Kitobni o'qish: «Лучший подарок охотнику»

Shrift:

Строятся города, развивается промышленность, увеличивается количество людей, идут вперёд технологии, жить становится лучше и комфортнее. Все трудности, которые испытывал человек, что бы выжить и добыть еду, превращаются в увлекательные развлечения, в которых каждый находит то, что сможет заглушить его природные инстинкты. Но есть ещё заповедные уголки, в которых люди охотятся и рыбачат не ради забавы, а чтобы прокормить себя и свою семью. Так же есть места, которые я называю «переходными», где человек ещё не полностью окунулся во блага цивилизации, но уже оторвался от первобытного состояния. Такие люди ещё соблюдают, неписаные, охотничьи законы, стараются понять и изучить природу. Ценят дружбу и взаимопомощь и умеют смеяться над своими ошибками. Вот именно им и посвящается эта книга.

Фото автора

ЛУЧШИЙ ПОДАРОК ОХОТНИКУ

Первые шаги

Было это в далёком, беззаботном детстве. Жили мы в южной республике, в частном доме, в деревне Теплоключенка. Дом стоял на острове, который огибала с двух сторон, могучая горная река, белая от порогов и перекатов. Вдоль берега росли густые заросли облепихи, оберегающей, своими острыми шипами, бесчисленные выводки фазанов.

Каждый день, просыпаясь и засыпая, я слышал резкие звуки, издаваемые этими птицами, которые проходили через мои детские уши, как тисками сжимали сердечко и где то в груди начинали, бешено крутиться, перехватывая дыхание. Много раз я видел, как несколько фазанов с шумом взлетали, и с характерным только для них звуком, тяжело перелетали с одного места на другое. У меня даже был свой наблюдательный пункт, на небольшой возвышенности, в невысоком шалашике из полыни. Часами я просиживал, наблюдая, как из кустов, по своим натоптанным тропам, выходят эти красивые и осторожные птицы. Самцы, не много поковырявшись в земле, резко поднимали голову и оглядывали местность, охраняя самок с выводками, которые, не отвлекаясь, клевали семена трав и насекомых. Набив зобы, они исчезали в густых зарослях до следующей кормёжки.

Наблюдая за ними, у меня в голове постоянно крутилась мысль, как их добыть? Дать первые уроки в охоте было не кому, отца уже два года не было, а мать больше волновало, как нас с сестрой одеть и накормить. В то время были очень популярны фильмы про индейцев, после которых мы изображали из себя краснокожих, воюющих с бледнолицыми. Для игр у меня был сделан лук из загнутой тонкой палочки и резинки, который стрелял не дальше пяти метров и стрелы из тонкого тальника высыхали и изгибались, в результате летели куда угодно, но только не в цель. Решил я сделать такой лук, с которым можно было бы охотиться. После многих не удачных экспериментов у меня стало постепенно получаться. Для самого лука я использовал заранее высушенную и ошкуренную, прямую палку черёмухи. Для тетивы взял капроновый шнур короче палки на треть, на котором по концам сделал две петельки. Для стрелы использовал штапик без сучков, тщательно обработанный наждачкой. Для стабилизации использовал гусиное перо, разрезанное пополам и вставленное в расщеп стрелы, после чего, стянутое медной проволокой с обеих сторон, чтобы трещина не пошла дальше с одной стороны и тетива не врезалась с другой. Наконечник был сделан из крышки консервной банки, скрученной в конус и по краям пробитый молотком до достаточно острого состояния. Получилось довольно не плохо, на расстоянии в 10 метров стрела насквозь пробивала картонную коробку. Сделав таких три стрелы, я был готов к охоте.

Для охоты мой наблюдательный пункт не подходил, пришлось сделать другой, поближе и без крыши. Получился скрадок высотой мне по пояс, с тремя стенками из уложенных длинных стеблей полыни между воткнутыми в землю палочками, что то похожее на плетень. Сквозь щели было достаточно хорошо видно место, на которое выходят птицы, а для стрельбы нужно было резко встать и выстрелить.

В преддверии утра долгожданной охоты мне не спалось. Фантазия рисовала огромных петухов, похожих на Жар-птицу, пронзенных прямо в сердце моей стрелой… Утро. Дождавшись, когда мать уйдёт на работу, я быстро соскочил с постели, оделся, взял своё оружие и помчался к речке, минут через десять я уже натянул тетиву, приготовил стрелы и залёг, стараясь не шевелиться и сдерживая разгоряченное дыхание. Уже несколько раз прозвучал крик фазана, где то совсем рядом, но ни кто не хотел выходить на эту полянку. Просидев пару часов, я поплёлся домой, настроение было испорчено. То же самое произошло и на второй и на третий день. Почему они не выходят? Переносить скрадок в другое место мне не хотелось, я просто решил несколько дней не ходить на охоту. Прошла неделя, каникулы подходили к концу, на горизонте замаячил третий класс…

Утром я встал вместе с матерью, позавтракал, оделся и потихоньку, скрываясь за высокой травой, пошёл к скрадку. Только я устроился, как по своей тропе вышли, сначала самец, потом две самочки с выводками на полянку и начали активно и деловито перекапывать землю, постоянно склевывая, что-то съедобное. Встав на одно колено и натянув лук, я медленно приподнял голову над изгородью, стараясь «удержать» самца кончиком стрелы. Когда он в очередной раз вытянулся вверх для осмотра, я выстрелил. Захлопали шумно крылья, поднялось облако пыли, закудахтали самочки, началась суматоха. Лёгким ветерком сдуло пыль и панику, всё стихло. На полянке лежал пробитый насквозь стрелой красивый, крупный петух…

Это был мой самый дорогой и не забываемый охотничий трофей, принесший столько счастья и радости, а главное огромное количество энергии, которую невозможно исчерпать за всю короткую человеческую жизнь.

Много было в детстве познавательных походов, наблюдений за животными и всевозможных экспериментов по рыбалке на горных реках. Хочется сказать огромное спасибо моей маме, которая очень любила туристические походы. Ребёнок постепенно взрослел, приобретал знания и навыки для дальнейшей жизни. В седьмой класс я уже пошёл на далёкой северной Колыме, которая дала мне огромный опыт в охоте и рыбалке, столкнула меня с медведями, комарами и лютыми морозами.

Север

Самолёт, после долгих часов полёта, стал медленно заходить на посадку. В иллюминаторе замелькали почти голые, заснеженные сопки. Сделав круг над аэродромом, выпустил шасси и коснулся земли, от чего по всему салону побежала вибрация. Загудели турбины, останавливая уставшую машину.

Мы с мамой с интересом смотрели на бегущие огоньки, торчащие из снега, вдоль взлётно-посадочной полосы. Столько снега ни когда не видели. В южном Пржевальске, где мы жили, снег тоже выпадал и температура, иногда, опускалась до -15 градусов. Когда собрались на север, на заработки, то хорошенько подготовились. Подкопили денег на тёплую одежду и обувь. Зашли в хороший магазин и купили шапки, самые тёплые ботинки и драповые пальто с воротниками из искусственного меха, теплее этих вещей там ни чего не было. Решили так, что если мы переживали небольшие «минусы» в осенних куртках, то в такой одежде нам не страшны любые морозы.

В остановившийся самолёт зашли пограничники и стали у всех по порядку проверять документы. Мама тоже показала свой паспорт и моё свидетельство, а так же вызов на работу. Раньше Магадан был закрытым городом, и попасть туда, просто так, было не возможно. Наконец-то нам разрешили покинуть самолёт.

Сделав шаг из самолёта на трап, мне в лицо ударил морозный воздух. Покалывая иголками, он прошёл через нос в самую грудь, неся с собой неповторимый запах аэропорта. За пять минут, пока мы ждали автобус у трапа, щёки стали неметь, кончики ушей так защипало, что пришлось опустить «уши» у кроличьей шапки. Так вот ты, какой север? А ведь только начало ноября и зима ещё даже не начиналась.

Дождавшись на вокзале нужного автобуса, мы поехали дальше. Дорога. Дорога. Десять часов однообразной дороги. Пару раз останавливались, чтобы подкрепиться в уютных столовых, немного размяться и опять в путь. Проехав четыреста километров по Колымской трассе, автобус свернул направо, переехал мост через речку, поднялся на бугор и остановился у автовокзала. Люди, покинув автобус, быстро расходились по домам, которые манили их огоньками из окон в тёплые, уютные квартиры. Узнав у диспетчера, на автовокзале, где гостиница, мы поплелись с вещами по улице. Два больших чемодана тянули мне руки и не давали потереть, горевшие от мороза, щёки и нос. В тот раз я позавидовал сестре, которая отказалась ехать с нами на север и с «зазывалами» уехала поступать в текстильное училище в Подмосковье.

В гостинице было хорошо, тепло и чисто. Кроме нас, из посетителей, больше ни кого не было. После душа и горячего ужина мы, уставшие от дороги и смены часовых поясов, провалились в глубокий сон. Утром меня разбудила музыка, играющая на улице. Подошёл к окну и тёплой ладошкой разморозил круг на заиндевевшем стекле. По улице шли, плотным потоком, люди в лохматых шапках, тулупах и шубах, пуская густые облака пара, они кричали «ура!» и размахивали красными флагами и транспарантами. Сегодня же праздник «красный день календаря», шестьдесят шесть лет Великой Октябрьской Революции. Сколько, народа здесь живёт? Колонны людей шли около получаса, а стоящие вокруг пятиэтажные дома, вселяли надежду на цивилизацию.

Вскоре в комнату вошла мама с полными авоськами: «Представляешь? Здесь в магазинах нет очередей, и прилавки ломятся от всяких деликатесов». Она стала выкладывать на стол продукты. Чего только там не было: и дефицитная сгущёнка, шоколадные конфеты, лимон, апельсины и даже бананы и ещё какие-то баночки и коробки. Два дня мы прожили в гостинице, пока не закончились праздники. В первый же рабочий день нам дали однокомнатную квартиру с кухонным гарнитуром, диваном и телевизором. Маму взяли главным бухгалтером в отделение госбанка. Надо сказать, что эту должность она ни как не могла получить на юге, потому, что, не смотря на образование и практические знания, она не состояла в Коммунистической партии. А на севере всем всё равно, главное, что бы человек добросовестно выполнял свои обязанности и был хорошим специалистом. После осенних каникул я пошёл в седьмой класс. Школа была огромная, в ней обучались около двух тысяч учеников. Вот так, постепенно осваиваясь на новых местах, мы начинали новую, северную жизнь.

За первый учебный год я нашёл друзей, научился стоять на лыжах, узнал много интересного и познавательного о жизни северян. На летних каникулах научился ловить хариуса, спасаться от комаров, собирать бруснику и бегать от медведей.

Следующий учебный год стал для меня знаменательным в области охоты. А вышло всё случайно. Отец моего друга занимался охотой, держал участок, сдавал пушнину и мясо. Но что- то у него с сердцем случилось, врачи категорически запретили физические нагрузки. Просто так охоту бросить, совершенно не возможно, поэтому он предложил нам поохотиться на его участке. Постепенно, всё объясняя и показывая, он вводил нас в это интересное и увлекательное занятие. Для пятнадцатилетних пацанов, любое экстремальное занятие только в радость. Участок начинался в пяти километрах от посёлка и тянулся на двадцать километров, охватывая несколько сопок с большими распадками. Зимовья у него не было, поэтому приходилось делить участок на две части. Уходил рано утром, и проверив одну половину, к вечеру возвращался домой, на следующий день проверял вторую. Сначала мы тоже так ходили, потом, когда снега навалило выше пояса, решили оставаться на ночь на участке. Ночевать в снегу нас научили опытные охотники. Для того, чтобы провести ночь на морозе ниже сорока градусов, вырезается в насте окно, потом через него утрамбовывается по бокам рыхлый снег, углубляясь до самого низа. Достигнув земли нужно убрать снег диаметром полтора-два метра. Получится что-то вроде берлоги, после чего развести посередине костёр, дать ему прогореть. Когда оплавленные костром стены замёрзнут, можно залезать вовнутрь, закрывать входное отверстие и ложиться спать. В таком жилище температура держится где-то между нулём и минус десяти, в зависимости от высоты снега, чем его больше, тем теплее. Полноценного сна, конечно, не получится, но переночевать можно. Мы даже умудрялись на небольшом огне вскипятить воду для чая в армейском котелке.

Капканы ставили не только на соболя, но и на все виды пушных зверей. Ловили соболей, горностаев, песцов, зайцев, даже росомаха один раз попалась. Было у нас и оружие. Другу отец разрешал брать с собой своё ружьё ИЖ-27, с которого, в основном, стреляли полярных куропаток. У меня ружьё появилось только на следующий сезон. Встретил меня в подъезде, сосед по площадке и позвал к себе. Он видел, что я каждые выходные бегаю в лес и поэтому, собираясь уезжать с севера, решил отдать мне ружьё и всё что к нему прилагается. Оно ему тоже досталось от уезжавшего охотника, так как было без регистрации, вывезти его было не возможно. Достал старый чемодан, доверху набитый гильзами, пыжами, порохом, дробью и всеми необходимыми приспособлениями для заряжания патронов и чистки ружья. Глаза у меня разгорелись. Я такого ни когда не видел. Выслушав подробную инструкцию по пользованию этим богатством, я принёс его домой. Много раз разбирал и собирал ружьё, прикладывался, метясь в вазу, представляя медвежий лоб. От этого старого, куркового ружья исходила не объяснимая энергетика. Стреляло оно с большими поправками, от выстрелов откручивались курки и падали, заставляя долго искать их в рыхлом снегу. Но всё, же это было оружие, и моя охота выходила совсем на другой уровень. Вскоре я к нему привык и стал добывать уток, куропаток и зайцев.

В то время были пункты приёма пушнины и мяса, где можно было сдавать всё, что добыл в лесу, за деньги, или обменять на импортную одежду и обувь, которую в обычных магазинах не продавали. Сдав план за участок, все излишки мы меняли на кроссовки, куртки и американские джинсы, чем сильно волновали комсомольских активистов и учителей. За то на дискотеке и на школьных вечерах, такие как мы, были на первом месте у девчонок. В старших классах я стал подрабатывать на местном заводе, токарем. Договорившись с директором, мы с другом приходили в свободное от школы время и работали на «сдельщине». Вот тогда и появились у меня хороший магнитофон, фотоаппарат, а потом и мотоцикл, с помощью которого радиус моих похождений сильно увеличился, а фотографии позволили оставить память не только о друзьях, одноклассниках, но и о своеобразной, дикой природе Колымы.

фото автора

Мороз не шутка

Сегодня здорово примораживает, смотрю в окно, люди спрятав носы в воротники, быстро бегут по улице. Встал не поленился, вышел на улицу к термометру, тот, как бы извиняясь, показал красным столбиком -42 градуса. Да-а-а.… Вообще не хочу ни куда выходить из тёплого дома.

Вспомнилось детство на далёкой Колыме. Там зима начиналась в октябре и заканчивалась в мае. Морозы за сорок наступали обычно сначала декабря и держались до конца февраля. А в январе, бывало, и ниже пятидесяти температура опускалась. Для школьников это был праздник, при -50 отменялись занятия в школе, а у взрослых рабочий день сокращался наполовину. Для меня и моих друзей это отличный повод сходить в лес на охоту или посидеть за магнитофонами, слушая кассеты с новыми записями песен. Но, если мороз был -48 или -49 (температуру объявляли по местному радио), то занятия не отменялись, приходилось плестись в школу, потирая каждую минуту щёки и нос.

Один раз, в такой прекрасный морозный вечер, возвращались мы с товарищем со школы, и надо было мне зайти к нему, чтобы забрать очередную кассету. Путь наш лежал по тропе, идущей между железными гаражами, и был наиболее коротким до его дома. Идем, молча, друг за другом, завернувшись в воротники. Вдруг, мой товарищ резко останавливается, и я налетаю на его спину. На мой вопросительный взгляд с заиндевевшими ресницами, он, молча, показал рукой вперёд. Там, перегородив тропу, стоял здоровенный мужик в тулупе, плотно прижавшись к гаражу, опустив руки в положение «пенальти». Увидев нас, он спокойно, чтобы не напугать пацанов, попросил принести ему горячей воды и добавил, что вот, мол, судьба-злодейка, хотел пописать на гараж и случайно качнулся… Видно было, что стоит он уже достаточно давно и явно его тепла в руках не хватало отогреть промороженное железо. До дома было не далеко, мы быстро добежали и сообщили, что там человек терпит бедствие.

Старшая сестра моего друга работала медсестрой в больнице, поэтому она, выслушав нас, взяла чайник, оделась и уверенно отправилась на помощь. Минут через десять она вернулась, и по виду было заметно, что операция прошла удачно. Цыкнув, на наши «подколы», она занялась своими делами, а наша жизнь пополнилась ещё одной историей.

фото автора

После школы уехал учиться в Хабаровск, потом армия, в которой, волею судьбы мне тоже пришлось столкнуться с охотой. Много раз встречал, в карауле, косуль, которые гуляя по дорогам, совсем не обращали на солдат внимания. Видел переходы кабанов по краю мари. Было забавно наблюдать над свиноматкой и поросятами, которые постоянно повизгивали, а мамаша, меняя интонацию похрюкивания, посылала им команды, которые они беспрекословно выполняли. Но кроме копытных иногда встречались хищники.

Рысь

В конце восьмидесятых служил я в Амурской области, в ракетных войсках, на «точке», сейчас с того места космос покоряют. Служба была не из лёгких, ходили в караул через день на протяжении всей службы. От этой однообразной рутины любое событие, хорошее оно или плохое, всегда воспринималось с радостью. Коллектив был многонациональный, негров и папуасов, конечно, не было, но зато в избытке были представители дружественного Узбекистана и Киргизии. Чем провинились эти нации перед Министерством обороны СССР – не известно, но их везли через всю страну служить на Дальний Восток, где они стойко переносили все тяготы воинской службы и сурового климата.

Зима. Очередной караул. Я разводящий, только что пришёл с поста, где поменял часовых и сижу, отогреваюсь чаем. Заходит с проверкой дежурный по части, после проверки документации решает проверить пост, который по пути в казарму. Мне опять пришлось надеть шинель, взять автомат, фонарик и идти вместе с ним. Время было одиннадцатый час. У нас с часовыми была договорённость, если разводящий идёт с включенным фонариком – значит проверка, если выключен – значит всё в порядке. На посту стоял чистокровный киргиз, не высокого роста, худенький, с прищуром, с треугольным лицом и кавалеристскими ногами. На пост надевали шинель, вешали АКМ на шею, потом сверху накидывали овчинный тулуп с огромным воротником и длиной ниже колен. Так вот, подходим мы с проверяющим к посту, видим, часовой стоит, завёрнутый в тулуп. Я свечу фонариком в отверстие тулупа, где должна быть голова. Подходим всё ближе и ближе, а команды от часового « Стой, кто идёт!» не поступает. Практически вплотную подошли, проверяющий выскочил из-за моей спины и хотел сам разоблачить нарушителя. Только протянул руку к воротнику, как тулуп распахивается, и ствол автомата упёрся ему в живот, из глубины спокойно послышалось «Стой, стрелять буду». Проверяющий замер с протянутой рукой и открытым ртом.… Не знаю, потеплело ли у него в штанах, но как только я успокоил часового, он махнул рукой и пошёл в штаб. Коротко и доходчиво я объяснил часовому, что спать на посту не рекомендуется и пошёл в караулку. Прокрутилось колесо смен и вот уже под утро иду менять опять этого же вояку. Подходим с новым часовым к посту, а нас ни кто не встречает. Ну, думаю, выведет он меня за этот караул. Идём искать. На полдороги, где путь пролегал возле ящиков с ЗИПами для ракет, находим брошенный тулуп. Поднимаю его и вижу на спине огромная рваная дыра. Первая мысль была, что часового спящего выдернули, через эту дыру. Кругом всё истоптано свежими, крупными кошачьими следами – рысь. Видать почувствовала баранину, которую даже казарменным ароматом не вытравишь. Пошли искать потерпевшего. Через пару сотен метров, следы убегающего прямиком направились к вышке. На ней сидя на корточках и бешено дрожа от холода, сидел выживший. Оставив «свежего» часового, я отвёл замёрзшего в караулку, поменял рваный тулуп на новый, взял человека с бодрствующей смены и вернулся опять на пост. Отдал тулуп часовому и определил ему место для просмотра, другого отправил вокруг тар, загоном. Сам же занял место, где было самое короткое расстояние от поста до леса. Прошло не больше 15 минут, как заметил светлое пятно, которое быстро и плавно передвигалось между тарами в мою сторону. Не доходя до меня метров 30, рысь остановилась, спрыгнула за нижний ящик, над которым вскоре показались забавные ушки. Между ней и лесом оставалась дорога и минеральная полоса. Надо заметить, что ночь ещё не закончилась, было темно, и мороз колол искрящимися звёздочками. Как я не старался поймать в планку мушку, ни чего не получалось, оставалась одна надежда, что когда она пойдёт по открытому месту полоснуть очередью.

Всегда поражаюсь, интуиции животных, особенно взрослых, как точно до миллисекунды они могут всё рассчитать. Только я опустил автомат, как крупный самец рыси, метра полтора длиной, большими прыжками начал прорываться к лесу. Вскинув автомат, дал очередь на опережение. Прямо перед выстрелами он резко останавливается, и несколько пуль легли аккуратно перед ним, подняв снежные брызги. Я, сначала подумал, что зацепил его, и опять, как только ствол опустился он начал прыжки. Два прыжка и остановка, снова пули «взлохматили» снег перед его мордой. Не опуская автомат, я перевожу на корпус, и в момент нажатия на спуск тот снова делает большой прыжок, и пули остались позади. Больше я не стрелял. Сделав последние два прыжка, он скрылся в тёмном ельнике. Мне даже показалось, что напоследок обернулся и с улыбкой показал мне средний палец с загнутым, острым коготком.

После армии началась обычная семейная жизнь, связанная с обустройством жилья, с детьми и другими важными делами, без которых нормальный человек просто не сможет прожить. С охотой пришлось на время завязать, в основном выезжал только на рыбалку, где оттачивал своё мастерство на ловле хариуса и ленка.

Чай

Как говорил мой один хороший знакомый, для причастия к клану рыбаков и охотников необходимо съесть уху с комарами и выпить чай с головастиками.

В десяти километрах от посёлка бежит р. Холуни, по словам местных рыбаков рыбы там не меряно. Я с друзьями никак собраться не мог, чтобы её обследовать, хотя по карте, пальцем мы её всю вдоль и поперёк исходили. И вот настал долгожданный момент, в пятницу после работы собрались мы втроём на ночь, получить (от слова луч) и сачками харюсков пособирать. Вышли, идём… Долго идём… Два часа идём… А что нам молодым десять километров по лесной дороге? Дошли до первого моста, посмотрели вокруг – большие камни, кусты, воды почти нет, рыбу точно туда не завозили. Посмотрели на карту, дальше через три-четыре километра ещё один рукав, решаем идти дальше, перспективка душу точит, идём… Час идём… Проходим большую лужу на обочине, а дальше дорога пошла вверх на сопку, смотрим на карту, по ней должна быть речка, а её нет. Ну, думаем, геологи не по тому распадку карандашом провели. Идём дальше. Через час понимаем, что дорога спускаться вниз не собирается и что уже достаточно темно, решили вернуться к луже и ночевать возле неё, всё-таки с водой лучше, чем без воды. Дошли до лужи, разбили бивак, зажгли костёр, поставили котелок. Честно говоря, мы видели, что эта лужа кишит головастиками, но нам главное нужна была вода, а с какими она там примесями уже было не важно. Поужинали, немного «накатили», поговорили и начали на ночлег обустраиваться. Тут у друга возникло желание обследовать ближайшие кусты, вернее не у него возникло, а у пирожков, которые ему мама в дорогу напекла и которые на жаре «призадумались» (хорошо я их не стал пробовать). Как только исчез его фонарик в кустах, мы услышали крик. Мы туда. Глядим, а там речка бежит, тихо так незаметно, а насыпной мост, по которому мы туда-сюда ходили, сильно зарос кустарником и спрятал её. Посветили в ближайшую ямку – а там хариус!!! Всё, про сон забыли, всю ночь собирали рыбу по ямам, по ведру каждый набрал. Усталые, довольные, главное с уловом, утром пошли домой. Кстати, о головастиках в чае вспомнили, только, при разборе полётов. Сошлись на том, что если бы не они подтолкнули мамины пирожки, то мы речку точно ненашли.

Много было поездок по горным рекам, много рыбы было поймано, видел могучую дальневосточную природу, её богатства и суровый нрав. Много людей попадалось разных: надёжных и верных, подлых и завистливых, смелых и трусливых, сильных и слабых. Были мы молодые и попадали иногда в такие ситуации, в которых тоже не всегда были правы, но с божьей помощью нам всегда как – то удавалось выкручиваться.

Точные размеры

Поехали мы как-то на р. Гарби, что впадает в реку Горин, порыбачить в начале сентября. Взяли только удочки, что бы хариусов в удовольствие потаскать. Лист уже желтеть начал, в воздухе повис дурман для рыбаков и охотников. Остановились мы на нижнем мосту, на косе соорудили бивак, поставили чаёк, перекусили и пошли рыбачить прямо от бивака. Нас было трое, водила от машины не стал отходить, остался кидать не далеко от моста, а я, мой товарищ и мой пёс, пошли вниз к слиянию с рекой Горин. Клевало отлично, когда мы вышли к слиянию уже почти по полному кану было у каждого. Решили больше не ловить, так как уже смеркалось, да и таскать это ведро на шее было не очень легко, смотали удочки и пошли вдоль речки по тропе наверх к биваку. Не доходя метров сто до нашей стоянки, услышали лай моего лайчонка – на биваке кто-то чужой. Мы замолчали и пошли осторожней, в просвет через кусты забелела "Нива" – это рыбнадзор, нас мужики с деревни предупреждали, что инспектор на такой катается. Высыпали мы рыбу в кучу, закидали травой и ветками, сполоснули каны и подошли к биваку. А там рыбинспектор уже в отблесках костра «катает» протокол на нашего товарища. Мы с недовольными выражениями, пожаловались, что рыбы нет, побросали удочки и пустые каны, стали наливать чай и расспрашивать, что произошло. Оказывается, наш товарищ тоже неплохо поймал, и первый увидел машину инспектора. А так, как стоял посреди речки начал рыбу выбрасывать прямо в воду, и нет бы всю, тогда уж выкинуть, а он возьми и оставь четыре штуки. Вот за них, инспектор и зацепился, за каждого пойманного маломерного хариуса по 250 рублей – как с куста. Инспектор уехал, оставив нам протокол и плохое настроение. Мы сходили, собрали рыбу, на утро поймали ещё и вернулись домой.

Через недельку приходит повестка в суд, одному как ответчику и нам двоим, как свидетелям. Началось заседание. Мы вдвоём сидим в коридоре, в зал нас не позвали. Первым свидетелем вызывают меня. " Какого, по размерам хариуса, поймал ваш друг?" – спрашивает судья. Я, недолго думая, сгибаю левую руку, а правой ребром ладони ударяю по локтевому суставу – " Вот такие, все четыре". «Нет таких хариусов в Горине» – взвился инспектор, а я отвечаю – "Не знаю, может нам повезло, но все были именно такие, я сам замерял…". "Давайте следующего свидетеля"– говорит судья. Я выхожу и тот же жест показываю товарищу, он кивнул. Слышу в зале суда громкий голос судьи – " Что вы мне здесь все показываете! Что это за жест?". " Мы всегда так рыбу мериим "– отвечает друг. Они давай замерять линейкой этот ручной шаблон, оказалось, что больше 30 сантиметров выходит. Потом спросила у инспектора, как он определил, что хариус маломерный. Тот тоже с уверенностью сгибает три средних пальца на руке, а два крайних растопыривает в разные стороны со словами "Вот здесь у меня ровно 20 сантиметров". Это были его последние слова в суде. Судья захлопнула папку, сказала, что дело закрыто, а инспектору посоветовала купить линейку и записывать в протокол точные размеры в сантиметрах.

фото автора

За хариусом

Конец октября, в наших краях, это уже начало зимы. Дневная температура уже не поднимается выше нуля, а ночью подмораживает до -10 градусов. Ручьи, берущие своё начало высоко в горах, начинают замерзать. Рыба, живущая в этих ручьях, всё лето жировала на насекомых и их личинках, а теперь медленно начинает скатываться вниз по течению, к крупным рекам с большими, глубокими ямами, которые не промерзают даже в самые суровые зимние морозы. Хариус и ленок, «скатываясь», сбивается в большие косяки. Каждый такой косяк состоит из родственных особей, которые родились и живут в одном ручье, бегущим в определённом распадке. Не знаю, как рыбы общаются между собой на большом расстоянии, но то, что такая связь существует, знаю точно. Дело в том, что перед тем, как с верховьев небольшого ручья стая начнёт спуск, их сородичи, живущие ниже по течению, освобождают им место, скатываясь в большую полноводную реку. Ленок, как более крупный, начинает спуск первым. Для того чтобы нормально питаться ему нужны не только насекомые, но и мелкая рыба, мыши и лягушки. Лягушки ложатся в спячку, зарывшись в землю, мыши перестают лезть в ледяную воду и не отходят далеко от своих запасов в лесу, насекомые исчезают, а бокоплавами и ручейниками голод не утолишь. Поэтому ленки начинают свой путь к зимовальным ямам первыми, через несколько дней по их следам начинает спускаться хариус.

В последних числах октября, собрались мы с другом половить «ходового» хариуса. Необходимо отметить, что уже не первый год, мы всё ни как не можем попасть на «ход». Видать наши выходные не совпадали с днями, когда спускается очередной косяк рыбы. В этот раз решили заехать на пять дней, чтобы наверняка. Было у нас, в те годы, излюбленное местечко для рыбалки на реке Горин в районе устья реки Гарби. Договорились с товарищем, чтобы он нас забросил туда на машине, а через пять дней забрал обратно. С собой взяли большой кусок плотной полиэтиленовой плёнки чёрного цвета, двуручную пилу, топор, гвозди, верёвки, спальные мешки, два трёхведерных короба, набитых продуктами, ружьё и все рыбацкие принадлежности.

Дорога не близкая, ехали три часа по грунтовой, лесовозной дороге. К обеду подъехали к месту, где от основной лесовозки, отходила лесная дорога на слияние реки Гарби с рекой Горин. Разгрузили вещи и отпустили машину домой. Весь груз разделили и разместили на себе. Медленно пошли по лесной дороге, которая встречала нас, то грязной колеей, то голыми камнями, то мелким речным песком, намытым в наводнение. До устья по этой дороге идти было всего два километра. Дойдя до слияния, уже по тропе, прошли ещё километр к перекату, по которому перешли на противоположный берег реки Горин.