Kitobni o'qish: «Сказки долго не живут?»

Как падре Николас “допился до чертиков” и что из этого вышло.

В ту осень я как раз изволил в очередной раз вочеловечиться. Знаете, для любого из нас – это всегда долгий процесс, а главное, опасный. Про многих писали, что, дескать, совсем вжились в свои человеческие тела и не спешат с ними расставаться, даже если тело их совсем обветшало, состарилось и скукожилось, как гриб-сморчок. Мне нравится термин «вочеловечиваться», русский писатель Леонид Андреев, посвящая свой роман одному из наших братьев, ввел эту терминологию, а наши и подхватили. Но, увы, русский писатель Леонид Андреев не указал того, что тела себе мы не выбирали, как, в общем-то, и место и время появления. Так и получилось, что занесло меня в небольшую живописную деревушку в Баварии – Обераммергау, да ещё и в тело полоумного пьяного пастора.

Не самое худшее сочетание, если подумать. Выражение «допиться до чертиков» стало для пастора как никогда актуально. И фатально. Его израненную душу я отправил на вечный покой, а сам стал обживаться в своем новом жилище. Нужно отметить, что жилище моё явно игнорировало простые правила гигиены и точно никогда не посещало стоматолога. Что касается дел в его приходе, с ними все было так же ужасно, как и с зубами падре.

Все, что можно было украсть из кирхи, было украдено до моего появления, причем я был уверен, что неравнодушные к цацкам люди украли все золото не только из прихода, но ещё и ограбили почивших сограждан.

Почившие сограждане успели оскорбиться. И, как полагается недовольным привидениям, стали терзать всю деревушку. Особенно разгульными они становились перед Рождеством. Когда толпы туристов оставались в деревушке, чтобы на следующий день уехать поглазеть на замок Нойшванштайн. Впрочем, им хватало и одной ночи в Обераммергау, чтобы поверить во все жуткие немецкие сказки разом. Призраки встречали на улочках деревни, которую всю можно обойти минут за двадцать, но в компании с мертвецами по дорогам можно было блуждать добрых часов пять. И нет, милые витрины предрождественских магазинов здесь ни при чем. Гневные привидения заманивали неразумных туристов в самые фантастические глухомани. Полиция сбилась со счету, сколько пропадало людей. Но потом бедолаги выходили в районе Хальблеха, Швайгена или Гармиш-Партенкирхен. И к нам в деревню, естественно, не возвращались.

И в этой части истории как раз появляюсь я. Для комфортного проживания в деревне решил я для начала упокоить всех оскорбившихся. Несколько дней провел на кладбище, устраивая форменный допрос. Кто и что украл. Местные жители, проходившие мимо, только грустно вздыхали да перешептывались, что, мол, «совсем допился падре Николас». Но я не унимался. В результате расследования удалось установить, что разграбили все некие любители старины. Охотники за сокровищами. Никогда бы не подумал, что в двадцать первом веке подобное будет кого-то интересовать.

Неупокоенные и потревоженные отказались наотрез от моего предложения обзавестись новыми цацками и успокоиться. Видите ли, фамильные сокровища!

Упокоить их другими способами для меня, как вы понимаете, было недоступно. Первые недели три я вообще падал в обморок посреди мессы. Прихожане были уверены, что это все алкогольная кома. Неплохое прикрытие, так-то. Потом я приноровился и стал приходить на мессы, изрядно причастившись красным. Алкоголь притупляет энергетический фон, ваше восприятие, влияние различной энергетики. Для прихожан ничего не поменялось. Вероятно, Николас всегда приходил на мессы нетрезвым. Но я отошел от темы.

Призраки потребовали вернуть украденное. Однако установить, как именно выглядели воры, я тоже не смог. Никто ничего не видел. Или не помнил. Однако фрау Крюхер смогла вспомнить, что в ночь, когда кто-то украл её брошь, она видела удаляющийся в лес пушистый хвост. После ещё и герр Кристофф подтвердил, что тоже видел зверя с пушистым хвостом. Барсука или енота.

Мне улыбнулась удача. В отеле одна иностранка подняла на ноги всех служащих, потому что ночью в её комнату влезло «какое-то чудовище и обокрало её». Чудовище, по словам вполне себе живой женщины, напоминало енота. Ну, дела. Пока полиция искала другие улики, я расспросил местных жителей, нет ли у нас здесь хороших старых охотников. И, действительно, был один такой. Жил на отшибе деревни, продукты ему приносили раз в неделю. Все время проводил в лесах и на охотах, а в декабре так и вовсе пропадал из селения.

Тем же вечером я отправился к охотнику. Первое, на что я обратил внимание, – это на очень интересное изваяние под самой крышей. Черная рогатая металлическая голова. Чем-то напоминает средневековое изображение демонов. Это интересно, если здесь живет кто-то из вочеловечившихся. Я постучал в дверь.

Мне открыл огромный мужчина с черной длинной бородой и косматыми черными волосами. Из-под мохнатых бровей его меня буравила пара ярких синих глаз.

– Здравствуйте, я отец Николас. Заметил, что вы никогда не приходите в церковь, вот и решил…

Не успел я договорить, как дверь перед моим носом демонстративно захлопнули. Я постучал вновь. Но на это я услышал лишь гневные крики и угрозы.

– Вы не понимаете, мне нужна ваша помощь! Вы же охотник!

– Убирайся!

– Да что я вам сделал?!

– Ты ещё и прикидываешься?! Ты пришел слишком рано! Сейчас конец ноября и нет твоей власти над нами!

И тут я начал кое-что понимать.

– Приятель, это не то, что ты подумал. Я здесь не для того, чтобы связать тебя. Мне нужна твоя помощь.

– Тебе всегда нужна моя помощь. А попробуй справиться без меня!

– Да нет же, идиот! – я закричал. – Я не Николас. В смысле, я Николас. Но не тот Николас. И если ты не хочешь, чтобы я разнес твой дом к чертовой матери, ты откроешь мне дверь, не будь я…

Я не успел проговорить свое истинное имя полностью (да и тебе, читатель, знать его не надобно), как мужчина отворил дверь. Он боязливо огляделся.

– Ну, эта. Простите.

– То-то!

Я вошел в его дом. Трофеи, огромный камин, столы и стулья, все заделано под какое-то средневековье, и корзины. Много-много разных плетеных корзин. При виде их мои догадки подтвердились.

– Значит, господин охотник, вы самый настоящий крампус.

– Меня зовут Отто. Пожалуйста, не разглашайте мою тайну.

Я посмотрел на него ещё раз. Белая льняная рубаха, огромные полосатые шаровары и… копыта. Настоящие копыта. Вероятно, он живет так далеко от людей, чтобы не приходилось носить сапожищи круглые сутки. Не повезло мужику.

– Отто. Ты же знаешь, что в деревне очень много неупокоенных. Я решил с этим разобраться.

– При чем здесь я?

– Ты же охотник. Все неупокоенные жалуются на то, что их ограбили. И замешано в этом какое-то животное из ближайших лесов. Енот или барсук.

– Что в Шенлитенвальде, что в Гзотвальде отродясь не было енотов. А барсуки не покидали этих лесов.

– Тогда пойдем со мной в город и посмотришь на следы.

Отто недовольно фыркнул. Привидения не давали покоя и ему, так что мохнатому бедолаге пришлось согласиться.

Мы начали свой поиск с отеля, я быстренько запудрил мозги хозяйке, и мы взялись за осмотр места преступления. На занавесках Отто довольно быстро обнаружил клок шерсти того самого зверя, который и ограбил туристку. По запаху, который мог уловить только Отто, мы отправились прочь из города.

– Слушай, – меня прямо-таки распирало от вопросов, – а вы правда забираете непослушных детей и потом съедаете их?

– А вы правда варите грешников в котлах? – парировал Отто.

– Один-один.

Мы перешли реку. Вдалеке виднелись заснеженные макушки гор, под ногами была зеленая трава, а с неба противно капал дождь со снегом. Редкие машины проезжали по трассе. Отто остановился. Принюхался.

– Как ты вообще тут что-то чувствуешь?

– Магия? – усмехнулся крампус.

– У тебя все органы чувств хорошо работают?

– Естественно. Видишь? Запах петляет и уходит туда.

Отто указал мне на другую сторону трассы, я пригляделся и увидел высоко на скале огромную пещеру. Дороги к ней, естественно, не увидел, её и не было. Дождь так точно смыл единственную тропинку. Охотник не сказал ничего. Просто кивнул и полез в гору. Я ругался и вспоминал Святое Писание, думал, как не сломать себе обе ноги. Да и одет я был точно не для скалолазания. Полы плаща постоянно мешали, то и дело я норовил на них наступить и расстаться с человеческой жизнью. Минут двадцать мы карабкались, цепляясь руками, зубами и всем чем можно за травинки, корни и камни. Наконец достигли пещеры.

Отто включил фонарик.

– Здесь след обрывается. Вероятно, животное ушло вглубь, за камни.

Я ничего не мог ему сказать. Одышка. И вдруг мы услышали писк. После чего мне в ноги впилось что-то. На плечи Отто тоже прыгнуло какое-то животное. Пока пытался сбросить мохнатую тварь, я оступился и почти полетел вниз со скалы. Благо Отто успел меня поймать. В следующий миг лицо охотника изменилось, он стал резко обрастать черной шерстью, глаза его приобрели золотой цвет, язык удлинился, и именно им он поймал зверя, нападавшего на него. Писк прекратился. Мы присмотрелись. Перед нами был самый настоящий енот. Только он был запряжен, словно ездовая лошадь, а в седле восседал длинноносый человечек.

– Отпустите нас! Иначе вы, путники, познаете весь наш гнев!

– Ты здоровый, нам угрожать?! – не выдержал я.

Отто же поставил существо на землю.

– Это вы крали драгоценности в деревне?

– Мы позаимствовали.

– А еноты у вас откуда?

– Енотов мы тоже позаимствовали, – оповестил нас человечек.

– На гномов вы не похожи. Кто вы и откуда?

– На нашей родной земле наш гордый народец называется Клуриконами. Но у себя мы уже все позаимствовали, поэтому решили заимствовать на большой земле.

Отто смотрел на них с непониманием.

– Что пялишься, рогатый? – дерзко ответил человечек. – Вы должны радоваться, что мы не обошли ваши земли стороной. Не обделили вниманием, так сказать.

Словно поддержав человечка, его енот недовольно фыркнул.

– Это же вы нам весь туризм в городе уничтожите.

– Ничего страшного, – ответил человечек.

Диалог с этими существами был бесполезен. Отто явно устал от всех этих пререканий и достал из кармана маленькую плетеную шкатулку.

– Как хотите, – вздохнул охотник.

В следующий момент шкатулка увеличилась в размере до хорошей корзинки, светящаяся лоза стала вспыхивать и хватать маленьких человечков, которые пытались спрятаться за камнями. Еноты, потерявшие своих хозяев, ринулись по склону вверх и вниз, в леса. Из корзинки доносились недовольные возгласы народца.

Я в этот момент начертил на огромном камне несколько знаков, после чего камень исчез, словно иллюзия, открывая нам настоящую сокровищницу. Украшения, деньги, столовые приборы, игрушки, всевозможные детали от техники, кусочки стекла – все было здесь. Видимо, клуриконы собирали все здесь не первый год. Когда волшебная корзина Отто поймала последнего воришку, он пояснил:

– Ты спрашивал про детей, так это не мы их ловим, а наши корзинки. Они ловят всех, кто совершает плохие поступки. Не только детей, вот и с этими сработало.

– А ты не думал работать в полиции, с такими-то способностями?

– Нет уж, там и без меня копытных хватает…

Ещё до Адвента мы вернули все похищенное владельцам. Клуриконов выслали посылкой по месту жительства. Отто отловил несчастных енотов и передал животных в приют. Баварские Альпы – не место для этих зверушек.

Что касается меня, я продолжил свое вочеловечивание в теле отца Николаса. Несколько месяцев прожил в Обераммергау, а потом отправился странствовать. В нашем мире любят повторять, что сказки долго не живут, но я собирался оспорить это высказывание. Ведь в человеческом мире так много всего неизведанного и не рассказанного.

Работа для фейри.

Недавно в Берлине, рядом с набережной, открылся музыкальный магазин «Под мостом». Создатели недолго думали над названием, решив арендовать техническое помещение под одним из мостов. Я бы сказал, что это был магазин музыкального антиквариата: старинные инструменты, пластинки, граммофоны, патефоны, кассетные магнитофоны, все вперемешку. И, главное, невозможно найти то, за чем пришел. И вообще не можешь ответить на вопрос, почему и зачем ты здесь. А потом, выходя из магазина, обнаруживаешь, что зашел на пять минуточек, а прошло три часа. Очень не люблю такие аномалии.

Вот уже неделю моя соседка, старушка преклонного возраста, которая готовила так, что запах домашней еды стоял на весь район, жаловалась на то, что пропал почтальон. И, дескать, мальчугана ищут родители, ищет полиция, а он как сквозь землю провалился. А с ним и почта.

Небезразличные жители, конечно, проявили общественную инициативу и устроили поиски. Но – безрезультатно. Все, что было известно, так это то, что после работы мальчик собирался зайти в музыкальный магазин «Под мостом» и там его след обрывался.

И все бы в этой истории складывалось, если бы в социальных сетях не подняли панику и обсуждения на тему того, существует ли музыкальный магазин «Под мостом» вообще.

Многие люди с пеной у рта доказывали, что такого магазина в городе нет, другие же доказывали, что есть, однако, пройдя все мосты в городе, обнаруживали, что такого магазина действительно не было.

Тут же объявились шарлатаны-экстрасенсы, которые начали рассказывать про темные материи и призывы души почтальона за каких-то пару сотен баксов.

История стала нашумевшей, такой, из которой могут родиться городские легенды. Тогда же и в местный католический приход стали ломиться старики и старушки, рассказывающие о всякой чертовщине и злых духах.

Про чертовщину я могу рассказать побольше многих, но эту историю припасу на следующий раз. А пока я сам решил размять свои копытца, точнее, простите, уставшие пилигримские ноги, и прогуляться по набережной в поисках мистического магазина.

Во время дождя набережная особенно прекрасна, в мокром асфальте отражаются ночные небеса и облик совсем другого города. А в воздухе пахнет ванилью и шоколадом. Я бы так и шел, промокший насквозь, наслаждаясь красотами, пока не услышал какую-то из композиций Джорджа Гершвина и задорный женский смех. Я осмотрелся и пошел на звук. Возможно, мне наконец-то попалось бы место, где я бы смог переждать дождь. Так я и нашел «Под мостом».

Несмотря на позднее время, магазин и не собирался закрываться. Напротив, там царило веселье и играла живая музыка.

Меня встретили три молоденькие симпатичные продавщицы, которые попытались поинтересоваться, что же именно мне нужно, но я вежливо объяснил им, что пришел только посмотреть.

Девушкам такая инициатива не понравилась. Они все равно предлагали мне что-нибудь купить, а если не купить, так хотя бы присесть, обсохнуть, насладиться музыкой и, может быть, даже чего-нибудь съесть или выпить. Похоже, их совсем не смущало, что я видел, что никакой живой музыки в магазине не было. Даже в глубине магазина, как могло показаться на первый взгляд.

– Интересный у вас магазин, что вы позволяете себе пить на рабочем месте.

Девушки мило заулыбались и протянули мне бутылочку вина.

– Вы наш гость, выпейте. Простынете, – подмигнула мне рыженькая.

– Если не хотите выпить, могу принести вам плед, согреетесь, – предложила темненькая.

– Мы отмечаем месяц работы нашего магазина, и сегодня у нас праздник. К тому же вы такой несчастный, мы не можем вам не помочь!

Прекрасная музыка, атмосфера антикварного магазина, милые девушки, вино…

Тысячу раз я обещал себе не выпивать в незнакомых компаниях… тысячу раз выпивал. И выпил в тысяча первый.

Я открыл глаза от того, что меня расталкивал какой-то бездомный, а через мгновение подошли двое удивленных полицейских. В ушах все шумело, перед глазами кружилось, а ещё я мрачно обнаружил, что лежу на лавочке в одних трусах. Какой стыд и позор!

– Меня ограбили. И избили. Пожалуйста, помогите мне добраться домой! – взмолился я, пошатываясь, вцепляясь в плечо полицейского. А чтобы просьба была точно услышана и выполнена, пришлось добавить немного магии.

О том, что дома меня не было по меньшей мере месяц, мне напомнили иссохшие диффенбахии. И примерно пара сотен сообщений в социальных сетях.

Я выругался. Думал, что от злости развоплощусь, разломаю человеческое тело и выпущу свой праведный гнев.

В мире есть только одни существа, которые вызывают временные аномалии, – фейри. И, к счастью, они всегда предпочитали пригород и маленькие городки. Но соваться в большой город!

Конечно, Николас, выпей вина, послушай музыку, потанцуй, отдохни. Добро пожаловать под Холм, милый! Мне чертовски повезло, что я не совсем человек. Так бы сто лет, и все, прощай.

В голове сложилась картинка. Тот мальчик, почтальон… Он все ещё там, под Холмом!

Я начал просматривать криминальную хронику за это время, оказалось, что без вести пропало восемь человек, включая меня!

А городская легенда про таинственный музыкальный магазин обрастала слухами. Появлялись люди, утверждающие, будто покупали там что-то и спускали все деньги, и те, кто говорил, что их жизнь изменилась после похода в этот магазин. Интересный маркетинговый ход.

Пара дней мне все же понадобилась, чтобы подготовиться к акту экзорцизма. (А что? Вочеловечился в тело священника – соответствуй, Николас.)

И обычно я стараюсь мирно сосуществовать с жителями другой стороны города, но вот с заезжими гастролерами возникают проблемы.

Под веселую джазовую композицию я вошел в магазин, пританцовывая. От меня пахло свежим хлебом, место нательного креста занял бутон чертополоха, а с собой, для пущей убедительности, был пакет молока и стальной ножик.

– Дамы, я готов послушать ваши объяснения!

Три фейри ощетинились и оскалились, как недовольные кошки. Музыкальные инструменты, играющие без музыкантов, с грохотом рухнули на пол, их магия ослабевала. Жаль, конечно, хорошие инструменты. В таком виде я прошел вглубь магазина и сел в то самое кресло, из которого и попал в Волшебную страну. Девушки шипели на меня из-за прилавка, но сделать уже ничего не могли. Явно молоденькие, стоит им заблокировать часть сил, и ни портал тебе открыть, ни обратиться, ни заколдовать.

– Дамы. Может быть, выпьем? Стакан молока?

– Нет! – закричала рыженькая, и её глаза засветились золотым светом. – Что ты хочешь? Кто ты? Кто тебя послал? Это он тебя послал? Мы все вернём!

– Все вернём! – подтвердили две другие фейри.

– Давайте начнем со всех людей, которых вы заиграли. А закончим моей одеждой, деньгами и извинениями.

– Но, мы думали, мы возвращаем долги!

– Подробнее.

– Господин Рене помог нам открыть магазинчик в Париже, а теперь здесь. И мы должны вернуть ему заем. Тем, чем мы умеем возвращать! Человеческими сердцами и годами их жизней!

– Господин Рене – это который высокий, с черными волосами, художник?

– Да! – закивали девушки.

– А вы на этой стороне давно?

– Недавно!

Стоило ожидать такого ответа. Я приложил руку ко лбу. Молодые фейри решили начать нормальную жизнь и попросили помощи у одного из копытных меценатов, так сказать. А долги решили возвращать по старинке – человеческими годами жизни и сердцами, хорошо хоть детей в бревна не начали превращать!

– Дамы. От вас хотели денег. Рене вложил в вас деньги и хотел денег. Тут другие ценности, в этом мире, поймите. Они банальны, ужасны, но мы с этим как-то живем.

Три пары удивленных девичьих глаз смотрели на меня. Повисла немая сцена.

Через пару дней девушки расколдовали и выпустили из-под Холма всех похищенных. Без памяти, но счастливых и не постаревших. Каждый из них рассказывал удивительные истории приключений, которые начались с похода в музыкальный магазин «Под мостом». Такой пиар обеспечил этому магазинчику наплыв покупателей, и девушки быстро раздали свои долги.

Однако фейри тяжело избавляются от своих привычек. В мире так много магазинов, в которых можно потерять несколько часов жизни. Кто знает, кому нужно ваше время?

Про котов, русалок и оловянные кубки.

Было дело весной. Я как раз гостил в лавке фрау Шпиннэ и помогал ей разбирать запасы оловянной посуды, которой она торговала. В Нюрнберге вы точно не пропустите эту лавку. Особенно если интересуетесь антиквариатом. Как ни забавно, но паучихе к её восьми рукам понадобилась ещё пара рук! Впрочем, мы неплохо справлялись: я перетаскивал тяжести, а она расставляла все по многочисленным полкам.

Колокольчик над входной дверью зазвонил.

Мы, не отрываясь от работы, поприветствовали гостя, однако колокольчик зазвонил ещё раз. И ещё раз. И ёще. Начиная действовать на нервы. Я поставил коробку с солдатиками на пол и пошел к двери. Когда же открыл её – увидел небольшого серого котенка, который сидел на пороге и смотрел на меня своими огромными желтыми глазищами. Пушистый гость допрыгивал до колокольчиков, которые висели над дверью, и пытался таким образом не то поиграть, не то… поиграть с нашими нервами.

Котенок издал требовательное «мяу».

– Что «мяу»? – я развел руками.

– Мяу, – утвердительно заявил котенок.

– Ну, входи.

Зверь подошел к моим ногам, ещё раз посмотрел на меня, открывающего ему дверь, зашел в лавку, огляделся. Когда я решил дверь закрыть, котенок решил выйти. Потом ещё раз зайти. Повторить маневр разведки. И вновь покинуть помещение.

– Вы там долго? – донесся хриплый голос фрау Шпиннэ.

– Ну, тут кот, и он ещё не решил…

– Только этого блоховоза мне не хватало! – подняла все восемь рук вверх старушка.

Котенок тем временем все же зашел в лавку, и я закрыл дверь, повесив на неё табличку «закрыто».

– Мяу, – посмотрев на нас, продолжил рассказ зверь.

Старушка закурила.

– Уважаемый Николас, напоите это животное из кубка, который стоит в глубине шкафа. На нём изображены танцующие люди с лицевой стороны и ваши дальние родственники – с другой.

Я полез в шкаф, чувствуя, как от пыли хочется чихать. На эти полки люди внимания практически не обращали, их, возможно, пугал ценник, а возможно – изображения. Практически все кубки были с двусторонней гравировкой. Рассказывали короткую легенду. На одном – пирующие рыцари, с другой стороны – пять удивленных кабанов. А вот кубок с обнаженными женщинами в лесу. А на другой стороне – они же, только поедающие какого-то несчастного. Кубок с замком: если налить вина – станет идеально чистым и отразит лицо пьющего. И многие, многие другие. Я достал нужный и, налив воды, поднес котенку. Зверь полакал воду, посмотрел на меня и вновь мяукнул. Фрау Шпиннэ перегнулась через прилавок:

– Ты тот кубок достал?

– Ну, да. Тут – танцующие люди, с другой стороны – веселящиеся крампусы. Что этот кубок должен был сделать с котом?

– Сделать его речь понятной. Но раз этого не произошло… Полагаю, зверь заколдован.

– Мяу! – донеслось отчаяние от мехового комочка.

Я вздохнул. Вот охота кому-то применять магию, когда живешь в двадцать первом веке! Сиди себе в башне, смотри сериалы, играй в игры, ешь вредную пищу. Нет, давай заниматься анахронизмами!

– Если ты заколдован, то мяукни дважды, – обратился я к зверю и получил утвердительный мяутвет.

Фрау Шпиннэ погасила в лавке свет, чтобы любопытные туристы не совали свой нос туда, где работают профессионалы.

Я сходил в комнату, принес свой посох, привязал к нему несколько колокольчиков и стукнул по земле рядом со зверем. В комнате потемнело. Кубки и другая оловянная утварь, которая имела волшебную силу, стали светиться серебряным светом. Из тьмы на меня смотрели четыре пары красных глаз. Морок с фрау Шпиннэ спал, обнажая её нечеловеческую сущность.

– Силой Семи Небес и силой Девяти Кругов я снимаю с тебя проклятье, о, неизвестное существо… в теле кота!

Однако через секунду ничего не произошло. Морок, лежавший на лавке, вернулся, а я стоял, как дурак, с палкой в руках, направляя её на маленького котенка.

– Мяу! – вознегодовало животное.

Старушка Шпиннэ тоже была удивлена. Обычно я колдовал наверняка, ошибиться я не мог.

– Ну, что ж. Придется тебе с ним разговаривать по старинке. Раз на наш язык он переводиться не хочет и даже твоя магия на него не действует.

Меня всегда забавляли люди, которые разговаривали со своими котами. Обычно это происходит невпопад, потому что двуногие не очень понимают кошачий язык и сцена их разговора для меня выглядит так. Вот приходит кот к человеку…

– Господин, а как вы относитесь к тому, что суперсимметрия является центральным звеном в теории струн?

– О, котэ, кис-кис-кис, пухленький!

– Простите, мне показалось, что вы умненький.

Или так:

– Милая дева, нравится ли вам Вагнер? Вчера я забрался в подвал оперного театра и слушал «Гибель богов», это же фундаментальное произведение! Сколько экспрессии!

– Какая няша! Иди сюда, я поглажу тебя, а теперь сфоткаю. Оу-у-у, ты такой миленький!

И кот терпит «обнимашки» и разочарованно уходит обсуждать Вагнера и Теорию струн к сородичам.

Что касается нашего гостя-котенка, мне понадобилось несколько часов, чтобы узнать, что родом он из Нюрнберга, человек, но был заколдован на набережной. Я взял корзинку, посадил туда котенка и, как стемнело, пошел на набережную реки Пегниц.

Как только туристы покидают улочки, а добропорядочные бюргеры и бюргерши запираются по домам, на улицах города становится не протолкнуться от других обитателей города и его окрестностей.

В Пегниц обитают русалки. Днём они снимают квартирки в домах на набережной, а ночью сбрасывают свои личины и заполняют водоемы. Жизнь городских русалок вообще печальна: сначала учись ходить на двух ногах, в реках вода с каждым годом не то чтобы очищается. Так что милые фрау с каждым годом все злее и злее. Я спустился на островок рядом с Мостом Палача и опустил руку в воду. Потихоньку колдуя и призывая местных дев ответить на несколько моих вопросов.

Девы особо не торопились. Как и положено, опоздали на свидание на двадцать пять минут, зато накрашенные.

– Господин Николас, какими судьбами? – спросила меня фрау Марта. Молоденькая русалка, всего ста пятидесяти лет, с синими волосами.

– Да вот, фрау, ищу тех умниц, которые приложили свои чешуйки к проклятию этого индивида, – я указал ей на кота.

– Ой, какой миленький! Какая няшка! – завопила русалка.

Я закатил глаза, потому что такая реакция нормальна для человеческих дев, а не для существ, живущих сотни лет. Видимо, фрау Марта слишком много времени проводит с людьми. На её умиления к нам подплыли ещё три девушки, которых я практически не знал, видимо, заезжие. И да, они тоже начали не с приветствий, а с умилений! Наконец подплыла фрау Ирма. Ирме было четыреста лет, она не любила шумные компании и была в Русалочьем Дворе за старожила.

– О, герр Николас. Вы нашли нашего мучителя?

– Кого?

– На набережной появился нерадивый поэт и музыкант. От его пения у меня и моих сестер очень болела голова. Вы знаете, герр Николас, у него нет слуха. И вкуса. И чувства ритма. И голоса. А тексты чудовищные. Я подумала, что как кот он будет более полезен генофонду.

Из корзинки донеслось истеричное «мяу».

– Милые дамы, расколдуйте его, а уж с его голосом и слухом я что-нибудь наколдую.

Русалки некоторое время посовещались и дали свой ответ. Конечно, я тоже приложил немного магических сил, чтобы мы пришли к соглашению. Мальчугану мы стерли воспоминания и направили его бурный талант в другое русло – в кулинарию. Пекарь из него получился отменный.

Саму набережную тоже пришлось заколдовать: у всех музыкантов, которые пытались там играть или петь, не имея ни слуха, ни голоса, постоянно происходили какие-то проблемы. То инструмент ломался, то голос резко садился. Русалки всегда любили качественный городской контент.

Слышали бы вы, какие сказки они рассказывали. Впрочем, одну я всё же записал.

Цветы и водоросли.

Далеко на севере, где небо впадает в море, а фьорды в ночи напоминают бесконечное звездное небо, стоял маяк. Каждый вечер волны рассказывали камням свои громовые сказки или пели колыбельные на своём неведомом языке. Из всех живых существ, живущих в округе, язык моря был известен лишь Хранителю маяка. Что у маяка вообще есть хранитель, люди в ближайшем городе старались не вспоминать. Женщина это была или мужчина – разницы не было, лишь бы делал свою работу да не приходил в город пугать людей.

Маленькую Гудрун выбросило на берег вместе с обломками корабля. Бывший смотритель маяка старик Хельсет подобрал ребенка и стал выхаживать. Девочка была хилой, того и гляди ветер похитит её душу. А кроме того, то ли море, то ли чудовище морское оставило девочке свою метку – не то акулий плавник, не то горб. Иногда Хельсету казалось, что крошка и вовсе не жертва кораблекрушения, а просто кто-то решил избавиться от неё за такое уродство. Но, как бы то ни было, в синих глазах ребенка читалась непреодолимая воля к жизни. И Гудрун выжила и после того, как пробыла в открытом море, и выживала в этих краях ещё долгие годы.

Старик обучал Гудрун грамоте, счету, рыбалке, готовке и, главное, как управляться с маяком. Девочка не жаловалась, да и не особо стремилась покидать свою белую крепость. Городские дети, прослышав про горбатое чудовище, живущее в маяке, часто прибегали, кидались камнями, палками и старались обязательно победить, чтобы рассказывать своим родителям, какой подвиг совершили (что родители, конечно же, поощряли). Если же чудовище старалось давать отпор или выходил старик Хельсет, чтобы остановить расправу, разъяренные мальчишки и девчонки спускались к самому морю и пытались бить камнями и палками нежащихся на берегу тюленей. Звери тоже не понимали, чем вызвана такая жестокость, и неуклюже уползали в море.

Зимы сменялись веснами, жизнь сменялась смертью, умер и Хельсет, оставив Гудрун совсем одну в этом мире.

***

Два раза в неделю она доходила до города, покупала продукты. Раз в месяц, когда в мэрии ей выплачивали жалованье, она могла позволить себе зайти в книжную лавку и даже что-нибудь купить.

Несколько слов с продавцами – вот, собственно, и все общение, которое было доступно молодой, но совершенно непривлекательной девушке.

У Гудрун были темные волосы, синие, почти черные глаза, хромала она на левую ногу, да и левая рука из-за горба развилась плохо и была тоньше правой. Рубка дров для дополнительного отопления становилась сущим проклятием, а местные мужчины не то чтобы горели желанием помогать чудовищу из маяка даже за деньги. Иногда, неохотно приходили, желающих стать новым смотрителем маяка было ещё меньше. Благодарность Гудрун за помощь – демонстративно отвергали: печеный хлеб или свежую рыбу выбрасывали в море. Боялись, что если съедят – то ещё, чего доброго, сами станут горбаты.

Сначала у Гудрун это вызывало боль, потом она привыкла, потом и вовсе молча отдавала мужчинам деньги и закрывала дверь.

Мир внутри маяка был совершенно другим. Безопасным и теплым.

Завтракать Гудрун предпочитала на берегу у моря. Подкармливая чаек и других обитателей большой воды. Осенью в эти края возвращались тюлени, занимали все окрестные скалы, шумели и пугали рыбу.