Kitobni o'qish: «Максим Галкин. Узник замка Грязь»
Часть первая
Жизнь до грязи
Сын настоящего полковника
Максим Галкин родился 18 июня 1976 года в Наро-Фоминском районе Московской области в семье военного: его отец, Александр Александрович Галкин (6.10.1935), служил офицером в бронетанковых войсках. Родом он был с Урала, из русской рабочей семьи. Закончив среднюю школу в первой половине 50-х, он поступил в Ульяновское танковое училище. После его окончания (1958), был распределен в войска, где начал свою службу с должности командира взвода.
В начале 60-х Галкин уже дорос до должности заместитель командира роты. Тогда же и женился на 20-летней студентке физмата Наталье Григорьевне (16.01.1941). Она была родом из Одессы: родилась в еврейской семье с одесско-литовскими корнями. Вскоре у молодых родился первенец – сын Дмитрий (22.11.1964).
Рождение сына совпало с поступлением Галкина-старшего в Военную академию бронетанковых войск имени Р. Я. Малиновского, которую он благополучно закончил в 1968 году. Это позволило ему значительно улучшить свою военную карьеру: Галкин стал начальником артиллерии полка, перебрался служить поближе к Москве. А в середине 70-х он пошел еще дальше – поступил учиться в Военную академию Генерального штаба. Его супруга Наталья трудилась в научной сфере: стала кандидатом физико-математических наук и работала в должности старшего научного сотрудника, а сын Дмитрий учился в школе. Короче, в дружной семье Галкиных жизнь текла вполне размеренно, и казалось, ничто не может поколебать ее спокойного течения. Но это оказалось не так. Окруженная двумя мужчинами, Наталья Григорьевна вынашивала мечту родить еще одного ребенка – девочку. Однако каждый раз разного рода обстоятельства мешали осуществиться этой мечте. Но в середине 70-х ситуация оказалась как никогда благоприятной. Единственный сын уже достаточно подрос и мог стать достойным помощником матери в деле воспитания новорожденной. Не был против и Галкин-старший, который прекрасно понимал, что если не сейчас, то уже никогда (в январе 1975 года Наталье Григорьевне исполнилось 34 года). Короче, все члены семьи Галкиных хотели очередного прибавления в семействе. И оно случилось. Правда, на свет родилась не девочка, а еще один мальчик, которого назвали Максимом. Причем имя новорожденному придумал его 13-летний брат, а родители с этим предложением согласились.
Отметим, что 18 июня 1976 года было пятницей. Вечером того дня свой третий в том месяце концерт давал в столичном Театре эстрады на Берсеневской набережной Ленинградский театр миниатюр во главе с великим сатириком Аркадием Райкиным. Вспомнилось это не случайно. Как мы знаем, Максиму Галкину суждено будет стать не военным, как мечтал его отец, а артистом эстрады – юмористом. И хотя родился он не в Москве, а в 55 километрах от нее (в Наро-Фоминском районе, где его семья в то лето отдыхала вдали от городской суеты), однако, видимо, флюиды райкинского таланта были настолько всепроникающими, что добрались даже за пределы Московской кольцевой автодороги.
Коль уж речь у нас зашла о людях, которым суждено оказать определяющее влияние на героя нашего рассказа, мы просто не можем упомянуть еще одно имя – Аллы Пугачевой. Хотя в ту пору она, в отличие от Райкина, только находилась на подступах к своей всесоюзной славе, однако определенный вес в эстрадной тусовке уже имела. И без дела в том памятном июне 1976 года тоже не сидела. Была она в ту пору солисткой популярного вокально-инструментального ансамбля «Веселые ребята» и 22—27 июня (к тому времени Наталья Григорьевна Галкина уже благополучно выписалась из роддома) выступала с ним на эстрадной площадке ВДНХ. Естественно, Алла Борисовна даже представить себе тогда не могла, что в те самые дни на свет появился мальчик, которому 35 лет спустя суждено будет стать ее очередным супругом – самым юным из всех остальных. Тем более что в те годы Алла Борисовна предпочитала иметь возле себя в качестве мужей или любовников мужчин старше себя (напомним, что будущая примадонна родилась 15 апреля 1949 года). Например, руководителя «Веселых ребят» Павла Слободкина (1945 – разница в 4 года) или руководителя Государственного оркестра Армении Константина Орбеляна (1928 – разница в 21 год). А в ноябре 1976 года, когда Максиму Галкину исполнится 5 месяцев, подле Пугачевой окажется мужчина, которому суждено будет стать ее вторым официальным супругом. Речь идет о кинорежиссере Александре Стефановиче (1944 – разница в 5 лет).
Но вернемся к Максиму Галкину.
По его же собственным словам, талант пародиста проснулся в нем достаточно рано – лет этак в 4—5. Это было не удивительно, учитывая то, какой популярностью пользовался в СССР в те годы сам жанр пародии. А главной всесоюзной площадкой для популярных пародистов, без сомнения, была телепередача «Вокруг смеха», которая начала выходить в 1978 году и которую юный Максим Галкин наверняка видел. Здесь стоит несколько отвлечься и хотя бы вкратце рассказать о самом жанре пародии (согласно эстрадной энциклопедии: это номер в спектакле, основанный на иронической имитации (подражании) как индивидуальной манеры, стиля, характерных особенностей и стереотипов оригинала, так и целых направлений и жанров в искусстве).
Своими корнями пародия уходит в античное искусство, а в России издавна присутствовала в скоморошных играх, балаганных представлениях. В советские годы она благополучно продолжила свое существование и даже более того – обрела новые формы. Однако портретная пародия (имитация голоса того или иного артиста), которую возьмет за основу М. Галкин, на советской эстраде вышла на первый план в 60-е годы. Самыми известными пародистами тогда считались Зиновий Гердт, Юрий Филимонов, Геннадий Дудник. В следующем десятилетии среди пародистов блистали Виктор Чистяков, Геннадий Хазанов, Владимир Винокур. Увы, но первый (кстати, самый талантливый) проработал на эстраде до обидного мало – всего около трех лет, после чего трагически погиб в авиакатастрофе в мае 1972 года. Если бы не эта трагедия, Чистяков мог стать самым выдающимся советским пародистом (особенно искусно он имитировал певиц: Клавдию Шульженко, Людмилу Зыкину, Эдиту Пьеху, Майю Кристалинскую и др.).
Короче, Максиму Галкину было у кого учиться и кому подражать, сидя либо у телевизора, либо слушая пародистов по радио и с виниловых пластинок, которые тогда были практически в каждой советской семье. В итоге уже с четырех лет он стал имитировать голоса… своих родителей. Особенно хорошо он это делал в отношении матери, которая любила говорить по телефону и делала это порой настолько эмоционально, что юный Максим просто не мог пройти мимо этого. Однако не одной только пародией ограничивалось дело.
В самом начале 80-х Галкина-старшего распределили служить в ГДР. Причем ни кем-нибудь, а начальником вооружения Группы советских войск. Там семья Галкиных прожила более трех лет (1980—1983). Местом их проживания стал городок Нора (с ударением на «о»). Среди советских жителей этого города в ходу была шутливая присказка: «Есть в Германии дыра под названием Нора». Что тут можно сказать – только одно: люди явно с жиру бесились. Если бы их отправили служить в какую-нибудь нору где-нибудь под Чебоксарами, они бы сразу оценили преимущества гэдээровской Норы.
Войсковой штаб в Норе размещался в бывшей школе абвера (так называлась военная разведка в нацистской Германии). В квартирах, где жили советские офицеры, было много мебели, относящейся к временам нацизма. Вот и у полковника Александра Галкина был такой эксклюзив – диван, который они в шутку называли гитлеровским. В свое время на нем восседали офицеры вермахта, а потом наступила пора на него взгромоздиться уже победителям – офицерам Советской армии. Частенько сиживал на нем и юный Максим, болтая ножками и распевая веселые песни из репертуара детского хора под управлением В. Попова. На этом же диване он репетировал и свою первую серьезную роль – цыпленка в детсадовском спектакле. Для этой роли мама сшила Максиму красивый костюмчик с перышками.
Именно во время пребывания в ГДР его родители, да и сам Максим (хотя он этого доподлинно и не помнит) лично познакомились с Аллой Пугачевой. Произошло это в марте 1982 года, когда певица вместе со своим аккомпанирующим ансамблем «Рецитал» почти месяц (1-28 марта) гастролировала по Восточной Германии, выступая не только в крупных городах, но и в мелких, вроде военных городков советской группы войск. Заглянула она и в Нору, где дала полуторачасовой концерт. После него был дан банкет, на котором присутствовало все тамошнее советское военное руководство, включая и их жен. В самом начале банкета (а может быть, и в самом его конце) мама Максима подошла к Пугачевой и сообщила ей, что их пятилетний сын весьма позитивно относится к творчеству Аллы Борисовны. По словам мамы: «Как только Максим видит вас по телевизору, тут же кричит на весь дом: «Идите сюда – Пагачева поет!» Так что заочное знакомство будущей Примадонны с самым ее молодым супругом произошло в тот момент, когда последнему было всего пять лет. Вот такие невообразимые кульбиты иногда происходят в жизни. Впрочем, в случае с Пугачевой история с Галкиным станет второй по счету. А первой будет история с Филиппом Киркоровым – еще одним ее супругом из разряда молодых.
Как известно, Филипп является сыном певца Бедроса Киркорова, который в свое время (60—70-е годы) был весьма популярен в СССР. Иной раз они пересекались с Пугачевой на разных концертных площадках, и во время этих встреч рядом с Бедросом порой был его сын школьник (он родился в 1967 году, а Пугачевой он впервые попался на глаза в 11-летнем возрасте). Естественно, что и в этом случае никому и в голову не могло прийти, что этот чернявый мальчик, буквально боготворивший Пугачеву (подражая ей, он частенько надевал дома женские наряды), в итоге станет ее четвертым официальным супругом.
Но вернемся к герою нашего рассказа – Максиму Галкину.
После трехлетнего пребывания в Восточной Германии полковника Галкина и его семью вернули на родину. Что, кстати, можно назвать большим везением. Задержись Галкин-старший в ГДР еще лет на 6—7, и пришлось бы ему, что называется, улепетывать из ГДР в дикой спешке, поскольку горе-реформатор Михаил Горбачев развалил весь Восточный блок и сдал натовцам всю тамошнюю советскую инфраструктуру, которую наши солдаты потом и кровью создавали последние три десятка лет. В ельцинские годы мы узнаем, какие дикие махинации происходили в те годы в той же ГДР с советским вооружением – его распродавали направо и налево, наживая на этом миллионы. Галкин-старший эту вакханалию не застал – его чаша сия миновала.
Возвращенный на родину, полковник Галкин был отправлен в Одессу все на ту же должность начальника вооружения, но уже Одесского военного округа. Особенно была рада этому переводу Наталья Григорьевна Галкина, что понятно: во-первых, это все-таки родина, во-вторых – Одесса всегда славилась обилием евреев, что для мамы Максима было фактором немаловажным. Все-таки жить среди своих соплеменников гораздо комфортнее, чем среди немцев. Те хотя и вели себя толерантно, но все-таки шлейф холокоста за ними тянулся.
В Одессе семейство Галкиных прожило еще три года (1983—1986). Именно там Галкин-старший получил звание генерала, а Галкин-младший отправился в первый класс одной из тамошних средних школ. А на излете третьего класса, уже перед очередным отъездом, Максима торжественно приняли в пионеры под моросящим с неба дождем. Несмотря на давность происшедшего, это событие запечатлелось в его памяти на всю жизнь (вполне обычная история для большинства бывших пионеров: лично я тоже хорошо помню это волнительное событие, которое происходило на Красной площади весной 1972 года). А вот как Максим вспоминает о своем одесском периоде жизни:
«Вода в море была удивительная. Ее температура могла поменяться резко – за одну ночь. Помню, маленьким купался в море вечером. Вода прогрелась до 29 градусов! Утром прибежал и, не трогая воду ногой, с разбегу сиганул с мостика. А она градусов 10 всего! За ночь пришло холодное течение. Вылетел оттуда пулей!
В Одессе берег сползает к морю, глина отваливается пластами, только центр города забетонирован. Я все время боялся, что наша дача в поселке Чабанка, которая располагалась на самом берегу, туда сползет. Места были красивейшие: за забором росла разноцветная высокая мальва, вокруг летали шмели, пчелы и бабочки. Я любил за ними наблюдать…
Какое-то время Одесса была в запустении, а сейчас преобразилась: все пляжи почищены, есть среди них частные со всеми благами цивилизации – зонтиками, барами, кафе, полотенцами, шезлонгами. Дерибасовская тоже прекрасна – вся в иллюминации и в ресторанах. У меня нет среди них любимых: в Одессе вкусно везде. В этом городе приятно гулять. Много каштанов и платанов, особенно на улице Пушкина и Французском бульваре, который раньше назывался Пролетарским. Он весь в булыжнике, и когда по нему едешь – ощущение, что передвигаешься по Красной площади. Одессу нужно чувствовать интуитивно. Есть города, впечатления о которых составляешь по их достопримечательностям. Когда мы говорим о Париже, перечисляем: Елисейские Поля, Эйфелева башня, Лувр… Одесса относится к городам, которые по достопримечательностям узнать нельзя. Чтобы почувствовать Одессу, надо пойти на привоз – это рынок широкого развала – и попытаться что-то купить. Весь колорит Одессы там! Летом я везу оттуда помидоры «Бычье сердце».
Привоз недалеко от вокзала. Вокзал тупиковый. Когда я жил в Одессе, произошел любопытный случай. Машинист то ли заснул, то ли зазевался – и тепловоз на всех парах выехал на перрон, расколол его надвое. Такое могло произойти только в Одессе!..
В Одессе живут особенные люди. У них абсурдное мышление, специфический юмор и манеры. Там всегда отвечают вопросом на вопрос. А когда ты спрашиваешь, как пройти до какого-нибудь места, обязательно говорят, куда идти не надо. Особенно грешат этим пожилые одесситы. Я сам с этим часто в детстве сталкивался. Спрашиваю: «Как пройти на улицу Строителей?» – «Вот вы сейчас пойдете прямо-прямо, там будет поворот, так вам туда не надо, пройдете дальше, увидите – киоск стоит, так вам к нему не надо, поворачивайте в другую сторону, идите дальше. Увидите вывеску, туда тоже не идите…» И вот он десять раз скажет, куда тебе не надо, а потом забудет сказать, куда надо. Очень смешно, я все время на это попадался!
Соседи у нас были забавные. Как-то соседка по даче пришла на запах еды и сказала: «Дайте две котлетки взаймы, а то гости пришли – кормить нечем». В Москве максимум за чем приходят – за солью…».
Еще, конечно, яркое воспоминание – посещение Театра оперы и балета в Одессе. Мой дед Григорий Прагин в юности подрабатывал там осветителем. До самых седин он много опер помнил наизусть. Одесский оперный всегда был очень красив…»
Кстати, дед Максима оставил в его душе неизгладимый след. По словам нашего героя: «Если меня спросят, кто тот человек, на которого ты равняешься, я бы назвал своего деда – Григория Робертовича Прагина. Для меня дедушка был всегда ориентиром в жизни и образцом для подражания. Он прошел всю Великую Отечественную. Во время войны после гибели командира бригады, будучи его заместителем, дед вывел танковую бригаду из немецкого окружения с потерей всего одного танка (и тот просто в болоте застрял). Был представлен за это к Герою Советского Союза, но из-за пресловутой пятой графы звезду не получил. В мирное время до 70-летнего возраста дедушка блестяще руководил конструкторским бюро. Для меня дед был всегда источником житейской мудрости, и, если в нашей семье надо было спросить у кого-то совета, и я, и мой брат, и мои родители шли за советом к деду. Если называть кого-то кумиром, я бы назвал его…»
Кстати, по поводу «пятой графы». В годы войны в рядах Красной Армии служило примерно 500 тысяч евреев. Из них звания Героя Советского Союза были удостоены 153 человека. Казалось бы, немного. Но по количеству награжденных этим высоким званием евреи занимали ни много ни мало 5-е место. Перед ними шли: русские (8182 Героя), украинцы (2072), белорусы (311), татары (161).
Итак, в Одессе Максим проучился в школе три года, после чего вынужден был вместе со своими родителями вновь срываться с насиженного места. На этот раз их путь лежал в Забайкалье, в столицу Бурятии город Улан-Удэ, куда Галкина-старшего назначили с повышением – назначили заместителем командующего войсками Дальневосточного военного округа. Жили Галкины в военном городке Сосновый Бор, что в 30 километрах от Улан-Удэ и в 100 километрах от озера Байкал (кстати, Галкины часто возили обоих своих сыновей отдыхать на это озеро). Заметим, что Максим научился плавать примерно в пять лет, благодаря отцу. Это случилось в Крыму, в Алуште, в военном санатории около Медведь-горы. Когда они приезжали в этот санаторий, Максим много нырял, собирал камни, ракушки.
Учился Максим в школе № 5 Улан-Удэ, куда от военного городка было минут двадцать ходу. Наш герой покрывал это расстояние не один, а с группой своих одноклассников. И всю дорогу «травил» им разные байки, которые сочинял на ходу. По его же словам:
«Заводилой я был всегда. Мы шли вместе с одноклассниками до школы, и я рассказывал им фантастический роман, придумывая его на ходу. Межпланетная история, в которой действовал некий Персиваль, полусумасшедший путешественник. А еще у меня была игрушка, такая, знаете, чтобы вешать на стекло автомобиля – чертенок, которого я называл Бесеша. И по вечерам я рассказывал товарищам про него истории. Удивительно другое – товарищи все это слушали! Так сказать, потребляли продукт…»
Так длилось чуть больше двух лет (1986—1988), после чего Галкиным вновь пришлось собираться в путь. Но на этот раз эти сборы были куда более радостными, поскольку ехать им пришлось не в новую «тьмутаракань», а в саму Первопрестольную, то бишь в Москву. Дело в том, что к тому времени началась уже горбачевская перестройка, которая внесла существенные изменения в кадровый состав советских вооруженных сил – там начались массовые пертурбации. Особенно сильными они стали после того, как 28 мая 1987 года на Красной площади приземлился спортивный самолет с гражданином ФРГ Матиасом Рустом. Судя по всему, это была ловко подстроенная провокация со стороны Горбачева и К° с тем, чтобы подвести под сокращение верхушку Министерства обороны СССР. После столь вопиющего «прокола» со стороны советских ПВО был снят с должности министр обороны СССР Сергей Соколов, а также еще несколько десятков высокопоставленных офицеров. Эти пертурбации расчистили дорогу таким, как Галкин-старший.
Как мы помним, в 1985 году он был назначен замкомандующего войсками Дальневосточного военного округа. Командующим в ту пору был Дмитрий Язов. Буквально накануне прилета Руста в Москву (в январе 1987 года) Язова перевели в столицу и назначили начальником ГУКа – Главного управления кадров Минобороны СССР. А спустя четыре месяца, когда грянуло «дело Руста», Язов сменил на посту министра обороны «проштрафившегося» Сергея Соколова. Это оказалось на руку Галкину-старшему, у которого за время знакомства с Язовым установились с ним хорошие отношения. В итоге новый министр поспособствовал тому, чтобы в 1988 году отец героя нашего рассказа перебрался в Москву, заняв должность заместителя начальника (а потом и вовсе начальника) Главного автобронетанкового управления МО СССР.
Сын «малого народа»
Таким образом, в 12-летнем возрасте Максим Галкин стал москвичом. Кочевая жизнь по военным городкам и гарнизонам для него благополучно завершилась. Впереди его ждала новая жизнь, в которой весьма существенную роль будут играть соплеменники его матери – без сомнения, представляющие одну из самых сплоченных наций на земле. Речь идет о евреях. В случае с Максимом началось это с нового учебного заведения, куда он попал осенью 1988 года, став учеником 6-го класса средней московской школы № 43 имени Ю. А. Гагарина, что на улице 26 Бакинских Комиссаров, рядом со станцией метро «Юго-Западная» (теперь это гимназия № 1543). Данная школа была открыта осенью 1975 года и довольно скоро приобрела у местной учащейся молодежи негласное название «Синагоги» за обильное представительство в ней евреев – как среди преподавательского состава (С. Либерова, Б. Гейдман, Л. Кацва, Л. Гуткина, В. Арнольд, Е. Эткина, М. Гинзбург, Ю. Завельский – он же директор школы, пробывший на этом посту почти 30 лет), так и среди учеников. Скажем прямо, во многом благодаря своей национальной ориентации, эта школа достаточно быстро стала одним из самых сильных в интеллектуальном отношении учебных заведений в столице. В нем царил культ знаний, где от учащихся буквально требовали хорошо учиться, в противном случае они становились своего рода изгоями – таковых могли заклевать как учителя, так и одноклассники.
Правда, была у этой школы и оборотная сторона медали, связанная все с тем же негласным ее названием. Дело в том, что преподавательский состав, в котором, как уже отмечалось, было много евреев, чаще всего тянул наверх учеников из рядов своих соплеменников. Известно, что в советские времена после 8-го класса слабые ученики обычно отсеивались в ПТУ и техникумы. Однако в 43-й школе, по воспоминаниям ее же учеников, детей еврейской национальности, имеющих худшую успеваемость, старались в стенах школы сохранить, следуя принципу «пусть плохой, зато свой».
Итак, 1 сентября 1988 года Максим Галкин переступил порог школы № 43 в качестве ученика 6 «А» класса. Скажем прямо, несмотря на то, что до этого ему часто приходилось переезжать с места на место и дважды менять школы (например, первые три класса он закончил в Одессе, после чего два года учился в Улан-Удэ), учился он везде хорошо. Поэтому «культом знаний», царившим в школе № 43, его было не испугать. Так что в новый коллектив он влился безболезненно и изгоем там не стал. Порой даже хулиганил, за что бывал иногда вызван «на ковер» – в директорский кабинет. Об одной такой истории сам Галкин вспоминает следующее:
«Однажды папа привез из командировки из Китая петарды, и самую крупную я под учительницу подсунул. Это был примерно 1988 год. Тогда у нас петарды еще не продавались. И такая петарда жирнючая, сарделька, я ее поджег и покатил, и она прямо под ней взорвалась. Это была практикантка, она орала, визжала, побежала к директору, меня вызвали в кабинет. Правда, до родителей эта история так и не дошла…»
Уже спустя несколько месяцев после начала занятий Галкин умудрился провести свой первый… творческий вечер. Надо отметить, что в школе № 43 подобные вечера была в большой моде, поскольку помимо культа знаний тамошний преподавательский состав активно поощрял со стороны учеников любую инициативу, способствуя развитию в них всяческих талантов. Для этого в школе существовал собственный школьный театр и ежегодно проводился День культуры, во время которого ученики разных классов силами собственного театра ставили спектакли по произведениям как русско-советских, так и зарубежных классиков. Причем постановщиками этих представлений обычно выступали преподаватели школы. Например, в галкинском классе таковой была учительница литературы (а также классная руководительница 6 «А») Галина Петровна Лазаренко. Поскольку эта женщина сыграла в судьбе героя нашего рассказа немаловажную роль, стоит рассказать о ней более подробно.
В 43-ю школу она пришла преподавать в 30-летнем возрасте – в 1981 году. И достаточно быстро завоевала любовь своих учеников, поскольку была не только прекрасным специалистом в своей области, но и неординарным человеком. Например, стараясь воспитать в своих учениках способность к самостоятельному мышлению, она разрешала им высказывать любую точку зрения на своих уроках, после чего шло совместное обсуждение сказанного. В своем подходе к обучению литературе Лазаренко шла даже на радикальные меры: например, она запрещала ученикам приносить на ее уроки учебник литературы, предпочитая выстраивать урок по собственным лекалам. По этому поводу позволю себе привести на этих страницах воспоминание одной из учениц Г. П. Лазаренко – одноклассницы героя нашего рассказа Н. Макаровой (кстати, она пришла в 43-ю школу вместе с Галкиным – в 6-м классе), которое мне удалось обнаружить на официальном сайте гимназии № 1543. Цитирую:
«Я ужасно страдала на уроках литературы, совершенно не успевая за темпом урока, я могла только записывать, отвечать просто не успевала. В моей старой школе нас не учили обсуждать, высказывать свое мнение, мне пришлось этому учиться. Она (Г. П. Лазаренко. – Ф. Р.) давала каждому шанс…».
Судя по описанному, эта учительница напоминала собой тот образ, который был весьма распространен, например, в советском кинематографе. Вспомним хотя бы таких киношных персонажей, как учитель истории Мельников из «Доживем до понедельника» (эту роль исполнил Вячеслав Тихонов) или учительница Девятова в «Розыгрыше» (актриса Евгения Ханаева).
Г. П. Лазаренко старалась быть для своих учеников не только учителем, но и другом. Для этого она устраивала им бесконечные походы и экскурсии, водила их на спектакли в столичные театры, приобщая к высокому искусству, сама ставила спектакли с учениками в школьном театре, а также приглашала в школу профессиональных чтецов, устраивая литературные концерты. Дважды в год – 1 сентября (в первый учебный день) и 13 января (в свой день рождения) она собирала учеников подотчетного ей класса у себя дома на посиделки: они пили чай и вели разговоры на самые разные темы. Как вспоминают теперь ее бывшие ученики, она была для них нравственным ориентиром, бескомпромиссным борцом с подлостью и несправедливостью, учила мыслить, а не цитировать.
Именно Лазаренко способствовала тому, чтобы шестиклассник Максим Галкин провел в стенах школы № 43 свой первый творческий вечер. Это был кукольный спектакль под названием «Шесть Наполеонов» по мотивам произведений А. Конан Дойля. Причем представление было весьма оригинальное, условное – в нем роли героев (Шерлока Холмса, доктора Ватсона, мисс Хадсон) исполняли… куклы-звери: волки, козлики, а Наполеонами были матрешки. Куклы Галкину купили его родители, когда они еще жили в Германии. Они же помогли сыну сделать декорации (помощь была от отца) и сшить костюмы (эту обязанность взяла на себя мама). Что касается Максима, то он показал себя «жнецом, кузнецом и на дуде игрецом» – то есть предстал во множестве ипостасей: был осветителем (ставил свет на сцене), рабочим (воздвигал декорации), кукловодом (надевал кукол на руку и манипулировал ими), а также говорил за всех героев (одна из кукол, например, вещала голосом одного из преподавателей, что вызвало особенный восторг у зрителей).
После этого спектакля, где Галкин явил себя перед своими однокашниками как искусный манипулятор и имитатор голосов, он стал часто привлекаться в качестве актера для спектаклей школьного театра. За последующие годы (1989—1993) он переиграл несколько ролей, среди которых были Остап Бендер, царь Соломон, дон Карлос, граф Нулин и даже… старик-алкоголик и собака.
Впрочем, было бы неверно говорить о том, что уже в школе Галкин определился с выбором своей будущей профессии – решил стать актером. Нет, у него были и другие пристрастия. Например, одно время он увлекся биологией и мечтал поступить на биологический факультет. Но когда на одном из уроков дело дошло до показа органов пищеварения голубя и учитель показал птицу в разрезе, интерес Галкина к этому предмету резко упал. И хотя на успеваемости это не отразилось, мысли о профессии отпали сами собой.
Затем, под влиянием все тех же уроков литературы, а также зарубежной классики, которую Галкин запоем читал (книги Вальтера Скотта, Марка Твена, Конан Дойля, Джона Рида, Луи Буссенара, Клиффорда Саймака, а также ранние произведения Кнута Гамсуна), он решил посвятить себя литературному поприщу. И начал писать роман под названием «Сила мрака» – некий симбиоз авантюрного романа «аля Луи Буссенар» и фантастики Клиффорда Саймака. Однако и здесь Галкина хватило ненадолго: он сумел одолеть всего лишь несколько десятков страниц, после чего понял – это тоже не его поприще.
Зато на школьной сцене наш герой чувствовал себя как рыба в воде. Уже тогда он понял, что у него почти абсолютно отсутствует страх перед публикой и даже наоборот – она его заводит. Поэтому в школьных спектаклях и на разного рода капустниках Галкин был буквально незаменим. Причем особенно ему удавались юмористические роли, но главным его «коньком» были пародии – сначала на учителей, а чуть позже и на известных людей. Например, в самом начале 90-х Галкин случайно увидел по ТВ выступление Геннадия Хазанова, который пародировал действующего Генерального секретаря ЦК КПСС и Президента страны Михаила Горбачева. Максиму это выступление настолько понравилось, что он решил проделать то же самое – дома перед зеркалом спародировал Горбачева. Потом показал это своим близким, чуть позже – одноклассникам. По их реакции понял – пародия удалась.
В тех же школьных капустниках он продолжал пародировать учителей (покушался даже на директора школы Ю. Завельского, который вел у них географию), а также продолжал играть в школьном театре. Его последней ролью на этом поприще стала роль графа Нулина в одноименном спектакле по А.С. Пушкину. Было это весной 1993 года, и снова в роли постановщика спектакля выступила классная руководительница героя нашего рассказа Г. П. Лазаренко. Представление было показано на традиционном Дне культуры, который в том году был посвящен сатире и юмору в мировой культуре.
Окончив школу с отличным аттестатом, Галкин летом 1993 года направил свои стопы в Российский государственный гуманитарный университет (РГГУ – бывший Историко-архивный институт), на факультет лингвистики. Почему именно туда, а, например, не в какой-нибудь творческий вуз? Дело в том, что родители Максима не считали актерскую профессию чем-то серьезным, тем более тогда, в первой половине 90-х, когда она чуть ли не рухнула в пропасть, превратившись в одну из самых малопочитаемых. В те годы из творческой среды на плаву остались разве что эстрадные артисты (в основном певческого направления), а также телевизионщики. А вот актеры театра и кино остались у разбитого корыта. Вот что говорит об этом сам Максим:
«Меня «понесло» в лингвистику. В семье считалось – уж извините, – что артист и журналист это не профессии. Точнее, это профессии, которые могут быть вторыми, а не первыми. Надо получить образование, а потом ты можешь стать кем угодно. А я всегда прислушивался и прислушиваюсь к мнению родителей. Вроде есть способности к математике и к языкам. Я выбрал лингвистику. У меня в дипломе написано: структурная и прикладная лингвистика…»
