Kitobni o'qish: «Незримые нити»

Shrift:

* * *

Я страшный консерватор, особенно когда речь заходит о детективе.

Я всегда выбираю книги со всей серьезностью: долго хожу туда-сюда вдоль заставленных полок магазина, придирчиво читаю аннотацию, пролистываю несколько страниц из середины, внимательно разглядываю обложку, нюхаю свежеотпечатанные страницы, иногда пробую корешок на зуб. Просто я должна быть заранее уверена, понимаете?.. Чтобы не было никаких неприятных неожиданностей, а, напротив, одни приятные: тайны, загадки, погони, перестрелки, любовь опять же. И – главное! – чтобы в финале зло оказалось наказано, а добро восторжествовало! А чего ради еще читать?..

Особенно бывает обидно, когда знакомые авторы вдруг «берутся за ум»: писал-писал, хорошо писал, отлично даже, всем нравилось, а потом какая-то высокоумная «достоевщина» начинается. Зачем?..

А вот моя любимая Евгения Горская из тех авторов, в которых можно не сомневаться. Принимаясь за ее новый детектив, можно быть твердо уверенным: вечер удастся на славу!

Горская – непревзойденный мастер интриги. Ей удается придумывать нетривиальные, захватывающие, многоходовые сюжеты. Я прекрасно знаю, как сложно придумать историю со множеством взаимосвязанных детективных линий. Они то расползаются в разные стороны, то норовят намертво спутаться, и выстроить их в стройную логическую цепочку порой просто невозможно. Но Евгения Горская без труда управляется с несколькими детективными нитями одновременно, превращая их в единый стройный, до мельчайших деталей выверенный рисунок сюжета. В своих романах она водит за нос, отвлекает, пускает нас – читателей – по ложному следу. И никак не разобраться в сюжетных перипетиях, пока сама Евгения все нам не объяснит. Читаешь – и дух захватывает!

Но что еще важнее, Евгения Горская сумела вычислить «золотое сечение» детектива – здесь в самый раз… всего, и страхов, и предательств, и приключений, и тайн, и любви, а это верный признак мастерства и опытности автора.

Татьяна Устинова

2 декабря, воскресенье

Убийца не знал, что ему повезет в первый же день. Время еще не торопило, но он молил Бога, чтобы все кончилось поскорее, и в глубине души не верил в удачу. Он пытался продумывать и другие варианты, но все они казались еще более зыбкими.

Двор был пуст. Сначала убийца боялся, что прошедший вдоль подъездов дворник примется мести тротуар, и тогда задуманное придется отложить, но человек в оранжевом жилете завернул за угол и больше не появлялся.

Убийца посмотрел на часы, было ровно восемь. По случаю воскресенья в доме горели только редкие окна, родители не вели детей в школу и детский сад, и даже собачники еще не выходили со своими питомцами. Ночь казалась полной, абсолютной.

В этом дворе убийца был второй раз. Вчера, наблюдая за жертвой, он увидел рядом женщину, которую никак не ожидал увидеть. Это не то чтобы испугало, а слегка озадачило. Совпадение было удивительным, почти невероятным.

Наблюдать за жертвой оказалось несложно, проще, чем убийца предполагал. Жертва в первый же вечер привела его к собственному дому. Убийца смотрел, как мужчина впереди догоняет у подъезда женщину, берет у нее из рук объемную сумку. Женщину убийца узнал не сразу, только когда она повернулась к жертве. Женщина улыбалась, и убийцу это почему-то разозлило. Пара скрылась в подъезде, убийца внимательно осмотрел двор.

Хорошо, что вчера он не ушел сразу. Жертва появилась снова через пару минут, ведя на поводке мохнатую собаку. Наличие собаки облегчало дело, жертва должна как минимум дважды в сутки выходить из дома. Убийца сунул руку в висящую на плече сумку, нащупал рукоять пистолета, сжал. Металл холодил даже через перчатку.

Женщина рядом с жертвой не могла представлять опасности, но все-таки ее появление беспокоило. Впрочем, у убийцы не было выбора, и он заставил себя отбросить лишние мысли.

Дверь подъезда открылась бесшумно. Убийца поднял глаза, когда жертва уже стояла на крыльце. Около бородатого человека перебирала лапами собака, но на нее убийца не смотрел. Он только успел удивиться, как спокойно и четко движется рука. Выстрел был негромким, но оглушил. Недовольная ворона закаркала где-то рядом. Человек на крыльце упал со стуком, заскулила собака.

Проверить, удачным ли оказался выстрел, времени не было. Убийца побежал в сторону улицы, у угла дома заставил себя перейти на шаг. Прохожих на улице почти не было, и он не торопясь пошел к метро. Кружились снежинки, мягкие, пушистые, ложились на асфальт и таяли.

У метро людей было побольше. Город просыпался.

13 декабря, четверг

Сосед запирал дверь. Повернулся к Наташе и кивнул.

– Привет.

«Я сплю, – вяло подумала Наташа, а потом честно констатировала: – У меня шизофрения».

Сосед не мог стоять у обитой дубовыми панелями двери. Его застрелили десять дней назад.

Лифт за спиной закрылся. Наташа сделала шажок и прислонилась боком к недавно покрашенной стене.

Мужчина с любопытством ее разглядывал.

Наташа с облегчением зло выдохнула. Мужик у двери был очень похож на убитого соседа, но все-таки не близнец. Как же она сразу не заметила!

Впрочем, ошибиться нетрудно. Такая же борода, похожая куртка. И рост такой же. Рост, кстати, так себе. Средний. Наташе нравились высокие мужчины. Жаль только, что она им не нравилась.

– Вы меня испугали, – недовольно проворчала она. Надо же как-то объяснить, почему она как дура привалилась к стене и бесцеремонно его разглядывает.

– Почему? – удивился он, развел руками и показал на свисающую с потолка лампочку. – Здесь же светло.

Она отвечать не стала. Подошла решительно к своей двери, нащупала ключи в кармане и вставила в замок.

– Не хочешь книжки взять? – раздалось за спиной.

Ей уже несколько лет никто не тыкал с первого раза.

– Какие книжки? – опешила Наташа, от удивления повернулась и чуть не уткнулась носом в бороду.

Мужчина рядом был старше убитого соседа. Лет сорок, не меньше.

– Книги моего брата, – спокойно объяснил мужчина. – Два шкафа книг. Хорошие книги, фантастика. Не знаю, куда деть.

– Себе возьмите, – посоветовала она.

– У меня есть.

– У меня тоже есть.

Глаза у него были серые. И смотрел он на нее странно. Ласково он смотрел.

– Да ты хоть посмотри книги.

– Я не читаю фантастику!

Она наконец отперла замок.

– Почему?

Он стоял рядом и мешал отворить дверь.

– Не нравится.

Она поерзала, показывая, что очень хочет попасть домой.

– Семен.

– Наталья, – вздохнула Наташа. – Подвиньтесь, пожалуйста.

Он послушно отступил в сторону.

Наташа распахнула дверь, но он придержал дверь рукой.

– Ты знала моего брата?

Серые глаза казались грустными и веселыми одновременно. Наташа не знала, что так бывает.

– Я с ним здоровалась.

Она только здоровалась с соседом и даже не знала бы, как его зовут, если бы не подруга Ксения. Ксюша знала все и про всех.

Наташа вытерла ноги о лежащий у двери коврик и наконец шагнула в квартиру. Новые ботинки, дорогие и очень удобные, оставляли на полу мокрые грязные следы.

Закрыть дверь она не успела, Семен вошел следом.

– Послушайте!.. – Это переходило уже все границы.

– Ты замужем? – Он обвел глазами прихожую, недовольно отметил торчащий из стены гвоздь. На нем раньше висел натюрморт, но Наташа недавно подарила его школьной подруге Варе Обуховой. Варя давно хвалила картину, а подарить Наташа догадалась только несколько дней назад.

– Черт возьми, какое вам дело!

Тут он решительно взял ее за руку и бесцеремонно посмотрел на пальцы. Обручального кольца у нее не было. На среднем пальце был очень красивый перстень с черным ониксом, Наташа привезла его из Израиля и очень им гордилась.

– Я хочу с тобой дружить. – Он отпустил руку и оглядел прихожую. Наверное, на предмет мужских вещей. Наташа зачем-то пошевелила пальцами.

– Что?! – изумленно спросила она.

Нет, глаза у него не веселые, грустные у него глаза.

– Я в школе дружила с подружками, – засмеялась Наташа. – С тех пор много лет прошло.

Пора кончать этот балаган.

Он протянул руку и откинул ей прядь со лба. Прядка падала на глаза.

– Семен, я устала, – отпрянула Наташа. – Я устала и хочу отдохнуть. Одна.

Он понимающе покивал, быстро шагнул опять на лестничную площадку и закрыл за собой дверь.

Следы на полу пришлось смывать тряпкой.

* * *

Сестре Борис позвонил, когда на улице стало совсем темно. Надо было позвонить раньше, поинтересоваться, не нужно ли чего, – у сестры была простуда, и из дома она не выходила. Впрочем, от любой помощи сестра всегда отказывалась, ей нравилось быть независимой.

– Ты как, Тоня? – спросил он, потянувшись рукой, чтобы выключить компьютер.

– У Семена убили брата, – не отвечая на вопрос, сообщила сестра. – В прошлое воскресенье.

В доктора Семена Аркадьевича сестра была влюблена. По-настоящему влюблена – начинала светиться за сутки перед походом к врачу и прекращала через пару дней.

Глупо, но Борис тоже встречам с врачом радовался. Вроде бы ничего особенного Семен не говорил, иногда даже орал, это когда Борис признавался, что соблюдает назначения доктора не всегда. А выходил от Семена Аркадьевича обновленным, словно получал сеанс психотерапии.

– Я не знал, что у него был брат.

– Мне позвонила Верочка. – Сестра, как обычно, не замечала того, что он говорит. То есть это на первый раз казалось, что не замечает, память у сестренки была отличной, ни одного случайного слова не пропускала. – Я тебе про нее рассказывала, мы с ней познакомились прошлым летом.

– Помню.

– Верочка ходила к Семену на прием и, пока ждала, разговорилась с медсестрой.

– Я не знал, что у него был брат.

Борис прижал телефон к уху плечом, вышел из кабинета, запер дверь.

– Был. Лет на десять моложе. Очень похож на Семена, кстати. Я однажды с ним у Семена столкнулась, мы с ним даже поболтали, с братом.

– Тоже врач?

– Бизнесмен. Семен сказал про него – проходимец.

Здание было уже совсем пустым, даже свет в коридоре горел не в полную силу. Борис не стал ждать лифта, сбежал вниз по лестнице, гордясь, что делает это без усилия, вышел под мокрый снег.

– Убийцу задержали?

– Еще нет. Пока у полиции никаких зацепок.

Рядом шумели проезжающие машины, разбрызгивали грязь. Борис отошел подальше от тротуара, свернул за угол к офисной стоянке.

– Ты на улице?

– Да. Только что вышел с работы. Как твоя простуда? – спохватился Борис.

– Я про нее уже забыла. Пока.

– Пока.

Он сунул телефон в карман куртки, отпер машину, сел за руль. Подумал, не позвонить ли Лизе, но снова доставать аппарат не стал, ехать до дома было всего минут десять.

Жена бросилась ему на шею, едва он успел закрыть за собой дверь.

– Как ты поздно! Я соскучилась. – Ему нравилось, когда она шепчет. В этом было что-то очень домашнее, умилительное.

Лизочка прижималась к мокрой куртке, он ласково ее отодвинул.

– Я тоже соскучился. – Он повесил куртку на вешалку. – Очень.

Лиза уволилась, как только они поженились. Она решила, что быть секретарем у мужа в государственной корпорации нехорошо, и Борис согласился.

Сейчас, пожалуй, он был этому рад. Сейчас он все чаще ловил себя на том, что устает от Лизы.

– Чем занималась? – Он переобулся, сидя на пуфике, и наконец крепко прижал жену к себе.

– Тебя ждала.

От волос пахло цветами, он потерся щекой, закрыл глаза.

– Только что звонила Маша. Она не дозвонилась тебе на мобильный.

Борис неохотно отпустил жену, достал из куртки телефон. Вызов от дочери был. Он не услышал его на шумной улице.

– Что сказала?

– Ничего. – Лизочка пожала плечами. – Ты же знаешь, она со мной почти не разговаривает.

Жена грустно на него посмотрела и отвела глаза.

Упрекнуть дочь Борису было не в чем, Маша разговаривала с Лизой вежливо, но жена каждый раз после встречи с его дочерью казалась обиженной. Борис старался не обращать на это внимания.

– Перезвони ей.

Позвонить дочери хотелось, Маша обычно не дергала его по пустякам.

– Сама перезвонит, если нужно.

– Боря! – мягко упрекнула жена. – Это твой ребенок!

Звонить он не стал. Он снова прижал к себе мягкие плечи и прошептал:

– Ты мой ребенок.

На миг ему стало стыдно, ничего подобного он не чувствовал. За него говорил кто-то другой.

14 декабря, пятница

Елизавета позвонила, когда Наташа готовила краски. Хотелось изобразить что-то веселое, голубое и желтое. Возможно, немного красного. Летний букет.

Картины продавались не слишком хорошо, но и не слишком плохо. На скромную жизнь хватало. Наташа сто раз пожалела, что согласилась на предложение Вари оформить квартиру очередной клиентке. У Вари была своя дизайнерская фирма, по сравнению с Наташей подруга процветала, но Наташа ей не завидовала. Даже наоборот. Она, Наташа, сидела дома и работала в свое удовольствие, а Варя все время куда-то мчалась, звонила, едва не плакала, когда клиенты были недовольны, и плевала через левое плечо, когда дела налаживались.

– Оформи квартирку, – год назад предложила Варя. – Клиентка вроде нормальная, без особых претензий. Квартира новая, пустая. Попробуй, а?

Наташа сначала отказалась, как чувствовала, что ничего хорошего из этого не выйдет, но Варя очень настаивала. И уговорила.

Сначала работа Наташе нравилась, и Елизавета нравилась, и Елизаветин муж Борис Александрович нравился. Это потом, когда все приходилось переделывать по двадцать раз и Елизавета, виновато глядя на Наташу, в последний момент изменяла очередной уже согласованный вариант, Наташа проклинала и судьбу, и Варю, и себя за то, что позволила себя уговорить.

«Первый и последний раз», – уговаривала себя Наташа, пытаясь поймать задумчивый Елизаветин взгляд. «Больше никогда». Как правило, взгляд ничего хорошего не обещал. Елизавета тяжело вздыхала, грустно смотрела на Наташу и виновато принималась объяснять, почему сделанное совсем не соответствует ее, Елизаветиным, планам.

Сделанное соответствовало согласованным планам в точности. Больше того, окончательный вариант был именно таким, какой Наташа предлагала сразу. Но этого Наташа клиентке не говорила, только мечтала, чтобы этот кошмар поскорее закончился, и всерьез опасалась, что он не кончится никогда.

Квартира получилась отличная, вполне достойная высокого положения Елизаветиного мужа. Кем Борис Александрович работает, Наташа не знала, но догадывалась, что не простым клерком.

– Наташенька, здравствуйте, – грустно сказала Елизавета.

Никто из Наташиных знакомых не умел говорить так грустно. Даже Варя, расходясь с очередным потенциальным женихом и рыдая по этому поводу все свободное от работы время, говорила нормально, без тяжелого придыхания.

– Здравствуйте, Елизавета.

Однажды Наташа попробовала назвать Елизавету, которая казалась ее ровесницей, Лизой, но Елизавета с таким печальным удивлением на нее посмотрела, что других попыток Наташа не делала.

– Вы сегодня свободны? – голос звучал робко, словно Елизавета боялась тратить драгоценное Наташино время.

– Свободна, – осторожно призналась Наташа, с тоской понимая, что надо сейчас же послать бывшую клиентку куда подальше.

Договор выполнен, акты подписаны. Слава богу, она больше не обязана ни видеть Елизавету, ни слышать.

– Мне кажется, левая стена в прихожей пустая…

Стена не была пустой, там висел хороший пейзаж, который кто-то подарил Елизаветиному мужу.

– Вы ведь художница? Вы не могли бы нарисовать мне картину?

– Я не пишу на заказ, – твердо ответила Наташа. То есть постаралась ответить твердо.

– Не надо на заказ, – испугалась Елизавета. – Покажите что-нибудь из готовых работ. Это ведь не займет много времени, правда?

Это испортит Наташе весь день, потому что работать ей хотелось именно сейчас, а краски правильно ложатся, только когда хочется их класть.

– Не займет, – обреченно согласилась Наташа.

Зашумел лифт. Наташа прислушалась, но соседняя дверь не хлопнула. Вчерашний Семен, который хотел с ней дружить, в квартире убитого брата не появился.

Очень глупо, но от этого настроение испортилось даже больше, чем от звонка Елизаветы.

– Пожалуйста, привезите то, что у вас есть, – грустно попросила Елизавета. – Ну… Вы понимаете. Что-нибудь подходящее.

Вместо того чтобы послать опостылевшую бывшую клиентку куда подальше, Наташа послушно выбрала три пейзажа и вызвала такси.

* * *

К тому, что Маша больше не живет двумя этажами ниже, привыкнуть было трудно. Антонина Александровна за племянницу радовалась – Костя казался хорошим мальчиком. Но квартира, которую молодые снимали, была далеко, а Антонина привыкла видеть Машу постоянно.

Первую жену брата Ольгу Антонина знала плохо и мало. Они и с Борей тогда виделись нечасто, у каждого была собственная жизнь, свои заботы и интересы. Когда родилась Маша, Антонина иногда приезжала посидеть с ребенком и с облегчением уезжала, когда Оля возвращалась от врача или откуда-то еще, для чего и просила Антонину побыть с младенцем. Антонина выслушивала благодарности, целовала невестку и возвращалась к работе, к своим студентам и свиданиям с Михаилом.

Ольга умерла, когда Маше было полтора года.

Поселившись у брата в первые дни оглушающего горя, Антонина, конечно, не думала, что собственной жизни у нее больше не будет. Она быстро нашла няню, доходы брата это позволяли, она еще продолжала встречаться с Михаилом и даже строила планы летнего отдыха. Через пару месяцев оказалось, что на Михаила совсем нет времени, а отдых возможен только на даче вместе с крохотной Машей.

Ей тогда очень повезло, удалось поменять ее квартиру на другую – в одном подъезде с братом.

– Не открывай, – просил Михаил, когда маленькая Маша начинала скрестись в дверь в самый неподходящий момент.

Антонина виновато улыбалась и открывала, конечно.

Свидания становились все реже, а через два года Михаил женился. Если бы у нее было побольше свободного времени, она очень страдала бы.

Михаил и после женитьбы изредка заглядывал, жаловался на самочувствие – к своему здоровью он всегда относился очень внимательно. Еще жаловался на жену, на маленькую зарплату. Пытался обнять Антонину, но она мягко отводила его руки.

Потом он развелся, потом женился опять и снова развелся. А недавно в очередной раз сказал Антонине, что она сломала ему жизнь.

Сегодня у Антонины был свободный день. Она подумала, не спуститься ли в квартиру брата вытереть пыль, но не стала этого делать.

Борис женился год назад и почти сразу купил новую квартиру. Старую предполагалось оставить Маше, но в ней до сих пор оставались какие-то Лизины вещи, которые невестка все не удосуживалась увезти, Маша с Костей продолжали снимать жилье, и конца этому не предвиделось.

– Машенька, переезжайте, – говорила Лиза. – Папе будет приятно, что вы живете в его квартире.

Квартира была не только Борина, но и Машина, и Антонину подмывало напомнить это невестке. Не напоминала, жалела брата. Боря и без того переживал, что его семья приняла Лизу без восторга.

Племянницу Антонина хорошо понимала. Она, Антонина, тоже постаралась бы держаться подальше от робкой Лизы и ее вещей.

Впрочем, возможно, она просто необъективна. Боре с Лизой хорошо, и слава богу.

Заняться было нечем, и Антонина, вздохнув, вызвала такси.

Прием у Семена шел полным ходом. Веселая медсестра с удивлением посмотрела на Антонину:

– Вы записаны?

– Нет, – улыбнулась Антонина. – Но Семен Аркадьевич меня примет!

Ответ медсестре не понравился, но Антонина решительно уселась в кресло, достала телефон и с умным видом принялась в него смотреть.

Семен вышел из кабинета минут через десять, провожал очередного больного.

– Утром и вечером, – напомнил он старику с палочкой. – По полтаблетки. Не будете принимать лекарства, не приходите ко мне больше!

Тут доктор заметил Антонину и зло на нее уставился:

– Что случилось?

Удивительный человек Семен, ворчит и ругается, а настроение улучшается у всех, кто находится в зоне видимости.

– Ничего, – поднялась Антонина. – У меня ничего не случилось. Хочу предложить свою помощь. Слышала, что у вас умер брат.

Медсестра с удовольствием прислушивалась к разговору. Плохо, если Семен выгонит Антонину на глазах у любопытной сестрички.

Старичок с палкой остановился, принялся рыться в карманах. Подслушивает.

Семен не сказал, чтобы Антонина убиралась куда подальше, доктор тяжело вздохнул и неожиданно предложил:

– Посмотрите книги брата. Не могу я книги выбрасывать. Не могу – и все.

Вид у него при этом был виноватый.

– Ключи! – Антонина протянула руку.

За ключами Семен сходил в кабинет, попросил:

– Не потеряйте. Запасных нет.

Антонина пообещала ключи не терять, записала адрес и снова вызвала такси.

* * *

Борис проснулся, когда Лизы рядом уже не было.

– Иди завтракать, Боренька, – позвала жена, ласково глядя на него от двери в спальню. – Иди, все готово.

Борис похлопал рукой по постели – сядь сюда, жена послушно подошла, он обнял ее, вдохнул слабый запах духов. И в который раз напомнил себе, что очень счастлив.

Ему было проще и удобнее собираться на работу одному. Он, не торопясь, брился, готовил себе нехитрый завтрак, как правило, яичницу, пил крепкий чай, обдумывая предстоящий день.

Лиза мешала, и он чувствовал себя виноватым оттого, что не ценит счастья.

– Позвони Маше, – напомнила она, подавая ему какие-то биточки. Биточки были слегка подгоревшими, но Борис их послушно съел.

– Я помню.

Вечером он дочери так и не позвонил, и Маша ему не позвонила. Подступало слабое беспокойство, но он старался ему не поддаваться.

– Позвони, Боренька, не забудь. – Лиза залила молоком хлопья, села напротив и, нахмурившись, предположила: – Наверное, ей нужны деньги.

– Маша никогда не просит денег, – неожиданно резко напомнил он, но тут же виновато улыбнулся.

– Я понимаю, Боря. – Жена обиделась, посмотрела на него с упреком. – Предложи сам. Снимать квартиру дорого. Кстати, напомни ей, что они с Костей могут переселяться в нашу старую.

– Я перепишу старую квартиру полностью на Машу, – решил Борис.

Чай себе он заварил сам, у Лизы почему-то всегда получалась вместо нормального чая подкрашенная водичка.

– Правильно! Это давно надо было сделать.

Дочь он набрал, едва усевшись в машину. Маша не ответила, беспокойство подступило снова.

У поворота к работе он неожиданно попал в пробку. Ожидание злило, Борис не любил опаздывать. Он снова позвонил Маше, дочь опять не ответила.

Медленно двигаясь, он наконец миновал два столкнувшихся автомобиля. Авария была мелкой, он равнодушно посмотрел на стоявших около транспортных средств водителей, отвернулся.

Телефон зазвонил, когда Борис уже поставил машину на офисную стоянку. Он с облегчением ответил дочери и медленно пошел ко входу в здание.

– Косте предлагают работу в… – Маша назвала фирму и попросила: – Ты не можешь узнать, фирма надежная?

– Наведу справки, – пообещал Борис и неожиданно предложил: – Маш, давай пообедаем сегодня вместе. Сможешь приехать часам к двум?

Дочь ответила не сразу, и он успел почувствовать грусть и раскаянье оттого, что так редко видится с Машей и почти не интересуется ее жизнью.

– Смогу, – подумав, решила дочь.

Двух часов Борис ждал с нетерпением. Сунувшегося в кабинет помощника слушать не стал, в ресторан, в котором договорился встретиться с дочерью, пришел на двадцать минут раньше.

Маша появилась вовремя. Он с раннего детства учил ее рассчитывать время. «Заставлять себя ждать – хамство», – морщился он. Кажется, тогда он вез ее в бассейн, и они с Машей ждали подружку-одноклассницу, родители которой попросили взять и их девочку тоже.

Подружка опоздала так сильно, что в бассейн они не попали. Борис повел девчонок в кафе и, изнывая от скуки, ждал, когда они наедятся мороженым.

Тогда у Маши было еще много подружек. Потом подружка стала одна – Костя.

– Здравствуй, пап. – Улыбнувшись, Маша села напротив.

– Я по тебе соскучился, – признался Борис.

– Я тоже.

Фразы были дежурные, но Борису сделалось легко и спокойно. Он действительно соскучился по дочери.

– Как дела?

Маша не успела ответить, подошел официант, они сделали заказ.

– На будущий год договоры намечаются.

В технический университет Маша пошла, потому что туда пошел Костя. Борис, конечно, взял ей репетиторов, но был уверен, что учиться там дочь не сможет и не станет. Университет считался традиционно мужским.

Маша окончила университет, училась в аспирантуре, подрабатывала на кафедре, участвовала в работах по научным договорам и к другой жизни не стремилась.

– Как у вас с деньгами?

– Нормально. – Дочь протянула руку и погладила его пальцы. Кажется, раньше она никогда так не делала. – Не беспокойся, нам хватает денег.

Дочь была красивой девушкой. Или ему просто так казалось?

Тонкое, как у покойной Оли, лицо и огромные, как у Антонины, глаза.

Лиза рядом с ней казалась совсем простенькой. Борису стало жаль жену. Как будто жена была беспородным несчастным котенком.

– Переезжайте в нашу квартиру поскорее, – напомнил Борис. – Хватит по чужим углам болтаться.

– Спасибо, пап.

Благодарить его было не за что, квартира принадлежала им обоим.

На прощанье Маша неожиданно прижалась к нему и поцеловала в щеку.

Поднимаясь в кабинет, Борис о дочери уже не думал и чувства спокойной уверенности в самом себе и своей жизни, появившегося от встречи с Машей, не заметил. Как не замечал непонятного, почти незаметного липкого беспокойства, которое преследовало его после женитьбы на Лизочке.

* * *

Ничего хорошего из поездки не вышло. Елизавета – век бы ее не видеть! – встретила Наташу ласково, пыталась напоить чаем, а привезенными картинами восхищалась.

Почему от ласковой Елизаветы уйти хотелось немедленно, Наташа объяснить не могла.

Каждый пейзаж приложили к стене, подвигали. Затея была пустой и ненужной, Наташа прекрасно оформила стену, и все добавления ее только портили.

Наконец Елизавета в который раз взяла в руки пейзаж с опушкой леса, повертела и решила:

– Наташенька, нарисуйте мне что-то похожее, только поменьше размером. – Елизавета пальцем провела по картине, показывая, насколько нужно уменьшить холст.

– Не надо, – посмела возразить Наташа. – На эту стену ничего лишнего вешать не стоит, будет только хуже.

– Я поняла, – понуро кивнула Елизавета. Наташа не думала, что она способна признавать свои ошибки. – Но пейзаж мне очень нравится. Очень. Нарисуйте такой же, пожалуйста.

«Пожалуйста» прозвучало жалобно.

– Давайте, я сейчас заплачу половину.

– Нет! – резко отказалась Наташа и виновато улыбнулась. – Я пишу картины, только когда есть настроение. Извините.

– Конечно, конечно.

Видеть Елизавету покладистой было странно.

– Буду надеяться, что настроение у вас появится.

Наташа сложила холсты, перевязала их скотчем. С улицы раздался слабый стук, мужские голоса. Елизавета, быстро подбежав к окну, посмотрела вниз и растерянно повернулась к Наташе.

– Я читала в новостях, недавно мужчину застрелили прямо у подъезда. – Елизавета смотрела с испугом, как трехлетняя девочка.

– Моего соседа застрелили прямо у подъезда, – подтвердила Наташа.

– Что? – ахнула Елизавета. – Как?

Она смотрела с таким любопытством, что Наташа невольно улыбнулась.

– Я не знаю как. Я спала, даже выстрела не слышала. Сосед вышел гулять с собакой и… Куда она потом делась, не знаю.

– Убийцу нашли?

– Не знаю. Меня полиция расспрашивала, но я про соседа мало что знала. Так… Здоровались.

Напрасно она так не любит Елизавету, бывшая клиентка смотрела с большим участием. Просто Наташе не нравилось, что Елизавета имела право ей приказывать, а Наташа Елизавете – нет.

– Он был бандит?

– Да нет, – опешила Наташа. – То есть я понятия не имею, но…

Она не представляла, какими бывают бандиты, потому что никогда их не видела. Только по телевизору, но телевизор Наташа смотрела редко.

– На бандита не похож, – решила Наташа.

Бандит никогда не взял бы себе щенка.

Беспородного бездомного щенка где-то на даче подобрала соседка Ксюша. У нее двое маленьких детей, возиться со щенком ей было тяжело, она навязывала щенка Наташе. И навязала бы, если бы сосед Виктор случайно не проходил мимо.

Они тогда стояли у подъезда, а щенок путался под ногами. Виктор остановился рядом, потому что докуривал сигарету. Сосед бросил окурок в урну, посмотрел сначала на Ксюшу, потом на Наташу, а потом подхватил щенка на руки и молча вошел в подъезд.

– Я про него знала только, что его зовут Виктор.

– Виктор? – отчего-то удивилась Елизавета. – У меня дядю так звали.

Больше ничем удовлетворить Елизаветино любопытство Наташа не могла. Пообещала привезти пейзаж, как только он будет готов, попрощалась с Елизаветой и с облегчением вышла на улицу. Ехать с картинами в метро было неудобно. Наташа вызвала такси, села в подошедшую машину и через полчаса была уже у собственного дома.

Соседскую дверь запирала тетка в распахнутом пальто и с большой сумкой в руке. Нет, пожалуй, не тетка – дама. Пальто из искусственного меха на женщине было дорогим, а стрижка явно из хорошего салона.

Дама обернулась, на Наташу с интересом уставились большие, аккуратно подведенные темные глаза.

– Вы соседка? – требовательно спросила женщина.

– Да, я здесь живу, – подтвердила Наташа и, подойдя к своей двери, ткнула в нее рукой: – Вот здесь.

Вблизи глаза дамы были видны хорошо. Они оказались синими. Необычными. Как у принцесс на детских картинках.

Женщина мешала вставить ключи, и Наташа, прислонив картины к двери, попросила:

– Разрешите, пожалуйста.

Дама виновато подвинулась.

– Не сердитесь. Простите, если я вам докучаю. – Женщина посмотрела на мигающий огонек электросчетчика и задумчиво произнесла: – Мне очень хотелось бы узнать, что произошло с вашим соседом.

Наташа отперла дверь, распахнула ее и неожиданно предложила:

– Проходите.

* * *

Девушка казалась уставшей и грустной. Антонина вошла в тесную прихожую, прихожая была завешана картинами.

– Вы художница?

– Да, – почему-то не сразу ответила хозяйка.

Картины были неплохие. Не для Третьяковки, конечно, но и не тот хлам, который продается на вернисаже у Москвы-реки. Впрочем, и на вернисаже бывают неплохие картины, Антонина недавно купила приятельнице в подарок отличный пейзаж с одинокой лавочкой в мокром осеннем парке.

Девушка быстро переобулась, поставила грязные ботинки поближе к стене, повесила куртку на вешалку, отнесла привезенные картины в комнату, наверняка служившую ей мастерской. Антонина успела разглядеть мольберт.

– Раздевайтесь, – улыбнулась хозяйка, вернувшись. – Проходите.

Девушка больше не казалась сердитой. Карие глаза смотрели виновато и приветливо. Волосы у хозяйки были прямые и светлые, до плеч. Антонина когда-то читала, что блондинки с темными глазами кажутся интереснее своих сероглазых сестер. Хозяйка могла бы стать настоящей красавицей, если бы не поленилась потратить время на минимальный макияж.

Антонина повесила пальто рядом с хозяйской курткой, вслед за девушкой прошла в другую комнату. В комнате наблюдался мелкий беспорядок – на диване валялся планшет, который Антонина подвинула, когда садилась, на столе лежала неровная стопка бумаг, рядом разбросанные карандаши, а на полу рядом с диваном устроился ноутбук.