Kitobni o'qish: «Борьба за власть на Украине с апреля 1917 года до немецкой оккупации»

Знак информационной продукции 12+

© Бош Е. Б., 2022

© ООО «Издательство «Вече», 2022

* * *

Участникам вооруженной борьбы за власть Советов

на Украине в 1917 и 1918 годах посвящаю свою работу

Автор

Вместо предисловия

Автор этой книги ушел из жизни, не дождавшись ее появления в свет. Благодаря этому книга приобретает характер своего рода политического завещания.

Насколько нам известно, если не считать брошюры того же автора от 1919 года: «Национальное правительство и Советская власть на Украине», это – первый труд, посвященный периоду 1917–1918 гг. на Украине, в котором делается попытка дать освещение событий этого времени не только на основании собственных воспоминаний и личного архива, но и на основании добросовестно подобранного в Киеве, Харькове и других местах печатного и письменного материала. Все это вместе дает группе товарищей, проведших год борьбы в непосредственной совместной работе с Евгенией Богдановной Бош, основание предпослать данной книге несколько слов, которые, как им думается, будут нелишними для освещения обстановки, в которой ей пришлось работать и бороться, для обрисовки самого образа ее, как революционера, политического борца и партийного деятеля, и для понимания ее роли в революции и в партии, уяснения места, которое она занимала.

Силы революции на Украине в начале 1917 года были до крайности слабы. Партия большевиков вышла из подполья с очень немногочисленными силами, сама же обстановка мало благоприятствовала быстрому обрастанию новыми кадрами в этой промышленно отсталой, сравнительно с остальными частями старой России, области. Лишь на крайнем востоке имелось сплоченное рабочее население и тем самым – предпосылка для существования большевистской организации. Во всей остальной Украине существовали объединенные с.-д. организации, где большевики довольно мирно уживались с разными оттенками меньшевиков, вплоть до оборонцев. Но и в самих большевистских организациях, поскольку они существовали самостоятельно, не видно было твердой, определенной линии. Что же касается уяснения себе специальной украинской обстановки, то дело в наших организациях обстояло из рук вон плохо.

Уйдя с головой в борьбу с меньшевиками за влияние в рабочих массах, сильные организации Харькова, Екатеринослава и других центров промышленной части Украины склонны были недооценивать значение и силу национального фактора, тесно связанного с крестьянским вопросом, и дальше провозглашения голой формулы: «право наций на самоопределение», не шли. Это пренебрежение к столь важным вопросам довольно забавно смешивалось с очень пессимистической оценкой перспектив революции и возможности вовлечь в нее украинское крестьянство, что приводило к стремлению парторганизаций обособить Донецко-Криворожский район, как не украинский, предоставив три четверти Украины своей судьбе или, что то же, – передать ее в руки украинской мелкобуржуазной контрреволюции. Внести ясность в положение, в оценку его со стороны партии, выработать единую линию, – являлось неотложной задачей, и в роли инициатора но этому вопросу выступает не кто иной, как товарищ Бош. Организацией Окружного Комитета, который она создала и активнейшим участником которого она являлась, распространением его влияния на юго-западный фронт, до сих пор бывший целиком под влиянием соглашателей, российских и украинских, – было положено начало объединению партийной линии, которое на Всеукраинской партконференции в декабре получило свое завершение созданием Краевого партобъединения. Такое объединение было крайне необходимо, так как без помощи пролетарских районов нечего было рассчитывать на успех в остальной части Украины, а, наоборот, можно было легко предвидеть, что предоставленная сама себе мелкобуржуазная стихия, окрепнув и войдя во вкус власти, без труда захлестнула бы и соседние пролетарские островки.

Каким же было общее положение?

На Украине, в частности в ее земледельческой части, в Правобережье и примыкающих Черниговской и Полтавской губерниях, революция с самого начала натолкнулась на противника, которого в северной и центральной части бывшей России налицо не имелось. В России против революции выступала крупная империалистическая буржуазия и, находящаяся в плену ее идеологии, честно и добросовестно выполнявшая ее задания, мелкая буржуазия, получившая свое выражение в керенщине. Последняя поневоле должна была оперировать в своей агитации демагогическими понятиями и словами из старого лексикона, вроде: «родина», «отечество» и пр., давно навязшими в зубах и никого не согревающими, даже когда к ним прибавляли эпитеты: «свободная», «социалистическая».

Другое дело – на Украине. Там февральские дни развязали силы молодой украинской буржуазии, выступившей с новыми лозунгами, по наружности очень радикальными, создавая новые, еще не изжитые иллюзии, пользуясь новой фразеологией, как всякое молодое движение. Крупная буржуазия, конечно, отнюдь не отсутствовавшая, совершенно не появлялась открыто на политической арене. Ее роль целиком выполнялась украинскими соглашателями-националистами. В своей борьбе с центральной властью за влияние на массы они поневоле принуждены были дать этим массам больше, чем считала необходимым давать керенщина. Выразилось это и в решении аграрного вопроса – правда, не таком радикальном, как нашей партией, но по внешности с ним схожем – еще задолго до созыва Учредительного Собрания. Сказалось это в вопросах войны и мира, строения армии, сказалось, наконец, в конструкции власти, совершенно не знавшей периодов Гучков – Милюков и коалиционного правительства, а с самого начала представлявшей собой подобие пресловутого лево-эсеровского «однородно-социалистического». Все это не только давало успех перед массами, но, поскольку мы в российском масштабе шли тогда об руку с левыми эсерами, – еще очень долго сбивало с толку даже многих товарищей из рядов нашей же партии, приучало считать Центральную Раду чуть не близким но духу союзником, с которым можно столковаться, или неопасным противником, с которым, если понадобится, можно без всякого труда расправиться.

Таким образом, с самого начала 1917 года на Украине создалась, как ее назвала тов. Бош в упомянутой брошюре, ситуация «треугольного боя», особенно ярко выразившаяся в ноябрьские дни, но бывшая налицо еще задолго до них. Надо откровенно сказать, что оружие для этого боя хотя и было дано нашей партии старыми работами Владимира Ильича, но к моменту, когда его нужно было пустить в ход, оно оказалось недостаточно отточенным. Только в процессе борьбы оно отточилось, и последние точки над i по украинскому вопросу были поставлены Лениным лишь в конце 1919 года, в его известной статье в «Коминтерне» и в письме к украинским рабочим и крестьянам того же времени, т. е. в момент освобождения Украины от Деникина. В 1917 же году приходилось руководствоваться лишь весьма общими направляющими указаниями и самому находить формы применения их в конкретной обстановке.

И тут мы подходим к моменту, во весь рост обрисовавшему фигуру Евгении Богдановны Бош как политика, революционера и большевика-ленинца. Строго придерживаясь руководящих директив Ленина, всегда глубоко, вдумчиво относившегося к национальному вопросу, тов. Бош выбрала единственно правильную линию, которую только и могла занять партия революционного пролетариата, и выступила со всей своей активностью в защиту ее внутри нашей организации. Эта линия заключалась в том, чтобы, оценив всю важность национальной проблемы, вырвать этот колоссальной силы и веса лозунг, лозунг национального освобождения и национального самоопределения, из рук мелкой буржуазии, сделать его своим, пролетарским лозунгом, на деле продемонстрировать крестьянству, что только под гегемонией пролетариата, только при существовании создаваемой им формы общественного и государственного строя возможно полное решение этого вопроса, – без того, чтобы само национальное освобождение и самоопределение не превращалось в свою противоположность, в орудие угнетения широких масс, что неминуемо происходит под властью буржуазии.

Если к этому еще прибавить, – а последнее нужно для молодых партийцев, не знающих состояния нашей партии в 1917 году, – что партия не имела настолько централизованного руководства, как в настоящее время, когда по самым простым вопросам даются из центра самые подробные директивы, что при разрухе транспорта и телеграфа и нахождении их в руках противника не было возможности подчас по целым неделям и больше сноситься с центрами, – тогда станут ясны огромная роль и колоссальные заслуги Евгении Богдановны перед партией и революцией. Находясь в самом узле всех сложных политических событий в политическом центре огромной области, – национальном украинском центре в 1917 году, бывшем также крупным военным пунктом, – в Киеве, т. е. городе, вдобавок почти не имевшем промышленного пролетариата, она сумела внутри партии провести чисто ленинскую линию, поставить во всю полноту проблему власти. Тов. Бош сумела после завоевания власти, в короткий четырехмесячный срок, бросить в массы революционные семена, давшие свои первые всходы уже через несколько недель после наступления реакции в форме непрерывной цепи крестьянских восстаний против немцев и гетмана и широко разветвленной партизанской борьбы, и, наконец, плоды в виде восстановления Советской власти, прочно стоящей ныне на украинской земле.

Здесь не мешает, кстати, констатировать, что если Советская власть принуждена была свертывать временами свой флаг на Украине, то каждый раз лишь под влиянием внешних сил: немцев, деникинцев, поляков и прочих. Собственных же сил украинской контрреволюции на свержение ее не хватало, – слишком глубоки были корни, пущенные идеей Советской власти. Сам Петлюра, пытавшийся после ухода немцев и гетмана вновь утвердиться в Киеве, принужден был маскироваться большевистскими лозунгами и если частично удержался на короткое время, то только до тех пор, пока массы не раскусили, что его большевизм – это большевизм второго сорта, подделка под истинный.

В отношении обрисовки образа Евгении Богдановны данная книга дает читателю очень мало и даже, наоборот, способна затемнить действительную роль этой центральной фигуры тогдашней политической жизни, создавшей своей деятельностью благоговейную о себе память товарищей и сосредоточившей на себе всю ярость, клевету и бешеную ругань врагов. По врожденным ли свойствам характера, под влиянием ли невыгодного впечатления от уже появившейся многочисленной мемуарной литературы, очень сильно грешащей в сторону субъективизма, Евгения Богдановна на всем протяжении книги старательно затушевывает свою роль в описываемых событиях, очень редко упоминая свое имя и местоимение первого лица. Такой способ изложения объективно приводит не только к затушевыванию собственной роли, но местами затемняет и самую картину. Например, не излагая своей позиции в Киевском Комитете в период апрель – июль, она создает впечатление, что внутренние разногласия в нем вовсе не были так велики и что Комитет довольно легко принял чисто ленинскую линию, изложенную в «Письмах из далека», – впервые привезенных товарищем Бош, – в директивах Ленина из заграницы и в апрельских тезисах. Она умолчала о своем выступлении против Альберта Тома, которым киевская организация впервые открыто выявила свою физиономию вовне, навлекши на себя бешеную травлю всей соглашательской прессы, на которую пришлось так же решительно отвечать (до тех пор особого боя с меньшевиками не велось). Надо заметить, что это выступление тов. Бош было экспромптным, без предварительной санкции Комитета.

Далее, описывая конференцию, принимавшую резолюцию по вопросу о «Демократическом совещании», она, хотя и упоминает о своей речи, но не говорит, что именно по ее инициативе и была созвана конференция и перерешено по ее же настоянию постановление КПУ, принятое в ее отсутствие. Описывая открытие первого Съезда Советов Украины, Евгения Богдановна не упоминает, что «товарищ, выступивший вперед» и принявший на себя всю бешеную площадную ругань гг. Стастоков и тому подобных и угрозы с их стороны самосудом, была именно она. Таких примеров можно найти сколько угодно.

Вообще говоря, в большинстве случаев, когда автор говорит «мы», «ОК» и «товарищ» и когда речь идет о действительно революционном шаге, выступлении или заявлении, следует читать – Евгения Богдановна Бош. Это имя ярко выделяется на фоне истории «Года борьбы» и заслуживает, чтобы его твердо запомнили все молодые кадры нашей партии, идущие на смену усталым борцам. Книга Е. Б. может послужить для них превосходным руководством, по которому они могут научиться тому, как ленинец, предоставленный самому себе и лишь пользуясь общим учением Владимира Ильича, целиком это учение впитавший и усвоивший, умеет ориентироваться в сложнейшей обстановке, не дать себя сбить с ленинского пути, а проводить его учение в жизнь, несмотря на все затруднения, а подчас и препятствия в собственных рядах.

Группа старых товарищей

Предисловие автора

1917 год на Украине богат революционными событиями и представляет не только общий интерес для историка, как период активной борьбы, но должен быть особенно внимательно изучен, как один из крупнейших опытов революционной борьбы в крае, населенном ранее угнетенным национальным меньшинством. Между тем за период с февральского переворота до занятия Украины оккупационными войсками в наших архивах совершенно отсутствуют подлинные документы, а имеющиеся печатные материалы, главным образом газеты, требуют серьезной проверки, особенно – военные сообщения. Этот период прошел на Украине почти в непрерывной вооруженной борьбе, вначале с Временным правительством, потом с Центральной Радой и наконец с оккупационными войсками, а постоянные эвакуации заставляли уничтожать подлинные документы: разрыв же сообщений приводил к тому, что наши газеты пользовались случайными, непроверенными сообщениями и давали неверные сведения.

Я поставила своей задачей восстановить этот ярко врезавшийся в память период, хотя бы в общих чертах, по своим блокнотным заметкам, черновым наброскам и отрывочным протокольным записям, а также на основании печатных материалов и имеющихся в моем личном архиве документов; восстановить хронологическую цепь событий и дать строго проверенные сведения о деятельности наших партийных и советских руководящих организаций. Не имея у себя полного комплекта украинских газет 1917–1918 гг., я лишена была возможности выбора наиболее интересных резолюций, воззваний и постановлений. Я отнюдь не предполагаю дать полную хронику событий, так как считаю, что восстановить этот период революционной борьбы на Украине полностью возможно только путем коллективной работы активных участников того периода.

Данную работу я рассматриваю как первый шаг по пути собирания материала за 1917–1918 гг., надеясь, что общими усилиями мы сможем восстановить прошлое и дать проверенный исчерпывающий материал будущему историку Украины.

Е. Бош.

7 июня 1924 г.

Часть первая

1. Киев

После февральского переворота Киев становится центром национальной жизни Украины.

В начале марта все национальные, социалистические и либерально-демократические партии объединяются и выделяют свой орган – Центральную Раду, – как «непартийную» организацию, ставящую своей целью украинизацию всей жизни Украины и объединение украинцев. «Некоторое время Ц.Р. должна была служить преимущественно национальным центром, она ставила перед собой задачу собрать все силы, какие имело украинство, теми же силами привести массы к национальной осведомленности, закрепить национальные достижения, а тогда, опираясь на это, творить социальную перестройку в соответствующих наших национальных формах и в том понимании самой «перестройки», какое допускалось нашим пониманием сущности революции» – так формулировал Винниченко роль и задачи Ц.Р.¹

По всей Украине, особенно в Киевской, Полтавской, Подольской, Волынской и Черниговской губ., спешно начинают организовываться националисты – «учителя, кооператоры, адвокаты, студенты организуют свои товарищества, созывают совещания, съезды, и не для своих профессиональных нужд, а для украинизации их»².

Все партийные разногласия были отброшены во имя «единства украинских сил». «Мы не боялись потерять в этом единстве, – говорит в той же работе с.-д. Винниченко, – свою социал-демократическую чистоту. Не боялись уже хотя бы и потому, что на ту социалистичность, которая была тогда в партии c.-д., никто не покушался. Мы понимали революцию как буржуазно-демократическую, мы сами не делали никаких покушений на буржуазно-демократический строй, и благодаря этому со стороны несоциалистических элементов не могли встретить никакого отпора. Мы в своей деятельности были только республиканцами и демократами, а не социалистами».

Так, наряду с комиссарами Временного Правительства и Советом Рабочих и Солдатских Депутатов организуется национальный Совет – Ц. Рада. Это обстоятельство крайне осложняет политическую обстановку в Киеве и создает сложные условия для работы киевской партийной организации, перед которой с первых же дней переворота, кроме общих для всех членов партии вопросов, встает необходимость дать правильную оценку вновь образовавшемуся национальному центру, определить свою тактику и взаимоотношения с Ц. Радой. Требуется не только ориентировка в сложной политической обстановке, но и умение и такт в проведении в жизнь требования нашей партии «права наций на самоопределение».

Но киевская партийная организация, как и большинство организаций провинции, находилась в тот момент еще в процессе оформления и все силы уделяла своей внутренней организации и выборам в Советы. На экстренном заседании Комитета с ответственными партийными работниками, созванном в день нашего приезда³, в конце марта, секретарь Киевского Комитета сообщил о состоянии киевской партийной организации. Открывая собрание, секретарь объявил, что с момента февральского переворота киевская организация никакой связи с центром не имела и информировалась только по газетам, поэтому президиум решил созвать расширенное собрание ответственных работников с целью заслушать от нас сообщение о петроградских событиях, работе и решениях Ц.К. партии. Полностью удовлетворить требования киевских товарищей мы не смогли, так как в Петрограде пробыли недолго, но этот пробел заполнили подробной информацией о решениях заграничной части Ц.К. партии и сообщением последних директив, данных тов. Лениным из Швейцарии телеграммой перед нашим отъездом из Христиании в Петроград для передачи российским товарищам.

Сообщив последние директивы Ц.К. партии – «Никакого доверия Временному Правительству, вся власть Советам, беспощадная борьба с Керенским, вооружение народа и организация демократических Дум», – мы предложили собранию сейчас же обсудить их и выявить к ним свое отношение. Но собрание постановило отложить обсуждение, считая необходимым предварительно обсудить директивы Ц.К. партии только в Комитете и тогда уже, с определенным мнением Комитета, поставить на обсуждение общегородской партийной конференции, а это заседание использовать для обоюдной информации.

Из доклада секретаря Комитета положение в Киеве рисовалось следующее: начавшееся в Петрограде восстание вызвало большой подъем в массах, но вооруженного столкновения не было. После образования Временного Правительства произошла смена властей, путем замены царских ставленников комиссарами Вр. Прав. Выйдя из подполья, все находящиеся в Киеве партийные товарищи-большевики занялись собиранием своих сил; созвали общегородскую партконференцию, правда, весьма неполную; избрали временный Киевский Комитет, который занялся, главным образом, оформлением районов и выборами в Совет Раб. Депутатов. В данный момент партийная организация насчитывает около 200 членов, главную опору имеет в пролетариате обмундировочных мастерских – «революционные портные», как шутя их называли; широкой массовой работы нет; в войсках связь только налаживается. Сложность происходящих событий, отсутствие связи с центром, бедность в руководящих работниках вынуждали Комитет отодвигать обсуждение принципиальных вопросов, а тем самым лишали организацию возможности выступления в массах с точно формулированными требованиями, что значительно суживало работу парторганизации в рядах киевского пролетариата. Заканчивая свою информацию о работах парторганизации, секретарь отметил, что дальше оставаться в таком положении невозможно и что необходимо скорейшее оформление принципиальной линии Комитета.

Наше положение в Сов. Р.Д. и Исполкоме рисовалось не блестящим. Выборы в Совет Р. Деп. проводились всеми социалистическими партиями при активном участии нашей организации. Пролетариат Киева принимал активное участие в выборах, но в массах не было представления о роли Советов. Большинство на выборах получили мелкобуржуазные партии. Это объяснялось, главным образом, тем, что Киев не пролетарский центр, – самые крупные предприятия насчитывают не больше 1–2 тысяч рабочих, – но и таких немного, большинство рабочих занято в мелких предприятиях и мастерских, последние носят еще характер ремесленных предприятий; в железнодорожных мастерских, насчитывающих от 6 до 8 тыс. рабочих, сохранились меньшевистские организации, и рабочие находятся под их влиянием. В Совете Раб. Деп. громадное большинство за мелкобуржуазными партиями. Наша фракция не оформлена. Меньшевики в подавляющем большинстве. На заседаниях Совета представитель с.-д. (б) с трудом получал слово и должен был выступать с большой осторожностью, дабы не вызвать скандала. В Исполкоме Совета Р. Д. большинство также за меньшевиками и бундовцами, наша фракция очень невелика, и Комитет не руководит ею, хотя имеет там своего представителя, т. Макса Савельева (недавно приехавшего в Киев). Словом, руководили работой Исполкома и Совета меньшевики и бундовцы, наша фракция выжидательно присматривалась.

На выборах в Совет Солд. Депут. наша организация участия не принимала, за отсутствием связи с войсками. Совет избран из делегатов войск Киевского военного округа, – засилье офицеров-кадетов и октябристов; председатель Совета – правый с.-p.; нашей фракции нет, и представителя от парторганизации (большевиков) в Совете Солд. Депут. нет.

Этой обоюдной информацией и решением ввести нас, как старых киевских комитетчиков, сейчас же в Комитет и в ближайшие дни созвать общегородскую партконференцию заседание закрыли.

В первых числах апреля состоялось общегородское партсобрание. Основным вопросом дня было обсуждение вышеприведенных директив Ц.К. партии. Киевский Комитет полностью присоединился к этим директивам, и на общегородском партсобрании никаких принципиальных разногласий по этому вопросу не выявилось. Приняли единогласно резолюцию, предложенную Киевским Комитетом.

К этому времени Киевский Комитет начал полностью руководить партийной жизнью. Обсуждению вопросов нашей тактики уделялось немало времени и внимания и не только в Комитете, но и на районных партсобраниях. Работа парторганизации оживилась, влияние организации в рабочих массах значительно расширилось, и стала крепнуть связь с заводами и воинскими частями.

Но вопрос национальной жизни Украины в Парт. Комитете все еще оставался не затронутым. Назначенный Ц. Р. на 5–7 апреля Всеукраинский Национальный Конгресс прошел мимо киевской парторганизации. Киевский Партийный Комитет (б) не выявил своего отношения к созываемому конгрессу и массам никаких разъяснений по этому вопросу не давал. А в это время в зале Купеческого собрания, на заседаниях конгресса, руководители Ц. Рады читали рефераты, проводили свои решения и закрепляли их постановлениями «украинского народа». На этом конгрессе Ц.Р. провела постановление добиваться «автономии Украины в Федеративной России и приспособления к народу, т. е. украинизации, всех органов административной, хозяйственной и культурной жизни».

Значительно сплотила организацию и сблизила ее с рабочими массами первомайская демонстрация, так как только наша организация выступала самостоятельно и с революционными лозунгами, остальные социалистические партии шли с Советом, с лозунгами, приемлемыми для «организации непартийной».

За несколько дней до первого мая пленум Совета Рабочих Депутатов принял постановление о праздновании 1-го Мая и поручил Исполкому выработать лозунги и маршрут шествия. В Исполкоме была выделена комиссия, в которую вошли и члены нашей фракции. На первом же заседании комиссии резко столкнулись две точки зрения. Большинство комиссии – мелкобуржуазные партии – старалось доказать меньшинству, большевикам, необходимость выработки «демократических» лозунгов, приемлемых для всего Совета Р. Д. – «организации непартийной». Продолжительные дебаты ни к чему не привели, комиссия раскололась, и на пленум Совета внесено было два проекта – большинства и меньшинства.

Прошло предложение большинства комиссии. Руководство всей демонстрацией взял на себя Исполком Совета Р. Д., без участия фракции большевиков. Большевикам отвели отдельные пункты для сбора и отдельный маршрут прохождения.

Демонстрация носила характер не первомайский. В ней принимали участие все слои населения, которые участием в демонстрации хотели выявить свое отношение к февральскому перевороту. Демонстрировали не только оба Совета, с которыми шли все мелкобуржуазные партии, но и национал-демократы, устроившие свой сбор у памятника Богдана Хмельницкого, все учебные заведения, начиная с высших и кончая школами малышей, весь гарнизон и даже юнкера и кадеты. Сбор получился колоссальный, но единой демонстрации не было, составились две основных колонны – Совет и большевики. К этим основным колоннам присоединились отдельные шествия со своими лозунгами, вливаясь в общее русло как самостоятельные единицы. И хотя в организации демонстрации не было единства, но подъем был так велик, что, внешне сглаживая разобщенность, каждое отдельное шествие, встречаясь, обменивалось громом дружеских приветствий. Так, на Театральной площади наша колонна встретилась с войсками, шедшими только со своими военными значками: никто не знал, что за часть и зачем она вышла. В первый момент – настороженное внимание. Но неожиданно из наших рядов раздались приветствия, войска остановились, взяли на караул и под звуки военного оркестра пропустили все наше шествие. На плошали Богдана Хмельницкого колонна большевиков столкнулась с колонной Ц. Рады, шедшей с «желто-блакитными» знаменами, и – также обменялась приветствиями. Посторонний наблюдатель мог решить, что существует трогательное единение, однако, так мог думать только наблюдатель, но не участник. Даже «неискушенные» чувствовали то сдержанно-осторожное отношение, что окружало колонну большевиков и те шествия, что подходили с плакатами: «Вся власть Советам!». Ядро нашей колонны составляли профсоюзы, Арсенал и обмундировочные мастерские, а к ним подходил ряд заводов и мастерских с плакатами: «Вся власть Советам!». И наша колонна, несмотря на изолированное положение, получилась довольно внушительных размеров.

В Киеве это была первая организованная рабочая демонстрация после февральского переворота. Атмосфера отчужденности, окружавшая наше шествие, сплачивала тесней не только членов партии, но и рабочие массы, присоединявшиеся к нашей колонне.

Полностью развернулась работа киевской парторганизации и значительно расширилось ее влияние в массах в конце мая – в начале июня. Выделилось шесть районов – Печерский, Городской, Подольский, Шулявский, Демиевский и Железнодорожный – с выборными районными комитетами и постоянными организаторами и агитаторами. Активные районные партработники: тт. Довнар-Запольский, Соколов, Поляков, Пивень, Жук, Свистунов, Богданов, Кудрин, Рувим, Нусбаум, Морозов, Гамарник, Логинов, Веденский, Либер, К. Голубенко, Вера Бухарцева и Соколова, начали проводить регулярные митинги на заводах, где освещались вопросы текущей политической жизни, сообщали о работах Совета, разоблачали политику враждебных партий и проч. Общегородской комитет выделил своих постоянных агитаторов – Вит. Примакова, Бв. Эдельштейна, Горвица, Зернидына, которые почти полностью ушли в агитационную работу.

Профсоюзной работой занялись авторитетные в массах товарищи Рафаил, Майоров, Горбачев, Дора Идкин – и в президиуме Центрального Бюро профсоюзов мы имели наше большинство. Председателем союза металлистов был избран т. Горбачев (б).

В Совете Раб. Депутатов и Исполкоме оформились наши фракции, и заметно росла дисциплина в них. Дружные и единодушные голосования нашей фракции Совета не раз доводили до белого каления мелкобуржуазные партии. Заседания фракции происходили регулярно; кроме общеполитических докладов, там подвергались предварительному обсуждению предложения и резолюции, вносимые фракцией в Совет. На каждом пленуме Совета Р. Д. против предложений мелкобуржуазных партий выступал представитель с.-д. (б) с резолюцией от фракции. Влияние меньшевиков начало заметно слабеть. Нередко предложения фракции большевиков поддерживались не только беспартийными рабочими, но и рабочими, членами фракции меньшевиков, и не только в Совете, но и на предприятиях в рабочих массах.

Попытка меньшевиков поднять свой пошатнувшийся авторитет путем поддержки и распространения гнусной лжи о тов. Ленине и возвратившихся из заграницы большевиках – ни в Совете, ни в рабочих массах не встретила поддержки. Большинство киевских ответственных товарищей работали в Киеве в подполье, на них привыкли смотреть как на своих людей, и когда на митингах рассказывали о жизни и деятельности тов. Ленина, массы верили большевикам, а не меньшевикам. Приезд Дейча, выписанного меньшевиками с целью агитации и усиления своего влияния, не только не помог им восстановить пошатнувшееся доверие масс, но еще больше ослабил его. Даже среди железнодорожных рабочих, где в начале революции меньшевики пользовались влиянием, их поддерживали главным образом техники и администрация.

В Совете Солд. Деп. наша организация уже имела своего представителя, тов. Леонида Пятакова, и в Исполкоме Совета небольшую свою фракцию. Правда, место в Исполкоме Солд. Деп. отвоевали с большим трудом, так как громадное большинство Совета находилось под влиянием правых партий.

Приступили к организации Красной гвардии и усилили работу в войсках. Сорганизовалась крепкая группа организаторов-агитаторов солдат, работавшая под руководством тов. Леонида Пятакова, бывшего солдатом и пробывшего два года на империалистической войне. И уже опорой парторганизации стали арсенальцы и авиаторы. Дисциплина и организованность последних в июльскую демонстрацию имела решающее значение и предотвратила вооруженное столкновение.