Kitobni o'qish: «Карнавал лжи»
© Сафонова Е.С., текст, 2022
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022
* * *
Добро пожаловать на Карнавал Лжи, дамы и господа!
Вас ждут лучшие аттракционы от Автора.
Вот здесь у нас эмоциональные качели – только осторожно, держитесь крепче и не забудьте платочки!
Вот галерея развешенных ружей – конечно же, в нужное время выстрелит каждое.
А вот лабиринт разбитых зеркал – попробуйте угадать, кто тут герой, а кто злодей, ступая по осколкам.
Проходите, но не забывайте маски, ведь здесь их носят все.
Добро пожаловать в Игру, из которой не выбраться.
Елена @kassy_el
Если вы думаете, что первая часть была лихо закрученной и богатой на душераздирающие твисты, значит, вы ещё не читали вторую…
Возможность заглянуть в душу одному из самых неоднозначных книжных злодеев, лёгкая и воздушная, как лунная дорожка, романтическая линия, бессмертные существа, ведущие себя не как подростки, – это и многое другое делает книгу одной из лучших в жанре.
Готовьтесь танцевать на битых осколках зеркал среди теней и отражений, кружась в карнавале масок…
Ольга Бурдова, @olga.bookaddicted
«Кукольная королева» и «Карнавал лжи» – чудесные книги, сюжет которых заставит читателя не раз кусать губы, переживая за персонажей. Здесь злодей может полюбиться гораздо сильнее героев, да и к концу второй книги уже не раз можно задаться вопросом: а кто же здесь настоящий злодей?
Но больше всего любви вызывает мир – обширный, неоднозначный, полный тайн и самого правильного волшебства, которое не отпускает, даже когда переворачиваешь последнюю страницу.
Джезебел Морган, автор дилогии «Иди через тёмный лес» и «Вслед за змеями»
Впечатляющее продолжение «Кукольной королевы», где игра судьбы с каждой страницей становится более непредсказуемой.
Здесь не только ошеломительные открытия и поразительные повороты сюжета, но и обилие новых любопытных тайн, которые предстоит разгадать читателю.
В этом головокружительном калейдоскопе загадок Таше предстоит понять, кто ей друг, кто враг, и сделать непростой выбор.
Вероника, Youtube-канал «Books of Scarly»
Бесконечность, заполненная болью и нежностью, что каждый раз опустошает всё больше.
Игра, в которой правила устанавливает кукловод, заведомо уверенный в своей победе.
История, что переполняет противоречиями голову, заставляя погружаться в неё всё глубже, влюбляя в себя.
Дарья @monstrum_somnia
«Карнавал лжи» – история, возвращающая к полюбившимся героям. Наша королева больше не желает быть ведомой марионеткой, куклой в руках опасного кукловода. Она уже не ребёнок и готова начать СВОЮ игру. Вот только ставки в ней всё так же высоки! Справится ли она с помощью своих верных рыцарей, названного отца и друзей? Напряжённый накал разворачивающихся событий чувствуется с первых страниц! Готовы ли вы пройти этот путь вместе с героями? Тогда будьте осторожны! Игра может затянуть в свой плен и вас…
Ольга @olka.book
Насколько же мастерски Евгения Сафонова погружает в сюжет своим завораживающим слогом. Ты будто укутываешься в уютный плед и ограждаешься от всего мира, остаёшься один на один с героями книги и участвуешь с ними во всех событиях. Вас ждёт потрясающее приключение и очень много лжи, которая, как кусочки пазлов, соберётся в конце в единую картину и оставит ещё больше вопросов к продолжению.
Полина @polly.reads
«Карнавал лжи» – это танец с разумом читателя, ведь сказка закончилась и началась жёсткая игра, наполненная интригами и секретами. С каждой страницей вы будете понимать, что правда кроется намного глубже и спрятана ещё сильнее, чем могло показаться раньше.
Таше пришлось резко повзрослеть и взять на себя ответственность за всю свою жизнь, прошлое и будущее.
«Карнавал лжи» как будто подготавливает читателя к драматичному финалу, где нас с ног до головы своей неизвестностью окутает мрак.
Ксения @mal__books
Эта история раскрывает всё больше тайн прошлого, которые шокируют до невозможности. Понять, кто друг, а кто враг, становится всё сложнее. Кажется, что ответы на поверхности, но стоит только дотянуться до них, как они ускользают из рук. «Карнавал лжи» показывает свой мир с самых неожиданных сторон, проникает в душу и остаётся в мыслях.
Татьяна @taty.books
«Карнавал лжи» – это обворожительный бал-маскарад, где за каждой маской скрывается новая тайна. Эта тёмная сказка не оставит вас равнодушными, увлечёт в свой мир зеркал и магии, королей и рыцарей, добра и зла. Ярко, головокружительно, как и положено на настоящем карнавале!
Я жалею лишь об одном – что эту книгу написала не я.
Юлия Бабчинская, автор фэнтези, переводчик, основатель Братства Читающих Писателей @fellow_writers
Как же автор умело создаёт картину. Ощущаешь себя в руках кукловода, который не перестаёт дергать за ниточки. Во время чтения второй книги я словно заворожённая следила за развитием истории. Тот случай, когда восхищаешься не только сюжетом, но и описанием деталей. Ты не просто читаешь книгу, а оказываешься в ней, видишь, слышишь и чувствуешь мир вокруг себя. Это истинная магия.
Анжела @read.ru
Я точно знаю, что потом перечитаю роман ещё раз – чтобы насладиться разбросанными по тексту намёками и зацепками и снова прожить всю историю вместе с Ташей, Лиаром, Ароном и братьями Сэмперами. Эта глубокая и масштабная история прочно заняла место в моём сердце. Очень жду продолжения и надеюсь на счастливый конец – ведь «разве может порядочная сказка обойтись без счастливого конца»?
Зоя Ласкина, автор фэнтези, член Братства Читающих Писателей @fellow_writers
Список основных персонажей, действовавших и упоминавшихся в предыдущей книге цикла «Кукольная королева»
Тариша Бьорк-Фаргори-Морли, она же Таша – принцесса-оборотень из сверженной королевской династии Бьорков.
Лив Фаргори – её младшая единоутробная сестра.
Мариэль Бьорк – мать Таши и Лив, наследница сверженной королевской династии, чудом пережившая народное восстание. Убита наёмниками на глазах у младшей дочери, пока старшая была на прогулке.
Тариш Морли – представитель древнего княжеского рода, первый муж Мариэль, отец Таши. Убит во время восстания ещё до Ташиного рождения.
Альмон Фаргори – второй муж Мариэль, приёмный отец Таши, наследник прославленной династии сидроделов. Погиб, когда Таше было девять.
Гаст Онван – Ташин друг детства. Сын старосты деревни Прадмунт, где Таша родилась и выросла.
Отец Дармиори – дядя Гаста, пастырь деревни Прадмунт.
Джеми Сэмпер – юный колдун, член общества заговорщиков «Тёмный венец», которое жаждет падения узурпатора и реставрации династии Бьорков.
Алексас Сэмпер – старший брат Джеми, делящий с ним одно тело на двоих.
Арондель Кармайкл, он же Зрящий, он же Судья – один из шести могущественных бессмертных хранителей Аллиграна, прозванных амадэями. Ныне пастырь деревни Фар-Лойл.
Лиар, он же Воин, он же Палач – ещё один амадэй. Таинственный кукловод, убивший Мариэль и похитивший Лив.
Альдрем – слуга Лиара.
Герланд – альв, один из основателей «Тёмного венца».
Бэрриэл, она же Бэрри – дочь Герланда. Погибла, когда в штаб-квартиру сообщества нагрянул узурпатор со своими людьми.
Магистр Торнори – второй основатель «Тёмного венца». Был учителем Джеми, погиб в тот же день, что и Бэрри.
Найдженэйл, он же Найдж – колдун, ещё один из основателей «Тёмного венца», ассистент магистра Торнори. Помогал учить Джеми, состоял в романтических отношениях с Бэрри до её гибели.
Шейлиреар Дарфулл Первый – узурпатор, свергший династию Бьорков и ныне правящий людским королевством.
Леогран Норман – юный герцог, правитель Броселианского округа. Заключил фиктивную помолвку с Ташей, чтобы законным образом получить свой титул: в роду Норманов тот передаётся лишь после того, как наследник обзаведётся женой или невестой, пригодной к деторождению.
Лавиэлль Норман – сестра-близнец Леограна.
Орек Норман – дядя Леограна и Лавиэлль. Стал опекуном близнецов после смерти их родителей.
Кэйрмиль Норман – вторая жена Орека, оказавшаяся эйрдалем. Убила первую жену Орека, а также родителей Леограна и Лавиэлль. Сбежала, когда Таша, Арон и братья Сэмперы вывели её на чистую воду.
Вермиллион, он же Мастер Иллюзионист – один из шести учителей в Адамантской Школе волшебников, прозванных Мастерами.
Тальрин Ингран – оборотень, давняя знакомая Арона, жительница города Пвилл. Приютила Ташу и Джеми в своём доме, когда Таша умирала от отравления.
Лир, Мэл и Кира Инграны – соответственно сын, невестка и внучка Тальрин.
Нирулин – цверг, служанка в пригорном трактире. В благодарность за то, что Арон исцелил её умирающую дочь, на время поселила Лив под своей крышей.
Кристаль Чудотворная – святая спасительница Аллиграна от орд нечисти, основательница кристалинской церкви. Именно её стараниями у людей появились маги и амадэи.
Ликбер Великий – величайший волшебник в истории Аллиграна. Сверг амадэев, положил начало правлению династии Бьорков, короновав своего племянника, ценой своей жизни спас страну от вторжения тварей из Бездны.
Посвящается всем, кто помог мне не опустить руки за те годы, на которые растянулись мои странствия по Аллиграну, и добраться сюда.
Книга первая. Когда приходит тьма
Легче всего обмануть человека, когда он пытается обмануть вас.
Франсуа Ларошфуко
* * *
Зима давно коснулась леса вымораживающим дыханием, укрыв землю белым плащом, облив тёмные стволы ледяной глазурью. Ветви елей гнулись под весом обременившего их снега. Иногда пробравшийся в чащу ветер заставлял их дрожать, и тогда на бегущую через лес девушку падали холодные белые хлопья, разбивавшиеся о её плечи и сыпавшиеся со спины белой пудрой.
Любой сторонний наблюдатель сразу заметил бы некую странность происходящего. Честно говоря, хорошенькая девушка, опрометью бегущая через тёмный лес, уже являла собой странное зрелище. К тому же, несмотря на лютую стужу, на ней было только шерстяное платье, определённо не походившее на зимнюю одежду. Если присмотреться, можно было заметить, что ноги её, по колено проваливающиеся в снег, обуты в лёгкие кожаные туфли.
Девушка тяжело дышала; лихорадочный румянец раскрашивал её лицо, растрёпанные волосы лезли в раскрытый рот, жадно пьющий ледяной воздух. Она спотыкалась и падала, поднималась, снова спотыкалась и снова падала, – но бежала так отчаянно, словно от этого зависела её жизнь.
Накрыв лес гулким куполом отзвуков, над деревьями раскатился призыв охотничьего рога. Девушка застыла и обернулась через плечо, пытаясь отдышаться, дрожа всем телом.
Когда вдали раздался быстро оборвавшийся крик, она закусила губу и побежала дальше, и только ели могли услышать её всхлип.
Рыдая от ужаса, девушка бежала вперёд, пока крики за её спиной становились чаще. Если б она оборачивалась, то могла бы видеть, что где-то ели озарили потусторонние белые отблески, где-то полыхнула вспышка голубого света, охватившая деревья синим пламенем, выжегшая в лесу огненный квадрат.
Она не могла видеть того, что предшествовало крикам, но могла слышать то, что звучало после них. Эхо далёкого смеха.
Вскоре девушка выбежала на поляну. В лунном свете снег искрился, словно присыпанный алмазной крошкой. Замороженный воздух был до того прозрачным, что походил на жидкий хрусталь.
Когда она снова упала, то не сразу смогла подняться.
Она не видела, что кто-то наблюдает, как она, пошатываясь, бредёт вперёд. Каждый шаг был всё медленнее, каждое движение давалось всё труднее.
– А ты молодец, – наконец сказал наблюдатель. Не слишком громко, но достаточно, чтобы быть услышанным. – Выносливее других.
Девушка не стала оборачиваться. Не решилась тратить на это бесценное время. Лишь подобрала юбку и побежала снова, – но наблюдатель уже растворился в лесной тьме и возник прямо перед ней. Лёгкого толчка в грудь оказалось достаточно, чтобы девушка, нелепо взмахнув руками в попытке удержать равновесие, упала назад, утонув в глубоком снегу.
И больше не встала.
Какое-то время наблюдатель смотрел на неё сверху вниз. Почти ребёнок, она лежала в своём лёгком платье, разметав тёмные волосы по белой земле, раскинув руки, точно решив нарисовать на снегу крылья.
Она больше не пыталась бежать. Просто лежала и смотрела на собственную смерть, и её слёзы скатывались на снег.
– Зачем? – Слово, вырвавшееся из застуженного горла, было хриплым, едва слышным. – Зачем вы сняли чары… перед охотой?
– Это не моя воля. – Глаза наблюдателя светились, будто отражая лунное сияние; свет их был обволакивающим и мягким, как его голос. Снег не приминался под его ногами. – Но иначе вы бы не убегали, а это, согласись, было бы не так интересно.
– За что? Мама служила вам…
– Да, и служила верно, опасаясь за твою жизнь.
– Она погибла, выполняя ваше задание!
– И теперь держать тебя здесь нет никакого резона. – Наблюдатель опустился на колени, каким-то невероятным образом удерживаясь на поверхности рассыпчатой снежной пудры. – Жизнь шпионов коротка. Впрочем, на эту роль всегда выбирают слабейших: если что, потеря будет невелика.
Она смотрела будто бы сквозь него, и её посиневшие губы, казалось, шевелились сами собой:
– Зачем вы заставили меня вспомнить, зачем… почему не дали умереть не помня, почему не дали умереть спокойно, почему, почему…
Он обхватил её за плечи и приподнял, прижав к себе. Нежно отвёл волосы, липнущие к мокрым щекам. Девушка всхлипнула; тёмные глаза её подёрнулись странной туманной дымкой.
– Твоя мать была хорошим слугой. И хорошим человеком. – Наблюдатель смотрел на неё почти печально. Чёрные звёзды в его глазах поглощали любой посторонний свет. – Если тебя это утешит, она очень тебя любила.
– Я не хочу умирать, – прошептала она.
– Знаю. И ты удивишься, но в этом месте все почти столь же бесправны, как и ты. Просто кого-то назначают жертвой, а кого-то – охотником. Те, кто сегодня охотился за тобой, когда-нибудь могут оказаться на твоём месте.
Она явно не понимала смысла его слов.
Впрочем, не факт, что наблюдатель хотел, чтобы его понимали.
– Не хочу…
– Поверь, всё было бы куда хуже, если бы до тебя добрался кто-то другой. Не все из нас умеют быть милосердными, даже с теми, кто этого заслуживает.
Она вдруг улыбнулась, словно он сказал что-то необыкновенно приятное; впрочем, она могла услышать совсем другие слова, чем те, что были сказаны на самом деле. Потом закрыла глаза, и дыхание её выровнялось.
Наблюдатель склонил голову, крепче обнимая спящую беглянку. Коснулся губами её губ – долгим, деликатным поцелуем. Спустя какое-то время выпрямился, бережно опустил девушку на землю и, в последний раз посмотрев на её лицо, белизной сравнявшееся со снегом на поляне, поднялся на ноги.
Он сделал шаг вперёд одновременно с тем, как набежавшие тучи скрыли две луны на небосводе, и в тот же миг кое-кто шагнул ему навстречу.
– Так и знал, что ты первым её найдёшь. – Новое действующее лицо склонило набок седовласую голову. – Славная была девчушечка.
– Всё? – спросил наблюдатель; в его голосе крошились ледяные кристаллы.
– Всё, – подтвердила темноволосая девушка, появившаяся из темноты слева. – Мы можем вернуться в замок, Андукар-энтаро?
Лесной мрак вдруг обрёл глаза: десятки жёлтых, зелёных и красных огней, парными точками загоревшихся впереди.
Тот, кого называли Андукаром, замер, и его спутники замерли вместе с ним.
– Поймали кого-то, Кэйрмиль? – бросил он.
Девушка кивнула, глядя на Андукара со странной застенчивостью.
– Надеюсь, ты хоть немножко восстановила силы, – озабоченно вставил седовласый. Он был единственным из троих, в чьих глазах не светились чёрные звёзды. – Тебе в последнее время нелегко пришлось…
– Ничего, отец. Зато скоро, надеюсь, я смогу лицезреть всех троих Норманов на плахе. И моего муженька, и его племянничков, – заметила Кэйрмиль с улыбкой, лёгкой, как паутина. – Для меня честь быть полезной…
– Не ищите здесь чести. Мне стоило немалых трудов убедить её, что именно вы должны организовать покушение и этим хоть немного загладить свою вину. И я сделал это только из уважения к вашему отцу, – бесстрастно заметил Андукар. – Будь вы осторожнее, Клаусхебер оказался бы нашим без такого риска.
Кэйрмиль пригладила густую чёлку – точно боялась, что Андукар узрит на её лбу нечто, чего ему видеть не полагалось.
– С другой стороны, так быстрее, – возразил седовласый. – Иначе ещё пару лет ждать бы пришлось, а так… что ни делается, всё к лучшему.
Определить выражение лица Андукара было почти невыполнимой задачей.
– В любом случае, – произнёс он, – результат усердия Кэйрмиль-лиэн нам ещё только предстоит узнать.
– Всё пройдёт как должно. Я не подведу, поверьте, – с жаром заверила девушка. – Ни вас, ни нашу госпожу.
Звёздный свет замерцал на лоснящейся шерсти зверей, подкрадывавшихся из-за деревьев. Горящие глаза устремились в центр поляны, туда, где лежала девушка, всё ещё казавшаяся спящей.
Андукар улыбнулся голоду в этих глазах.
– Жаль всех тех прелестных дев, что сейчас примеряют наряды к Королевскому балу, не ведая, что в этом году ему не суждено состояться, – изрёк он. С тщательно дозированным презрением добавил: – Думаю, теперь нам действительно пора.
Все трое исчезли.
Звери двинулись вперёд.
Когда луна вернулась на небосвод, её голубые лучи облили обледенелые ели, пустую поляну и багровый снег.
Глава первая. Морли-малэн1
Представьте себе кабинет. Конечно, этот кабинет мало таковой напоминал – просторную комнату обставили лишь парой кресел, круглым столом да жёсткой кушеткой, – но тем не менее таковым являлся.
Кабинет занимала тьма. Во всех смыслах. Здесь редко гостил солнечный свет: бархатные гардины надёжно хранили тьму от покушений на её существование. Мрак рассеивало лишь пламя, плясавшее в камине.
А ещё тьма сидела в кресле у камина. Сидела, грея в ладонях хрустальный фужер с бренди. Хозяина кабинета не раз называли тьмой в человеческом облике – вполне заслуженно, надо признать.
Что поделаешь: в его случае тьма – не столько состояние души, сколько профессия.
Он лениво покачивал фужер, наблюдая, как янтарная жидкость лижет хрусталь, всплескиваясь почти до края и бессильно опускаясь обратно.
– Альдрем, – сказал он наконец.
Старик, стоявший за спинкой кресла, почтительно склонил голову:
– Хозяин?
– А я говорил тебе, что готовится покушение на короля?
Слуга – седой и худой, словно швабра в чёрном сюртуке – уставился на господина с явным недоверием.
– Откуда вы знаете?
– Я много чего знаю. – Пальцы его свободной руки лежали на подлокотнике кресла и, казалось, неспешно перебирали невидимые клавиши, спрятанные под бархатной обивкой. – Больше, чем самому хотелось бы, пожалуй.
– Но как… когда?
– Незадолго до Королевского бала. Во время аудиенции с одним из герцогов, полагаю.
Альдрем в замешательстве потёр ладони друг об друга.
– Уже через четыре дня… – Слуга рассеянно посмотрел в невидимое окно. – И что будете делать?
Он следил, как танцует огонь, лаская каминную решётку.
– Я решил, что не стоит вмешиваться.
– Но… почему?
– Всё, что нужно, сделают за меня.
Альдрем помолчал.
– Не думал, – произнёс старик, – что до этого дойдёт.
Хозяин кабинета не ответил.
Забавно. Он-то об этом думал. Не мог не думать. И, предусматривая такой расклад, тем не менее решал, что в ближайшее время убийство Его Величества Шейлиреара Первого будет лишним. Слишком это открытый, слишком… глупый шаг.
С другой стороны, не всем же быть такими умными, как он. Ни капли самолюбования – лишь констатация факта.
Он наблюдал за узорами, которые бренди оставлял на стеклянных стенках. Сквозь них видны были языки пламени, и ему некстати (хотя, учитывая обстоятельства, очень даже кстати) вспомнился другой зимний вечер: тоже с огнём в очаге, тоже со спиртным. И незваным, но в те времена всегда желанным гостем.
– Ты один? – спрашивает она с порога, входя в их с братом обитель без приветствия, без стука. Даже не входя, а проскальзывая внутрь, стремительно и гибко, словно языки пламени.
Она и есть пламя – рыжее, яркое, яростное. Чёрные одежды Воина лишь подчёркивают огненный оттенок её кудрей.
– Здравствуй, Зельда, – отвечает он, скрывая усталость. – Арон в городе.
– Хорошо. Мне хотелось поговорить с тобой. С тобой одним. – Сестра садится в плетёное кресло напротив. Откидывается на камышовую спинку. – Налей вина.
Он движением руки призывает на стол бутыль и два кубка.
Это один из тех вечеров, когда ему не хотелось бы видеть никого, кроме собственной тени. Но отсутствие приветствия, резкость движений, странное выражение зелёных глаз говорят ему: Зельду всерьёз что-то тревожит и это не та вещь, с которой она может разобраться без него.
Он не был старшим из шестерых, когда их сделали амадэями. Но он был сильнейшим – и справедливо считал, что это накладывает на него наибольшую ответственность. За остальных – тоже. К тому же, когда вы разменяли четвёртую сотню лет, разница в пять перестаёт иметь какое-либо значение.
Зельда следит, как он разливает вино: теперь уже сам, не размениваясь на фокусы. Приняв кубок из его рук, безмолвно салютует и делает первый глоток, глядя на пламя в очаге судилища, ставшего домом для двух амадэев.
Какое-то время они оба молчат, и он терпеливо ждёт, пока сестра будет готова.
– Как думаешь, – произносит она наконец, – нам стало бы легче, будь у нас те, с кем можно разделить этот груз? Кроме нас шестерых?
…вот оно что. Забавно.
Он думал, что эти терзания – о невозможности любить смертных по многим причинам, включая их смертность, – оставили их давным-давно.
– Сомневаюсь, что кто-то действительно может разделить его с нами. Кроме нас шестерых, – отвечает он, не стараясь приправить мёдом горькую истину. – У каждого из нас есть пятеро других. Пятеро таких друзей, какими стали мы, – у многих смертных за всю жизнь не бывает и этого.
Зельда снова молчит, мерно покачивая кубок в руке. Она смотрит, как вино облизывает стенки, оставляя кровавые разводы на серебре.
– Ты никогда не думал, что со стороны Кристали это нечестно – взваливать на плечи шестерых детей ответственность за всё человечество?
Она говорит это почти небрежно.
Сказанное ею – святотатство, но он – последний, кто будет обвинять в подобном кого-то из них шестерых. Поэтому, когда его братьев и сестёр что-то тревожит, они и приходят к нему. Или к Келли, но реже: та всё же не так близко сошлась с Кристалью Чудотворной, не так хорошо видела всё то человеческое, что было присуще спасительнице Аллиграна. Для Келли Кристаль оставалась окутана ореолом святости, для него – нет.
Святые не отдают приказов вроде того, что он получил в день, когда стал амадэем.
– Ты тоже Воин, – мягко напоминает он. – Ты не хуже меня знаешь, что войны не выигрывают без жертв.
– Но разве честно, что этими жертвами стали мы?
– К созданию амадэев неприменимо слово «честность», Зельда. Только «необходимость». И мы сами согласились на это, с радостью и гордостью.
Она смеётся. Обычно смех её тоже огненный – тёплый и яркий, словно закатное солнце.
Сейчас в нём трещат сереющие угли гаснущего костра.
– О да. Согласились. Ведь в одиннадцать, или в десять, или в тринадцать тебе очень хочется жить вечно. – Она подносит кубок к губам, глядя в окно, за которым синеет восходящая луна: Никадора пока не поднялась достаточно высоко, чтобы обрести привычный голубой свет. – Ты ещё ничего почти не видел, и одна мысль о том, что придётся уходить, пугает до дрожи. Но когда проходит двести, триста лет, и ты уже видел всё… И даже умереть тебе не дано…
– Нам дали эти силы, чтобы защищать их, Зельда. Людей. Только для этого. Не для нас самих.
– И ты никогда не думал, что люди не заслужили нашей защиты? После особо тяжёлого дня, когда приходилось казнить ублюдков, которые резали женщин, насиловали детей или убивали стариков на глазах у внуков и получали от всего этого удовольствие?
Он медлит с ответом – потому что, разумеется, думал об этом. За триста лет он думал о многих вещах, думать о которых для них шестерых – такое же святотатство, как обвинение Кристали Чудотворной в чём бы то ни было.
Конечно, от Зельды его промедление не укрывается.
– Помнишь предания о том, что в заморских землях, откуда прибыли наши предки, царствовали владыки, которых называли королями? – продолжает она. В зелёных глазах, мерцающих над серебряной гранью кубка, горят отблески огня. – Только представь, какими королями могли бы стать мы. Тебе никогда не хотелось властвовать над ними вместо того, чтобы служить им? Искоренять всех ублюдков среди них под корень – и вовсе не той милосердной смертью, которую дарят им наши мечи? Сделать так, чтобы они и помыслить боялись о преступлениях, чтобы дрожали, едва вспомнив о нас, и этот ужас останавливал их прежде, чем они протянут свои поганые руки к невинным?
Он смотрит в огонь в её глазах. Так пытливо, как редко смотрел на сестру за эти триста лет.
…естественно, об этом он тоже думал. И прекрасно знал, каким королём мог бы стать. Как мог бы пройтись по Аллиграну яростным вихрем, сея гибель и разрушение, оставляя после себя чистую девственную пустоту, на которой, возможно, взойдёт нечто лучшее. Люди в массе своей слабы и склонны к разрушению – себя и, самое печальное, других. Волки в овечьей шкуре – и зачастую с овечьим же складом ума. Многих из них сильный пастырь может повести за собой, куда вздумается, если найдёт способ держать стадо в узде.
Страх держит в узде едва ли не лучше чего бы то ни было. А они, избранники Кристали, могли быть страшнее самых страшных чудовищ, которыми в сказках люди пугают своих детей.
Он думал об этом – и забывал. Отодвигал мысль в те закоулки собственного сознания, где покоилось всё, чему стоило быть забытым. О чём не стоило думать, чтобы на самом деле не превратиться в чудовище. Он – Воин, убивающий чудовищ (в человеческом облике в том числе); Палач, карающий их. Понимание того, насколько легко он мог бы превратиться в одного из тех, кого призван казнить, удерживало от шага за эту грань лучше любых цепей.
Но шагнуть за неё мог не только он. И ему очень не хотелось делать того, что придётся сделать, если сейчас Зельда хоть на йоту серьёзна.
Она наконец заглядывает в его лицо, – и, хотя он научился скрывать свои мысли и чувства даже от тех, кто читал их лучше любого из смертных, явно замечает тень на этом лице.
– Скажи, брат, – произносит Зельда, – если перед тобой встанет выбор – любовь или долг, что ты выберешь?
– Я сделаю всё, чтобы мне не пришлось выбирать.
Он отвечает без раздумий. Как потому, что много раздумывал об этом задолго до её вопроса, так и потому, что знает: колебаний она не примет.
– И всё-таки.
Он знает, что может солгать. Наверное, даже должен.
Но он всегда считал ниже своего достоинства лгать тем, кого любит.
– Долг. Долг превыше всего.
– Даже любого из нас?
– Долг превыше всего, – повторяет он. – Даже любви.
Он надеется, что Зельда не услышит угрозы в этих словах. Он не угрожает ей, но смысл этих слов – сам по себе угроза.
Какое-то время они смотрят друг на друга. Танцуя на радужках Зельды, отражённое пламя кажется изумрудным: таким же, как колдовской огонь, испепеляющий всё живое, открытый ею и названный её именем.
Затем сестра смеётся – и в этом смехе наконец слышится тёплый закат ранней осени, недавно погасший за окном.
– Да шучу я. Как и ты, полагаю. – Зельда поднимает кубок повыше, так, что серебряная кромка скрывает её улыбающиеся губы. – Не смотри на меня так. Давай лучше выпьем за несостоявшихся королев и королей Аллиграна… и за то, что никогда нам не обрести ни корон, ни королей, ни королев.
– Хозяин, – первым же словом, вернувшим его в реальность, Альдрем выдал, что будет дальше: таким тоном задают вопросы, которые долго не решались задать, – а когда вы… планируете… следующий этап?
Он ответил не сразу. Трудно мгновенно вынырнуть из глубин памяти, когда они простираются на тысячу с лишним лет.
…иронично, но они с Зельдой оба в итоге нашли себе того, с кем всё же попытались разделить груз бессмертия. Она – своего короля (Ликбера ведь по праву можно назвать королём среди магов). Он – королеву (и в этой жизни она действительно является ею).
Оба – на беду.
– Соскучился по играм, Альдрем? Или по игрушке?
Слуга промолчал.
– Чтобы повидать Таришу Бьорк, вовсе не обязательно возвращаться к игре. Можно просто попросить… Мне чудится или ты смущён?
– Кхм.
– Ещё чуть-чуть, и поверю, что ты влюбился.
– Староват уже, хозяин.
– Не старше меня, – усмехнулся он, обводя пальцем хрустальную грань.
…Зельда. Кейзелида, «Кружащаяся в Огне»: такое имя дали ей шаманы на обряде наречения, существовавшем до того, как Кристаль принесла в Аллигран иную веру.
Сестра.
Пока он не потерял её, он не понимал, что привязался к ней едва ли не больше, чем ко всем остальным. Не считая Арона, конечно. А теперь именно им с Зельдой предстоит играть друг против друга. Танцевать на сцене, в которую превратился для них мир людей.
И оба они прекрасно знали, что будет с тем, кто первый оступится в этом танце.
– А что, если я уже начал следующий этап?
Слуга растерянно поправил перчатки без пальцев, облившие его руки чёрным бархатом:
– Обычно вы… не играли без меня.
– Привычки иногда меняются. – Отставив фужер, он потянулся за тем, что давно уже ждало своего часа на столе. – Мой дорогой Альдрем… представь себе, даже ты ещё многого обо мне не знаешь.
Предмет в его ладонях тихо щёлкнул.
– Я расскажу тебе, что будет дальше. Скоро. – Он открыл карманное зеркальце в золотой оправе. – А пока, раз ты так скучаешь по Тарише Бьорк…
Он провёл ладонью над зеркальцем, будто по невидимым струнам, и отражение его лица исчезло в серебристой дымке.
Потом сквозь неё проступили очертания – другой комнаты, других лиц…
– Что там творится? – воскликнул Альдрем, из-за плеча хозяина наблюдая за тем, что происходит в зеркале.
Некоторое время он просто смотрел на картинку в отражении.
– А, – наконец изрёк он. – Её Величество снова доверила уборку своим рыцарям.
* * *
Другой кабинет в другой точке Срединного королевства Долины Аллигран в это самое время представлял собой куда более интересное зрелище.
Гигантским мотыльком порхала в воздухе тряпка для пыли. Угрожающе хлопая обложками, пикировали в шкаф книги. Окунались в таз с водой горшки с фиалками и, побултыхавшись там, возвращались на свои блюдечки. По ковру деловито ползала щётка.
Посреди кабинета стоял долговязый паренёк лет шестнадцати: сосредоточенно хмурясь, он с торжественностью дирижёра размахивал руками, кончиками длинных пальцев выписывая в воздухе замысловатые пассы.
– Книга! – вдохновенно воскликнул он.
Подчиняясь его словам, толстая энциклопедия крутанула сальто и атаковала жалобно трепыхнувшуюся тряпку.
– Теперь цветы!
Горшки не замедлили перехватить инициативу, взяв несчастный клочок ткани в кольцо.
