Kitobni o'qish: «Посланники Обители. Громовое колесо»

Все совпадения абсолютно случайны. Обидеть никого и в мыслях не было.

пролог

Говорят, в последние секунды перед смертью ты успеваешь увидеть всю свою жизнь. Получается, что только ведь для тебя, прямо перед твоими собственными глазами какие-то неведомые силы берут да показывают такое вот интересное кино. Ну, или непосредственно в голове показывают – тут мнения расходятся. Едины все в одном – длится это буквально считанные секунды.

Кадры меняются с невероятной калейдоскопической частотой. Любой, наделённый самым острым и чётким зрением (человек ли, зверь – неважно кто), будучи способен подсмотреть твой личный, последний для тебя фильм, оказался бы крайне разочарован. Ничего, кроме абсолютной темноты он бы увидеть не смог. Для его глаза сумасшедшее количество кадров просто слилось бы в один-единственный. Цвета вселенского ничто. С равным успехом этот кто-то мог пялиться и на “Чёрный квадрат” Малевича. Результат был бы тот же. Понятно, что внутри сокрыто что-то безумно увлекательное, не исключено даже – гениальное. Но, что именно?!

А, вот ещё интересно. Звук такое кино сопровождает? Фильм цветной или черно-белый? И кто вообще тот самый оператор, что способен прокрутить подобную плёнку? Лично я, например, ответов точно не знаю. Вот не знаю и точка! Как неведомо мне, а действительно ли возможно подобное. Почему? Да, просто потому, что у меня всё было совсем по-другому.

У меня всё было гораздо-гораздо проще. Как, спросите вы? Отвечу. Я вдруг увидел перекошенное лицо водителя огромной фуры, мчавшейся с огромной скоростью прямо в лоб моему скромному, совсем небольшому седану. И как-то вот сразу понял, что шансов выжить у меня нет. Ну, просто нет! Ни одного шанса, пусть и самого мизерного.

Немного, конечно, привираю. Не совсем всё так уж и просто было. Время-то и действительно в определённый момент внезапно остановилось. Ни без этого. Но, не настолько остановилось, чтобы успеть кино про жизнь свою посмотреть, конечно. Даже мне. Это, учитывая мои неполные тридцать лет, отнюдь не переполненные удивительными событиями. Да, что там! И прыщавый подросток, только-только преодолевший пубертатный период, не смог бы, ну никак не сумел бы просмотреть за те миллисекунды, что достались мне, и малую толику своего прошлого.

Я за отведённые дополнительные (премиальные, что ли) мгновенья успел, разве только, горько пожалеть о своём спонтанном решении с утра пораньше рвануть за город. Мне, знаете ли, как-то вдруг в тот жаркий, летний денёк очень уж захотелось покинуть пахнущие расплавленным асфальтом улицы. Добраться до недавно обустроенного пляжа на берегу залива. Занять местечко получше, для чего, собственно, и выехать-то надо было спозаранку. Да лениво валяться потом, подставляя по очереди бока солнцу. Изредка ещё окуная своё разгоряченное тело в воду.

Вот и зачем всё это?!! Сидел бы себе дома под кондиционером! И горя не знал! Или в торговый центр поехал. Там тоже хорошо. Прохладно. К тому же, джинсы новые купил бы, что давно сделать собирался. Кругом польза одна была бы. Для здоровья особенно…

Успел ещё я водителя фуры пожалеть. Тот на машине хорошей ехал. Для себя хорошей. Его тягач имел вытянутый капот. Так сказать, лишних полтора метра жизни. Которые для него, как раз, совсем и нелишними оказались. Уверен был я, что выживет, без всяких сомнений, выживет водила. Может и травм-то особых не получит. Вполне вероятно, что и вообще никаких физических повреждений у него не будет.

Физические-то травмы – это да. Не будет, скорее всего, их. У водителя фуры, понятно. Не у меня. Но, разве же травмы только телесные получить можно?

И вот как же так случиться-то всё могло? Как так звезды-то на небе сошлись? Что, да ещё и почему произошло это именно с профессиональным, вроде как, шофёром? Заснул за рулём, мчавшись всю ночь и не дотянув в итоге всего пары десятков километров до цели, торопыга? Отвлёкся, читая сообщение на телефоне? Или, элементарно, рулевое заклинило? Не досмотрел, получается, бродяга за машиной, за её техническим состоянием.

А и так ли уж важна истинная причина? Как для меня, так и, собственно, для того водителя. На первую роль теперь всё же, что нисколько и не удивительно, вырывается не причина, а последствие. Так было, так всегда и будет. Ничего тут не попишешь.

Да, для меня-то, правда, ну, какие теперь уже последствия? Я своё, как говорится, отмучился. А вот для моего убивца (а как его ещё по-другому назвать?) всё только начинается. И закончится нескоро. Ох, как нескоро. А, может, и вообще никогда не закончится. Не позавидуешь ему.

Кто-то, несомненно, скажет: “Прямо-таки распережевался тот парень. Да с него, как с гуся вода. Живой-здоровый остался. Чего ещё надо?! Отвертится-откупится и забудет всё завтра”. Так? Не исключено, что и так. Только я по-другому думаю. Видел я глаза этого парня.

Человек быстро забывает всё плохое. Так уж устроена его натура. Хорошо, если хотя бы выводы из неприятностей, неожиданно настигших его, сделает. Например, новые непреложные законы сам для себя разработает, да тут же их и примет. Как то: так и только так здесь, в подобных случаях поступать буду. А вот эдак – ни в коем разе. И ведь в большинстве случаев будет (да, да – будет!) новые свои законы человече исполнять. Если он не совсем обезбашенный, конечно. А почему, откуда такие постулаты взялись, и не упомнит тварь божья вскоре. Изредка, разве, проснётся вдруг в холодном поту от ночного кошмара. А что привиделось – уже снова стёрто из памяти. Совесть пыталась хотя бы так о былом напомнить, да не получилось. Внутренняя защита на опережение сработала.

И всё же есть такие люди, которые ничего не забывают. Мало их. Очень мало. Но, есть. Вот мой водитель из таких. До конца жизни ему будет сниться, как его тягач вылетает на встречную полосу и в секунду сминает в гармошку движущуюся навстречу ему малолитражку. Не сможет никак бедолага ни с помощью таблеток, ни убойной дозой алкоголя выдавить это из себя, из своей памяти. Навсегда я стану частью его души. И глаза моего убивца, то самое зеркало души, подтвердили сию простую истину. Для меня подтвердили. И что же остаётся? Да, только и пожалеть несчастного.

Легче мне стало, думаете? А вот с чего бы?! Я вообще скажу – обидно мне стало. Другие-то ведь все самые счастливые моменты жизни снова и снова переживают. А я, почему-то, о совершенно незнакомом человеке думы думаю. Он меня убивает, а я ему ещё и сочувствую. Время своё ох как бестолково трачу.

Трачу время? Нет. Уже нет. Уже не трачу. Кончилось моё время. Совсем. Сначала отведённое матушкой-судьбой кончилось, а теперь ещё и “премиальное”. Понятно это, опять же, тоже стало как-то вот сразу.

Я отвёл глаза от лица водителя фуры, опустил их вниз и закрыл. И тут же раздался ужасный скрежет металла. Так вместе со мной прощался с жизнью и мой седан.

Хорошо уже и то, что хотя бы боли я не почувствовал. От этого злой рок миловал. Меня просто поглотила темнота. Вдруг. Всего и разом. Оказывается, умирают именно так.

глава 1

Меня кто-то упорно и настойчиво тряс за плечо. Открыв глаза, я увидел перед собой загорелую кучерявую голову злобно смотрящего на меня создания. Точно не человека. Хотя бы уже потому, что из его чёрных кудрей на затылке по разным бокам торчали небольшие такие, но вполне заметные рожки. В общем количестве – две штуки.

И как тут поступить? Очевидно, самым простым и действенным способом. Ну, конечно же, просто снова закрыть глаза. Что я немедленно и сделал. Вот детям, к примеру, это часто помогает. Мне же, отчего-то, подсобило не особо. Даже совсем наоборот! Память услужливо вывела перед моим мысленным взором картину мчащейся на меня многотонной фуры. Уши снова услышали лязг сминаемого металла.

Вот этого ещё не хватало! Да, за что же! Я что – в аду?! А как же “невинно убиенный”? Пускай не младенец, но всё же.... Нет! Ну, так совсем нечестно. Вот не буду открывать глаза, пока звуков лиры не услышу. И благозвучного пения ангелов. Не буду и всё!

– Вставай! Вставай, давай. Чего разлёгся! – услышал я вместо возвышенного тенора грубый, сварливый, да ещё и очень-очень раздражённый голос.

И снова меня начали активно трясти. Теперь уже за оба плеча. Веки, пусть и медленно, но поднять всё-таки пришлось.

Чуда всё же не произошло. Голова с рожками так никуда не исчезла, по-прежнему нависая надо мной.

– Я в аду? – тихим и, вот как-то само оно так получилось, исключительно жалобным голосом вопросил я.

– Ага, ага, – тут же активно закивал кучерявый владелец рожек. – Вставай быстрей. Тебя там уже совсем заждался этот… Как его там… Люцифер! Ага. И Аид тоже заждался. Оба, короче, ждут. Так что поторапливайся. А то они знаешь, как рассердятся! Ух! Лучше бы тебе не гневить их зазря. Поспешай, братец. Поспешай!

– Люцифер? – удивился я. – И Аид? Ты ничего не попутал?

– Кто?! Я попутал?! Да ты знаешь, с кем разговариваешь? – снова разозлился рогатый. И тут его, похоже, осенило. – Так ты русский, что ли? Ну, так вставай и иди… То есть, значит, вали. Да! Именно так. Вали быстро к этому… К черту! Точно! К нему самому. И бегом, я сказал!

– Сам вали, – коротко ответил я. Мне и сразу-то сильно страшно не было, а теперь вот даже интересно стало.

– Это как? Это почему? – оторопел от неожиданности кучерявый.

– А вот так. Мне и здесь хорошо, – я повернулся на бок, приподнял голову и оперся ею на свою же приподнятую, согнутую в локте руку.

– Тебе не может быть хорошо, – всё никак не мог прийти в себя мой странный собеседник и от того переставший, временно похоже, мне грубить.

– Да, вот ещё: “Тому не нужно далеко ходить, у кого черт за плечами”, – очень вовремя вспомнил я классика, разглядывая копыта на ногах рогатого.

– За какими плечами у тебя черт? – удивился мой недалекий, как оказалось, незнакомец. И уверенно возразил, заглянув мне за спину. – Нет там у тебя никого.

– Там нет, – согласился я. – Для красного словца сказал же. Как непонятно? Но, в принципе-то, есть. Рядом-то, понимаешь, есть. Тут уж никак не поспоришь.

По правде сказать, совсем уж на черта кучерявый не смахивал. Определённое-то сходство, конечно, было. Ни без этого. Это – да. Ну, в первую очередь – рога на голове. И кривые ноги, заканчивающиеся копытцами. Всё это наводило на некоторые размышления. И подозрения. И выводы.

С другой стороны, та же кудрявая голова. Не лысая, а обрамлённая вполне себе завидной шевелюрой. Очень завидной. Рожки-то, кстати, при желании той самой шевелюрой надежно прикрыть можно было бы. Замаскировать, так сказать.

И нос был обычный. Человеческий, прямо скажем, нос. А не пятачок какой. И руки – обычные самые. В смысле, как у всех людей. К тому же, мой собеседник был одет. Пусть незамысловато, но всё же. Да, без обувки. Зато наличествовали и футболка белая почти без рукавов, и длинные до колена хлопчатобумажные шорты, украшенные легкомысленными изображениями котят. К тому же этот наряд явно был кучерявому впору по размеру. Его, надо думать, личный наряд этот.

Добавим, что лицо моего незнакомца, без особой на то натяжки, можно было бы даже назвать симпатичным. В отличие от темного цвета рыльца того же черта. Хотя здесь – у кого какой вкус, несомненно. Так вот, можно было бы назвать его лицо симпатичным, если бы не одно но. Портили картину хитрые, постоянно бегающие глазки неопределённого цвета. Единственно, разве, сказать – блеклого цвета. Но не более. В общем, как по мне, так с этим персонажем следовало ухо востро держать, а не любоваться им. Хотя это, опять же, лишь мои собственные ощущения. Кто другой, неудивительно то будет, может и совсем противоположное мнение о таком красавце составит.

– Так это я, что ли, черт? – начали, похоже, доходить до сознания кучерявого мои слова. – Ты сам-то понял, что сказал? Ты понял, кому это сказал?! Поднимайся, сам ты черт, и с жизнью своей прощайся! Руки-ноги тебе переломаю, язык вырву. В ад свой червяком поползешь. А ну, вставай быстро! Бегом отсюда, пока я до конца не разозлился. И скажи спасибо, что я лежачих не трогаю. Иначе по-другому ты уже пел бы здесь. Вон отсюда, пока я от своих принципов из-за тебя наглеца не отказался. На волоске я от этого. Ох, на волоске. Вон отсюда, убогий!

– Слушай. У нас на такие разводы даже девочки семилетние уже давно не ведутся, – вздохнул я и лениво да несколько вальяжно покрутил перед рогатым свободной рукой. – Особенно на такие смешные и наивные разводы.

– Какие разводы? Почему разводы? С чего ты это взял?

– Да, сам посуди. С какой-такой жизнью мне прощаться? С которой попрощался уже? А на новое перерождение то, что сейчас со мной происходит, ну совсем никак не тянет. Хотя бы потому, что вот точно не младенец я в люльке. А ты не мама моя, слава богам. И не папа даже. Это, значит, раз.

– Умный какой, – не удержался от ремарки рогатый.

– Опять же, – не обращая внимания на слова кучерявого, продолжил я. – С чего бы тебе было ждать, пока я очнусь? За ногу меня беспамятного в сторонку оттащил бы и всего делов. Это если я тебе мешаю здесь. А вот не стал ты этого делать. Не стал. Не знаю и почему. Да уже и не важно. Раз не стал делать раньше, не будешь и теперь. Это два.

– Я же говорил, что лежачих не бью, – пробормотал мой незнакомец, но совсем уже каким-то неуверенным, что ли, голосом.

– И, наконец. И Аид, и Люцифер, да ещё и черт. И все сразу, и все рядом. Круто, конечно. Тут не поспоришь. Да только есть здесь проблемка одна. Не может того быть. Просто не может. По определению. Здесь ты загнул. Перестарался. Это три.

– А вот тут-то ты и не прав, братец! Ох, не прав! – вдруг снова оживился рогатый и тут же, в голос, не удержавшись, расхохотался. Отсмеявшись, кучерявый хитро взглянул на меня и заговорщицким голосом произнёс. – А знаешь ли ты, дружок, куда попал-то? Пойдём, я тебе покажу кое-что. Вставай, вставай. Пойдём скорее.

– Мне и здесь хорошо… – начал было я, но тут же примолк и призадумался.

А и действительно. Куда я попал-то? И кто я вообще теперь такой?! Ведь я же погиб. Умер, значит. Насовсем! И это бесспорно. Однако же, вот он я. Руки, ноги, голова на месте. Язык тоже. С кучерявым вполне себе осознанно разговариваю. Соответственно, и в голове что-то да осталось. Мозги на месте, похоже. И не голый. Летняя майка, джинсовые шорты, кроссовки. К слову, это та одежда, что была на мне в мой последний день жизни. И, кстати! Я судорожным движением перекинул руку и накрыл ею причинное место. Вздох облегчения, совершенно непроизвольно, вырвался у меня, как только я убедился, что и там всё, похоже, в порядке. Всё на месте.

Рогатый, заметив моё последнее движение, только усмехнулся и саркастически покачал головой. Во взгляде же его теперь читалось неприкрытое ехидство.

И что мне до чьих-то взглядов. Пусть глазеет кучерявый. Пусть насмехается. От меня, поди, не убудет. Ну или, пока не убудет… Дальше будем посмотреть.

Удовлетворившись краткой ревизией своего физического состояния, я решил временно отложить вопрос “Кто я?” в сторонку и приступить к решению задачи “Где я?”. Самостоятельно. Без столь беззастенчиво навязываемой мне помощи разными, весьма подозрительными личностями неубедительной наружности.

Я чуть приподнялся на локте и, активно вращая головой в разные стороны, осмотрелся. Увидел я, конечно, немало. Но вот только что мне это дало? Скорее, скажем так, вопросов, на счёт места, куда меня неожиданно занесло, стало ещё больше.

Начнём с того, что лежал я на небольшой лужайке, на вершине невысокого холма. Холмиков таких кругом было огромное количество. Просто огромное. И все они пустовали.

Я кинул косой взгляд на рогатого. Чего, спрашивается, ко мне привязался. Мёдом вроде здесь не намазано. Так чего тебе именно эта-то лужайка понадобилась? Чего другую-какую без криков и скандалов было не занять-то?

Все вместе холмики образовывали, назовём так, зелёную зону, по периметру которой на небольшом расстоянии друг от друга, где-то даже впритык, располагались различные объекты. Как рукотворного, так и природного характера. Объединяло эти объекты то, что все они, несомненно, были обжиты.

Объекты. Слово-то какое подобрал. А с другой стороны, как по-другому назвать всю эту мешанину? Ну, как? Какое ещё определение подобрать? Да то и ладно бы. Если бы только в названии дело было. А вот как мне следовало все это хозяйство, всю раскрывшуюся передо мной перспективу понимать и, главное, воспринимать? Вот в чём проблема. Вот откуда все вопросы новые.

Средневековый, по виду, замок соседствовал с каким-то древним капищем с огромной вырезанной из дерева фигурой идола, установленной точно посередине его. Около древнеегипетской пирамиды примостился каменный амфитеатр, поди – Колизей. А храм удивительной треугольной формы, проникнуть в который можно было, лишь поднявшись по огромной лестнице в тысячу ступеней, наверное? Так вот, рядом с этим храмом разместилась юрта, обшитая шкурами оленей. Тоже немаленьких размеров, кстати. Впритык к юрте врос в землю огромный камень, с идеально ровной, словно отшлифованной поверху поверхностью, покрытый потеками жира и красной краски. Или не совсем краски? Неужели это жертвенный камень? А ведь очень похоже на то.

Творениями рук человеческих (ну, или чьих-то там других рук), повторюсь, дело не ограничивалось. Присутствовала среди прочего и гора, увенчанная на самой вершине короной из кучерявых облаков. Были и долины, а может и оазисы. Точнее, подобие долин, размерами всего-то с футбольный стадион, но при этом в изобилии засаженные, где раскидистыми дубами, где яблонями и вишнями, а где и пальмами. Сияло голубой гладью небольшое озерцо. Изредка (я заметил ещё две) встречались и зелёные зоны из холмиков, подобные той, где коротал время я с рогатым. Эти зоны, правда, находились довольно далеко от нас. Пешком идти, так точно ноги стопчешь.

Все это благолепие простиралось вдаль, насколько хватало глаз. При этом изредка появлялись и новые строения, и не замеченные ранее мной местные природные ландшафты. Те же, взять к примеру, пирамиды угадывались, но только теперь то ступенчатые (на Земле их к эпохе майя относили), то построенные из глины, по виду так точно перуанские. Или, скажем, скалы. Не горы, а именно что скалы. Весьма мрачноватые с виду, все тёмные и неуютные, с зияющими чернотой сводами пещер. Но, в основном все, хм, объекты повторялись снова и снова. И никакой логики в их размещении не наблюдалось. Все они были раскиданы абсолютно хаотично.

И везде сновали люди и прочая живность. Где-то активно, то по одному, то группами (стадами), а где-то и почти незаметно, скрытно, осторожно. Но, точно везде. Ну, ладно. Точно там сновали, куда я смотрел. Не буду пока за всё говорить.

Я снова скосил глаз на рогатого. Живность. Это да. Вот он тоже живность. Как и, взять хоть, того же кентавра. Того самого, что разгуливал по одной из долин, и которого я смог разглядеть вполне себе отчётливо. Или же птица с головой девы (не иначе, птица Сирин), безмятежно дремавшая, притулившись на одной из скал. С её внешним видом я, опять же, никак не мог ошибиться.

От избытка чувств даже пришлось слегка взгрустнуть. И опустить глаза вниз. Ну, почему?! Почему у всех всё, как у людей, а у меня всё, как обычно. Ни в той, ни в этой жизни счастья нет! Или всё-таки есть?!

Я аккуратно потеребил рукой траву и выделил вдруг заинтересовавшее меня растение. Затем, зажав между указательным и средним пальцами четырёхлистный клевер (а это был именно он), я осторожно приподнял его над остальной зеленью и осмотрел. Повезло? Или повезёт? И враз, тут же я заметил ещё одно такое же растение с четырьмя лепестками. И ещё одно. Привалило-таки счастье? Привалило? А, да! Вот, просто и коротко – да! Теперь буду, буду я как сыр в масле кататься. Вот никак по-другому.

Опять, уже в третий раз за столь короткое время и снова исподтишка, я скосился на своего рогатого незнакомца. Тот, всё с той же ехидной ухмылкой, уперев руки в бока, до сих пор с интересом осматривал окрестности, словно, как и я, видел их первый раз. И, ровно по заказу, в эту секунду повернулся ко мне спиной. Хищно осклабившись, пришла на то и моя очередь, я, пользуясь моментом, быстро сорвал один за другим все три навершия клевера с четырьмя лепестками. И, стараясь не привлечь внимания кудрявого, стремительно и от того несколько нервно, даже слегка прикусив палец, но сдержав стон, засунул эти символы счастья себе в рот. Да, даже не жуя, проглотил их.

– Впечатляет? – повернувшись снова ко мне, вопросил рогатый.

– Смотря что ты имеешь ввиду, – решил слегка поломаться я. Да и чуть времени мне ещё надо было, дабы полностью прийти в себя. Ну, и сглотнуть застрявший в горле ком совсем не лишним было.

– Да уж точно не про то речь веду, что ты так старательно ладошками прикрывал, – тут же не преминул подцепить меня кучерявый.

– А ты уже знаешь, что там? Сразу посмотрел, не удержался? Ни стыда у тебя, ни совести. И, кстати. Я, если что, традиционной ориентации. Здесь без вариантов, – не остался и я в долгу.

– Что? Что-о-о?! – аж затрясся от злости и возмущения рогатый и, наклонившись ко мне, прошипел. – Да кто на тебя, ущербного, позарится-то. Кому ты нужен, убогий. Да, ты… Да, ты… Подстилка ты подкопытная. Вот ты кто.

– Фу-у-у. Ну, что за фантазии, мой друг. Сказал же – ты не в моём вкусе, – выразительно взглянув на ноги кучерявого, произнёс я.

Мой парнокопытный незнакомец, совершенно непроизвольно, вслед за мной перевёл взгляд вниз. И затрясся было ещё больше, осознав, похоже, двусмысленность своих же слов. Но, вдруг замер. Глаза его округлились. Рогатый резко нагнулся и начал судорожно шарить руками по траве. И издал полный боли стон, обнаружив вскоре три стебелька, навершия которых были сорваны. Те самые три стебелька четырехлистного клевера.

– Т-ты… Т-ты… Т-т-ты… – зазаикался кучерявый. И, немного собравшись, ткнул обличающе мне пальцем в грудь да, как тот самый прокурор, тут же громогласно вынес обвинительный вердикт. – Это сделал ты! Не вздумай отрицать!

А я и не стал отрицать. Потому что не успел. И разве только это? Что там! Также я не успел попытаться потянуть время, уточняя, что именно такого криминального свершил, хотя прекрасно понимал, что так возмутило рогатого. Мне, тем паче, не удалось начать прения по вопросу собственной непричастности к инкриминируемому деянию. Да я даже не выбрал тактику своей защиты – уйти в несознанку или же приплести сюда пресловутую презумпцию невиновности. А может, упирать на то, что клевер ничей (клейма кучерявого там точно не стояло), а значит и делай с ним любой, что хочешь? Но, вынужден повториться, на всё это времени у меня просто не было. Так что, я не успел не то, чтобы ответить на последние слова моего визави, я даже не успел придумать этот самый ответ.

Мне помешали небеса. В самом прямом смысле этой фразы.

Небеса те, до того абсолютно голубые и безмятежные, вдруг мгновенно преобразились. Не полностью. Нет. Преобразились только лишь над одним из холмиков зелёной зоны. Как не трудно догадаться, над тем самым, где расположились я и мой обиженный рогатый друг. Или же теперь другом его называть было бы для меня слишком смело?

Небеса, как говорят, разверзлись. И родили жуткого вида тучу, буквально нависшую над нами. Внутри тучи сверкали молнии, постоянно пересекаясь друг с другом. И при пересечении извергали страшные скрежещущие звуки. Снопы искр летели во все стороны. Нас, однако, пока они не касались.

Сбежать не было никакой возможности. Я словно прирос к своему месту, не в силах не то, чтобы сдвинуться, да просто пошевелиться. Тоже касалось, по всей видимости, и рогатого. Он страшно вращал своими глазами, пытался мычать, но и только. Двигаться кучерявый не мог. Он так и застыл в полусогнутом состоянии. Даже палец свой, обличительно уткнувшийся в мою грудь, он отвести не имел никакой возможности. Хотя очень этого хотел. Безумно желал, точнее сказать. Сие я понял сразу. Толи расшифровав каким-то образом мычание кудрявого, толи считав это в его глазах. Не знаю. Но, никаких сомнений по данному поводу я не имел.

Впрочем, через секунду я уже забыл и о рогатом, и, тем более, о его желаниях. Что мне до него, когда есть я. Или пока ещё есть?

Страха не было. Была обида. Опять обида. Только теперь не по поводу последних секунд своей жизни, а насчёт этой жизни вообще, в принципе. И то! Только возродился (или что там со мной произошло), ещё толком не поняв, где, как и, собственно, зачем, да снова пропадать?! Интересное кино. За что вот это мне? И где же я нагрешил-то так? Да где же?!

Долго пенять на свою судьбу мне не пришлось. Одна из молний, наконец-то, вырвалась из тучи. Да чуть зависла на самом краю, полностью игнорируя все законы физики и здравый смысл. Затем повертелась, словно флюгер, в разные стороны. Ища себе жертву, вне всяких сомнений. И, достаточно быстро выбрав цель, стремительно ринулась вниз.

Не трудно догадаться, что целью был избран именно я. Точнее, моё правое плечо. Именно туда и ударила молния. Но, что странно, не сожгла меня на месте, а лишь на мгновение обдав жаром руку, вошла в моё тело. Да вошла уже не раскалённой стрелой, а фактически ледяной иголкой. Заставив меня от ужаса задержать дыхание и широко открыть глаза. Но, только лишь на мгновение. Именно столько понадобилось молнии, чтобы прошить моё тело от плеча до груди и вылететь наружу. Где тут же найти ещё одну жертву. В роли которой выступил, и снова никакой интриги, рогатый.

Войдя в палец, в тот самый палец, что кучерявый уткнул мне в грудь, молния затем пронзила насквозь и тело моего парнокопытного сотоварища. Вылетев по какой-то странной прихоти на этот раз из его левого плеча. Но, зато также, разве только теперь уже на прощание, ожигая руку рогатого своим жаром.

Исполнив своё странное предназначение, молния резко метнулась вспять к туче. Где снова слегка покрутилась на месте, совсем рядом с грозовым облаком. Словно проверяя, все ли свои дела она здесь сделала. Нет ли ещё кого поблизости, заслуживающего её внимания? И решив, что полностью исполнила свою миссию, опять вопреки какому-либо здравому смыслу, нырнула обратно в тучу.

Молния была принята обратно, как будто, так и должно быть. Как будто так всегда и бывает. Ну, а сама туча, приняв беглянку, напоследок, словно торжествуя, ещё несколько секунд посверкала всполохами. И поскрежетала, правда, не так уже жутко. Да и ушла затем вверх, где непостижимым образом исчезла, растворилась в воздухе. Без всякого следа.

Как только туча исчезла, спало и оцепенение. И с меня, и с моего рогатого сотоварища. Который смог, наконец-то, оторвать от меня руку. И, выпрямившись, теперь баюкал свой пострадавший палец, периодически внимательно рассматривая его и поглаживая.

Я, если честно, никакой боли не чувствовал. Ни в плече, ни в груди, ни где бы-то ни было ещё. Присутствовал, конечно, определённый дискомфорт. Психологического характера. А как иначе? Морально я, само собой, не был готов к тому, что через меня молнии пролетать будут, словно поезда скоростные через тоннель. Так что осадочек-то где-то в самом низу живота остался. Это – да. Но вот боли никакой не было.

– Что у тебя с пальцем, – обратился я к кучерявому, решив проявить сострадание.

– Тебе-то что за дело? – пробурчал тот снова совсем невежливо и отвернулся от меня.

Отвернуться-то рогатый отвернулся, да не совсем. Скорее боком ко мне встал. Левым, если быть совсем точным.

Я усмехнулся. Теперь в обидки играем. Ну-ну. Без меня только. Я, в конце концов, никому навязываться не собираюсь. Да и холм этот, если уж он так необходим тому недоразумению, что напротив меня стоит, целиком и полностью уступлю. Вот только ревизию своего тела драгоценного осуществлю, дабы убедиться, что молния действительно никакого вреда мне не нанесла. И на другой пригорочек переберусь. Там спокойно ещё раз осмотрюсь кругом, да и буду уже решение принимать, что дальше делать, куда податься, у кого ответы на все свои вопросы искать.

Вдохновлённый своим новым планом, я решил было немедленно приступить к его исполнению, но тут взгляд мой случайно упал на плечо рогатого. Упал, да и задержался непроизвольно.

На плече кучерявого теперь красовалась татуировка. Вот именно – теперь! Я готов был поклясться, что ещё минуту назад её не было. Рогатый крутился передо мной, словно уж, и так, и эдак. Я имел возможность, даже сам того не желая, внимательно ознакомиться с внешним видом этого типа. И с его кожей. Весьма загорелой. Более присущей, скорее, мулату. Но при этом идеально чистой. Без родимых пятен, прыщей, веснушек и шрамов. И без татуировок.

Четырёхлистный клевер. Совсем небольшой, заключенный в замкнутый круг. Именно это изображение красовалось сейчас на плече рогатого. Более того. Татуировка выглядела какой-то тусклой. Словно нанесённой давно и уже даже несколько поистёршейся со временем. И всё равно я точно знал, был абсолютно убеждён, что до появления молнии, ударившей нас, этого тату у кучерявого не было.

Озарённый внезапной догадкой, я быстро повернул голову и взглянул на своё правое плечо. Тот же самый четырёхлистник присутствовал и здесь. Хотя, надо признать, некоторые отличия всё же имелись. Так у меня клевер был по размеру гораздо больше. Если у рогатого он был величиной с пятирублёвую монету, то у меня – в полноценный олимпийский рубль ещё той, советской эпохи. К тому же моё тату было ярким, насыщенным по цвету, то есть, бесспорно, новым. И вот ещё – у меня было набит только клевер, без каких либо дополнительных изображений, в частности – замкнутого круга, как у моего сотоварища.

В моём понимании, каждый волен изгаляться над своим телом так, как душа пожелает. Хочешь – разрисуй себя всего, хочешь – кольца и серьги повтыкай во все места, включая причинные. Можешь ещё и силиконом накачаться по самые уши, если считаешь, что без того тебя ценить более не за что. В общем, каждому по потребности здесь, как говорится. Сам же я нужды ни в чём подобном не испытывал. Не видел необходимости с природой о красоте человеческого тела спорить. Потому и теперь не особо-то появившемуся изображению рад был. Ну, а что изменишь-то? Поплевал я, конечно, на руку, потёр плечо. Там где татуировка появилась. Безрезультатно. Похмурился да покривился. Что ещё? Да ничего! Расслабился и решил дальше тело своё на предмет потенциальных изменений проверить. Тем паче, именно этим и собирался ведь, собственно, заняться.

Оттянув майку, я посмотрел на грудь и живот. Похлопал себя по ногам и рукам, сам не знаю зачем. Исподлобья бросил взгляд на рогатого и, убедившись, что тот не смотрит на меня, опять засунул руку между ног и ощупал там своё хозяйство. Удовлетворённо кивнул сам себе головой. Вроде как в остальном – без изменений. И то ладно.