Волшебный хор

Сольный дебют Евгения Кремчукова (прежде я рассказывала о написанных им в соавторстве с Григорием Аросевым "Делении на ночь" и "Святых рыбах рекии Вспять") - многосоставной роман. Достаточно насыщенный действием на внешнем, событийном уровне, с хорошо работающими на сюжет, узнаваемо-обаятельными реминисценцими в детство-юность героев. Это одновременно серьезный разговор о механизмах истории и памяти, о готовности социума объединиться вокруг деструктивной идеи, о рвении с каким большинство приносит в жертву лучших, об основополагающем, что незаметно и скоро переходит в разряд факультета ненужных вещей, и о том, как же хочется просто жить.

Интересная книга, неожиданно и странно более актуальная для дня сегодняшнего, чем для 2018, о событиях которого повествует.

Увлекательный и глубокий роман, который располагает к вдумчивому, медленному чтению. Действие происходит в недавнем прошлом, всего пять лет назад, однако при чтении кажется, будто смотришь на то время "с высоты птичьего полёта", как на далёкую историю, уже отколовшуюся и относимую течением времени от нашего настоящего. Автор внимателен к деталям, многие из которых, неявные, скрытые, имеют определяющее значение для развития сюжета. Каждая из сторон конфликта в романе наделена своим убедительным голосом и своей собственной правдой: автор не подталкивает нас к "правильному решению" и не выносит вердикта, оставляя это право за каждым из читателей.

Проблематика "Волшебного хора" весьма разнообразна, но в центре всего, как мне показалось, находится проблема, о которой мы редко задумываемся, когда говорим о правах и свободах человека, - проблема свободы памяти.

Уверен, что эту книгу я буду перечитывать. Горячо рекомендую.

[в тексте есть спойлеры! кого это может задеть, не читайте!]

Одно совершенно ясно: автор – умный, культурный, образованный человек. А главное – мыслящий. С ним приятно было бы, наверное, поговорить о мировых проблемах, включая экзистенциальные и чисто философские, за кружечкой пива, или (если уважать вкусы автора) за стаканчиком виски.

Фабула романа сама по себе довольно нехитрая – герой (чиновник среднего уровня в небольшом городе) узнает, что его одноклассник и друг попадает под следствие за публичное высказывание взглядов, соответствующих определению «реабилитации нацизма». Плюс три школьницы обвиняют его в попытках домогательств (довольно умеренного рода, вроде поглаживаний по спине и хватаний за руки, не более того). И вот это становится поводом для героя повспоминать общее прошлое, славные девяностые годы, поразмышлять о времени, историческом процессе. Герой даже совершает некие усилия, пытаясь связаться со следователями, ведущими дело его друга-историка. Включаются механизмы чиновничьих связей, передается номер личного телефона, организуются приватные встречи с посвященными людьми в предприятиях общественного питания. О коррупции речи не идет – в небольшом городке все очень мило, по-домашнему, герой всего лишь платит за обед общающихся с ним сотрудников. За это ему выкладывают все детали расследования, включая имена свидетелей и так далее. Но это ни к чему не приводит. Результат процесса всем известен заранее – публикации есть в наличии, автор признал вину, домогательства к школьницам ничем не подтверждены, и в деле не фигурируют, обвиняемому дадут условно небольшой срок и запретят преподавать в школе в течение нескольких лет. Собственно, о чем весь сыр-бор?

Но герой пытается что-то выяснить, чем-то помочь, прекрасно понимая, что ничего сделать он не сможет. Выясняет он, что школьницы оклеветали его друга, то ли пытаясь отомстить за что-то, то ли просто ради хайпа в соцсетях. Но сделать с этим ничего нельзя, поскольку это так же недоказуемо, как и мифический харассмент, и в деле вообще не фигурирует. А посвященной публике (сетевым сообществам подростков) и так все понятно.

С обвинением в реабилитации нацизма все сложнее – учитель-историк, оказывается, человек со странностями, и у него есть свои собственные теории, свое собственное восприятие истории, где нет своих и чужих, а есть увлекательный исторический процесс. К примеру, битва на Калке для него – замечательный образец военного искусства, и он искренне ею восхищается, несмотря на то, что это было катастрофическим поражением русских войск, которое привело к серьезным последствиям для русской государственности. И такое же отношение у него к Нюрнбергскому трибуналу – неважно, что это результат нашей победы в войне, в которой погибло больше двадцати шести миллионов советских граждан; неважно, что решения трибунала являются юридическим основанием современного международного права, включая само существование ООН, – историк-объективист критикует решения трибунала, считает, что какие-то нацистские генералы были осуждены несправедливо, процесс был предвзятым. Для него нет нашей стороны и вражеской, он вне этого, где-то чуть выше. И он обсуждает все это на уроках истории в средней школе. Совершенно ясно, что это человек с определенными... особенностями восприятия реальности. И может быть, ему и в самом деле лучше не работать в школе, а заниматься чистой наукой где-нибудь в башне из слоновой кости.

Вот, собственно, и все. Герой ничего не добивается, да и непонятно, чего он добивался. Он просто совершает ряд ритуальных действий, что дает ему возможность погрузиться в воспоминания. В день рождения герой получает электронное письмо от друга-историка (написанное заранее и отправленное автоматически в нужную дату почтовой программой), а потом узнает из новостей [очередной спойлер!], что обвиняемый умер, разбив себе голову об стену камеры. Это, конечно, вызывает некоторую оторопь, но... допустим. Все же это художественное произведение. Возможно, это аллегория.

Самое интересное, однако, заключается в том, что роман, написанный, судя по всему, в 2018 году, вполне может получить актуальные интерпретации со стороны ангажированных критиков – и его будут превозносить за то, чего в нем изначально, скорее всего, и не было – за борьбу с озверевшей цензурой, за героическое сопротивление всего хорошего всему плохому, за осуждение бесчеловечного режима, выступление против 37 года и репрессий, против нынешней политики - и так далее, каждый может добавить пафоса по вкусу. Те, кто перебрался куда подальше, будут кричать громко, а те, кто остался поближе, будут шептать, подмигивать, шевелить фигой в кармане и туманно намекать, используя всем известные кодовые выражения.

Интересно, рассчитывал ли автор на такой эффект? Хотел ли он стать знаменем какой-то борьбы? Судя по всему, вряд ли, он умный человек. К тому же вполне адаптированный к реальности чиновник, являющийся частью существующего режима. И он должен понимать, что в качестве знамени удобнее всего использовать автора, растоптанного жестокими властями до состояния коврика, а еще лучше – насмерть. Мертвых авторов намного удобнее привлекать на свою сторону. Будем надеяться, что автор не попадет в цепкие лапы упоротых либералов, готовых заласкать его до смерти в процессе движения в нужном им направлении, останется жив и здоров и напишет что-нибудь еще, высокохудожественное, из чего нельзя будет намариновать карманных фиг.

С какой целью роман начинается в Японии? Чтобы показать пресыщенную бессмыслицу чиновничьей жизни? Но основное действие романа происходит в Энске, где на весь город ДВА (!) кладбища (есть третье, но оно, как пишет автор, непопулярно).

Не тратьте время на эту книгу, найдите что-нибудь более достойное.

Прочиталось легко, быстро. Времени жалко не стало. Концовка неожиданная! О месте человека в обществе. Вечная тема. Хороший язык. Но спросят, о чем книга, сразу не вспомню.