Kitobni o'qish: «Воспитанник орков. Книга третья»

Глава 1
Скаллен – гора черепов

Данут добрался до Скаллена без всяких приключений. Это и хорошо, потому что за последнее время, их (приключений, то есть), было предостаточно, пора бы и перерыв сделать.

Ноша была тяжелой. Нет, не голова мэтра Байна Периверта, с которой Данут даже сроднился, и уж тем более не меч и доспехи. Было тяжело осознавать, что все закончилось. Была у него любимая женщина, а теперь ее нет. Чем заниматься дальше, парень не знал. После снятия осады с Тангейна и разгрома норгов поговаривали, что теперь предстоит экспедиция на Одинокие острова, чтобы уничтожить гнездо пиратов. Но, покамест, дальше разговоров дело не сдвинулось. Людям нужно было восстанавливать разрушенные города, оркам – строить новые корабли. Потому, было решено вернуться к этому вопросу через год, но здравомыслящие люди (такие, как Шумбатар или Гилберт), считали, что реально можно будет собрать силы и средства года через три, не раньше. Можно бы вернуться к оркам, но там тоже … Пусть Слети выйдет замуж за своего парня – как там его, Хенкро? Стало быть, можно выполнить печальную обязанность – отвести гворнам останки мэтра Байна, и передать им серебряную свирель – оружие, способное нести гибель «холодному» войску.

На пассажирском тепловике гномов, возобновившем регулярные рейсы между Тангейном и Скалленом, народу было немного – пара купцов, отправившихся по своим делам, да с дюжину гномов, из тех, кто участвовал в обороне города, а теперь возвращались домой. Данута Таггерта прекрасно знали и люди, и гворны, поглядывавшие на юного героя с должным почтением, но он в первый же день дал понять, что вступать в разговоры не намерен, и парня оставили в покое.

Без труда отыскав городскую ратушу, передал первому же гному (виноват, гворну), попавшемуся на пути, мешок с головой мэтра Байна, серебряную свирель, а потом побыстрее ушел. Странно, но стало еще хуже. Пока была цель, вроде бы, было полегче, а теперь опять навалились мысли о Тине. Стиснул зубы – пройдет, надо только немного подождать. Ну, коль скоро миссия выполнена, а делать нечего, то хотя бы посмотреть на столицу гномов, искупаться в теплом море. А там… Ну, там видно будет.

В выборе гостиницы Данут не привередничал. Какая лучше, какая хуже, он не знал, потому, выбрал ту, что стояла у самого моря и именовалась «Труба за мир!». Именно за это название он ее и выбрал.

В вестибюле гостиницы за стойкой сидел дежурный – моложавый гворн, сдававший номера постояльцам. Решив, что шиковать смысла нет, но и ужиматься с его-то деньгами – глупо, Данут снял себе одноместный номер на верхнем этаже, с балконом, выходившим на море. Заполнив анкету (кажется, гворн был удивлен, что фолк умеет читать и писать, но вида не подал), заплатив аванс (векшу за неделю), собрался подняться наверх, как услышал голос дежурного:

– Господин Таггерт, я порекомендовал бы вам, при выходе в город, оставлять ваше оружие в комнате. А еще лучше – сдать его мне.

– Сдать оружие? – с удивлением переспросил Данут.

– После некоторых событий (каких именно, гворн не сказал, но и так было понятно) в Скаллене с оружием могут ходить только сотрудники народной дружины, – пояснил гворн. – Если вы покажетесь в городе с мечом, то дружинники вас задержат. Потому, мы убедительно просим наших постояльцев сдавать оружие, чтобы у них не возникло соблазна выйти с ним в город. Вам будет предоставлена персональная ячейка.

Спорить с гномом и доказывать, что без оружия он почти голый, юноша не стал. Если в Скаллене такие правила – так тому и быть. Возможно, если бы гномы введи такие обычаи пораньше, мэтр Байен был бы жив. А оружие… Так при желании, оружием может стать любой подвернувшийся под руку предмет.

Дежурный гворн только таращил глаза, наблюдая, как фолк укладывал в ячейку – узкий, словно пенал, металлический шкаф, меч, набор метательных ножей, кистень. Подумав, Данут добавил туда еще и кольчугу.

– Да, а почему у гостиницы такое название? – поинтересовался парень.

– Ну, так получилось, – позволил себе дежурный легкую улыбку. – Когда-то она именовалась «Турбаза «Мир», но однажды клиент неправильно прочитал название. Получилось по-дурацки, зато необычно. Вот, хозяин это название и дал. Зато теперь клиенты идут именно из-за названия.

Слегка повеселев, Данут пошел наверх. Бросив в угол заплечный мешок, юноша вышел на балкон и, с удовольствием обнаружив там легкое кресло, уселся, принявшись любоваться на море.

Красиво! Синяя гладь, где-то вдалеке белеет парус.

От созерцания красот теплого, но чужого моря его отвлек стук в дверь. Было похоже, что стучатся уже давно. Вставать не хотелось, но парень поднялся и пошел открывать дверь.

В коридоре была целая делегация гворнов и все с длинными бородами, при золотых поясах.

– Здравствуйте, господин Таггерт. Позвольте представиться, – махнул бородой первый из гномов, выглядевший солиднее остальных. – Меня зовут Гвейн Периверт. Конечно же, вам это имя ни о чем не говорит…

– Почему же, – перебил Данут. – Вы родственник покойного профессора Байна, которого я считаю … считал, своим наставником. А еще, вы заведующий кафедрой прикладной магии Скалленского металлургического колледжа.

– Уже нет, – расправил плечи мэтр Гвейн. – Недавно я стал ректором.

– Мои поздравления, господин ректор. Думаю, покойный мэтр Байн очень гордился бы вами, – грустно улыбнулся Данут.

– Мой троюродный кузен занял свое место в чертогах Ауле, а в сердцах гворнов он займет то же место, что и наш великий предок – Дейн Периверт, – торжественно заявил мэтр Гвен. – Впрочем, об этом позже. Господин Таггерт, позвольте представить вам нашего мэра – господина Намрега, а также директора Скалленского металлургического завода господина Шагрома.

Два полноватых гворна, похожие друг на друга как родные братья, степенно поклонились. Остальных гномов ректор представлять не стал. Впрочем, запомнить всех Данут все равно бы не смог.

– Прошу прощения, господа, – прижав руку к сердцу, произнес Данут. – Мне очень приятно видеть всех вас, но чему я обязан подобной чести? Мэр города, директор завода, ректор пришли к скромному человеку, не имеющему даже формального образования?

Мэр Скаллена сделал шаг вперед. Откашлявшись, важный гворн сказал:

– Господин Таггерт, мы пришли выразить вам огромную благодарность за возвращение останков тела нашего выдающегося ученого мэтра Байна. Как мы поняли, вы не желаете пышной церемонии, каких-то наград?

Данут только выразительно посмотрел на высокопоставленного чиновника, помотал головой и вздохнул. Тот, будучи мудрым гворном, кивнул:

– Именно так я и думал. Фолк – прошу прощения, человек, оставляет у привратника предметы, за которые мог бы стребовать тысячи векшей и уходит, даже не назвав своего имени – такой человек не пожелает пошлых почестей. Мы не можем оставить ваш поступок без благодарности, иначе просто перестанем себя уважать. Хорошо, что на тепловике плыл один из наших сменных механиков, рассказавший о господине Таггерте, отомстившем убийце нашего дорогого профессора, и мы тотчас же отправились поблагодарить вас. Хорошо, что вас видели, выходящим из ратуши и смогли отследить ваш путь. Голова мэтра Байна Периверта соединится с телом, а оружием займутся сотрудники его лаборатории. Думаю, кафедра Прикладной магии и лаборатория оружия будет носить имя профессора Байна Периверта? – повернулся мэр к ректору.

– Только лаборатория, – сообщил тот. – Мы решили, что если назвать кафедру именем мэтра Байна, это поставит под сомнение компетентность ее профессоров и преподавателей и станет довлеть над ними, как молот. А лаборатория – детище профессора, он передал в нее всю свою коллекцию оружия.

– Господин Таггерт, – вступил в разговор директор завода. – Профессор Байн не был моим родичем, но он был моим наставником во время учебы. А это, порой, бывает крепче родственных уз. Скажите, что я смогу для вас сделать?

– Мы, господин Шагром, мы, – перебил директора мэр. – Поймите, господин Таггерт, нам бы не хотелось прослыть неблагодарными за такую огромную услугу. Скажите, что вы хотите?

«Отцы» города замерли в ожидании. Данут их понимал, но ничего дельного в голову не шло.

– Вы знаете, господа, – развел руками воспитанник орков. – Я буду очень признателен, если вы пришлете кого-нибудь, кто сможет показать мне Скален, рассказать о нем.

Скаллен, расположенный при слиянии реки Шейны и моря Петронелл – столица металлургии и химии, был очень своеобразным городом, отличавшимся от своих промышленных собратьев Фаркрайна. Мэтр Юсиаш – профессор кафедры истории, приставленный в качестве гида, пояснял, что во-первых, если остальные металлургические предприятия (хоть людей, хоть гворнов) традиционно строились либо «на угле», либо «на железной руде», то Скалллен не имел ни железных рудников, ни угольных копей. Говорили – мол, в болотах есть железная руда, да торф, оттого, дескать, гворны и порешили строить тут завод. На самом-то деле болотной руды – кстати, очень скверного качества, кот наплакал, хватило бы года на два интенсивной работы, не больше, а ее добыча обошлась бы в несколько тысяч кожаных векш, не окупив и десятую часть расходов. И торф не слишком годится в качестве топлива. Посему, гворны построили завод «на дороге», то есть, на пересечении двух путей – из-за Ауреганского хребта, по специально вырытому каналу (говорят, строить его помогали синие демоны – прежние хозяева Фаркрайна, но это неточно) везли каменный уголь, а из Ледяной пустыни, где бодро бегают тепловики – железную руду. Во-вторых, коль скоро в городе имеется металлургическое производство, ему положено иметь заводские трубы, нещадно выбрасывавшие к солнцу черные клубы дыма, а при резкой перемене ветра покрывать этим дымом город, чтобы население чихало и кашляло, а стены домов больше бы напоминали внутренности печной трубы. Здесь же, из труб, шел только бесцветный пар, потому что, все составляющие вонючего дыма, полученного при сжигании каменного угля, гворны использовали до того, как пустить его в атмосферу – что-то шло на производство панелей, которыми мостили дороги, что-то брали для производства красок (заметьте – не только черных, но красных, коричневых и даже белых!), а самое ценное, содержавшееся в каменном угле (и как оно туда попало?), преобразовывали в удобрения для полей и огородов и, даже лекарства! Какая связь между удобрениями и лекарствами, Данут пытался понять, но усвоил только, что это довольно-таки сложный процесс, над которым трудились лучшие умы Фаркрайна. А в-третьих, у гворнов было не принято, чтобы гномеллы сидели дома, и их женщины (совсем не бородатые, кстати), шли трудиться наравне с мужчинами и на металлургическое производство, и на химическое. Было еще и в-четвертых, и в-пятых. Словом – город был достаточно интересным.

Данут уже целую неделю бродил по улицам, пытаясь понять – нравится ему город гномов, или нет? Здесь не было загадочных дворцов, оставшихся в наследство от эльфов, как в Тангейне, не было укрепленных усадеб, башен или крепостных стен. Чем-то Скаллен напоминал Хангварк, только в увеличенном виде – все было просто, и рационально. И улицы, не просто широкие, а очень широкие, не петляли, словно сумасшедший клубок ниток в лапах котенка, а шли строго прямо, а потом поперек. И захочешь, да не заблудишься. Дома, сложенные из красного кирпича были высоченными, каждый в пять, а то и шесть этажей. Но в городе не было ни одного похожего дома, все они чем-то отличались – где башней, установленной в центре, где шпилем, где вычурными балконами, а где – всем сразу, да еще и странными картинами, выложенными на фасадах. Мэтр Юсиаш, объяснял, что «кирпичный» стиль является одним из проявлений эклектики, что он сочетает в себе и полезное, и удобное. Мол, когда-то все гномы жили в пещерах, но свои кузницы и иные промышленные здания строили на поверхности – вначале из камня, а потом из кирпича. Прошло какое-то время, и гворны начали отстраивать себе жилые дома, руководствуясь именно промышленным стилем. Поначалу дома штукатурили, пытаясь придать им вид каменных строений, но потом решили сохранить естественный облик. Ну, а потом стали творить кто во что горазд.

Самый центр города назывался «Кривули». Изначально это был перекресток двух главных улиц, где долгое время была Торговая площадь. Потом по ее углам построили четыре здания – Городскую ратушу с башней – часозвонницей, театр, музей истории металлургии и биржу. Площадь превратилась в восьмиугольную, добавив городу некую «изюминку», которой гордятся скалляне и любуются приезжие.

Горожане знали, что Скаллен с языка первопоселенцев означает «гора черепов». Они не пытались «облагородить» название, напротив, превратили его в предмет гордости, украшая улицы различными композициями, связанными с черепами. В центре города, прямо напротив ратуши, стояла пирамида, сложенная из черепов. Разумеется, черепа были ненастоящие, но впечатление они производили. Кажется, пирамида символизировала потери, понесенные разными расами Фаркрайна, во время многочисленных войн. На берегу моря был установлен скелет гигантской овцы, с черепом, из которого торчали резцы, похожие на кривые сабли. Скелет опирался на три ноги, а четвертой указывал путь кораблям, идущим из Петронелла в Шейну. Говорят, гости, прибывшие по морю, завидев такую саблезубую «овечку», не желали покидать каюту. А сколько «черепов» использовалось в оформлении стен, дорожных указателей – не счесть.

Те кладбища, где упокоились жертвы сражения у Синих вод – и победители, и побежденные, давным-давно проросли травой и деревьями, превратившись в огромные парки, окружавшие город. В одном из парков высилась огромная скульптура, изображавшая гворна – металлурга, отправлявшего крошечного сынишку на завод. Не сказать, что композиция была верхом скульптурного искусства, зато, хотя бы она не изображала череп.

Вообще, гворны очень любили все монументальное, начиная от зданий и заканчивая скульптурами. Отчего, сказать сложно. Может, демонстрировали свои возможности? А может, им просто нравилось все крупное?

Данут где-то читал, что гворны без ума от камней, но не особо любят деревья, а к цветам вообще равнодушны. Опять-таки – это оказалось заблуждением. Деревья росли вдоль улиц, отделяя пешеходную зону от зоны движения транспорта. Кстати, движение самобеглых повозок и колясок, имевших двигатели, в самом городе было строжайше запрещено (они довольствовались окружным шоссе, проложенному к заводам и портам), а жителям разрешалось ездить только на трехколесниках, приводимых в движение собственными мышцами. Такие средства передвижения отчего-то назывались «водомерками», хотя ничего общего с насекомыми, скользящими по поверхности воды не имели. Жители Скалена старались засадить цветами всё свободное пространство, а еще обожали проводить эксперименты. Данут, гуляя по одной из улиц, не смог разобрать – что же такое перед ним? Кора на дереве была березовой, а вот листья больше напоминали тополиные. Мэтр Юсиаш любезно подсказал, что это специально выведенный для города «березотополь», сочетавший преимущества обеих видов деревьев – вбирает в себя отходы металлургического комбината из атмосферы, но в отличие от тополя, чья жизнь насчитывает всего семьдесят-восемьдесят лет, «березотополь» живет почти триста, а то и четыреста.

По вечерам из широко распахнутых окон домов доносилось пение. Особенно Дануту понравилась песня о двух молодых гномах, работающих на металлургическом заводе. Один из них был кузнецов, и его борода была опалена пламенем, а второй трудился токарем, в бороде которого всегда застревала металлическая стружка. И у них была гномелла, которую оба любили, звали замуж, но девушка не могла выбрать, кто ей больше нравится – тот, что с опаленной бородой, или тот, что со стружкой? Втроем они часто ходили на берег моря и любовались на дальние зарницы завода. В конце-концов девушка сама пошла трудиться в цех, где и встретила настоящую любовь – мастера-механика, чья борода была черной, как вороново крыло, а еще чистой и опрятной. Была и другая песня, где рассказывалось о кудрявой гномелле, постоянно просыпающей на работу, из-за чего на заводе стали давать специальный гудок, чтобы ее разбудить. Теперь кудрявая гномелла радуется пению гудка вместе со своими соседями.

– Мэтр Юсиаш, – поинтересовался Данут. – А почему у вас так много песен, посвященных женщинам? Я хотел сказать, – поправился юноша, – много песен, посвященных работающей женщине?

– Здесь все просто, – любезно пояснил историк. – В прежние времена гномеллы сидели дома, вели хозяйство. Даже несмотря на войны, которые вели гномы (мэтр не стал говорить, что гномы воевали против орков, чтобы не обидеть юношу), женщины оставались беречь домашнее гнездо. Но не так давно – каких-нибудь сто, сто пятьдесят лет назад, мы решили вернуться на Землю предков. Ну, не то, чтобы вернуться совсем, – уточнил гном. – Но решили основать там свою факторию.

– Гворны основали факторию на Земле предков? – удивился Данут.

Земля предков была родиной орков, людей и гномов, а еще эльфов и гоблинов. Сегодня шел спор – кто раньше других осмелился пересечь море Петронелл и первым прибыл в мир Фаркрайна? Не то гномы, люди и эльфы, объединенные в Лигу, убежали от гнева Шенка – могущественного союза орков, гоблинов и некромантов, не то напротив, орки и гоблины отыскали для себя более благодатную землю.

– Ну, а что здесь такого? – хмыкнул мэтр Юсиаш. – Земля предков очень скудна. В ней плохо растет рожь, пшеница, там тяжело разводить скот. Но в ней много полезных ископаемых – железо, каменный уголь, медь, золото. А еще там есть очень редкие металлы, благодаря которым наша сталь приобретает дополнительную прочность. Фактория существует давно и никто не делал из этого тайны. Так вот, когда была основана фактория, там понадобились рабочие руки для тяжелого физического труда. На Земле предков гворны работают по три месяца в году, вахтовым методом. Три месяца работы, шесть отдыха (разумеется, приехав сюда, гворны трудятся на заводе), потом снова три на Земле предков. Соответственно, освободились рабочие места на заводе, на химическом комбинате Скаллена. Потому, женщин было решено занять на легком, механизированном труде, а мужчины ехали заниматься физической работой. Кстати, на днях туда отправляется корабль с очередной сменой.

Глава 2
Шторм

У гномов не принято давать имена кораблям. По их мнению, имена можно давать только одушевленным существам, а разве у кораблей может быть душа? Здесь мнение Данута не совпадало с мнением гворнов, но кто его спрашивал? К тому же, гномы рационалисты. Посему, пассажирские суда будут числиться как «П.К.», грузовые «Г.К.», имеющие собственный номер, а военные имеют лишь номер – длинный ряд цифр, понятный только сведущему гворну.

Данут находился на трехмачтовой шхуне, на носу которой блестели медные буквы и цифры «П.К. – 298». Справа шли еще два корабля подобного типа, носившие на бортах буквы «Г.К.», какие-то трехзначные номера, а прикрывал их караван пароход, за номером номер «17», зато на его палубе стояли какие-то зачехленные штуки, с которыми лучше не знакомиться ни пиратам, ни хищным тварям, в изобилии водившимся в море Петронелл.

Одно дело идти на корабле в качестве моряка (неважно, командуешь ли ты судном, или исполняешь чужие приказы), совсем другое – плыть на оном в качестве пассажира. Пассажиром (причем, не простым, а почетным!), Данут не бывал никогда. Тут тебе и каюта первого класса с иллюминатором, отдельным чуланчиком для умывания и прочего, и завтрак-обед-ужин в кают-компании, за одним столом с первым помощником капитана (сам капитан, если на корабле все в порядке, показывается пассажирам только при посадке и расставании!), вместе с еще четырьмя важными особами, одна из которых, является еще и твоим будущим начальником. Да, именно так. Данут направлялся на Землю предков не в роли зеваки-путешественника, а в качестве простого рабочего поисково-геологической партии, а Главный геолог фактории – мэтр Громеверт, возвращался к работе после очередного отпуска.

Почему Данут выбрал именно эту профессию, он бы ответить толком не смог, да и какая разница? Важны являлось то, что он мог, с чистой совестью, убраться куда подальше от Фаркрайна. Ну, а пока он на судне, он важный гость. Впрочем, в этом тоже была своя прелесть.

Некоторое неудобство доставляли размеры. Гномы, хотя и не были крошками, что описываются в сказках, но, тем не менее, самые рослые из них едва доставали до груди Данута и, соответственно, вся обстановка на корабле, включая мебель, была приспособлена под их габариты. За обеденным столом юноша кое-как умещался, а вот на койке вытянуться во весь рост не удавалось. Да и спускаясь по трапам, Данут то и дело стукался затылком о низкие потолки. Ну, приходилось мириться и с этим.

Хуже другое. И команда, и пассажиры – сплошь гномы, отправляющиеся на «историческую родину» своих предков, (а также орков и людей, в незапамятные времена переселившихся в Фаркрайн), вели очень специфические разговоры, в которых юноша мало что понимал. Ну, что он мог ответить, если механики начинали спор о методах экономии топлива, а инженеры – о качественных отличиях оцинкованного металла от черепицы, при изготовлении кровли кирпичных домов? Или – следует ли устраивать патио, если вокруг домов растут деревья? Данут и слова-то такого не слышал – «патио». Единственное, что мог сделать юноша – это внимательно слушать, глубокомысленно кивать, восхищаться репликам своих соседей, предоставляя собеседникам говорить, сколько им влезет. Зато уже на второй день он приобрел репутацию толкового юноши, хорошо разбирающегося в сортах армированной стали, сведущего в тонкостях ремонта дизельных двигателей в полевых условиях и разбирающегося в свайных и ленточных фундаментах.

Здесь могла бы выручить хорошая книга, но как на грех, пассажирские корабли не имели библиотек, а у соседей нашлись только справочники по ремонту и эксплуатации двигателей, сборники статей по последним достижениям в области металлургии, обзоры научной литературы (опять-таки в области инженерного дела и точных наук), да астрономические таблицы. Единственная книга, которую Данут был в состоянии прочитать, это была «Энциклопедия по родовспоможению и общей гинекологии», принадлежавшая одному из врачей, но после первой страницы, изобиловавшей мудреными словами, юноша понял, что эта книга написана не для него. А уж иллюстрации, вклеенные в «Энциклопедию», он даже и смотреть не стал. Данут уже раз сто отругал себя, что не прикупил в Скаллене какую-нибудь интересную книгу, а еще лучше – три-четыре, благо, что деньги у него были, а книжных магазинов в городе гномов было достаточно. И цены на книги, по меркам Тангейна, были мизерными. Но он тогда подумал, что книга будет излишней тяжестью. Мог бы и догадаться, что не самому тащить, а кораблю такая «тяжесть» не помеха. Вот, не глупец ли он после этого? Да и по приезду на место хорошая книга пригодилась бы. Вот, почему бы ему было не запастись книгами по геологии? У его будущего начальника в каюте оказались только отчеты.

От скуки, напавшей на него уже на вторые сутки пребывания на борту в качестве бездельника (виноват, пассажира), Данут принялся рассматривать море, а также его обитателей. А что там интересного в море? Чайки летают, о чем-то спорят, орут. Видимо, не могут поделить рыбу. Время от времени появляются резвящиеся дельфины. Вот на этих красавцев можно смотреть долго, но они не любят пересекаться с курсом корабля, и правильно делают. Немало еще найдется людей, кто с удовольствием начнет охотится на дельфина, чтобы только полюбоваться своим «искусством», а не для того, чтобы употребить в пищу. Вот, китов здесь почему-то не видно. Не то в теплых морях их не водится, не то – уплыли куда-нибудь.

Если судить по брызгам, иной раз залетавшим на палубу вместе с ветром, влаге, осевшей на губах, то вода в нем соленая, как и на севере. Но, наверное, морской воде и положено быть соленой? При случае, следует расспросить умных людей, или самому где-нибудь почитать, так оно или нет. Любопытно ж узнать, почему в озерах и реках вода пресная, а в море соленая. Или, есть озера и реки, где вода тоже соленая? Ну, не может такого быть, чтобы этому не было объяснения!

А вот краски моря совсем другие, нежели у Ватрона, чьи воды напоминают не то ртуть, не то свинец, с примесью бирюзы. Теплый Петронелл было более ярким, более насыщенным, что ли.

Данут зачем-то начал считать оттенки воды. Сине-зеленый, понятное дело, был тут самым главным. Но если присмотреться, то кроме синевы был еще и голубой цвет, причем, присутствовали совершенно разные оттенки – был и нежно-голубой, был голубой насыщенный и, еще какой-то, отличавшийся от всех прочих цветов, но его названия парень просто не знал. Так же и с зеленым. Тут тебе и обычный цвет, как у травы (да, а ведь трава-то, если подумать, тоже разных оттенков – тот же лопух, скажем, отличается по цвету одуванчика, или сурепки!). А если посмотреть против солнца, то можно рассмотреть еще и розовые тона, желтые, фиолетовые. Насчитав семнадцать различных оттенков, парень сбился со счета, плюнул – он не художник, так что вполне может обойтись без знания всей палитры красок.

Было немножко обидно за родной Ватрон, чьи воды были не такими яркими, как поверхность здешнего теплого моря, но немного подумав, Данут успокоился. Скорее всего, дело не в самих красках, их освещении солнцем, а в нем самом. Когда он ходил за морским зверем, на рыбную ловлю, у него просто не было времени рассматривать все цвета и краски родного моря. А уж когда приходилось вертеть весло, будучи гребцом на галере орков, то уж тем более. Вот, если бы он побездельничал денек-другой на море Ватрон, то отыскал бы не меньше оттенков, а то и больше.

После ужина, что подавался ему прямо в каюту, Данут вышел погулять на палубу. Полюбовавшись на пенный след за кормой судна, посмотрев на солнце, парень ощутил какую-то странную тревогу. Вроде, все идет хорошо. Но появилось ощущение, что что-то откуда-то надвигается. Может, скоро пойдет дождь? Помнится, на море Ватрон, следовало ожидать сырого снега, или снега с дождем. Хуже, если следом за ним шла какая-нибудь пакость, вроде шторма.

Собираясь вернуться в свою каюту, парень наткнулся на самого капитана. Хм. А ведь капитан почти не появлялся. Ну, разве что, время от времени заходил на мостик, но потом укрывался в своей каюте. Стало быть, назревает что-то неприятное.

Господин Гэйн был очень серьезен. После церемонного поклона, воспитанник орков поинтересовался:

– Кажется, нас ждет что-то странное?

Гном с удивлением посмотрел на своего пассажира, о котором он знал только то, что тот оказал огромную услугу всем гномам и, потому, снизошел до разговора, а не предложил отправляться по своим делам.

– Что, например? Косяк летучей рыбы? – шутливо спросил капитан.

– Косяк летучей рыбы мы с вами переживем. Думаю, нечто похуже, – хмыкнул Данут. – Понимаю, что теплое море – это не Ватрон, но там мне приходилось несколько раз попадать в шторм. Вот, сейчас примерно, у меня такое же чувство, какое бывало перед штормом. Только простите – почему оно возникает, объяснить не могу. Кости не ломит, в пояснице тоже не стреляет.

Гном посмотрел на пассажира уже несколько иными глазами.

– Вам доводилось ходить по морю Ватрон? – с удивлением спросил Гэйн.

– И даже доводилось командовать судном, – улыбнулся Данут. Но чтобы его не приняли за хвастуна, уточнил: – Правда, это был простой рыбацкий коч, и мое судно было раз в десять меньше вашего, и у него был только один парус.

– В вашем возрасте, господин Таггерт, даже командовать парусной шлюпкой – огромная редкость, – с уважением сказал капитан.

– Ну, так уж вышло, – развел руками Данут, не желая пускаться в подробности.

– Ну, коли вы обладаете даром предчувствия, могу сказать, что вы правы. Да, барометр падает, – сообщил капитан. Подумав, едва заметно вздохнул. – Ожидается буря.

Что такое барометр Данут не знал, тем более, почему он может «падать». Но за несколько дней, что он провел на судне, успел убедиться, что капитан и команда – мастера своего дела. Ему, имевшему опыт вождения по морю одномачтового коча и галеры (то суденышко, что они угнали с Бучем, не в счет) и, имевшему смутное представление, как управляться с трехмачтовым кораблем, с огромным количеством парусов, казалось вообще чудом, что в этом во всем можно разбираться. Но признаваться, что он не знает, что такое «барометр», Данут не смог. Чтобы не выглядеть невеждой, он с важным видом поинтересовался:

– Насколько упал барометр?

– В настоящий момент стоит на делении в двадцать девять дюймов, – любезно сообщил капитан.

Коль скоро речь пошла о дюймах, о делениях, то Данут сообразил, что «барометр» какой-то прибор, напоминавший градусник. Когда-то старый помор говорил, что перед штормом падает давление, потому что у него начиналась ломота в костях. Значит, барометр измеряет давление.

– А нормальным, насколько я помню, считается тридцать два дюйма?

– Даже тридцать – это еще ничего, – ответил капитан, посмотрев на юношу с еще большим уважением. – Но я боюсь, что в ближайшие час-два барометр упадет до двадцати шести.

– Я смогу чем-нибудь помочь? – поинтересовался парень.

– Лучшая помощь от пассажира – это когда он не мешает, – улыбнулся гном.

Данут и не подумал обижаться. Он и сам прекрасно понимал, что во время шторма на судне (да и не только!), желательно, чтобы никто не путался под ногами.

– Если будет какое-то дело, не требующее навыков – просто прикажите мне его выполнить, без церемоний, – предложил Данут.

– Непременно! – пообещал господин Гейн, давая понять, что ему некогда.

Еще раз поклонившись капитану, Данут ушел в каюту, чтобы не мешать команде и лег спать, справедливо рассудив, что омжет так получиться, что скоро спать будет некогда. С рассветом он увидел в иллюминатор, что южная часть горизонта стала заволакиваться черными тучами. Судя по шуму на палубе, топоту матросов и скрипу канатов, капитан приказал задраить все люки, спустить лишние паруса, чтобы уменьшить их площадь. Скорее всего, моряки, борясь с ветром, сворачивают паруса и прикрепляют их к мачтам. Данут подумал – а почему бы не убрать все паруса? Но, сам же ответил, что в этом случае корабль потеряет устойчивость, и станет простой игрушкой в могучих лапах стихии.

Неожиданно, в дверь каюты постучали. Данут не успел ответить, как внутрь вбежал молодой гном. Не спрашивая разрешения, тот подскочил к иллюминатору, проверив его крепления. Убедившись, что все задраено наглухо, матрос кивнул, и побежал дальше, навещая каюты прочих пассажиров.