Kitobni o'qish: «Женщина с глазами Мадонны»

Shrift:

* * *

Посвящается великому эксперту-криминалисту Александру Васильевичу Маслову. Другу, которого нет.
Все события и персонажи романа – вымышленные.

«Зайдите к нам – вы попадете в мир блаженства, в сладкую ловушку, из которой не захочется уходить. Мы ждем вас!»

Часть первая
Вход

Глава 1

Вера нажала серебристую кнопку, раздался мелодичный звонок, стеклянная дверь приоткрылась. Она вошла в маленький, уютный холл с зеркалами от пола до потолка по обе стороны и перед тем, как пройти в арку, посмотрела на свое отражение.

«Ужас, – сказала мысленно Вера. – На кого ты похожа!»

Темно-русые, не очень густые волосы, заколотые на затылке, казались тусклыми, вялыми, запущенными. Лицо слишком обычное. Хотя глаза большие, голубые и кожа неплохая, ровная, бледно-розовая, как у большинства светлых блондинок, но какое-то оно неухоженное, это лицо. Чего-то не хватает. То есть всего не хватает.

Вера не пользовалась косметикой не из принципа и не потому, что у нее не было времени в связи с работой и домашними заботами. К тому же она нередко заходила в хорошие магазины косметики, где уверенные красивые женщины сразу брали то, что им нужно. А вот Вера не знала, что ей нужно. Спросить стеснялась. Почему-то именно в этих магазинах она очень стеснялась. И когда к ней подходила девушка-консультант с вопросом: «Вам помочь?», Вера отрицательно мотала головой и быстро хватала то, что рядом. Помаду, не рассматривая цвет, или тон, или тушь, какую придется. И шла к кассе с тяжелым сердцем. Надо бы положить обратно, повыбирать, изучить пробники, но неудобно. А чем дело кончится, ей всегда было ясно. Помада всегда оказывалась слишком яркой и делала ее нежное лицо вульгарным. У мужа была дежурная шутка по поводу того, что она с накрашенными губами похожа на вампира. Тушь, конечно, подчеркивала ее длинные, светлые ресницы, но у сыночка Игоря было такое же чувство юмора, как у отца, и он мог спросить: «Мама, ты глаза сапожным кремом намазала?» А тональный крем и пудра ей самой казались штукатуркой, превращавшей лицо в маску. И она бежала в ванную все срочно смывать.

Вере было сорок лет. На работе говорили, что она выглядит моложе тридцатилетних. Одевалась она всегда просто и удобно. А удобно ей было носить короткие джинсовые и полотняные юбки, майки, подчеркивавшие и приоткрывавшие очень красивую полную грудь, балетки. Если ей говорили, что она выглядит сексапильно, она смеялась, искренне считая это шуткой. В результате из-за этого Вера лишилась своей единственной подруги Тамары, с которой ездила отдыхать в Турцию или Египет. Муж никогда с ней в отпуск не ездил, потому что, как он говорил, весь год мечтает об отдыхе. А отдых – это родной диван и футбол по воскресеньям.

На юге жгучие мужчины проходу Вере не давали. Но она реагировала спокойно, ей излишнее внимание было безразлично. Тамара же постоянно шипела в ухо: «Соглашайся, если куда-то пригласят. Или к нам позови». Вера удивленно отвечала: «Ты что, они же напьются и не отстанут, а я спать ночью хочу. Мне нужно купаться в шесть утра». Дружба с Тамарой закончилась для Веры непонятно и так драматично, что, вспомнив, она и сейчас вздохнула прерывисто, со всхлипом.

– Ты тупая и нудная, – однажды прокричала ей Тамара. – Тебя невозможно выносить. Сиди дома и жди внука, твой Игорек уже по бабам ходит.

– Ты что? Почему ты так говоришь со мной? – в панике спрашивала Вера. – Скажи, может, я тебя чем-то обидела?

– Ну, тупая, – повторила Тамара и перестала отвечать на ее звонки.

Вера ездила к ней на работу в аптеку, продолжала спрашивать, что случилось, будут ли они и дальше ездить на море. Тамара смотрела мимо нее, демонстративно доставала телефон, начинала кому-то звонить и долго разговаривать. И Вера, наконец, согласилась с тем, что она тупая, нудная, попыталась с этим жить.

Потом вдруг посмотрела на себя со стороны и поняла – да она же невидимка. В гостях и на улице к ее мужу при ней клеятся женщины, в том числе ее одноклассницы. А супруг руку к ней протягивает только за тарелкой. А Вера думала, что это ее достоинство – то, что хорошо готовит. В результате Виктор, который и женился-то вроде бы по любви, ее просто не видит. Получилось, что он просто выбрал себе индивидуальный ресторан для постоянного проживания.

Сын. Сынуля… Она встает на цыпочки, чтобы его поцеловать. Он смеется: «Ма, ты или каблуки двадцать сантиметров носи, или с табуреткой ходи. Так нам уже неудобно». Игорьку хорошо с ней, его девушкам тоже. И Вера вдруг осознала: они ее не видят, потому и хорошо. В общем-то, человек она не слабый, в чем-то настойчивый, а тут в такую тоску себя вогнала, что поделилась этим с одной соседкой – Тоней, дочь которой водила по выходным в театры и на выставки. И просто помогала им. Потому что сама Тоня очень неудачно сломала ногу – повредила коленную чашечку. Была непростая операция, теперь в колене – пластина, ее предстоит снимать, когда сломанные кости срастутся. Обидно, что на ровном месте, рядом с домом. Просто гололед – национальное бедствие.

Тоня сидела в кресле и внимательно слушала. Потом попросила:

– Встань, пожалуйста.

Вера послушно встала с дивана, полные ноги ровно, руки по швам. Тоня посмотрела на нее оценивающим взглядом и, наконец, вынесла приговор:

– Да, ты исчезла. Вроде бы есть, а вроде бы нет. Я хорошо помню яркую, заводную девочку из нашего двора. Синеглазую, хохотушку. Ты играла в футбол с мальчишками. Ты пела под гитару очень приятным голосом. Где твой голос вообще? Ты говоришь бесцветно, без выражения, как могло бы говорить лампадное масло. Кажется, у кого-то из писателей есть такое сравнение. Ты стерта и своей подругой, и Виктором, добрым вообще-то мужиком, и сыном, который тоже отличный парень во многом благодаря тебе, но я понимаю, почему он перестал тебя видеть. Тебя нет. Я испытываю к тебе такую благодарность за то, что ты нам помогаешь, а посмотрела на тебя, как будто впервые. Вера! Ты нам всем разрешила тебя стереть!

– Что же делать? – спросила Вера, по-прежнему держа руки по швам. И подумала, что действительно у нее голос какой-то бесцветный, как это самое масло.

– Знаешь, есть единственное решение, которое раньше казалось мне тупым. А сейчас почему-то не кажется. Ты тратишь такие деньги на разносолы для своих мужиков. Потрать немного на себя. Или даже потрать побольше, без настоящих профи ничего не получится. Попробуй сходить в очень хороший салон красоты. И сделай все, что они посоветуют.

– Ну, они насоветуют, чтобы обобрать до нитки, – в ужасе сказала Вера. О том, что умрет там со стыда, – подумала, но говорить не стала.

– Да брось ты ерунду говорить! Как бабка деревенская. Оберут! До нитки! Надо попробовать. И посмотреть, что получится.

– А почему раньше это решение казалось тебе тупым? – спросила Вера, чувствуя себя двоечницей.

– Я думала, человек должен измениться в первую очередь изнутри. Внешность – вторична. Она отражает внутренние перемены. Но в твоем случае…

– В смысле – я настолько безнадежна? Тупая?

– Да нет. Совсем не тупая. Это же ты заметила, что стала невидимкой, – спокойно сказала Тоня. – Просто мнения иногда нужно менять, чтобы они не становились догмами. Вот я сейчас и поменяла.

Вера от волнения покраснела, прерывисто вздохнула. Нет, она ни за что не спросит, лучше дома в гугле наберет. И тут же спросила:

– Тонь, а что такое догма?

– Как тебе сказать. Это примерно то же, что аксиома в математике, но доведенная до абсурда. То, обо что мысль спотыкается и дальше не идет.

– Спасибо, – кивнула Вера. – Буду знать. Так я побежала? Ужин пора готовить. А в какой салон пойти?

– Да неподалеку от нас есть один из лучших в Москве, и не такой дорогой, как в центре. «Шоколад».

– Я видела, конечно, – сказала Вера, и сердце у нее отчаянно заколотилось от волнения. Она побоится. Нет, она сможет!

И вот пришла. Вера переступила порог, оказалась в совсем простом, но каком-то очень приятном помещении. Записалась она заранее, и к ней навстречу уже шла, улыбаясь, симпатичная блондинка:

– Вы Вера Симонова? Здравствуйте, меня зовут Ирина. Как хорошо, что вы пораньше пришли. Сейчас как раз у мастеров окно, вы можете сразу выбрать, к кому пойдете.

– Здравствуйте, Ирина. Знаете, я сама не выберу, наверное.

– Да, я помню, вы сказали, что вам нужно практически все. Но начнем-то с чего?

– А подскажите мне, с чего начать?

Взгляд Ирины стал серьезным, сосредоточенным, когда она посмотрела на Веру.

– Я думаю… Знаете, сегодня нам крупно повезло, в салоне работает наш лучший парикмахер. К нему приезжают со всей Москвы. Если человек точно не знает, что ему нужно, то это к Владимиру. Он сам выберет цвет, форму, стиль. Сейчас он еще занят, но освободится минут через пятнадцать. А вы пока отдохните вот за этим столиком, я принесу вам кофе. Со сливками?

– Да, – обрадовалась Вера. Ее всегда успокаивала тема еды, напитков. Это была ее тема. Только дома она сама всегда подавала, а тут ее обслужат.

Вера села на бежевый кожаный диван, аккуратно взяла один из ярких, глянцевых журналов. Боже, какие прически! Она представила, как входит в квартиру с таким светящимся сооружением на голове, муж и сын на нее изумленно смотрят… и падают в обморок. Она чуть не рассмеялась вслух.

– Вот и кофе, – сказала Ирина. – А вот очень вкусные шоколадки. У нас всегда вкусный шоколад. Название обязывает.

Она перехватила вопросительный взгляд Веры и дружески улыбнулась.

– За это платить не нужно. И еще: у всех мастеров одинаковые расценки. У лучшего, как у всех.

– А почему вы мне это сказали? – спросила Вера, она всегда уточняла то, что ей было непонятно. – Я показалась вам такой жадной?

– Ну что вы, – рассмеялась Ирина. – Я просто вас информирую. К нам потому и ходят постоянные клиенты, что мы не стараемся сразу предложить что-то очень дорогое. Наоборот: мы хотим вам понравиться во всех отношениях. Приятного аппетита, Вера. Мы вас позовем, когда мастер освободится.

Вера откинулась на спинку дивана, с наслаждением глотнув кофе. Ей вдруг стало так хорошо, что она совсем забыла, что шла с намерением записываться только к женщинам. Чтобы не так стесняться. У нее же на голове не волосы, а стыдоба.

Время пролетело так быстро, что она удивилась, когда дверь из матового стекла с узором раздвинулась и из соседнего зала вышла высокая элегантная дама с темной роскошной гривой волос, приподнятых над гладким лбом, прилегающих к вискам, а завершали это великолепие две тонкие золотистые пряди. Вера про себя охнула, внутренне заметалась: не сбежать ли? С чем она пришла! Три пера на ее голове так не уложишь. Но не успела. Перед ней стоял шикарный мужчина, стройный, длинные ноги в бледно-голубых джинсах, и с таким лицом, с такой улыбкой… Да она в кино подобных красавцев не видела.

– Здравствуйте, Вера. Я – Владимир. Вы записывались на прическу?

Глава 2

Высокая элегантная женщина с волной прекрасно уложенных темных волос вышла из салона красоты «Шоколад» и остановила такси.

– В центр. Чистые пруды, дом я потом скажу. Сначала заедем в один магазин, – женщина говорила низким и властным голосом, но неожиданно улыбнулась седому таксисту. – Кое-что присмотрела и сейчас поняла, что это мне необходимо.

– Конечно. Как скажете, – вежливо ответил водитель. – Раз необходимо, значит, нужно покупать.

Дама попросила остановиться у маленького ювелирного магазина. Без сомнения, очень дорогого. Она велела таксисту ждать и вошла как человек, который бывал здесь не раз. В магазине, как обычно, не было покупателей, это является главной загадкой существования подобных бутиков. Девушка-менеджер в очень стильном серебристом платье-халатике поспешила посетительнице навстречу.

– Добрый вечер, Елена Анатольевна.

– Здравствуй, деточка, – небрежно ответила дама: она не запоминала обслуживающий персонал по именам. За редким исключением, коим, несомненно, был красавец парикмахер.

– Как вы сегодня прекрасно выглядите, потрясающая прическа!

– Да, у меня отличный мастер. Телефон не просите, не даю.

– И я вас понимаю, – улыбнулась девушка. – Пройдем к новинкам?

– Нет, – сказала Елена Анатольевна. – Приехала в третий раз взглянуть на то кольцо. Если окажется, что оно по-прежнему мне нравится, – беру.

Когда она подошла к нужному прилавку, черная бархатная коробочка с золотым тиснением названия известной фирмы была уже в руках продавщицы. Она открывала коробочку медленно, осторожно, торжественно.

– Это то, что я мерила? – уточнила Елена.

– Такое кольцо у нас одно, – ответила продавец.

Она подала Елене крупный перстень розового золота с выложенными горкой крупными разноцветными топазами. Под яркими светильниками каждый камень заиграл своим оттенком, словно лучом света. Цвета камней подобрали так искусно, что лучи не смешивались и не создавали дешевого блеска. Кольцо было нарядное, праздничное и радовало глаз.

Елена надела перстень на безымянный палец левой руки и протянула ладонь вперед, глядя издалека на украшение, мысль о котором преследовала ее весь день. Девушки-продавщицы, что преданно смотрели на дорогую покупательницу, быстро переглянулись. Они многое сказали друг другу взглядами. Этот необычайно яркий и красивый перстенек на тонкой, ухоженной руке с длинными пальцами вдруг сразу раскрыл секрет женщины без возраста. На руках морщинки не подтянешь, как на лице и шее. И суставы не отшлифуешь. А Елена подняла глаза, продолговатые блестящие глаза, не обрамленные морщинками, и улыбнулась кончиками слишком правильных губ, выдающих работу хорошего пластического хирурга.

– Я поеду в нем. Пусть привыкает ко мне. Выписывайте.

Она все поняла и явно наслаждалась тем, что казалось ей маленькой завистью маленьких людей. Никогда эти девушки не станут дамами, которые могут позволить себе все. Даже независимость от возраста. И количество денег тут ни при чем. Просто не все в этом мире равны.

Елена расплатилась, положила в сумку завернутую в золотистую бумагу коробочку, кивнула и вышла из магазина. В такси она села на заднее сиденье, расслабила прямую спину, вытянула сильные, тренированные ноги, положила на колено левую руку и не отрывала глаз от ярких камней нового украшения. Она точно знала, почему выбрала этот перстень. Елена любила читать камни. И в этих топазах видела ту жизнь, которой хотела бы жить. Периоды – синий, желтый, бордовый, фиолетовый, золотой… И лететь по радуге с легкой душой, открыто, не отбрасывая даже тени, вечный карнавал. А ее жизнь другая, но это ее жизнь, и так уж суждено.

Однажды она купила дорогой комплект из черного австралийского опала – серьги и колье. Большие камни, абсолютно черные с бледным плавающим лучом, и лишь в центре колье – овальный камень с красными вкраплениями. В магазине ей это необычайно шло. Украшения роковой женщины. Но той ночью – она очень хорошо помнит ту ночь – она праздновала свою очередную победу. Одна. Она всегда празднует одна. Налила бокал шампанского, надела свои опалы, подошла к зеркалу – поздравить свое отражение. И рука дрогнула. Из зеркала на нее смотрела смерть. Сначала упал на пол бокал, потом она сорвала колье и следом серьги – одна мочка так и осталась поврежденной, – и топтала эту красоту ногами. Елена очень быстро успокоилась, но навсегда усвоила тот урок: камни – предатели. Никогда нельзя носить то, что слишком многое или все о тебе расскажет.

Такси остановилось в переулке, кончающемся тупиком, Елена расплатилась, вышла, открыла своим ключом калитку узорчатой ограды старого кирпичного дома. В доме горело всего несколько окон. Она вошла в один из двух подъездов, поднялась по очень широкой лестнице на второй этаж, открыла четыре замка в тяжелой, двойной металлической двери.

В холле стоял и смотрел на нее странный мужчина – крупный, высокий, с шапкой как будто никогда не стриженных волос, в которых местами блестела седина, с такой же неухоженной бородой. Глаза у него были круглые, испуганные и будто бы больные. Но черты лица неправдоподобно красивые. Как на полотне старого мастера. Елену это всякий раз поражало. Но он никак не соглашался поехать с ней к художникам и не разрешал пригласить мастера домой. Он не любил людей. Или боялся?

– Здравствуй, Андрей, – сказала она. – Ты не ужинал, сынок?

Глава 3

Вера сидела перед огромным зеркалом, но смотрела не на себя, а на мастера за спиной. Старалась это делать незаметно, исподлобья. Парикмахер, конечно, невероятно привлекательный мужчина. Но она смотрела на него по другой причине. Он ее видит или, как все, нет? Просто голова с жалкими волосами? А вдруг ему противно после той шикарной дамы? Тогда надо все быстро сворачивать и бежать отсюда впереди собственного визга, как говорит муж Витя.

– У вас есть какие-то идеи относительно цвета, формы, стиля? – спросил Владимир. – Я видел, вы смотрели журналы.

– Ой, – покраснела Вера. – Какие у меня могут быть идеи? Вы же видите, на кого я похожа!

– Так, – улыбнулся Владимир. – Психологические проблемы. Сначала женщина надолго о себе забывает, теряет себя, а когда находит – не может понять, где та, которую она потеряла. А найденная ей не нравится.

Вера стала пунцовой от того, что мужчина еще и умный, и так здорово сказал, что она теперь в ответ боится глупость ляпнуть.

– Угу, – кивнула Вера.

– Как я понимаю, вы никогда не красили волосы. И это хорошо. Все натуральное – очень хорошо. Просто у вас необычная внешность. Вы практически шатенка, прямо скажу, с довольно тусклым цветом волос, а глаза и кожа, как у очень светлой блондинки. Поэтому вы так легко краснеете от любых эмоций. Полагаю, нам стоит что-то подкорректировать.

– Можно я скажу? – Вера, к своему ужасу, подняла руку, как на уроке. У нее была такая дурацкая привычка с детства, и над этим шутили все кому не лень. – Я терпеть не могу блондинок. Ну то есть могу, конечно, они бывают и хорошие… Но я не хочу быть блондинкой. И меня муж в дом не пустит.

– Понял. Нет, конечно, я не собираюсь вытравить ваши волосы перекисью водорода. Это будет очень хорошая краска, и я вам подберу нужный тон. Стрижку будем делать уже в зависимости от нового цвета. Длина?

– Может, вообще… – Вера сделала решительный жест, как будто отрубила свои волосы по уши. – Так надоели эти резинки, заколки.

– Посмотрим, – задумчиво сказал Владимир. – Давайте сделаем так. Красимся, стрижемся, как мои руки пойдут… А где-то через недельку вы придете еще раз, и тогда будет ясно, что делаем с длиной. Совсем коротко точно не нужно. Вам не в армию. Предлагаю укладку с биологическим составом, который сделает волосы пышнее и послушнее, чтобы резинка не понадобилась.

«Уже разводит на деньги? Или хочет как лучше? Да что с меня взять? Не видно, что ли? Может, все-таки как лучше хочет?» – в панике заметались мысли. Но ответила Вера просто:

– Как скажете.

– Отлично. Когда покрасимся, Ирочка сварит вам еще кофе, чтобы вы все-таки перестали волноваться и отдохнули.

– Ага, – выдохнула Вера, как девчонка-школьница, и на всякий случай зажмурилась.

В общем, ничего она не поняла, кроме того, что ей приятно. Ей чем-то невероятным помыли голову, потом сушили мягким полотенцем, она пила кофе и досыхала. Потом Владимир ходил вокруг с озабоченным взглядом, как художник, потом что-то наносил кистью на ее волосы, как на картину. Эта мысль чуть не заставила Веру рассмеяться, но она сдержалась: положение дамы, за которой так ухаживают, уже обязывает. Пока волосы были мокрыми, она вообще не замечала изменения цвета, потом их опять мыли, сушили полотенцем, в третий раз кофе Вера попросила сама. Это ведь большой вопрос – вернется ли она сюда за продолжением. А пока ей хорошо.

После стрижки Владимир чуть приподнял и легко уложил волосы феном. У Веры был, конечно, фен, и не один. Но перед работой в шесть утра ей удавалось только обжечь себе ухо или щеку, плюнуть и бежать, собрав волосы заколкой. Результат нулевой. А тут… Когда парикмахер снял с нее нейлоновую пелеринку в рюшах, Вера встала и захлопала глазами от удивления. Как кукла. Она не стала блондинкой, как себе это представляла. Ничего похожего на отбеленную паклю. Волосы посветлели, конечно, но они вообще не кажутся крашеными. Они просто как-то засияли. Лоб закрывала аккуратная косая челка. С другой стороны, легкие волосы обнимали открытый висок. Это показалось Вере очень красивым. Никогда бы ей не пришло в голову разглядывать свой висок. И глаза такие голубые, как будто именно их покрасили. Стрижка полукругом кончалась на затылке, и это было так… «Вот, честное слово, – подумала Вера, – как у той шикарной дамы. Просто я не такая шикарная. И вообще не дама». Она быстро поставила себя на место. А то высоко себя поднимешь, больно уронят родные и такие смешливые мужчины. Одно было ясно: Вера придет сюда опять.

Она поблагодарила, расплатилась картой, сердце чуть дернулось от суммы, но вообще-то это из ее «заначки». Была у нее такая привычка – откладывать понемногу, иначе тапки себе не купишь, все на еду уйдет.

Вера записалась на следующий визит к Владимиру и на сеанс к косметологу. Ну, понеслась… Осуществлять «тупую» идею соседки Тони. А вдруг все опять Веру увидят? Что для Тони тупая идея, для Веры, может, и умная. Такой человек ею занимался часа два! Она вышла в зеркальный холл, опять задумчиво на себя посмотрела. Что-то изменилось точно. Но не настолько сильно, чтобы соседи пальцами показывали. Вера только собралась открыть дверь на улицу, как та распахнулась, и в салон стремительно ворвалась, едва не свалив Веру с ног, худая стильная девушка со смуглым лицом и стрижкой ежиком – откровенно белого цвета, что почему-то ей шло. Девушка выдохнула запах сигареты и произнесла довольно хриплым голосом:

– Тьфу ты! Я не задавила тебя?

– Нет, – спокойно ответила Вера.

– Ну и отлично. Обычно я давлю людей, как танк, – девушка хохотнула и, бесцеремонно отодвинув Веру в сторону, ринулась вперед.

– Привет, Ирусик, – услышала Вера за спиной голос девушки.

– Здравствуйте, Ксения, – вежливо ответила девушка на ресепшене.

Вера сделала вывод, что девушка непростая. Она может обращаться к Ире на «ты», а та не может. Да, какой-то пласт жизни однозначно проходит мимо Веры. Плохо быть невидимкой.

Когда она открыла дверь квартиры и вошла в гостиную, где сын и муж смотрели телевизор, они не сразу оглянулись.

– Наконец-то, – сказал Виктор, сидя к ней спиной. – Я не могу пропустить этот матч, а мальчик, между прочим, вернулся голодный.

– Вообще-то все готово. Можно разогреть, можно так есть. И мальчику, и мужу.

Они повернулись. Какое-то время оба смотрели на Веру, а она на них. Какие у них шуточки на сегодня?

– Ничегосе… – выдохнул сын. – Па, это мама?

– Да, – не сразу и серьезно сказал Виктор. Шутки не нашлось. – Ты хорошо причесалась. Дорого?

– Бесплатно, – ответила Вера. – Сегодня благотворительность. Просто так стригут нищих и бомжей.

– Ты обиделась? – встал Виктор.

– Нет. Я пошутила.