон, —
Значит, вы из племени крылатых!
Вам податься к журавлям резон
Или к чайкам – выбор здесь богатый!