Kitobni o'qish: «Твой Ангел»

Часть 1

Глава 1

Постепенно возвращаясь к ощущениям нового дня, мысли вновь устроили переполох. Почему в последнее время, несмотря на его опыт, он каждый раз после падения боялся открыть глаза?

Что ждёт его сегодня? И всего один день для решения. Не больше и не меньше. Ровно, как у Золушки (саркастическая ухмылка исказила его лицо, хотя глаза всё ещё оставались закрытыми) в полночь карета превратится в тыкву. Самое отвратительное – что в большинстве случаев он не узнает результат.

В чьём теле сегодня? Конечно, сейчас – это не «полвека» назад, когда каждое тело для него становилось сюрпризом. Тогда он толком не понимал своего предназначения. На данный момент он уже побывал и женщиной, и трёхлетним ребёнком, и мужчиной-инвалидом. Но всё равно укол страха сопровождал его каждое утро.

– Кристи! Пора вставать!

Уже понятно. Он – девушка.

– Кристи! Ты меня слышишь?

– Да!.. (Мама? Сестра? Подруга? Тётя? Или ещё кто?)

Открыв глаза, он увидел перед собой потолок, заклеенный старыми постерами. («Прекрасно! Я – девушка-подросток!»). Постепенно поднимаясь и пропуская в себя своего аватара, он чуть не потерял сознание от нахлынувших чувств. Упав на колени перед кроватью («Что это такое!»), его почти вывернуло наизнанку. Немного отдышавшись и придя в себя, он понял, почему он здесь.

– Кристи! Да сколько можно! Ты в школу опоздаешь!

– Я уже встала! («Какой у меня приятный голос»)

Встав с колен и посмотревшись в зеркало, он увидел себя: невысокая девушка лет пятнадцати, каштановые волосы чуть ниже плеч, тёмные карие, почти чёрные, глаза, небольшой аккуратный носик, губы, будто нарисованные на кукольном личике. Но почему внутри так черно? Снаружи всё неплохо. Надо разбираться.

Посмотрев по сторонам, он увидел комнату – это был определённо второй этаж, рядом с кроватью Кристи – пустая заправленная кровать. Почему? Кто на ней должен был спать? В шкафу без физического разделения вещи были явно двух мастей и размеров. «Что же я должен надеть?» Посмотрев на себя и увидев розовые шортики с рюшечками, он понял, что чёрное – точно не то, что нужно сейчас.

Кое-как натянув на себя голубую футболку и джинсы, он пошёл вниз, предварительно умывшись и вновь взглянув в зеркало на свою новую внешность. Как же это сложно! Каждый день – новая жизнь, и всегда с проблемами! Хоть бы раз прожить день в своё удовольствие! Поесть мороженого всласть, покататься на лодке, посмеяться над комедией в кинотеатре в компании друзей. Но это лишь мечты.

«Друзья»… Это слово стало для него просто словом. На практике он мог вспомнить, кто это, только через своих аватаров. У него больше нет друзей. И были ли когда-то, он не мог вспомнить.

Он спускался, держась за деревянные перила, ощущая каждой клеточкой своего нового тела окружающий мир, впитывал в себя звуки, запахи, цвета, чтобы быстрее «сориентироваться на местности». Справедливости ради надо сказать, что он любил этот момент каждого нового дня, каждой новой истории, любил чувствовать, пропускать через себя эмоции. Он любил каждый свой аватар, и поэтому особенно неприятно было ощущать боль в этой новой жизни.

– Дорогая, что же ты так долго? («Видимо, моя мама, стоит спиной ко мне. Красивая фигура, длинные ноги, тонкая талия, копна каштановых, как у меня, волос собрана в хвостик»).

– Прости, мам («она не повернулась удивлённо, угадал»), не могла проснуться.

– В следующий раз ложись спать пораньше, а не сиди полночи с книгой.

Когда мама обернулась, он шарахнулся в сторону. На лице красовался огромный синяк под правым глазом, сползавший отёком на скулу.

– Мам! Что случилось?!

– Что за реакция? Как в первый раз, – с грустной улыбкой сказала она. – Ты же слышала вчера, папа пришёл расстроенный, у него опять на работе проблемы, поэтому он не сдержался. («Как больно видеть эти потухшие глаза даже мне! Теперь я понимаю, почему меня чуть не вырвало от чувства безысходности у кровати!»).

«Самое время выпустить чувства Кристи, чтобы понять, что здесь происходит, а то иногда не получается поговорить по душам до конца дня и успеть выяснить всё.».

– Мама, ты же понимаешь, что он тебя когда-нибудь убьёт, как Китти!

Не успел он моргнуть глазом и понять, что́ только что вырвалось из его уст, как звонкая пощёчина украсила румянцем его левую щёку.

– Не смей так говорить! Это был несчастный случай! – в слезах прокричала она. – Почему тебе всё время надо всё испортить! Такое хорошее утро было!

Мама выбежала из кухни, громко хлопнув дверью.

Он не знал, что делать. Но слова Кристи кое-что прояснили. Теперь надо разбираться с её чувствами.

За окном дети на самокатах и велосипедах спешили в школу. Он понял, что и ему пора. На столе стоял бумажный пакет, видимо, с ланчем. Он взял его и поднялся в комнату за рюкзаком в надежде, что Кристи собрала его накануне.

Повезло. Рюкзак стоял в углу комнаты у стола. Он засунул в него бумажный пакет и побежал вниз.

На улице стоял погожий день. Ласково дул тёплый ветерок, и солнце нежно щекотало лицо. Судя по всему, сейчас 90-е. Это Америка. Точно, вон флаг над домом («Какие они милые и смешные… Патриоты…»). У крыльца стоял фиолетовый велосипед. Всё больше проникая в память Кристи, он сел на него и поехал в школу. Но чем глубже он в неё погружался, тем невыносимее становилась боль в груди. Было ощущение, что внутри чёрная дыра, которая физически втягивает душу и тело в себя. За время своего «предназначения» он научился отделять свои чувства и эмоции от чувств аватара. Но на это требовалось время. Поэтому по дороге в школу он не мог больше думать ни о чём, кроме как о том, что произошло утром, про реакцию мамы на его слова, про сами слова, про огромный синяк на лице любимого человека. Слёзы сами катились по щекам, и мир вокруг расплывался, что придавало ему особую привлекательность. Интересно, что сама Кристи спряталась глубоко в сознании. Так бывало нечасто. Чаще ему приходилось усилием брать на себя управление.

А вот и школа. Вытер слёзы, поставил велосипед на стоянку. Как много людей! К Кристи потянулись, как к магниту, подростки.

«Привет, Кристи!» «Кристи, классно выглядишь!» «Кристи, ты сделала домашку по химии?» «Кристи, почему тебя вчера не было?» «Кристи…», «Кристи…», «Кристи…»

Спасительная рука схватила его и быстро увлекла за угол школы. «Кристи! Слава Богу, с тобой всё в порядке! Дай на тебя посмотрю». Оглядев, она обняла его: высокая девушка, блондинка, судя по внешности – капитан команды поддержки. Полная противоположность Кристи.

– А что бы со мной случилось?

– Ты же знаешь, я каждый день боюсь за тебя после смерти Китти. Ой! Прости! Зря я напомнила о ней.

– Ничего, я сегодня снова поругалась с мамой по этому поводу. Она так и не верит. Не хочет ничего видеть… А дома становится всё страшнее.

Внутри сила чёрной дыры набирала обороты.

– Сьюзи! Кристи! Скоро звонок!

– Идём! – крикнула Сьюзи. – Пошли на урок, потом поговорим.

Глава 2

Классическая американская школа: по стенам в коридоре – шкафчики («Кристи, помогай, какой твой»). Вот и наш. Код: 572. Он каждый раз удивлялся, сколько информации вмещает его «виртуальный» мозг. А вот это уже интересно: зачем популярной девочке-подростку этот предмет в шкафчике? Он осмотрел свои запястья. Ничего. Значит, не для него. Звонок! Бегом в класс, параллельно непринуждённо болтая с подружками и перебрасываясь колкими фразами с парнями. Интересное свойство некоторых людей: никогда не покажут внешне, что у них внутри.

Кристи просто разъедало. Как ржавчина пожирает железо, так её уничтожали те чувства, которые она испытывала, мысли, которые не давали ей спать. Но внешне это было совершенно незаметно. Выдавали переживание только немного покрасневшие от слёз глаза, но кто на это обращает внимание в эпоху всеобщего эгоизма? Он ещё не смог разобрать и облечь это в слова, пока всё происходило только на уровне восприятия. На это нужно время, которого ему вечно катастрофически не хватает.

Урок химии. Кристи с лёгкостью отвечала на вопросы теста, который был сегодня особенно сложен для одноклассников. Они то и дело дёргали её. Но он не мог впустить Кристи в её тело настолько, чтобы она помогла им.

Однажды он допустил такую ошибку. Ещё в начале своей карьеры. Он тогда только учился контролировать тело человека, в которого его переместили. Он тогда не знал, на сколько важно идти по грани «я – аватар». Закончилось всё очень плохо… Тридцать семь человек погибли и более ста были ранены из-за его ошибки, которую он не смог исправить (это он узнал уже потом, в результате своих дальнейших работ). Он настолько был ошарашен теми чувствами и мыслями аватара, что просто ушёл от управления, а потом не смог снова взять в свои руки этого человека. Может, это было связано с наркотиками, которые были в его крови, может, человека настолько загипнотизировали, что ему не было места в его сердце и мыслях. Но он точно знал, что раз его туда послали, то он должен был всё исправить! Но не смог. Он, как зритель в первых рядах, наблюдал за всем, что происходило, и не мог ничего изменить. То падение было крайне болезненным. Как физически, так и морально…

Но не время впадать в депрессию по прошлым ошибкам. Надо сконцентрироваться на настоящем.

Пока он предавался воспоминаниям, тест был написан и сдан. Пора действовать.

– Миссис Хилл, можно выйти?

– Да, конечно, Кристи, иди.

«А теперь самая важная часть моей работы. Самая волнительная и непредсказуемая».

Кристи прошла прямо по коридору и зашла в женский туалет. Там мыла руки девочка лет десяти. Бросив беглый взгляд на Кристи, она улыбнулась, выключила воду, вытерла об себя руки и вприпрыжку поскакала на урок.

Тут он полностью взял управление на себя. В некоторых случаях это уже получалось автоматически. Слава Богу, что в этот раз получилось это сделать практически в начале дня («Сколько времени?»). На часах Кристи было 10:57 a.m.

Он завёл свой аватар в кабинку, закрыл дверцу, опустил крышку унитаза и сел на неё, прислонившись к стене. Расслабил тело. Вроде бы надёжно, не должен упасть. Не раз, возвращаясь вместе с хозяином в свой аватар, заставал его лежащим на полу в невообразимых позах, а иногда в луже или собственных рвотных массах, поэтому необходимо предпринять все меры предосторожности. Ну что ж, пора.

Он закрыл глаза физически – глаза Кристи и (мысленно) свои глаза. Чётко представил перед собой комнату, поставил там два мягких кресла, между ними – стол. На окно повесил нежные бирюзовые шторы. За окном плескался прибой океана. Теперь самое сложное: кем предстать перед ней? Взрослый мужчина сразу отметается: с таким отношением к отцу – исключено. Ребёнок – тоже не подойдёт в этот раз. Может, тогда ровесником? Но к виду надо подойти очень ответственно: парень должен быть умным, не вызывающим, одет стильно, но не слишком броско. Так, вроде бы получилось. Обязательный элемент – очки в тонкой оправе и аккуратная причёска.

Посмотрев на себя в зеркало на стене, он остался доволен созданным образом.

«Кристи, иди сюда. Не бойся. Кристи—и—и—и», – мягким голосом позвал он.

Он уже привык, что внутренний облик порой сильно отличается от внешнего. Но в этот раз еле сдержался, чтобы не ахнуть. Из-за двери воображаемой комнаты выглядывала сгорбленная маленькая старушка, вся в лохмотьях, еле держащаяся на ногах. Складывалось ощущение, что это безвременно состарившаяся девочка лет пяти. Волосы седые и редкие. Только острый взгляд выдавал истинный возраст. «Кристи». – Он подошёл к ней и протянул руку, но она с испугом и недоверием смотрела на него, не двигаясь. «Кристи, не бойся, я здесь, чтобы помочь тебе». Наконец она протянула ему свою маленькую руку, всю в артритических суставах, и позволила проводить себя до кресла.

«Кристи, я пришёл, чтобы помочь тебе. Я вижу, что ты очень устала, что ты находишься на грани. Но чтобы я смог помочь, я должен знать, что происходит».

Она всё ещё смотрела на него с недоверием. «Кто ты?»

«Сложно сказать. Я – Помощник. Всё зависит от ситуации. Для кого-то я психолог, для кого-то – врач, для кого-то – минута спокойствия. Мы вместе с тобой решим, что нужно тебе».

Она застыла, пристально глядя ему в глаза. Да, это была старушка, но глаза оставались такими же пронзительно чёрными, какими он увидел их сегодня утром в зеркале. Она немного расслабилась, со стоном откинулась на спинку кресла и сказала тихим голосом: «Я не знаю, кто или что мне поможет. В моей жизни всё очень плохо. И с каждым днём всё хуже. Вчера я засыпала с твёрдым намереньем всё это закончить, но сегодня утром… я не помню сегодняшнее утро… Странно. Но это уже не важно. Всё, что необходимо, я уже приготовила». Тут она вновь замолчала, а в глазах появился металлический отблеск. И на глазах своего собеседника она стала перевоплощаться. Горб старушки распрямился, руки и ноги стали расти и обрастать мускулами, волосы, как грива, окутывали лицо, ниспадая на плечи. Теперь перед ним предстала воительница в доспехах, похожая на Зену – королеву воинов, защитницу угнетённых. «Что ты хочешь узнать?! – спросила она жёстким голосом. – Что ты хочешь услышать?! Он больше не посмеет обижать маму! Он ответит за смерть Китти! Он!..»

«Кристи…»

Она глянула на него и стала вновь уменьшаться в размерах. Теперь перед ним сидела Кристи. Почти такая, как в жизни, только с поникшими плечами и до боли грустным взглядом. Она казалась младше, чем в жизни, но была такой же милой.

«Ну, вот и хорошо. Кристи, пойми, что я здесь не просто так. Я пришёл тебе помочь. Расскажи, что тебя беспокоит, что ты решила сделать сегодня? И мы вместе подумаем, как справиться со сложившейся ситуацией». На самом деле информация о её жизни уже потоком лилась по его сознанию, но ему важно было разговорить девушку.

«Знаешь, я – как Алиса в стране чудес. Помнишь эпизод с Чеширским котом?

«– Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти?

– А куда ты хочешь попасть? – ответил Кот.

– Мне всё равно… – сказала Алиса.

– Тогда всё равно, куда и идти, – заметил Кот.

– Только бы попасть куда-нибудь, – пояснила Алиса.

– Куда-нибудь ты обязательно попадёшь, – сказал Кот. – Нужно только достаточно долго идти. Некоторые не видят выход, даже если найдут. Другие же просто не ищут.»

Я не знаю, куда хочу попасть, и, хотя ищу выход, не вижу его… А может, просто не хочу найти».

Этот монолог тронул самые глубокие струны его души. Он сам не раз ощущал себя Алисой в Стране Чудес. Это так описывало и его душевное состояние. Но сейчас не было времени на самокопание и жалость к себе.

«Кристи, просто расскажи. Иногда этого достаточно – проговорить вслух свои проблемы. Ты кому-нибудь рассказывала, что с тобой происходит?»

«Да, но не всё. Я рассказала Сьюзен. Она пытается меня поддержать, но ей не понять. Она живёт в счастливой семье, где мама и папа любят друг друга, где день начинается и заканчивается не синяками и побоями, а объятьями и поцелуями. Я счастлива за неё, и так завидую ей. Когда я остаюсь у неё ночевать, чувствую себя самым счастливым человекам на свете! Её мама полна сил, хотя у них трое детей. Её папа много работает, но это не мешает ему шутить за ужином и вызывать улыбки на лицах всей семьи». Она замолчала.

«Кристи, иди сюда». Он стоял у окна и протягивал ей руку ладонью вверх.

Она встала и шаркающей походкой направилась в его сторону. Хотя она и стала девушкой, но было ощущение, что вот-вот она вновь превратится в сгорбленную старушку.

«Посмотри в окно (он постарался сделать вид за окном как можно спокойнее). Послушай, как плещутся волны, смотри, как летают чайки. Какой красивый закат перед тобой. Давай попробуем эту безмятежность вернуть и в твою жизнь. Конечно, после всего, что произошло в твоей жизни, останутся душевные раны, но ещё можно что-то исправить. И не тем способом, на который ты решилась».

Она дала себя обнять за плечи и положила голову ему на плечо. Немного постояв так, он проводил её обратно к креслу и сел напротив. На столе уже стояли два стакана с шипящей газировкой со льдом и трубочкой.

Взяв напиток в левую руку, она вновь откинулась на спинку. Он понимал, что надо немного поторопиться. Конечно, в сознании время шло совершенно по-другому, но если она не вернётся в класс через десять минут, её пойдут искать.

Она неожиданно заговорила.

«У меня была младшая сестра. Китти. Мы её так называли. На самом деле её звали Рэйчел. Она была похожа на котёнка. Ласковая, добрая, открытая и доверчивая. Доверяла всем! Даже чужим на улице. Говорила, что все люди добрые, просто иногда несчастные. Наивная дурёха. Она была моим маленьким ангелочком. Моим светом в этом мире, моей надеждой на то, что всё в конце концов наладится. Но я её не сберегла. Конечно, у меня сейчас есть младший брат. Он тоже нуждается в моей любви, но я не могу больше привязываться. Мне страшно. Пока отчим жив, ничто не может быть хорошо. Не будет спокойствия в нашей семье». Она замолчала, не мигая глядя в окно. С её места не было видно берега океана и волн, только кроваво-красный закат, который напоминал ей тот страшный день. У неё не было слёз на глазах. Только бесконечная грусть и стальная решимость.

Он молча ждал, когда она продолжит. Не торопил её, потому что ей жизненно необходимо было это время, чтобы прочувствовать всё, что внутри, чтобы признаться себе во всём.

«Однажды я шла от остановки школьного автобуса. Мне было девять лет. Тогда я двигалась, как та девочка, которую мы встретили в туалете – вприпрыжку по дороге и по жизни. Иногда, как будто играя в классики – прыгая то на одной ноге, то на двух. Но, уже подходя к дому я поняла, что что-то не так. Хотя была совсем ребёнком, я почувствовала ту невидимую тяжёлую ауру, окружавшую дом. Подойдя к двери и тихонько её приоткрыв, я увидела, как отчим держит бездыханное тело моей семилетней сестры на руках, стоя перед открытой дверью в подвал. На её лице не было живого места, кровь капала на его одежду, оставляя расползавшиеся по ткани круги. Я еле сдержалась, чтобы не закричать. Закрыла себе рот рукой, и продолжала наблюдать за ним через щёлку. Было ощущение, что моё тело превратилось в камень, и я не могла пошевелиться, остались подвижными только глаза. Он поставил её тело прямо перед лестницей в подвал и с силой толкнул его. Звук раскалывающегося черепа до сих пор преследует меня во сне и наяву».

Глядя на Кристи, он понимал, как ей плохо, но также он видел, что её лицо постепенно разглаживается от морщин, из глаз потекли слёзы, и он видел, что с каждой слезинкой груз на душе становился всё легче. Ей давно надо было всё рассказать кому-то, кто поверил бы ей, кто прочувствовал бы всё вместе с ней.

«Он повернулся в сторону двери, и я увидела его глаза: это были глаза зверя. Я развернулась и побежала прочь. Не знаю, видел он меня или нет, но так страшно мне не было никогда в жизни. Я захлёбывалась в своих слезах. Но несмотря на это, не могла проронить ни звука, как будто мне перерезали голосовые связки. Бежала очень долго, пока не добралась до парка, в котором мы с Китти любили играть в прятки (тут она улыбнулась, и в глазах появилась едва заметная тень теплоты и любви, пробивающаяся сквозь массив боли). Это был волшебный парк, который переносил нас с ней в другой мир – туда, где детство может быть счастливым. Там я нашла наше любимое укромное место в кустах, упала на землю и разрыдалась в голос. Только тут я смогла дать волю своим чувствам.

Не знаю, сколько прошло времени, но вокруг стало темнеть. Я понимала, что мама будет волноваться, и надо идти домой. Не доходя до дома, ещё из-за угла, я увидела отблески огней полицейских машин и поняла, что всё, что видела, действительно правда. Я до последнего не хотела верить. Пыталась убедить себя, что всё это – какой-то страшный сон. Это сейчас я могу облечь чувства в слова. Тогда же меня просто раздирало изнутри. Естественно, мне никто не поверил. Провели экспертизу, которая показала, что повреждения соответствуют падению с лестницы. Отчим изображал очень правдоподобную скорбь, в которую поверила мама, и я осталась со своими мыслями, страхами и чувствами наедине. В девять лет».

Она вновь замолчала. В этот раз она долго «ощупывала» и изучала новые эмоции, которые возникли во время рассказа. Он видел, как она преображается, и ему становилось страшно, потому что этот появившийся жестокий и уверенный взгляд красноречиво говорил, что она всё больше убеждается в том, что собирается сделать.

«У меня есть брат, я тебе говорила? Брат – это его сын. В нём отчим души не чает. Конечно, его я люблю, он не виноват в том, какой у него отец. Но я не могу открыть ему свою душу, стараюсь как можно меньше с ним находиться. Хотя он такой милый со своими белыми кудряшками, – она снова улыбнулась. – Все эти шесть лет я живу в страхе. Естественно, после того, как я пыталась всё рассказать, он понял, что я опасна. Ты не поверишь, но он настоял, чтобы меня поместили в психиатрическую больницу. Убедил всех, что у меня навязчивая идея и депрессия. Мне было очень плохо. Когда я оттуда всё-таки выбралась, узнала, что мама беременна. Это мне дало небольшой передых. Отчим уделял всё время маме, берёг её, покупал всякие вкусности. Я думала, что теперь всё наладится, но не тут-то было. Как только мама родила Бобби, всё стало, как прежде. Меня он не трогал после случая с Китти, потому что знал: как только он даст мне доказательства, я упеку его за решётку. Одно время я даже провоцировала его, но он быстро это просёк, и толькопостоянно издевался надо мной словесно. Маму он бьёт несколько раз в неделю. Ты не поверишь: буквально месяц назад у неё было сотрясение мозга, но она отказалась ехать в больницу. Я не ходила в школу и ухаживала за ней. Уходя, он закрывал нас на ключ, чтобы мы не могли выбраться и сообщить в полицию. Но он зря это делал. Мама бы не стала этого делать и не дала бы мне. Я не могу для себя объяснить, почему она всё это терпит. Она готова сорваться на меня, но его в обиду не даст. Мама была красивой молодой женщиной, смотрела вперёд с надеждой, хотела строить карьеру. Что с ней произошло, я не понимаю».

Слушая всё это, он пытался составить план дальнейших действий. Это было сложно, потому что он не мог предугадать реакцию на «фильмы», которые ей покажет. Он уже догадывался, что в них будет, но как отреагирует она? Главное, чтобы не закрылась от него.

«Что ты мне скажешь, помощник? – она иронично, но с теплотой улыбнулась. – Чем ты сможешь мне помочь?». Этот акцент на слове «ТЫ» выдавал её обречённое состояние, отсутствие веры в то, что хоть кто-то сможет помочь её горю, что хоть кто-то готов быть с ней рядом и подставить плечо.

«Знаешь, Кристи, я понимаю тебя».

«Да что ты можешь понимать!» – вспылила она.

«Ты не поверишь, но понимаю. Я чувствую всю твою боль, так как нахожусь в твоей душе, в твоём сознании. Сейчас я покажу тебе небольшой фильм, после которого ты примешь решение, с которым вернёшься обратно в своё тело. Ты не будешь помнить, что здесь произошло, не вспомнишь меня, но твоё решение пойдёт с тобой в реальный мир. Хорошо?»

«Включай свой фильм. Но не надейся, что я передумаю», – ответила она с грустью.

Кристи посмотрела вокруг и поняла, что находится в зале кинотеатра. Она являлась единственным зрителем. Перед ней был большой экран, в руках – всё та же газировка, а на сидении рядом – попкорн. Она тихо улыбнулась: давно не было такого приятного ощущения, когда о тебе заботится совершенно посторонний человек.

Экран загорелся и, как в старых кинофильмах, по нему пошла рябь. Потом появилась картинка. Она увидела перед собой дорогу через лес, по ней ехала машина, синий седан, как был у мамы, когда Кристи было примерно лет пять.

Машина ехала очень быстро. Вдруг она увидела машину изнутри: за рулём сидела мама Кристи, на заднем сидении были сама Кристи и Китти. У Китти сильно болел живот, она была пепельно-серого цвета, губы синие; сестра стонала с полуоткрытыми глазами, а Кристи гладила её по голове и шептала: «Всё будет хорошо, всё будет хорошо». Вдруг раздался глухой звук удара, и визг тормозов прорезал лесную тишину, машину сильно повело вправо. Мама остановила машину и выскочила на дорогу. Кристи выглянула из окна: на дороге лежала пожилая женщина, вся в крови, и к ней бежал мужчина (отчим?). Он размахивал руками и кричал на маму, но когда она отвернулась к женщине на дороге, Кристи увидела страшную ухмылку на его лице…

Экран вновь стал чёрным и, оглядевшись, она увидела, что вновь сидит в кресле перед столом, а перед ней находится парень, с которым она разговаривала.

«Хочешь обсудить увиденное? Или продолжим?» – спросил он.

«Что это было? Я помню тот случай очень смутно. Я была совсем маленькая. Что же произошло?» – спросила Кристи удивлённо.

«Так встретились твоя мама и твой отчим, – говоря это, он не удивился, что эти знания вновь приходят, как каждый день, будто он открывает нужный файл и читает текст с листа. – Ты видела взгляд и ухмылку отчима? Да, он специально толкнул свою мать под колёса машины. Она уже была старенькой и очень сильно болела, ему надоело ухаживать за ней. Ещё он хотел получить её дом и сбережения. И поверь, это было не первое его убийство. И, к сожалению, не последнее».

От ужаса и понимания всего происходящего Кристи становилась почти прозрачной. Он даже испугался, что её душевная сущность не выдержит такой информации и исчезнет (подобный случай тоже уже был однажды в его «практике»). Но он научился видеть, есть ли силы у его собеседника. У Кристи эти силы были. Она вновь начала приобретать чёткие очертания.

«Теперь ты понимаешь, почему мама ему не перечит? Почему она никогда не сообщает в полицию о том, что происходит в вашем доме? – он посмотрел на неё, но она никак не приходила в себя полностью. – Мама просто боится, что он всё расскажет полиции, и её посадят в тюрьму за непреднамеренное убийство. Что тогда будет с вами? Ещё мама чувствует благодарность к твоему отчиму за то, что он тогда не стал рассказывать полиции, кто сбил его мать. Она же не знает, что он сам всё это подстроил».

Он видел, что Кристи находится в шоке. Но надо было продолжать. По меркам реального времени прошло уже минут пять, а дело нужно было закончить. Было необходимо принять решение. Ведь второго шанса у него не будет. Если Кристи не примет правильного решения, то он сможет только отсрочить страшные события. Они всё равно произойдут – но лишь тогда, когда он уйдёт из жизни Кристи на помощь следующему человеку, в свой следующий день.

«Кристи? – Она повернула к нему голову. – Ты готова смотреть дальше?»

«Да, конечно», – ответила она, еле выдавливая из себя слова.

И вновь она очутилась в кинозале. Вновь этот чёрный экран был перед ней.

Рябь и свет. Теперь она увидела свой нынешний дом именно таким, каким оставила его сегодня утром. Был вечер, в доме горел свет. На кухне мама накрывала на стол, а в гостиной она слышала диалоги любимого мультфильма своего брата – «Даша-путешественница». Вдруг чья-то спина заслонила экран.

Кристи увидела себя. Вот она подходит к дому, открывает дверь. Даже не видя своего лица, Кристи поняла, что сейчас произойдёт. Она спокойно вошла в дом. Поздоровалась с мамой, зашла в гостиную и потрепала по волосам своего Бобби. Несмотря ни на что, она его любила, он был просто милым маленьким мальчуганом. Дальше она пошла на кухню, предусмотрительно сделав телевизор погромче и закрыв дверь в гостиную. Встала так, чтобы было видно выход из кухни, опершись на раковину. Мамин синяк постепенно сползал на щёку, но она всё равно весело рассказывала Кристи, как сегодня сходила в торговый центр, купила для Бобби игрушку на день рождения. Дочь как будто не слышала её, но улыбалась и кивала. Спросила у мамы, где отчим. Та ответила, что он сейчас спустится к ужину. Пока мама отвернулась к столу, Кристи незаметно достала из кармана пистолет (как же долго ей пришлось следить за ним, чтобы узнать, где он хранит ключ от ящика с оружием!) и, насколько это было возможно, тихо сняла с предохранителя и взвела курок.

Тут с лестницы раздались крик и ругань. Она толком не поняла, что опять ему не понравилось, но это уже было не важно. Отчим появился на пороге кухни и с оскалом на лице, который Кристи больше не могла выносить, занёс руку над мамой. Она достала пистолет из-за спины и выстрелила. В последний момент он увидел, что она сделала, и успел отклониться, а по коридору смеясь бежал Бобби – видимо, хотел рассказать что-то забавное. Мальчик замер посреди коридора с небольшим чёрным отверстием во лбу, из которого тонкой струйкой потекла кровь. Крик мамы заполнил всё пространство, и экран погас…