Kitobni o'qish: «Фоторужье»

© Алехин Е. И., 2023

© ИД «Городец», 2023

* * *

1. Апероль

Вечером не было света, зато удалось найти идеальный массажер для стопы. Для устранения зажима подошла рифленая крышечка от фумигатора, которую можно было придавить и катать подошвой вместо резинового шарика. Понемногу увеличивал давление, поворачивая ногу, приближаясь к очагу. Вот оно – между костями плюсны большого и указательного пальцев. В эпицентре мясо затвердело до консистенции замороженного полуфабриката. Сидя на кровати, подсвечивал телефоном – так процедура приобретала мистический антураж. Шел плотный, тяжелый ливень, гремела гроза, раз вспышка молнии совпала с приятным и болевым ощущением: попал в самый нерв. Из кондиционера в пластиковое ведро текла дождевая вода. Проблема с коленями иногда переходит в зажимы мышц на подошвах. На этот раз тревожила левая нога – психосоматическое последствие любовных переживаний.

* * *

Выспался хорошо, второе января. День, когда смотришь вдаль и начинаешь планировать жизнь на год. Вышел на балкон вдохнуть утро после дождя и вспомнить сон, чтоб сделать по нему конспект в телеграм-канале. Балкон издавал странный запах. То ли это так пах промокший насквозь коврик, то ли сладкая вонь исходила из прогнившего дома. Запах напоминал о каком-то алкоголе, который пил слишком давно и редко, чтобы точно определить. То ли абсент, то ли самбука. Сладкое, навязчивое ощущение, как влюбленность. Вернулся в квартиру, заварил растворимый кофе, умылся, посидел за работой, но опять потянуло выйти. Запах работал с сознанием не напрямую, пробуждал не воспоминания и ассоциации, но будил дремучие чувства.

Вчера был выходной, а на сегодня несколько дел, за которые не удавалось взяться в полную силу. Занимался ими несколько часов. В десять не выдержал, взял телефон и открыл аккаунт Д. в «инстаграме»¹. Неоконченное дельце ушедшего года и размазанной любовной истории.

Пролистал все посты за последние недели, дошел до публикации, где Д. унизила и унизилась. Все было попрежнему. Обвинения в супружеской неверности, в том, что возвращал ее путем обмана и симуляциями психических расстройств; о собственном равнозначном поведении и неверности Д. умалчивала. А еще до кучи нелепый лайк друга Кирилла Рябова под этой публикацией. («Хаха, бля, вот я лох, придется теперь посты читать, чтобы не лохануться так опять!»)

Такие разборки ощущаешь всем телом, ток проходит от кончиков пальцев в сердце, где возникают разряды омерзительной щекотки. Чтобы не исчезнуть от обиды, написал Д. с вопросом, где пост-извинение?

Д. оказалась онлайн и сразу ответила, что она извинилась в личке.

– Но ты же сказала, что напишешь пост. Зачем было говорить?

Д. записала голосовое сообщение:

– Какая разница? Всем насрать, что я написала. Сколько там у меня подписчиков? Тыща? А сколько раз ты про меня писал?

– Никогда не писал про тебя такое. Обвинения плюс твое реальное имя, ты чего?

– А песни? Разве по ним что-то неясно? Или книги?

– Это другое. Это все-таки не жизнь.

– А что, «инстаграм» – это жизнь?

Через несколько минут переговоров заблокировал Д., лег на кровать хлебать обиду. Тысячу раз понимал: просто игнорировать, другого не дано. Но держать это в себе не мог, потекло. Написал свой ответ. Но не в «инстаграме», а в «телеграме» (чтобы подписчик не мог поставить лайк или прокомментировать) – про неуловимый запах алкогольного напитка и обиду на Д., замаскировав ее в подробностях утра. Читатель откроет канал, прочтет злой короткий текст о какой-то бабе, а затем наткнется на рекламу «только для тех, кто знает, в чем разница Мане и Моне…», которую никак не убрать.

* * *

Запах. Коктейль с аперолем пил единственный раз в жизни, пять с половиной лет назад. Через пару месяцев после женитьбы, и чувства были на пике. Летняя прогулка по Петербургу. В гости приезжал друг.

Таврический сад, приятный вечер после жаркого дня. Очень не хотелось их покидать, но пришлось отскочить на работу (фотографировал в клубе). Вернулся к ночи.

Купили ингредиенты для коктейля «Апероль-шприц».

– Как с бабками? Неужели хватает? – спросил друг. Выпивали прямо на улице Восстания, рядом с коммунальной квартирой, комнату в которой снимали с Д.

– Почти. Вроде бы издательство начинает приносить, плюс тысячу платят за фотки одного концерта. С издательства на жилье, получается, идет, с клуба – на подножный корм.

– Так ты отлично устроился. Хотя мне нравится моя работа.

Приятель был товароведом в «Магните».

– А он все время жалуется, все ему не так. Да, песик мой? – сказала Д., потрепав по щеке, самый нежный из ее жестов.

– Любая реальность заслуживает критики.

– Смысл жизни в том, чтобы не работать или полюбить работу! – сказал друг.

– За это и выпьем.

Такое письмо из прошлого, вот что таится в этом запахе. Поэтому и психанул и полез ворошить ее аккаунт. Найти смелость для контактов с людьми и сходить в парикмахерскую, тогда равновесие восстановится.

Уже два дня, как закончил прошлую книгу, но до сих пор не сбрил ее с головы. Это ритуал.

* * *

Мужички, которые там работают, разгребали последствия непогоды. Мыли швабрами тротуар, стряхивали воду и грязь со всех предметов. Встал рядом, чтобы не мешать им.

– Что хотел, брэт? – спросил модный бородач порусски.

Растерялся, замешкался, ответил:

– Ай вонт ту шейв май хеад, – и снял капюшон, провел рукой по голове.

Парикмахер показал большой палец:

– Тэн минэт.

– Охуенно.

Парикмахер протянул сигаретку. Давно не курил, и тут аж пришпилило.

– Кайф. Кул.

Сел на бордюр и решил ждать, сколько бы ни пришлось. Так надо побрить свою башку, так надо все сбрить с нее, весь этот прошлый годик. Парикмахер и его товарищ из табачного ларька счистили грязную воду с тротуара, вытряхнули коврики, отмыли витрину.

С собой был фотик, достал его и сделал несколько кадров лужи для видеоклипа. Мусор, листья, бычки красиво двигались по воде в зернистом ч/б. Погода была хорошая, как конец апреля или начало мая в России.

Парикмахер просто сидел и курил. Время шло.

Вспомнив о посетителе, парикмахер предложил кофе.

Отказался. Кажется, прошел целый час разглядывания улицы и наблюдения за туристами и местными. Ладно бы убирались, нет, парень теперь просто сидел, чего-то ждал, курил, курил еще, потом взял себе завтрак. Досчитал до ста, потом еще раз, посчитал количество квадратов плитки между парикмахерской и тротуаром, посчитал столбцы пачек в табачной лавочке.

Выгадав момент, когда парикмахер куда-то отвернулся, встал и пошел оттуда. Ладно, завтра, ладно, не в этой парикмахерской.

– Сэнк ю фо сигарет! – крикнул ему с другой стороны дороги.

* * *

Добрался до скал, в любимое место – там почти всегда никого. Скакал по камням, несколько раз едва не свалившись в воду. Добрался до любимого каменного выступа и нырнул, желая оставить в море все былые обиды. Сколько раз нырял в морскую воду, каждый раз это работает. Вода слегка мутная после грозы, но все равно красивая, было приятно смотреть сквозь ее пыльную голубизну на пузырьки и просветы от солнца, что, как мечи, отрезали от собственного опостылевшего опыта.

Греясь на камнях, опять разминал стопу и думал: «Иначе нельзя, нужно было написать Д. и написать о Д. Не надо себя винить за это». Теперь есть шанс, что судорога отпустит.

Война с бабами никогда не закончится, любовь не раздавить колесом времени. Какая я молодец, что сама себе помогла и додумалась до этого, на-на-на-на! О, я поняла, что любовь к себе важнее всего, оп-оп-оп-оп! Да, а токсичные абьюзеры идут на хуй! Тысяча лайков, слова поддержки в личку, чик-чик-чик-чик. Ворочу носик, если ты токсик. Стоп! На чей донат построена история твоих веганских сырников? Поддержали тебя ненастоящие друзья, так как ты искала поддержки в своем пиздабольстве! Вычисляй медвежью услугу по их гнилым, чмошным лайкам. Это все шелуха, накипь, крысы, а не люди!

Спрятал всю свою морду в просторный капюшон. Не загорать же? Солнце грело через толстовку, было приятно лежать лицом вниз на утесе, посмеиваясь и слушая шепот моря: «Прости меня, прости нас, боже».

* * *

Запрыгнул в аккуратную синенькую маршрутку спереди. Водитель спросил что-то по-арабски. Это был хороший знак.

– Нема бэй, – ткнул в прейскурант и протянул ему пятерку.

Водитель дал сдачу, два фунта. Отлично, ведь такая цена – для местных, и если удается получить сдачу, то день точно сложится. Первое время драли втридорога. На следующей остановке маршрутку тормознули русские туристы – компания из трех человек. Они спросили, сколько стоит проезд до их отеля.

– Пять доллар! – сказал водитель.

– Это как вообще? Какие пять долларов?

– За всех! Все – пять доллар.

– Нет, мы не едем.

– Хорошо, три доллар. Пятьдесят фунта.

– Сорок пять! – сказала женщина. – Сорок пять за троих.

Они сели. Смотрел в окно: пальмы, пустырь, море вдалеке. Никто, кажется, не находится так далеко от понимания сути денег, как мы, русские. С одной стороны, это печальный факт, но с другой – повод для странной гордости.

Сказал Д.:

– Когда ты украла у меня деньги, даже это было не такое зло! Не такая подлость, как соврать мне, что будет этот пост! Пообещать извиниться – зачем тебе это надо было?!

– Какие деньги украла? – опешила она.

Стало больно, как будто с силой швырнул камень и теперь видно, как он разбивает незримый барьер. Что-то, о чем нельзя вспоминать и говорить, пустоту, которую заполнить можно только предательством и болью.

После этого заблокировал ее.

Зачем вспомнил опять? Видимо, все-таки немецкие корни дают о себе знать. Слишком мелочный для русского. Вечные эти мысли о долгах и ярость из-за чужой беспечности, из-за того, как люди их могут не закрывать. Как они спят, если кинули кого-то по мелочи, если не вернули долг? С другой стороны, как спать спокойно, если на счете много денег? Обязательно нужно просадить их, избавиться. Быть рядом с нулевым балансом. Обязательно избавиться от квартир и шкафов, оставив только минимум одежды и инструменты для творчества: ноутбук да фотоаппарат.

Почему сказал, что украла? Что имел в виду? Все это было уже пять лет назад. Но не мог простить, не мог избавиться от этой детали. Ведь тогда из-за нее процессор и перегрелся; тогда впервые попал в психбольницу.

Ведь когда ты расстаешься с человеком – ты не можешь брать у него деньги, не можешь оплачивать свое жилье и пропитание деньгами того, кого бросаешь? Не можешь расстаться с ним за его счет, так ведь? А она смогла.

Тогда и сейчас. В тот раз кинула на деньги. В этот раз, насрав на имя и фамилию в своем дурацком «инстаграме». Неужели иначе, по-хорошему, никак было не расстаться окончательно?

– Зис плейс, мэн.

* * *

Указал водителю, где остановиться, перебежал дорогу. Проезжающий мимо таксист просигналил, зазывая воспользоваться его услугами, хотя видел, что я только что вылез из маршрутки. Прошел мимо пункта охраны в свой модный квартал. Взял в маленьком магазине быструю лапшу, питу и банку бобов в тахине. Полосатый кот, один из величайших красавцев, сидел на мусорке и цепко смотрел глаза в глаза. Попробовал его погладить, но он свалился в бак, уронив его и тут же выпрыгнув с визгом.

Квартира встретила приятным сквозняком и максимально возможной для арабского мира чистотой. Запах выветрился. Бывшие равны друг другу. Год закончился, и слава богу. Оставалось еще две недели в полном одиночестве.

Но это не рассказ о том, какая Д. сволочь, а я – молодец.

2. Маленькие боги

Лета издала грудной вопль и швырнула в меня телефоном. Я был пьян, был в эйфории наших безумных ночей; был между двумя безднами и поэтому легко поймал крутящийся айфон SE двумя пальцами левой руки.

Там показывали какое-то мерзкое видео.

– Ты что, крошка?

Попытался обнять ее, голую, на матрасе. Электричество мигало всеми лампами, такое случалось, когда Лета злилась. Котик забрался на шкаф и оттуда панически шипел и попискивал. Я дотрагивался ладошкой до матовой кожи жопки Леты, и меня пронзало ее отвращение.

– Какой ты мерзкий, мерзкий, мерзкий, озабоченный, и гнусный, и грязный!

Тогда я всмотрелся повнимательней в видос на телефоне, что ставился мне в упрек. Да, это была плохая идея – поручить Лете вести мой «инстаграм». Первым делом она отписалась от всех баб, с которыми я некогда кувыркался, за исключением бывших жен. Как она их всех вычислила, непонятно! Может, есть какой-то плагин? Но тут жена моего друга скинула в личку ностальгический видос, как я лижу пальцы ног одной шлюшке на праздничной кухне в Перми.

Поэтому Лета и заартачилась:

– Не трогай меня, не трогай!

– Да я, на хуй, даже не посмотрел ни на кого за эти три месяца! – заорал я и выбежал на улицу.

Это был город Воронеж, падал снег, от меня шел пар. Мы были в туре. Поэзия, видео, концерты, книги, поклонники/цы, и Лета работала моей музой. А я – ее музой. Я писал стихи, она писала картины; я снимал видео, она монтировала; она сделала слепок моего хуя и планировала запустить мерч. Лучшая пара: красивый, испитой 35-летний ребенок и греческая богиня-подросток. Она родилась на Кипре меньше двадцати лет назад, а меня воспитывали духи Сибири.

Все на улице существовало в своем сонном ритме, и необходимо было немного разогнать реальность. Я набросился на старую кирпичную стену и начал колошматить ее кулаками и коленями. Такое бывает, когда ты влюблен и обижен. Я выбил несколько кирпичей из кладки, проделав работу, с которой справился бы не каждый экскаватор. Победив стену, успокоился, стрельнул сигу у ошалевшего от такого шоу пьяного бродяги и пошел обратно.

– Что с тобой?

Лета прильнула ко мне горячими поцелуями, так что я упал на пол.

– Почему ты в крови, малыш?

Я заорал:

– Ты злая! Шея, потрогай шею! Ниже, плечи, они рваные! Лечи, дура ты маленькая! Из-за тебя связки все порвал!

– Ты чего, любимый? Что ты с собой делал, идиот ты?!

Я мычал и сучил ногами.

– Как больно. Тварь ты тупорылая, это из-за тебя. Я порвал связку, мырка ты ебаная!

– Ну зачем ты лизал ноги этой… какой-то конченой проститутке? Зачем ты это делал? Ты кто – просто хуй на ножках? Почему ты это делал? Почему было не подождать!

Она ударила меня несколько раз, сидя на спине, как в седле. Было очень больно, но плевать, лучше уж так, чем никак.

– Да потому что я тогда не был с тобой знаком! Не было меня, считай! Призраком был.

Я взял зубами какой-то предмет. Не важно, наверное, игрушка, с которой ебался кот организаторши сегодняшних чтений. Будь я без Леты – и ей бы присунул, это как пить дать, я узнаю своих по первому жесту. Простые святые бляди скромных способностей, видевшие 100+ мужиков, – они дают тебе энергию жить, продлевают здоровье на несколько лет, мне с такими необходим периодический обмен бациллой. Маленькая баба (Лета-а!) же не ведала своей силы и могла меня уничтожить. Лежал лицом в пол, а она сейчас должна была освоить потаенную медицину. Эта процедура была очень болезненная.

– Поворачивай вспять, – сказал я.

Вернее, хотел это сказать, но сказал:

– А-аваячайявпат-т-т-т.

Лета трогала меня, и я знал, что у нее получится. Нет, я не знал, но верил, что только с ней это в принципе возможно. Я видел, как поезда задерживаются на вокзале, чтобы она успела в них запрыгнуть. Я нюхал ее, когда она злилась, и наблюдал вагинальные выделения в эти страшные моменты. Она была и впрямь как мертвая, как река покойников. А в следующую секунду она превращалась в прекрасный цветок, и ветер вслед за запахом помойки приносил аромат чистого берега Средиземного моря. Люди интуитивно боялись перечить ей, ее воля подчиняла мир, дорисовывала или уродовала. Для нее я нащупывал верлибры, которые помогали цветам не завянуть без воды или спасали людей от похмелья. Лета подплыла ко мне в Черном море и поссала мне на ногу под водой ровно через год после того, как жена отказала мне в таком подарке на день рождения.

Лета попала пальцем в то место, где я порвался, воюя со стенкой.

– Жопа ты с волосами! Говно раздавленное! – завопил я.

Через минуту я был невредим.

– Как это случилось? – спросила она.

– А то ты не знаешь? Давай спать.

– Ты мухлюешь.

– Нет. Давай спать.

– Мы и так во сне. – Она повалилась, как от хлороформа.

– Вот и спи.

Сам я спать не мог. Сидел над Летой: ребеночек после горьких слез и криков. Будто ничего не было. А мне теперь несколько дней не спать, пытаясь замедлиться и сжать покадровую память в глубинное понимание природы вещей.

Хуя замахнулся!

Я ходил по квартире, мычал басовую ноту. Кот шарахался по углам. Лета свернулась как младенчик, а я не мог лечь рядом, так хорошо она спала, дура психованная. Я любил ее, но не во всю силу, я не был готов принадлежать маленькой девочке с замашками монстра. Она чувствовала, что я всего лишь аферист-полукровка. Рано или поздно ее гнев обратится против меня на все сто процентов. На полу валялась калимба, я уселся над своей бабенкой и забренчал примитивную песенку, замедляя скорость ударов в минуту, успокаивая сердце в ожидании нового дня и еще одного маленького безумного приключения.

3. Прогресс и кал

Хорошо было вечером и ночью с Ж., до некоего момента. Обнимались, закидывали друг на друга ноги-руки, говорили ласковые вещи, что говорят только в первые дни после полного приключений запоя. Похоть и страсть в этих отходняках открывают новые границы, а звон нежности обретает глубину и полифонию. Смотрели сериал «Клан Сопрано», плакали и смеялись. Все не мог надышаться ее кожей, ощупывал волосы и спрятанные в них уши. Но позже, когда уже отложили ноутбук и укутались в одеяло, Ж. напомнила:

– Ты завтра установишь фотошоп. На свой ноутбук. Ты не забыл?

– Не забыл. Пункт номер три. После поликлиники и массажа, аккурат перед встречей с Тиссераном. Я обязательно постараюсь… Или, может, давай возьмем оба ноутбука? Они же не такие тяжелые.

– Ты меня дрочишь за каждую лишнюю вещь! Берем только самое необходимое! Ноешь из-за своих коленей, и тут мы берем еще один ноутбук? Не видишь тут противоречия, а?

Ж. вдруг начала плакать:

Как так можно, я же тебя выхаживала, делала афиши и рисунки, пыталась есть по твоей диете, покорила самую красивую промоутершу в мире, с тобой соблазнила ее, а ты мне фотошоп этот идиотский не можешь поставить, вносишь его в список после встречи с Тиссераном, с которым вообще встречаться не надо по большому счету!

– Да хорошо, хорошо, хорошо! Тем более перед встречей с ним! Ты все переврала!

– Да ты так говоришь об этом.

– Хорошо, хорошо, хорошо!

Залез в ночи с ногами на табурет. Закурил сигарету, оставшуюся от гостей. От страха трясло, реальность ходила кругами, бесы ночи веселились во тьме. Паническая атака на четверку по десятибалльной шкале. Ладно, вспомнить бы, какая иконка – торрент-клиент, открыть «эпсторрент» в браузере (наверняка даже сохранен в закладках), найти версию, совместимую с macbook air 2020 на чипе m1, прочесть инструкцию и следовать ей. Простейшее дело, когда ты в форме.

Комната шептала, что фотошоп все равно не встанет. Предметы интерьера: старые стулья, картины и фотографии на стенах, шторы и расстроенное пианино – недоумевали над процессом установки среди ночи.

Треть сигареты, затошнило, Ж. встала рядом, чтобы докурить бычок. Пустая форма «прогресс» начала наполняться цифровой жизнью. Пошло-поехало.

За шесть минут установки футболка промокла насквозь. Выбритая макушка нагрелась и, остывая, мерзла в луже липкого страха. Выключил ноутбук. А вдруг он не включится?

– Чего мы ждем?

– Хочу дать ему отдышаться.

Прости нас, идиотов, дорогой властелин мира, – открыл крышку, запустил ноутбук. Вот оно, надкусанное яблоко, вот он, фотошоп, создал проект, закинул фотку.

– Ну все, работает же?

– Прости меня за мой страх.

– Это ты меня прости, что заставила!

– А с чего это она самая красивая в мире? Это ведь ты.

Ополоснулся. Легли на пол, почему-то так решили той ночью. Ну прости, и ты прости, прости, и ты прости, прости, ладно, еще раз прости. Мне же в больничку завтра, волнуюсь.

Последнее, что Ж. пробормотала:

– А мне уже снится дурацкий сон, что мы снимаем кино, как сын Байдена приехал учиться в русскую школу. Ой, он уже умер.

На этих словах и сам умер.

Встать было очень тяжело. Но когда еще получится? Раз уж взялся обследоваться, нужно это доделать. Потом придется уехать, и три недели будет не до этого.

Выпил стакан воды, спустился, и вот она – Петроградка. А приятно! Морось, свежесть, осень, не так много людей. Проверил, точно ли оба направления лежат в кармане: вот они, на кровь и копрограмма, сложены аккуратно. Вернул их во внутренний карман красивого бирюзового бомбера. Больница хороша, более-менее опрятна, корпусов много. Пришлось дать страховой липовый адрес, чтобы прикрепили к данной поликлинике, до этого уже пробовал три в Петербурге. Обычно, пока к врачу попадешь, уже вылечишься голодовкой или забудешь недуг. Но на этот раз недуг не проходит.

Очередь в аптеку. Купил бахилы и баночку для кала. Такая она теперь, ложка как бы вырастает из крышечки. Вспомнил, что последний раз сдавал говно двадцать семь лет назад в пригороде города Кемерово. Сонным утром над унитазом при помощи спички отламываешь небольшой кусочек говна и кладешь в коробок. Перед школой идешь по морозу, думаешь: как ты там, коричневый дружок, не заледенел ли?

Ба-а-а.

Анализ крови приняли быстро, почти безболезненно. Поблагодарил их максимально сердечно и пошел к окошку лаборатории, там взял резинку. Чтобы сразу, уже в туалете, с ее помощью прижать направление к банке, укутать ее так, чтобы никто, не дай бог, не увидел смущенного коричневого пассажира через прозрачный пластик. Вошел в кабинку после мужчины в халате. Шпингалет еле функционирует, повозившись, удалось-таки закрыться. Зеркало, раковина, и вот, собственно, унитаз. Туалетной бумаги тут нет. Зато есть марлевая маска в кармане, взял на всякий случай – в больницах еще отдают дань коронавирусной моде, хотя уже не особо требовательны.

Возникла проблема: за последние годы в ходу почти не осталось унитазов, в которые вы срете на специальную платформу, пролет, как между этажами в подъезде. В детстве еще недоумевал, зачем говну эта остановка? «Вдруг драгоценность уронишь», – ответил отец. Ну и вот, теперь ты доволен? Батончик прыгнет в воду и будет там бултыхаться. И что же делать с этой ложечкой? Пихать ее себе в зад? Каждый, видимо, тут рассчитывает на свои творческие способности, выкручивается как-то. Наверное, наименее брезгливые хватают свой продукт голой рукой.

Взобрался на корты – сбросил бойца. Нулевенький вариант: плотный, цельный, после такого и вытирать нечего, так что не может быть и речи, чтоб насиловать свое очко этой ложечкой. Хорошо, что анализы сдаются натощак: подавляя холостой рвотный позыв, закатал рукава своего красивого бомбера. Наклонился, запустил руку в это маленькое прозрачное озеро и марлевой маской прижал каловую конфету к бортику. Вторая рука с ложкой уже наготове. Коричневый заключенный в капсуле и готов к этапу!

Долго мыл руки, глядя на себя в зеркало, прежде чем покинуть кабинку.

Как внимательный читатель мог заметить, здесь скорее два этюда, и связь между ними на первый взгляд может показаться надуманной. На что автор ответит, что эта связь – важнейший вопрос: «Существует ли прогресс?» Изменилась ли жизнь и само время за последние четверть века? И «да», и «нет». Установить программу, даже такую сложную и профессиональную, стало очень просто, гораздо легче. В нашем случае даже в ночи и тревоге справился среднепродвинутый пользователь. А вот в случае с говном, с калом, с его сдачей в поликлинику – если и есть какая-то динамика, то скорее в сторону Средневековья.