Kitobni o'qish: «Наверное, будет концерт»
Ранее утро первого летнего дня 1962 года. Новочеркасск. Бывшая столица казачьего Дона, ныне провинциальный промышленный город с одноэтажными домами и рабочими бараками. Молодой рабочий-токарь Федор Гущин недавно проснулся быстро собрался и привычным для него в это время скорым шагом направился к автобусной остановки автобуса №2 который очередной раз доставит его вместе с сотнями земляков на работу – Новочеркасский электровозостроительный завод имени С.М. Буденного.
Федор Гущин крепкий, сильный, очень красивый парень. У него светлые волосы и почти не сходящая улыбка, обнажающая белые зубы. Он умеет радоваться жизни и радовать других, он всегда веселый и даже может создаться ощущение что он этакий «дурочек». Но это не так он все знает и все понимает, про жизнь и про людей, он еще в школе понял, как надо жить. Потомственный казак, что тоже накладывает отпечаток на его характер, однако родители не часто ему рассказывали о родственниках. Родители живы и здоровы работают на хороших должностях.
Федор устроился на НЭВЗ относительно недавно 2 года назад, за плечами была армия, учеба в ПТУ на токаря, ему нравилась его профессия, да и вообще ему много чего нравилось он молод и добродушен к тому же чуть больше месяца как женился. Избранницей Федора стала молодая, очень веселая учительница начальных классов – Люба.
Свадьбу сыграли в конце апреля. И молодым, родители каким-то невероятным образом, обменами с доплатами приобрели крошечный домик на Красном спуске. Федор и Люба жили вместе чуть больше месяца, не сильно обращая внимание на тяжелое положение с продуктами питания в городе и прочими сложностями бытового характера коих было не мало. Молодость, взаимная любовь растворяли невзгоды хотелось жить и любить!
Утро было приветливым солнце только начинало вставать над Донской землей обещая отдать много тепла и света. Но пока еще было почти прохладно на автобусной остановке стояли несколько рабочих.
– Говорят скоро все продукты подорожают. Сказал один из них.
– Да их нет ни хрена! Грубо вторил ему не молодой по всему видно сильно пьющий работяга.
Подобных диалогов в то утро было много, настроение, не смотря на прекрасное утро было у многих было весьма нерадостным.
Завод был необычно тих, как бывает тихим двор дома перед каким ни будь важным событием – свадьбой, например. Рабочие собирались в группки курили, что-то спокойно и толково обсуждали, читая газету «Правда», почему-то ее экземпляров на заводе было значительно больше чем обычно.
Поработав за своим станком примерно час Федор услышал чей-то громкий звучный и в тоже время нахальный голос. Голос кричал на весь цех: – А ну пошли у начальства спрашивать за зарплату, за то, как жить дальше!
Федька, пошли посмотрим, как в СССР бастуют – крикнул Федору другой токарь, который работал на заводе с войны, был очень уважаемый и авторитетный специалист. Конечно, пойдем дядя Коля – ответил Федор.
На площади перед заводоуправлением уже собралась весьма внушительная толпа рабочих, в основном это были литейщики из сталелитейного цеха.
Сталелитейный цех или "ад" как его называли между собой работяги действительно поражал своими условиями труда, вернее почти полным их отсутствием, температура в помещениях цеха летом могла доходить до 70 градусов, полумрак, брызги расплавленного металла, тяжелый физический труд, из защиты рукавицы и фартуки из брезента. Поэтому квалифицированных инженеров и специалистов в цеху было не много, большая кадровая текучка, ещё там работали бывшие сидельцы и те, кто по разным причинам не смог или не хотел спокойно работать в других цехах – хулиганы, пьяницы, прогульщики. Кто-то говорил про этот цех так "там работают кто, либо в тюрьму, либо из тюрьмы".
Литейщики пришли к заводоуправлению в фартуках и у многих в руках был свежий выпуск газеты "Правда" с правительственным сообщением о повышении цен. Фёдор стоял курил, и вдруг увидел, что двери заводоуправления открылись и к рабочим вышел директор Борис Курочкин. Люди в толпе оживились, послышались крики, свист, брань.
