Kitobni o'qish: «История несостоявшегося диссидента», sahifa 11

Даже канцелярские скрепки и швабры закупались за рубежом, а собственные заводы останавливались, оборудование продавалось за границу под видом металлолома. Действующие предприятия отбирались преступниками, и дальнейшая прибыль шла уже в их карманы, минуя госбюджет. Все, кто имел хоть малейшую возможность, выезжали за границу, устраиваясь там на любую работу. Вот тут-то и позавидовали тем, кто имел возможность покинуть Россию законно, на основании национальности, поселившись на ПМЖ в Германии, Израиле. Потомственные немцы и евреи массово ломанулись на родину предков. Число переселенцев в Германию, к примеру, в 1997 – 99 годах превысило 200 тысяч человек в год. И хотя переселенцев беззастенчиво грабили, отбирая деньги, полученные от продажи оставляемого имущества, запрещали вывозить деньги в размере более 100 долларов на человека, но это никого не останавливало. В любом случае, жизнь за границей, по своему качеству, многократно превышала российское. Даже полностью обобранные преступниками и государством, переселенцы в короткий срок обрастали необходимым имуществом, получали квартиры, устраивались на работу и начинали жить на уровне среднестатистического гражданина. Вот и мы начали готовиться к переезду. Пытались учить немецкий язык, но почти безрезультатно. Продавать нам было нечего. Всё своё имущество оставляли моей сестре Люде и её детям, в том числе машину и мотороллер. Нам оставалось дождаться, когда Дима закончит школу, то есть до лета. Начали оформлять документы. Это осложнялось тем, что мы были первыми в Касимовском районе, кто выезжал в Германию на ПМЖ. В ОВиРе не знали, как правильно составлять документы, а также пришли в ужас от того, что наши дети захотели считаться немцами и соответственно исправить в паспорте графу национальности. Факт переселения пытались скрывать от всех. Я подал заявление на увольнение, в связи, с якобы, переездом в Ейск. Про выезжающих в Германию, наслышались страшных историй. Наши друзья из Ангрена уезжали в Германию и их в Москве заставили заплатить большие деньги. Также платили и наши родственники. С целью сбить мафию со следа, мы договорились с одним водителем, чтобы он отвёз нас в Москву, но оставив ему аванс, уехали в последний момент с другим. Возможно это помогло. К нам никто не придрался, и мы улетели без препятствий, увозя с собой котёл для плова, хрусталь и 1000 долларов, полученных за продажу квартиры и гаража в Ангрене. Позже я подарю эти деньги своей сестре. Через день после нашего отъезда, в России грянул жесточайший финансовый кризис. На наше счастье, мы успели обменять часть рублей на доллары.

Германия.

Прилетели в Германию 18 августа 1998 года. Нас встречали родственники тёщи: племянницы Люда, Валя и их дети на трёх машинах. Этот день мне плохо запомнился, слишком насыщенный событиями. Я С Олей ехали с её племянником Андреем. Самое первое, что бросилось в глаза – чистота и порядок. Мы ехали по автобану из Франкфурта на Майне в город Фульда, на 100 км восточнее. Не помню точно, но нас накормили до отвала, и мы переночевали у родственников, а утром нас отвезли в город Фридланд. Там располагался лагерь временного содержания прибывающих переселенцев. Сразу же произошёл забавный случай – Мише на палец надели золотое кольцо, а оно оказалось ему мало и вдавилось в палец. Мы не могли его снять и Мишу отправили одного в ближайший большой город Гётинген. Его повезли на такси в больницу и отвели к врачу, который разрезал кольцо и снял. Не зная ни слова по-немецки, Миша совершенно растерялся, но шофер такси его дождался и отвёз обратно в лагерь. Надо сказать, что в вопросе приглашения моей тёщи, большую роль сыграли её племянницы и сёстры, в чём им во многом помогла председатель общества немцев из России по городу Фульда, по имени Роза, прибывшая из Фрунзе. Дело в том, что моя тёща – Екатерина Петровна, не знала немецкого языка, поскольку детство провела в детском доме, в то время, как её родителей отправили в трудовой лагерь, как возможных пособников фашистов. Розе удалось протащить всех нас по упрощённой схеме сдачи языкового текста. Вообще, нашу семью должны были направить в землю Саар, где мне могли предоставить работу по специальности машиниста экскаватора, но наши родственники, опять же, через Розу, добились, чтобы нас распределили в Фульду. Так что уже через день мы переехали на новое место жительства, в село Гизель, в 10 км от Фульды, в общежитие для переселенцев, в здание гостиницы села. Нам отвели два номера, один тёще с мужем, другой для нас четверых. Это была одна большая комната с 4-мя кроватями, санузлом и душем, а также кухней. Имелся выход на балкон, соединённый с крышей соседнего здания. Точно не помню, но в общежитии проживали примерно 16 семей, в большинстве немцы из Казахстана. В Гизеле проживало менее тысячи человек. Имелся магазин „Spar“, кирха, стадион. Рядом расположились невысокие горы. Нас провели по гостинице, показывая прачечную со стиральными машинами, общую кухню, нашу комнату и т.д. Во Фридланде нам выдали кое-какую одежду, обувь, некоторую сумму денег. Затем мы несколько дней оформляли своё состояние, ещё раз сдавали языковый тест, получали документы. В связи с массовым наплывом переселенцев из бывшего СССР, в Германии устроили несколько лагерей для их временного содержания. Во многих городах открылись общежития для их проживания до получения квартир. Тысячи немцев получили работу по обслуживанию переселенцев, притом неплохо оплачиваемую. Поток переселенцев, начавшийся в 1991 году, с развалом СССР, всё увеличивался и достиг максимума в 1995-99 годах, дав возможность трудоустроиться не только коренным немцам, но и прибывающим, хорошо знающим немецкий язык. В течении 12-13 лет, работа по обслуживанию переселенцев была остро востребована и только с 2003 года резко сократилась и пошла на убыль. Переехали в Германию более 2-х миллионов этнических немцев и членов их семей, которых до 1995 года также записывали немцами, без сдачи языкового теста. А в первые годы, переселенцев встречали с музыкой и прямо в аэропорту вручали по велосипеду на каждого прибывшего. Те, кто во время войны был сослан в трудовые лагеря, в Казахстан или Сибирь, получали громадные суммы денег в качестве компенсации морального и материального ущерба. Немцы с большим сочувствием относились к переселенцам и несли подарки в их общежития. Это были предметы мебели, бытовые приборы и даже автомобили. Ещё лет 10, после нашего приезда, вполне можно было встретить объявление в газетах об автомобилях, предлагаемых в качестве подарка. но требования возрастали с числом прибывающих. Уже был принят закон о разделении таковых на собственно немцев и не немцев, на обычных и поздних переселенцах. Ужесточились правила сдачи языкового теста. Нас разделили на несколько разных категорий. Тёща получила высший параграф № 4, как чистокровная немка, её муж, моя жена Оля и наши дети проходили по 7 параграфу, как члены семьи немца, а я получил параграф 8 – муж немки, но не немец. Всем предоставили право на курсы немецкого языка, которые и начали проходить, для чего необходимо было ездить в Фульду на автобусе. Однако мы почти сразу купили машину, на подаренные от сестёр тёщи, деньги. Это был Фольксваген с дизельным мотором. Мы его купили за 6 тысяч марок. Это была очень хорошая машина, которая сослужила нам добрую службу. В соответствии с законом, мы могли ездить с российскими правами в течении года. Права были у меня и тестя, на которого оформили машину и страховку. Началась наша жизнь за границей, о которой мы раньше не могли и мечтать. Первые дни и месяцы, мы только успевали поражаться увиденным. Качеству дорог и чистоте на улицах, доброжелательству немцев и их вежливости, отсутствию пьяных и драк, и особенно, улыбкам продавцов в магазинах. Россияне утверждают, что эти улыбки искусственные, неестественные, но мы, с годами убедились, что это не всегда так. Продавцы улыбаются и здороваются, вызывая этим улыбки и у покупателей, даря им хорошее настроение, а заодно и себе. Всем нам начали выплачивать пособие по безработице, причислив нас в число недавно потерявших работу. По-немецки это пособие звучало «Арбайтслёзенгельд» и мы принимали это название буквально по-русски – Арбайт слёзы, считая, что это связано с малым размером суммы выплат. Однако это оказалось неверно. Через год нас перевели на социальные пособия, которые оказались гораздо меньше «слёз». А на слёзы мы сразу приоделись и смогли питаться так, как хотели. Мы теперь могли позволить себе купить любые продукты, но предыдущие годы полунищенского существования и экономия, заставляла покупать только дешёвые вещи и продукты. Тесть с тёщей почти сразу нашли себе квартиру и переехали в неё, в Фульду, а мы остались в общежитии. Квартиру для себя, мы нашли к апрелю 1999 года и переехали туда. Это была 3-х комнатная квартира на 3 этаже 4-х этажного дома с одним подъездом на 12 квартир. Квартиру переняли у таких же переселенцев, которые уезжали в свой дом. Микрорайон, куда мы въехали, назывался Ашенберг, в переводе «Пепельная гора». Название возникло по той причине, что во время войны, американцы разбомбили в этом месте жилой квартал и превратили его в пепел. Американцы, очень сильно разрушили город и пытаясь замять свою жестокость, построили в городе завод резинотехники, где, в числе прочего, выпускались покрышки для автомобилей. Во время «Холодной войны», в Фульде размещались войска американцев, построивших здесь огромный военный городок с казармами, аэродром и несколько жилых кварталов для офицеров и служащих. Как раз на Ашенберге были возведены несколько многоэтажных домов для военнослужащих, в которых, после отбытия американцев, поселились в основном переселенцы, образовав русский район. В городе, кроме русских, жили много турок, югославов, курдов и поляков. Мне, как русскому, не полагались бесплатные курсы немецкого языка, Я пытался учить немецкий по словарю, но не преуспел в этом. Каждый раз, в случае необходимости посещения врачей, официальных контор, нам приходилось прибегать к услугам своих родственников в качестве переводчиков, тех же племянников, одаривая их небольшими суммами денег. А язык никак не хотел учиться. Тёща всячески измывалась надо мной, заставляя искать работу, упрекая в лени. Да и свою дочь принуждала к работе, вынудив устроиться в городскую клинику уборщицей, хотя та могла найти работу по более высокой квалификации. Но эту возможность Оля потеряла, начав работать. Таким образом, тёща подгадила своей же дочери, не понимая этого. Однако, необходимо было получить немецкие права, и я пошёл на курсы в автошколу вместе с тестем. Как уже имевших водительские права, мы учились по упрощённой программе и вскоре, сдав экзамены стали владельцами общеевропейских водительских прав. Правила были те же, что и в СССР, поэтому никаких проблем не возникало. Затем возникла необходимость встать на учёт в российском посольстве, так как мы решили оставить себе российское гражданство. Посольство находилось в Бонне, до которого было 250 км. Мы, впятером поехали в Бонн, ориентируясь по карте. Едва нашли посольство, а также место для парковки. Перед посольством России творился настоящий бедлам. Сотни людей, приехавших сюда, рвались в здание, но их не пускали, устраивая столь привычные для россиян, переклички и записи в очередь. Люди стояли сутками, вынужденные ночевать на улице. Работники посольства, в большинстве молодые люди, видимо дети чиновников, по-хамски ведут себя с народом. Записываемся в очередь, где-то триста с чем-то по номеру. Ночевать приходится в машине. На шумящую толпу российских подданных, с усмешкой смотрят, проходящие мимо немцы. Ни в одном иностранном посольстве нет такого свинства, как в российском. Кое-как дожидаемся к вечеру своей очереди и подаём заявления на постановку на учёт и уезжаем, чтобы через месяц приехать вновь и опять выслушать хамские упрёки дипломатов. Однако жизнь продолжается. Знакомый еврей помогает устроиться на работу в ноябре 1999 года. Эта фирма занимается снабжением магазинов хлебобулочными изделиями. Наша задача рассортировать по магазинам и разложить на деревянные полеты, хлеб. Работаем по ночам. К утру подъезжают грузовики и шофера забирают хлеб, чтобы отвести в свои магазины. Количество магазинов более 40. На некоторые приходится по несколько сотен единиц различных изделий от булочек и пирожных до буханок и караваев. Сортов изделий тоже много, где-то за пятьдесят. Мы выполняем работу почти бегом и нас постоянно торопят. Работаем попарно – один тянет тележку, другой бросает в неё необходимое количество того или иного хлеба, согласно накладной. Нас 7-8 пар, плюс мастер, начальник и ещё кто-то. Мы работаем на полставки за 450 марок в месяц. Почти все работники русские. Мастер грузин. Есть пара югославов и поляков, трое немцев. Здесь я работаю до августа 2000 года. Арбайтсамт требует от меня полноценной отдачи, и я нахожу работу в т.н. Ляй фирме. Это фирмы посредники, имеющие работников, но не имеющие производства. Предприятия, в случаях болезни работников, их отпусков или при авралах, заказывают рабочих на короткое время, пока постоянные работники отсутствуют. Нам платят вдвое и втрое меньше, чем постоянным рабочим, но нам некуда деваться. Устроиться на постоянную работу очень сложно. Я хорошо запомнил свой первый рабочий день. Мне следовало к 8 утра прибыть в город Bad Vilbel, в 100 км от Фульды на завод минеральных вод. Целый час вечером, я рассматривал по карте и определял маршрут движения. Утром выехал в 6 часов и прибыл к 8 часам. Меня провели в зал и приставили к другому работнику, такому же, как и я, явно еврею. Нашей задачей было – прокладка вентиляции из цеха. Надо было сверлить отверстия в несущих конструкциях здания и через них, болтами, крепить вентиляционный короб. У нас имелась одна электрическая дрель. Свёрла были совершенно тупыми. А конструкциями являлись толстые прокатные профили, с толщиной стенки до 10 мм и больше. Еврей раньше никогда не работал слесарем и понятия не имел, что свёрла надо точить. Поскольку он работал здесь не первый день, я послал его наточить свёрла, но он наточил их неправильно и до обеда мы не смогли просверлить ни одного отверстия. Пошли на обед. Здесь, работникам, разрешалось пить любую воду из ассортимента выпускаемых заводом напитков, а обедали в заводской столовой (кантине). Итак, мы пошли брать еду на раздачу. Я практически не мог ничего сказать по-немецки и поэтому просто показал пальцем на какой-то бутерброд. Как оказалось, это был сырой мясной фарш, намазанный на хлеб. Немцы едят и такое. Но я никогда не ел подобного. Однако, раз взял, то пришлось есть. Через силу, подавляя брезгливость, я съел бутерброд. Интересна реакция рабочих на нашу парочку. Русских на предприятии ещё не видели и рабочие смотрели на нас, как на дикарей, ожидая, что мы вот-вот, выкинем какой-либо фортель, типа, достанем кровавый кусок мяса и будем его грызть. В их глазах отражался страх. Пообедав, мы пошли продолжать работу. Сверло вообще не брало металл. Я уже разозлился и изо всех сил прижав сверло к месту сверления, давил на него до тех пор, пока дрель не сгорела. После этого я пошёл к начальнику цеха и показал сгоревшую дрель. Кстати это была очень дорогая дрель, фирмы Бош. Начальник цеха что-то сказал своим сотрудникам и двое из них, забрав дрель, отвели меня и моего коллегу к выходу. Они попрощались с нами и помахали ручкой. Мы ушли, не солоно хлебавши. На следующий день меня отправили в другое место. Так я начал работать в Германии. Куда только меня не отправляли! Я ездил на своей машине, вплоть до Берлина. Где-то работал по несколько дней, а порой недель, а где-то всего один день. Сменил несколько Ляй фирм. Между прочим, я показал себя с хорошей стороны. Работал не за страх, а за совесть. Меня ценили и с каждым разом, давали всё более ответственную работу. Иногда работы не было и меня увольняли. Будучи безработным, я записывался на курсы обучения. Получил документы на сварщика, обычного и по аргонной сварке цветных металлов. Одно время трудился сварщиком на заводе ЖБИ в арматурном цехе. Случались весьма интересные случаи. Как-то послали в город Бюдинген, для работы на военной базе НАТО США, где необходимо было отремонтировать забор. Мне, как имеющему водительские права, поручили везти туда на грузовике, троих коллег. Велели прихватить паспорт. По приезду, я предъявил свой российский паспорт, который произвёл фурор. Американцы, чуть не сошли с ума от вида этого документа. Вызвали офицера и охрану. Меня взяли под руки и вывели за ворота, притом, офицер твердил: Враг, враг! Это слово я смог перевести из его речи. Охрана была настроена столь решительно, что я сначала думал, что меня расстреляют тут же. И это в то время, когда Ельцин братался с американцами и раскрывал им самые строгие секреты России! А здесь меня не допустили даже для ремонта забора! Ситуация сложилась нелепая. У моих коллег не было прав на вождение. Позвонили на фирму. Приехал начальник фирмы и пытался договориться о моём участии в работе, но американцы не согласились. Я был вынужден вернуться домой. Так сложилось, что обычно, я работал от весны до начала зимы, а потом сидел дома, получая пособие. Меня это вполне устраивало. Появилось много свободного времени, которое я использовал для написания родословной нашей фамилии. С появлением компьютера и сети интернета, я смог, поначалу по телефону, связаться с некоторыми своими родственниками, и собрать о них кое-какие данные. Где-то к 2005 году, появился интернет и в России. Это были времена, когда очень многие создавали сообщества по интересам или по фамилиям и люди охотно вступали в них, ища своих родственников или просто родственные души, объединённые общими интересами. Люди жадно искали различную информацию и з сети, обменивались сообщениями, знакомились и т.д. Через несколько лет этот ажиотаж потихоньку пошёл на убыль. Я усиленно искал родственников и находил их. С большинством из них устанавливал связь и обогащал данными родословную. Но, к сожалению, не все радовались нахождению родственников. Очень многие отнеслись к моим поискам не только равнодушно, но и порой враждебно. Некоторые принимали меня за мошенника, желающего перехватить чьё-то наследство или отбить квартиру. Другие вообще не отвечали или посылали меня куда подальше. Но я упорно искал и находил. Моя родословная пополнялась всё новыми лицами. Я нашёл почти потерянных родственников, очень близких нам, живущих в Белоруссии. Других родственников, проживающих в Азербайджане, Горьком, Ленинграде, Москве, Саратове, Киеве и других местах. Самым обидным было то, что подавляющее большинство найденных родственников совершенно не интересовались родословной своей фамилии. Жизнь в Германии не сравнить с нищенским существованием в России. Уже через год работы, мы с Олей, посетили Канарские острова. В России это было несбыточной мечтой. А потом мы были в Хорватии, Тунисе, Чехии, Греции, Турции. Наши дети устроились на хорошую работу, получая приличные деньги, дающие им возможность чуть ли не каждый выходной ездить по музеям в крупные города Германии, Австрии, Польши, а отпуск проводить на лучших курортах Европы. В Россию я ездил ежегодно. К сожалению, я видел, что жизнь в России, остаётся, практически, без изменений. Наш посёлок Лашма умирал, как тысячи других посёлков, деревень и городов. Все предприятия закрылись и от них остались одни лишь развалины. Закрыли и больницу, так что больным приходилось теперь ездить в Касимов. Народ, частью разъехался, частью остался, не имея возможности уехать, спиваясь и деградируя. Закрылась одна из двух школ посёлка, а вторая стала восьмилеткой. Однажды я побывал в Волгограде, где видел, так называемый, дом Павлова – оставленный после войны разрушенным, в память потомкам. Точно таким же предстал мне и знаменитый Сталинградский тракторный завод, от которого не осталось камня на камне. Новой власти не были нужны трактора, всё равно в стране почти не осталось собственного сельскохозяйственного производства. Бананы и кокосовое масло можно свободно купить в Азии. В 2013 году умерла моя мать и мне не к кому стало ездить в Россию. Вот где я понял, что раньше, при живой матери, я ездил к себе домой, а когда её не стало, я ездил в гости. Радовало, что мы теперь находимся в цивилизованной стране и никакой мент не задержит нас без повода, никакой чиновник не нахамит в учреждении, с любой болезнью нас примут бесплатно и, если потребуется, сделают операцию без волокиты и вымогания денег. Таким образом я дожил до своей пенсии. Вот и всё, сообщил я священнику, который уже не раз, весьма вызывающе, поглядывал на свои часы. Я тоже взглянул на свои. Они показывали половину восьмого. Мой рассказ занял три часа. Ну что же – обратился он ко мне, – ваша исповедь больше напоминает приключенческий роман. Однако это простительно, поскольку вы не знаете всех тонкостей исполнения церковных таинств. Судя по вашему рассказу, я не нахожу особо тяжких прегрешений, за исключением совращения Ларисы, хотя оно может оказаться спровоцированной ею же самой. Тем не менее, это нисколько не умаляет вашей вины. Должен отметить, что вам надлежит гораздо чаще посещать Храм Господа нашего, регулярно исповедоваться и приносить молитвы на алтарь Божий. Я отпускаю вам ваши грехи, но накладываю епитимью – прочтите 200 раз молитву «Отче наш» с обязательными поклонами, стоя на коленях. Надеюсь вы знаете эту молитву? Знаю, святой отец. Ну вот и прекрасно! Что-то ещё? Да, батюшка – у меня очень много знакомых в России и некоторые, обвиняют меня в том, что я, якобы, предал свою Родину, бросив её и уехав за границу. Считаете ли вы, что я совершил этим грех? Ведь, как получилось подобное? Сначала нас вынудили покинуть свою фактическую родину – Узбекистан. А вот Россия встретила нас совсем не как родная мать. Как можно охарактеризовать ситуацию, когда государство ни в грош не ставит собственных граждан? Я имею в виду рядовых граждан, на которых собственно и держится страна. Государство сознательно уничтожает промышленное производство, оставляя людей без работы, платит сущие копейки за труд, лишает людей медицинской помощи, обесценивает образование и сводит его до уровня церковно-приходской школы. Преступники захватывают власть в стране и устанавливают новые, выгодные только для себя и им подобным, законы. Вынуждают выезжать за границу на ПМЖ самых умных и трудолюбивых людей, позволяют олигархам грабить страну, переводя деньги в иностранные банки. Ни один, уважающий себя чиновник, не отдаст своё чадо в родную школу или институт, а только в заграничный, да ещё и гражданство ему пробьёт. А на пенсию, если вдруг выгонят, то и сам непременно, куда-нибудь в Англию или Италию уедет. Чтобы доживать свой век в удобстве, тем более, что гражданство уже давно имеется. Ну, ну –остановил речь кающегося, священник. Не надо политики!

Это в нашу компетенцию не входит. Не нам судить власть имущих. Власть даётся от Бога, притом такая, какую данный народ заслужил. Наше дело- направлять верующих на путь истины, терпя все препоны. Как говорится: «Бог терпел и нам велел». А вот по поводу предательства Родины, я, как человек, а не как священник, скажу следующее – предательство, совершённое на поле боя, заведомо приводящее к поражению своих –греховно. Воин должен стоять насмерть в том случае, если от него что-то зависит и его старания могут спасти своих соратников. А вот если происходит бойня, когда никакие твои старания не помогут ни тебе, ни другим, а скорее всего, даже принесут пользу твоему врагу, то покинуть эту бойню сам Бог велел. Этим ты сам спасёшься, а врагу нанесёшь обидный урон. Это, как, к примеру – ворвался волк в стадо овец и порвёт всех, если его не остановить, хотя ему достаточно одной. Так что, если какая-то овца убежит в соседнее стадо, которое охраняется более чутким пастухом, то пользу принесёт и себе и этому пастуху. Спасибо, святой отец- поблагодарил священника старик. Вы сняли с моей души тяжёлый камень. Я всегда старался жить по законам человеческим –«Не навреди!», так и буду продолжать. До свидания, святой отец! С этими словами, пришелец удалился.