Kitobni o'qish: «Золотая секвенция или Гимн Святому Духу. Четыре ступени духовной жизни»

Посвящается Люси Мензис с большой любовью

Evelyn Underhill

Originally published in the USA under the title:

THE GOLDEN SEQUENCE

A Fourfold Study of the Spiritual Life

Перевод Ольги Лукмановой

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. МРОЕХ «ХЦ «Мирт», 2019

Условные сокращения

Книги Библии

Книги Ветхого Завета

Быт. – Первая книга Моисеева. Бытие

Исх. – Вторая книга Моисеева. Исход

Лев. – Третья книга Моисеева. Левит

Чис. – Четвертая книга Моисеева. Числа

Втор. – Пятая книга Моисеева. Второзаконие

Нав. – Книга Иисуса Навина

Суд. – Книга Судей Израилевых

Руф. – Книга Руфь

1 Цар. – Первая книга Царств

2 Цар. – Вторая книга Царств

3 Цар. – Третья книга Царств

4 Цар. – Четвертая книга Царств

1 Пар. – Первая книга Паралипоменон

2 Пар. – Вторая книга Паралипоменон

Езд. – Книга Ездры

Неем. – Книга Неемии

Есф. – Книга Есфирь

Иов. – Книга Иова

Пс. – Псалтирь

Прит. – Книга Притчей Соломоновых

Еккл. – Книга Екклесиаста, или Проповедника

Песн. – Книга Песни Песней Соломона

Ис. – Книга Пророка Исаии

Иер. – Книга Пророка Иеремии

Пл. – Книга Плач Иеремии

Иез. – Книга Пророка Иезекииля

Дан. – Книга Пророка Даниила

Ос. – Книга Пророка Осии

Иоил. – Книга Пророка Иоиля

Ам. – Книга Пророка Амоса

Авд. – Книга Пророка Авдия

Ион. – Книга Пророка Ионы

Мих. – Книга Пророка Михея

Наум. – Книга Пророка Наума

Авв. – Книга Пророка Аввакума

Соф. – Книга Пророка Софонии

Агг. – Книга Пророка Аггея

Зах. – Книга Пророка Захарии

Мал. – Книга Пророка Малахии

Книги Нового Завета

Мф. – От Матфея святое благовествование

Мк. – От Марка святое благовествование

Лк. – От Луки святое благовествование

Ин. – От Иоанна святое благовествование

Деян. – Деяния святых Апостолов

Иак. – Послание Иакова

1 Пет. – Первое послание Петра

2 Пет. – Второе послание Петра

1 Ин. – Первое послание Иоанна

2 Ин. – Второе послание Иоанна

3 Ин. – Третье послание Иоанна

Иуд. – Послание Иуды

Рим. – Послание к Римлянам

1 Кор. – Первое послание к Коринфянам

2 Кор. – Второе послание к Коринфянам

Гал. – Послание к Галатам

Еф. – Послание к Ефесянам

Флп. – Послание к Филиппийцам

Кол. – Послание к Колоссянам

1 Фес. – Первое послание к Фессалоникийцам

2 Фес. – Второе послание к Фессалоникийцам

1 Тим. – Первое послание к Тимофею

2 Тим. – Второе послание к Тимофею

Тит. – Послание к Титу

Флм. – Послание к Филимону

Евр. – Послание к Евреям

Отк. – Откровение Иоанна Богослова

Предисловие

Книжечка эта весьма личная. Она написана не для того, чтобы выдвинуть какой-то новый тезис. В ней представлены лишь метания и колебания моих собственных мыслей за последние несколько лет под воздействием духовного учения Св. Иоанна Креста¹, с одной стороны, и философии профессора Уайтхеда², с другой – хотя, боюсь, в конечном результате следов влияния этих почтенных родителей почти не осталось. Таким образом, книга не претендует на завершенность, и ее не следует считать ни богословским трактатом, ни пособием по духовной жизни. Она состоит из того, что древние мыслители на эту тему называли «размышлениями», которые предлагаются всем, кто разделяет интерес автора к исследованию духовной реальности и толкованию духовных переживаний, выраженных знакомыми словами и символами догматической религии

Я уверена, что этот интерес – даже когда он принимает форму преувеличенного неприятия традиционных формул и практики – в общем и целом, является симптомом духовной жизнеспособности, и приверженцам христианского теизма, считающим его величественные доктрины наилучшими ответами на вопросы и проблемы человеческой жизни, следует честно и спокойно удовлетворять его законные требования.

Говорить о «душе современного человека» так, будто она принципиально отличается от своих предшественниц и ей нечему учиться у своих духовных предков, почти наверняка было бы ошибкой. Тем не менее, колоссальные изменения нынешнего века – и, особенно, совершенно новый взгляд на масштабы окружающей нас Вселенной – глубоко повлияли на наше отношение к тем аспектам реальности, которые не меняются. Мы уже не можем принимать древние формулировки веры как нечто само собой разумеющееся, и, чтобы понять их неизменную значимость, необходимо заново осознать их смысл. Несомненно, это благочестивый труд: снова ввести в употребление эти прекрасные символы нашей духовной Родины, нашего духовного наследия.

Ибо в истории человеческой религии наступил переломный момент, важный для ее будущего. С одной стороны, она все больше склоняется к поверхностному имманентизму³, делая упор на «здесь и сейчас» и, в результате, заменяя поклонение альтруизмом, а Любовь – гуманитарными настроениями. Этот набожный натурализм изобилует добрыми делами, но в нем нет той творческой энергии, которая исходит лишь от вечных источников силы. С другой стороны, новое признание существования Трансцендентного, благоговейное ощущение Бога и пророческий упор на Священное, которые мы видим в трудах Отто⁴, Барта⁵ и Бруннера⁶ и их многочисленных последователей, принесли с собой сокрушительное чувство беспомощности и зияющий разрыв между действием и созерцанием, между человеческим и божественным. Преодолеть этот разрыв предстоит именно христианскому учению о Святом Духе, которое связывает вместе временные и вечные нити нашего странного человеческого переживания реальности, не уклоняясь от того глубинного признания Трансцендентного Величия, того ощущения собственной тварности перед лицом Вечного, которое является самой солью веры.

В качестве названия книги я взяла традиционное литургическое наименование благороднейшего из всех христианских гимнов, «Veni Sancte Spiritus», известного англоязычным христианам по несколько прозаичному переводу, опубликованному в наших церковных сборниках гимнов и духовных песнопений⁷. Дело в том, что для меня все началось с попытки глубже проникнуть в его бездонный смысл, дать более широкое, полноценное и гибкое толкование той позабытой нами доктрине, которую он провозглашает, и связать его фразы с непосредственными внутренними переживаниями реальных людей. Хотя время от времени вам может показаться, что мои размышления отклоняются от этого самого первого источника своего вдохновения, для меня музыка этого гимна звучала от начала до конца – и я надеюсь, что читатели тоже будут постоянно ее слышать. В каком-то смысле, четыре части книги представляют четыре аспекта взаимоотношений между тварным духом и Нетварным Духом, так как описывают сначала откровение духовной реальности и тот отклик, который она в нас вызывает, а затем – два главных средства или действия, без которых нам никогда не исполнить свое предназначение как существ духовных.

Некоторые читатели могут посетовать на то, что здесь мало говорится о христианском общении и служении, которые сейчас нередко считаются не проявлениями, а самой сущностью живого христианства. Им я могу лишь ответить, что главной темой книги является та основополагающая внутренняя жизнь, из которой и проистекает любое реальное общение и служение, ибо они являются не сущностью, а выражением духовной жизни человека. У святых нет недостатка ни в общении, ни в делах служения, так как они полностью предали себя Духу и видят свою жизнь в свете Бога вместо того, чтобы рассматривать Бога в свете своей жизни, и потому с радостью принимают все жизненные обстоятельства как материал для выражения Любви. Такое возвращение к первым принципам, всецелое признание первенства Духа и воплощение веры в тех скромных формах духовной практики и символических жестах, которые стимулируют наше чувство трансцендентного – именно этого, как мне кажется, прежде всего не хватает современному миру в духовном плане.

Первая и последняя части этой книги повторяют содержание доклада «О Боге и Духе», прочитанного перед Англиканским сообществом и позднее опубликованного в журнале «Теология», а также статьи «Молитва и божественная имманентность», напечатанной в богословском журнале «Экспозитори Таймс» (The Expository Times). Для включения в книгу эти материалы были тщательно пересмотрены и в значительной степени переработаны.

Э. А., неделя после Троицына дня, 1932

Золотая секвенция или Гимн Святому Духу

 
Veni, Sancte Spiritus,
Et emitte coelitus
lucis tuae radium.
 
 
Veni, pater pauperum,
veni, dator munerum
veni, lumen cordium.
 
 
Consolator optime,
dulcis hospes animae,
dulce refrigerium.
 
 
In labore requies,
in aestu temperies
in fletu solatium.
 
 
O lux beatissima,
reple cordis intima
tuorum fidelium.
 
 
Sine tuo numine,
nihil est in homine,
nihil est innoxium.
 
 
Lava quod est sordidum,
riga quod est aridum,
sana quod est saucium.
 
 
Flecte quod est rigidum,
fove quod est frigidum,
rege quod est devium.
 
 
Da tuis fidelibus,
in te confidentibus,
sacrum septenarium.
 
 
Da virtutis meritum,
da salutis exitum,
da perenne gaudium!
 

 
О приди к нам, Дух Святой,
и небесный луч пошли
света незакатного!
 
 
О приди, Отец сирот,
о приди, Податель благ,
о приди, сердечный Свет!
 
 
Утешитель истинный,
Светлый Гость смиренных душ,
и прохлада нежная!
 
 
Тихий отдых от трудов,
свежий ветер в знойный день,
в плаче утешение!
 
 
О блаженный Свет небес,
озаряй сердца Твоих
верных почитателей!
 
 
Без согласья Твоего
человек беспомощен,
нет от зла защиты нам.
 
 
Омывай нечистое,
орошай иссохшее,
исцеляй ущербное!
 
 
Умягчай жестокое,
согревай озябшее,
направляй заблудшее!
 
 
Дай всем почитающим
упованье твердое,
святость семикратную.
 
 
Дай награду дивную,
дай исход спасительный,
дай блаженство вечное!⁸
 

Часть I
Дух

Глава 1
Что такое дух?

Все авторы, пишущие на религиозные темы, постоянно употребляют слова «дух» и «духовный» и, пожалуй, обращаются с ними куда проще и бесцеремоннее, чем со многими другие терминами, которые используются в таинственных сферах веры. Многие не решаются упомянуть имя Бога, но с легкостью принимают существование Духа. Однако на самом деле в религиозном словаре мало понятий, чью подлинную сущность и вескость было бы труднее уловить и определить. И с этой трудностью сталкиваются не только философы-пиетисты, когда рекомендуют нам «абсолютные духовные ценности», не менее эфемерные, чем витамины, но столь же необходимые для жизни. Она присутствует уже в тех новозаветных документах, на которых основано христианское богословие Духа. В них много говорится о том, что Дух делает и чего требует, но почти ничего не сказано о том, кто или что Он такое. Мы продолжаем гадать, что такое Дух, и чем пристальнее всматриваемся в этот вопрос, тем лучше осознаем, что ответить на него мы не в силах.

За словом «Дух» – которое явно является символическим и не столько описывает реальность, сколько намекает на ее характер – стоит нечто такое, что мы действительно знаем, знаем «смутно, но живо», как выражается фон Хюгель⁹; что-то реальное, лежащее в самой основе человеческого мира и пронизывающее весь глубинный человеческий опыт, но всегда немного выходящее за пределы концептуальной мысли. Наше переживание этого «чего-то» может быть слабым и мимолетным, а может носить глубокий, преобразующий характер, но всегда остается переживанием живой реальности – некоей невидимой силы, находящейся вне нас и имеющей собственное бытие и значение, никоим образом не зависящее от узких человеческих представлений. В отличие от солнечного света эту реальность нельзя подвергнуть анализу. Ее характер всегда остается несколько неясным для логического уровня нашего сознания. Как говорили викторианцы, эта реальность «лежит за пределами разума», хотя и «не противоречит разуму».

Вот почему интуитивное ее познание дает куда более богатые плоды, чем интеллектуальное, а наиболее полно и последовательно в нее проникают те, кто так или иначе восприемлет особую дисциплину и упражнения религиозной жизни – почему, станет понятно чуть позже. Более того, складывается впечатление, что только человек, испытавший на себе медленное очистительное действие всепроникающей обильной молитвы, способен более-менее полно развить в себе ту особую чувствительность, которая позволяет подлинно узнать Духа, даже если понять Его не получится никогда.

Все книги, которые действительно приоткрывают нам ее сущность и заставляют наши сонные души ощутить ее реальность, написаны теми, чья жизнь была перекроена именно таким образом. Эти тихие, смиренные книги, так насыщающие душу, резко отличаются от сухой, самоуверенной и поверхностной компетентности тех, кто высказывается о «духовном опыте» извне. В этом смысле, все когда-либо написанные труды по психологии мистицизма дадут нам меньше информации, чем одна-единственная встреча со святым, ведущим жизнь созерцательной молитвы.

Уже одно это помогает нам увидеть первую особенность понятий «Дух» и «духовная жизнь». За ними стоит многообразная и конкретная реальность, подлинное существование, узнать которое по-настоящему можно лишь при непосредственном контакте, а узнать полностью – только полностью в него погрузившись. За ними стоит то существенное Бытие, которое мы называем вечным по контрасту с той линейной последовательностью времени, в которой проходит наша естественная жизнь. Ведь особая функция молитвы состоит именно в том, чтобы развернуть нас от временного ряда к вечному порядку, от внешнего к значимому, от постоянной смены одного другим – к обожанию и верности. Молитва распахивает дверь души перед вторжением иного порядка, который, по достижении полноты времени, преобразит само качество нашего существования. И Духом, в самом общем смысле этого слова, мы называем именно тот мир, ту жизнь, то Существо, о чьей реальности догадываемся, – а также то качество в нас самих, которое способно угадывать Его присутствие и откликаться на него.

Более того, об этой сокровенной категории, лежащей за пределами привычной для нас территории разума, ни в коем случае нельзя мыслить легковесно, туманно или холодно, видя в ней лишь материал для научных теорий. Это вовсе не некий призрачный регион или плоскость бытия, к которой не применимы физические законы. Все религиозные свидетельства указывают на живую реальность, исполненную внушающего ужас великолепия и многообразного личного действия, от ласкового, интимного влияния на отдельную душу до немыслимых сил и тайных движений, которые иногда угадываются за пышной процессией видимого мира.

Тем не менее, нужно признать, что слово «Дух» – даже если в нем содержится намек на незримую и беспредельную энергию, на ветер, который дышит, где хочет, на дыхание и жизнь – все равно остается слишком туманным и неопределенным. Это символ, а не описание, и ему никогда не передать живой реальности сверхчувственного опыта тем, кто этого опыта не знает. Если вспомнить корни странного ветхозаветного слова «руах» и новозаветного «пневма», становится понятно, что за ними стоит наше фундаментальное, но невыразимое осознание Неземного, и символы, с помощью которых люди пытаются передать это осознание, черпают свой смысл не в сколь-нибудь реальной приближенности к духовному опыту, не подвластному категориальному фильтру разума, а в своей способности подспудно пробуждать в нас латентное ощущение чего-то «иного». Они музыкальны и поэтичны по своей сути; они придают форму интуитивному познанию невидимого Чего-то, невыразимого в своей трансцендентности, но придающего смысл и значение всему видимому.

Как писал Отто, в Ветхом Завете познание Духа остается предварительным, неоформленным. В любви и страхе, которые поочередно пробуждаются в душах тех, кто лучше других чувствует Его воздействие, есть что-то от величественной простоты первобытного искусства. Его преображающий, спасительный характер; его способность придать всему сверхъестественное измерение; его невероятные возможности, ожидающие вторжения в человеческую жизнь, – все это пока остается непонятым, не говоря уже о том, что все это значит в метафизическом плане. Он познается лишь в редкие и яркие моменты пророческого осознания – в тех странных решениях и сногсшибательных интуитивных прозрениях, когда душа вдруг ощущает присутствие и непосредственное требование Бога-Духа. Но даже это зачаточное восприятие живой и действующей Реальности уже превращает наш разум в таинственную территорию, полностью превосходя человеческую природу, но оставаясь с нами в самой тесной близости и являя себя через нас. Оно утверждает, что помимо нас есть мир, активная сила, сфера тайного опыта, пружина тайного действия, и – по мере того, как мы врастаем в этот мир и в это действие, – что все это является поводом для великого страдания и великой радости.

Это и многое другое вбирает в себя и предполагает странное слово «Дух», даже в самом общем своем смысле. И по мере размышления в этом общем смысле проявляется множество уровней и степеней реальности, которые нелегко увязать друг с другом в рамках наших ограниченных понятий. С одной стороны, слово это указывает на природу Абсолютного Бытия, насколько мы вообще способны представить себе Абсолютное Бытие. «Бог есть Дух». С другой стороны, у нас нет лучшего слова для той центральной сущности или качества, которое мы ощущаем в себе; для той основы всего нашего бытия, в которой и состоит наша реальность; для того качества, которое наделяет нас некоторым родством с Абсолютным Бытием и дает нам «способность к Богу». Когда этот элемент нашей многоуровневой и нестабильной природы выходит на поверхность и подчиняет себе все остальное, он может преобразить нас: «Рожденное от духа есть дух».

Итак, с какой точки зрения на него ни смотреть, с объективной или с субъективной, словом «Дух» мы обозначаем некую категорию, которая по самой своей сути является религиозной. За ним стоит все, что мы знаем или подозреваем о сверхчувственном, выходящем за пределы временного ряда, и широкое поле опыта и верований, лежащее между двумя крайними точками, Божественным и человеческим, является предметом не только богословия, но и любой личной веры. Чем мы взрослее и чем понятнее и прозрачнее становится для нас жизнь – по крайней мере, в часы сосредоточенности и покоя, – тем больше мы видим, что именно здесь заключен источник тех таинственных движений, тех скрытых течений, которые управляют человеческими судьбами.

Но одного слова «Дух» для веры все равно мало, хотя философия вполне может им удовлетвориться. Ведь вера имеет дело не просто с непространственными, сверхчувственными сферами, но со Святым. Можно не сомневаться, что за пределами нашего чувственного опыта лежат бескрайние миры существования, и в невидимом мире есть такие категории и виды жизни, которые мы просто не способны себе представить. Но веру как таковую интересует не сама по себе сфера таинственного. Напротив, вера теряет свою сущность и расточает силы, когда сворачивает с прямого пути к Богу на эти боковые тропы. Вера имеет дело только со Святым, с отношениями между человеком – тварным, несовершенным и воплощенным духом – и совершенным, беспространственным Духом всех духов, Богом. Она подтверждает Его живую святость, Его личное, индивидуальное действие, Его неодолимую притягательность и требовательность – и одновременно ничтожность души (по крайней мере, если та пытается тянуться вверх сама, без Его содействия) и то удовлетворение, которое она испытывает, откликаясь на Его притягательность и призыв. Поэтому любая попытка изучать «духовную жизнь» должна начаться отсюда, с того подвижного понятия, которым человек пытается выразить то, что знает о совершенно особой природе этой жизни и о ее связи со своим источником и целью.