Kitobni o'qish: «Я – рысь. Время одиночества»
1. Ночёвка в лесу.
Я сидел на краю крыши, свесив ноги вниз и облокотившись о парапет из довольно хлипкой арматуры. Прямо подо мной все ещё шёл последний в этом году экзамен. Перед комиссией уверенно отвечал Димка. Близнецы ещё готовились, пытаясь выжать из себя знания и удачу. Никита уже своё получил и теперь метался по коридорам в поисках меня. Впрочем, недолго. Потом вернулся к кабинету и принялся терпеливо ждать, когда выйдет Димка, а потом близнецы. И уж тогда молодой волк отыщет меня, где бы я ни прятался. А пока есть ещё время посидеть в тишине и послушать ветер, гомон птиц, шорох деревьев.
Вот, и закончилась школа. Теперь разойдутся ребята по жизни, выбирая каждый свою дорогу. От нашей компании уже отделились Череп, Костя и Аня. Старший Войнич собирался пойти на автомеханика, но по итогу поступил в военное училище. Аня пошла учиться на дизайнера и бегала почти каждый день на свиданки к Игорю. Они решили уже, что поженятся, когда Игорь отучится. Костик закончил школу на год позже. И даже не особо задумываясь, поступил в то же училище, следом за другом. Поначалу они ещё приходили по вечерам в наш штаб, но потом начались сессии, свидания, поменялся круг интересов. Ребята повзрослели и с нами им было уже не так интересно, как раньше. Зато в этом году в нашу компанию влился младший Войнич. Он преодолел свой самый нестабильный период, взял звериную суть под контроль и освоился в новой шкуре, так что ему позволили вернуться к родителям. Правда, учился он, все же, дома. И только в конце года ему разрешили сдать экзамены вместе со всем классом.
Сегодня последний экзамен. Через две недели будет готов аттестат и можно будет решать свою судьбу. Ребята так не решили, кто и куда будет поступать. Лёха и Лёнька собирались то в строительный техникум, то в автомеханики. Никита хотел стать ветеринаром. А, вот, Димка мечтал подать документы в военный колледж, следом за братом. Но дядя Матвей сказал, что ему пока подождать нужно. Ещё не настолько стабильно его состояние, чтобы в самостоятельную жизнь отпускать. А я… не хотел никуда. Не лежала у меня душа ни к одной из профессий. Она тянулась в лес. В тайгу. Даже не в посёлок рысей, а в самую глушь, подальше от людей. Туда, где ещё не ступала нога человека.
В кармане завибрировал мобильник, возвращая меня из воображаемого леса на реальную крышу. На экране светится ухмыляющаяся морда рыси.
– Да, дядя?
– Сдал? – коротко спрашивает Улар.
Я насторожился. Такой, сухой, отрывистый тон предвещал, как правило, серьёзные проблемы или неприятности.
– Канэшна, – дурашливо отвечаю я.
– Аттестат когда получишь? – снова спрашивает дядя.
– Через две недели, после результатов экзамена, – повторяю я уже в десятый раз за последние две недели.
– Две недели, это долго! – ворчит дядя. А потом, немного помолчав, сокрушённо вздыхает. – Тогда делаем так. Поедем в посёлок прямо с утра. А аттестат твой никуда не денется.
– В посёлок? – переспросил я, едва не навернувшись с крыши. – Дядя, ты не шутишь?
– Тебя хочет видеть Ульташ! – коротко ответил Улар.
Я недоверчиво уставился на телефон.
– Ох-го! Чего это от меня понадобилось главе Рода?
– Не знаю, малыш, – чуть мягче ответил дядя. – В общем, предупреди своих друзей. Завтра с утра мы вылетаем с Сургут. Тем более, что тебя и самого туда тянет. Думаешь, я не вижу?
– Есть такое, – признал я. – Хорошо, дядя. Я буду готов. Я сегодня ещё побегаю, ладно?
– Ладно, – ворчит Улар. – Но учти, чтобы к утру был дома, собранным в дорогу! Не успеешь, поедешь в наморднике и ошейнике!
Улар отключился, а я задумался. В тайгу меня тянуло уже давно. Поначалу не сильно и не так, чтобы заметно. Да, и с друзьями мне было куда интересней, чем одному. Мама окончательно приняла ухаживания Матвея. Поначалу она ещё разрывалась между мной и им, но года два назад забеременела и переселилась в волчий посёлок. Впрочем, со мной оставался дядя, да и мама все время звонила. Потом и компания друзей стала меня тяготить. А у дяди появилась своя забота – его пара. Диана наконец разглядела в нем мужчину и теперь Улар чаще ночевал у неё, чем дома. Но в последние полгода моя тоска по тайге усилилась настолько, что я при первой же возможности сбегал от людей в лес и коротал ночи под открытым небом, у костерка. Или просто перекидывался в рысь и забивался под корягу, свернувшись клубком.
– Нет его нигде! – доносится сквозь толщу бетонных плит голос Никиты. – Я уже все посмотрел!
– Да, говорю тебе, он здесь! – смеётся Димка. Он уже получил свои законные пять баллов и ошивался в коридоре, успокаивая Никиту. – Не суетись. Ща, близнюки отстреляются и найдём пропащего.
– Чего он тут-то не дождался?! – ворчит Никита. – И вообще! Ты заметил? Он последнее время от нас бегает. Может, у него появился кто? Ну, девушка?
Димка ржёт, мотая головой. Но потом поясняет уже серьёзно.
– Не, Никитос, тут ты не прав. Это у него такой период. Время одиночества. Большинство кошек взрослеет так. Уходят от людей, в одиночку живут в лесу. Потом возвращаются. Некоторые так по несколько лет пропадают. Думаю, Юрка давно бы уже слинял, кабы не школа. О, Лёха! Молоток! Дай пять! А брательник твой скоро? А слышу. Отвечать пошёл.
– А Юрка где? – спрашивает Лёха.
– В Караганде! – ворчит Никита.
– Опять сбежал? – смеётся Леха.
Я хмыкнул. Точно, ведь, сбежал. Через пятнадцать минут из класса вываливается измученный дополнительными вопросами Лёнька и вся компания с Димкой во главе, дружно топает к лестнице. А спустя ещё пять минут они появляются на крыше.
– О! Ну, что я говорил? – Димка ухмыляется, указывая на меня и подходит ближе. – Вот, он, котёночек наш! Сидит в гордом одиночестве! Пинка, что ли, дать?
– Я те дам! – беззлобно огрызаюсь я, легко уворачиваясь от дружеского пинка. – Ща вниз скину, будешь учиться летать, щеночек!
– Ой, боюсь! – смеётся Димка и плюхается рядом, тоже свесив ноги вниз.
– Блин, на вас смотреть страшно! – хмурится Никита. – Сверзиться не боитесь?
– Чего тут верзиться-то? – ворчу я. – Третий этаж всего. Тут и Димка спрыгнет.
– Лехко! – подтверждает тот. – А кошака вообще, с десятого можно скинуть! Или даже с пятнадцатого!
– Не, с пятнадцатого, лапы переломаю! – морщусь я. – Народ, мне уехать надо.
– Куда это? – удивился Лёнька.
– Домой! – я мечтательно улыбнулся.
– Так, а… это… ты, разве, не дома? – Лёха подвис, как перегруженный компьютер.
– В тайгу, балбес! – смеётся Димка. – Его дом там.
– В Тайгу-у! – вздыхает Никита. – Слушай, а можно с тобой, а?
– Куда? В посёлок рысей? – я выпучил глаза, представил себе его среди нашей малышни и отчаянно замотал головой. – Не-не-не-не-не! Даже и думать забудь!
– Почему? – нахмурился он. – Ведь твоя мама туда ездила.
– Ы-ы-ы, как бы тебе объяснить… – я почесал затылок. – Понимаешь, мама когда приехала, она уже была замужем. За папой. И… это было понятно всем. По особому запаху, который… оставлял папа. Этот запах всем сообщает, что это его пара и трогать её нельзя, иначе будет трёпка! А на тебе, Никитос, такого запаха нет. И все дети посёлка, а их там немало, непременно попробуют тебя на зубок или коготок! Запрещать бесполезно. Все равно попробуют.
– Так, я, что ли, с детьми не справлюсь? – буркнул Никита.
– Ну, вот, обиделся, – вздохнул я. – Никитос, ты просто не представляешь, что такое ребёнок-оборотень! Да, для тебя опасны даже пятилетние котята! Опасны в первую очередь потому, что не умеют рассчитывать свои силы и хватают все, что движется. Им нет разницы, свалиться с ветки на меня или тебя. Но мне его когти не повредят. А тебя он раздерёт так, что придётся все время ходить в бинтах! Это если повезёт. А можешь и без глаз, ушей или носа остаться. Его, конечно, накажут, но тебе зрение или слух это не вернёт.
– Жаль, – скривился Никита. – Я бы хотел увидеть тайгу. И твой посёлок.
– Забей и забудь! – поморщился Димка. – Юрка чистую правду говорит. Я-то знаю. Сам поначалу вечно в царапинах ходил. Пока каждый деть, в отдельности, не уяснил, что я умею давать сдачи, не успокоились.
– Ну, тайгу, может, я однажды и покажу, – проворчал я. – Но, не в этот раз.
– И когда ты едешь? – кисло спросил Никита.
– Завтра с утра мы с дядей вылетаем, – отвечаю я.
– Значит, все? Уедешь? – вздохнул Лёха.
– А как же аттестат? – удивился Лёнька.
– Потом получу, – я неожиданно улыбаюсь. – Да, чего вы киснете? Я же не навсегда уезжаю! Побуду немного и вернусь! И вообще, вы же остаётесь вместе.
Со стороны лестницы раздался судорожный всхлип, потом дробный переступил шагов. Котова? Она-то что тут делает? Опять следила?
– Может, тогда устроим прощальные шашлыки? – предложил Лёха.
– Нет, ребята, – я оглядел своих расстроенных друзей. Совесть кольнула чувством вины. – Я знаю, вы хотите как лучше. И я не хочу вас обижать, но… Дима прав. Мне сейчас очень тяжело в любом обществе. Обычно, мы начинаем взрослеть, на закрытой территории рода. И когда приходит время одиночества, молодой кот просто уходит в тайгу. Но, так получилось, что я оказался среди людей раньше, чем повзрослел.
– Но, ты, ведь, вернёшься? – спрашивает Никита.
– Конечно, вернусь! – улыбаюсь я. – И, вот, тогда мы посидим вместе. Отметим моё возвращение.
– Замётано! – ухмыляется Димка. – Смотри, Юрка, ловлю на слове! Только попробуй нас не позвать на шашлыки!
– Ну, тогда, пока, ребята! – хмыкнул я, подтянув ноги, поднялся, махнул им рукой и спрыгнул.
Поморщился, заметив завернувшего за угол пацана с квадратными от изумления глазами. Впрочем, возвращаться и убеждать его я не стал. По опыту накопившемуся за эти несколько лет, знаю, что люди предпочитают закрывать глаза на то, что не укладывается в нормы их восприятия. Пацан сам чуть позже придумает объяснение моему прыжку с крыши школы.
Костерок весело потрескивал, поедая очередную охапку хвороста. Я сидел рядом, глядя в огонь и слегка щурясь от его яркого света. Сполохи живого огня завораживают своим танцем. Мысли текут лениво и плавно. Где-то там, вдалеке, светится город, бегут по своим, неотложным делам люди. Одни торопятся домой, к ужину, другие наоборот, спешат на работу. Кажется, что жизнь кипит там, в большом и суетливом городе, но это не так. Я точно знаю, что это не так. Город это только малая часть жизни. Здесь, в лесу, этой жизни куда больше! Я вслушиваюсь в звуки леса и улыбаюсь.
Мне не о чем больше жалеть и некуда торопиться. Школу я закончил. Маме я уже не нужен так, как прежде. Она нашла новую любовь и новый смысл жизни. И это хорошо, потому что Улар был прав. Я должен искать свой путь. Я должен уйти. Лёгкий шорох заставляет отвлечься от огненной пляски и оглянуться. На краю небольшой полянки, где я устроился на ночёвку, стояла Рита.
– Вот, только тебя здесь не хватало! – с досадой ворчу я.
– Слушай, Невзоров, давай мириться, а? – Рита решительно подходит к костру, держа в руках только что убитого зайца. Потом протягивает его мне. – Вот, в знак примирения.
– Котова, чего ты от меня хочешь, а? – брать угощение я не тороплюсь, пристально вглядываюсь в кошку.
– Помириться хочу, – отвечает та. – Можно я присяду, а? – и не дожидаясь моего согласия, она плюхнулась рядом. – Ну, прости, я дура была. Столько всего тебе наговорила… а теперь… жалею.
– Не иначе, с крыши навернулась! – скептически хмыкнул я. – Знаешь, а я, вот, уже ничего не хочу. Уйди, а?
– Но… я… ты не можешь же вот так меня прогнать! – Рита снова в бешенстве взвилась на ноги. – Мы пара! Понимаешь? Ты и я! Предназначены друг другу!
– Знаешь что, Котова, – рычу я. – Даже если ты единственная пара в моей жизни, я лучше один останусь, чем с тобой свяжусь! Бешеная истеричка, больная на всю голову! Ищи себе другого идиота, которым сможешь командовать!
– Ты… ты… ненормальный! Псих! – выкрикнула она и довольно метко швырнула в меня зайцем. А потом развернулась и убежала обратно в лес.
Зайца я, разумеется, поймал ещё на подлёте. Немного подумал, потом решил, не пропадать же добру? Неторопливо освежевал и съел. Мысли теперь то и дело возвращались к кошке, волею судьбы предназначенной мне в пару. Перед самим собой лукавить не получится, так что пришлось признать, что несмотря на свой дикий нрав и вспыльчивый характер, она мне нравится. Она далеко не дура, не помешана на шмотках и моде, как большинство современных девиц. Она умеет отстаивать своё мнение, равно, как и признавать ошибки. И она предана до конца тем, кто заслужил её уважение. Это, последнее, я разглядел в ней случайно, когда она одна, единственная из всего нашего класса защищала перед педсоветом свою подругу, Лику Смирнову, которую обвинили в крупной краже. Она одна не поверила в её виновность, хотя все факты прямо указывали на Смирнову. И, таки, да, она добилась более тщательного расследования, в котором сама приняла участие. Вскрылись новые факты, по которым был найден настоящий виновник.
В общем, Рита была бы отличной парой, если бы не её психованный характер, избалованность и привычка приказывать. С её отцом я уже говорил на эту тему. Котов признал, что долгое время был вдали от семьи, на службе и Риту воспитывала мать. В принципе, для ягуара это нормальное явление, но беда вся в том, что его жена – единственная дочь Главы Рода Чёрного Ягуара. И девочка привыкла к тому, что среди сородичей ей во всем потакают. М-да! Красота, плюс вседозволенность – страшная вещь.
Доев зайца, я закопал в землю кости, шкуру и золу от костра. Причём, осознал, что делаю только тогда, когда уже швырнул все в ямку. Снова проснулся рысий инстинкт? Вообще-то, я так не делал. Мама ещё в детстве отучила от всякого закапывания. До сих пор помню её воркотню при виде очередного "клада", и выразительно брезгливое лицо, когда она осторожно, двумя пальчиками, брала закопанное и относила на помойку. Мясо должно быть на столе или, в крайнем случае, в холодильнике, говорила она, заставляя потом ещё неделю выносить вонючие отходы и чистить помойное ведро. После нескольких подобных случаев я накрепко запомнил, что хранить "запас" следует в холодильнике и больше мясо и кости не закапывал. Почему же теперь проснулся давний инстинкт?
Шкуру я всё-таки закопал. Вместе с костями и остатками мяса. Зачем, сам не знаю. Просто захотелось так сделать. Наконец, выбросив из головы все лишние мысли, я устроил себе лежанку из травы и завалился спать. Однако, долго валяться мне не дали. Тихий, разочарованный вздох мигом скинул с меня лёгкую дремоту и заставил замереть. Запах подсказал, это снова Рита. Да, что ей от меня нужно? Притворившись спящим, я выровнял дыхание. Некоторое время кошка стояла рядом, явно прислушиваясь, но потом решилась подойти ближе. Остановилась совсем рядом и я услышал шорох одежды. И лёгкий запах крови.
– Котова, ты совсем сбрендила? – рявкнул я, мгновенно откатываясь подальше от неё, и вскочил на ноги. – Что ты творишь?
Она, ошеломлённая моим неожиданным пробуждением, замерла в смятении. В левой руке зажат нож. На правой небольшой порез, который, впрочем, уже затягивался. Куртка сброшена на землю и на ней только лёгкое, летнее платье.
– Как ты не понимаешь, ты должен быть моим! Ты моя пара! – пробормотала она, опустив нож. – Неужели, ты не чувствуешь зов?
– А с чего я должен его чувствовать? – ехидно усмехнулся я, шагнул к ней, быстрым движением отобрал нож и метнул его в самое дальнее дерево. Острое лезвие вошло в древесину по самую рукоять и там застряло. Хороший клинок. Впрочем, у высокородной кошки наверняка все самое лучшее. Убедившись, что она не проявляет агрессии, я снова уселся на свою лежанку. Полюбовался ошарашенным лицом Риты и нехотя пояснил. – Котова, мне ещё только двадцать три. И зова я не услышу ещё лет пять. Ну, может, меньше, учитывая, что я полукровка. Так что топай, оттачивай свои чары на других котах, а ко мне не лезь. И так уже всю душу вымотала!
– Ск… сколько? – заикаясь переспросил Рита.
– О, как мило! Ты даже не удосужилась узнать мой истинный возраст! – оскалился я.
– Я… – кошка явно растерялась, не зная, что делать. – Папа что-то такое говорил, но… я же не думала… так рано из закрытых территорий не выпускают! Я думала, что ты взрослый!
– Иногда бывают исключения, – я пожал плечами. – Так, что, ты теперь от меня отстанешь? Или тебе пинка для ускорения дать? Здесь людей нет, Котова, и их правила не действуют. Ты сейчас на моей территории и я решаю, выкинуть тебя или нет.
Неожиданно эта фурия прыгнула ко мне и попыталась залепить пощёчину. Руку я остановил, но когти всё-таки задели скулу. Выдернув руку, Рита облизала их и, довольная своей выходкой, мурлыкнула.
– Я… ухожу! – фыркнула она и гордо задрала нос. – А ты ещё пожалеешь, кошак драный! Ты повзрослеешь и поймёшь, что я твоя пара! Я и больше никто! Ты ещё на коленях приползёшь и будешь умолять меня выйти за тебя замуж! А я… подумаю!
И, подхватив куртку, она удалилась. На этот раз насовсем. Признаться, насчёт зова я слукавил. С некоторых пор я его ощущал. Слабо, но всё-таки, чувствовал. Собственно, поэтому только я и догадался, что Котова моя пара. Но, упаси Боже иметь такую жену! Пока зов слабый, я возможно смогу его заглушить и, со временем, найти другую кошку, которая станет мне надёжной подругой. Некоторое время я ёрзал на подстилке и вслушивался в звуки леса, ожидая ещё одного подвоха, но было тихо. И сон в конце концов сморил меня.
2. Возвращение
На самолёт мы едва не опоздали. И причиной тому был не я. Просто в последний момент тётя Диана передумала ехать и закатила скандал, требуя, чтобы и Улар остался с ней. Дядя долго и безуспешно пытался её переупрямить, но наконец, рявкнул, что если она захочет, то приедет к нему сама, а он не намерен терять уважение Главы Рода по её прихоти. Хорошо, что билеты были забронированы заранее и мы, бросив на стоянке машину, рванули сразу на посадочную площадку. Спасло ещё и то, что дядя часто летал туда и обратно, так что стоило ему поговорить с кем-то и нас пропустили без обязательного досмотра.
В самолёте я невольно вспомнил себя прежнего, каким летел из посёлка в шумный, человеческий город. Вспомнил и поразился тому, насколько я изменился за эти пять лет. Я уезжал ребёнком. Теперь же я почти взрослый. Впрочем, это моё "почти" может растянуться ещё на шесть лет, ведь оборотень считается совершеннолетним примерно с тридцати лет. Ну, правда, бывает, что полукровки, вроде меня, взрослеют на пару лет раньше.
Когда мы уже благополучно уселись на места и взлетели, мимо прокатила столик стюардесса, предлагая напитки.
– О, а можно молочный коктейль с бананом? А с черникой есть? Нет? Ну, тогда, с бананом!
Получив вожделенный напиток, я улыбнулся, словно получил привет из детства. Маленьким оборотням не давали мороженого и вообще молочных продуктов из-за особенностей роста и развития. И мама, чтобы побаловать меня, делала фруктово-молочные коктейли всякий раз, когда приезжала к нам в тайгу. Папа ворчал, что это тоже чревато последствиями, но мы с мамой лакомились тайком от него. Какие именно могли быть последствия я узнал позже, когда подрос. Молоко, и особенно молочнокислые продукты, содержат слишком много кальция, избыток которого сильно мешает правильному формированию второй ипостаси. Болезненная трансформация, трещины в костях при смене ипостаси, а то и вовсе неполный оборот или невозможность обращаться – это все последствия употребления молочных продуктов. Впрочем, коктейль содержит не так много молока, да и мама делала его очень редко, так что для меня все обошлось.
– Дядя, а остальные ребята, ведь, так и остались в посёлке, верно? – спросил я, допив лакомство до донышка и с трудом удержавшись, чтобы не вылизать стаканчик.
– Да, – дядя хмыкнул, забрал у меня стакан и отдал уже другой стюардессе, как раз проезжавшей мимо с тем же столиком. – Твои сверстники ещё не покидали территорию Рода. Я понял, о чем ты хочешь спросить. Да, ты сильно отличаешься от них. Ты стал взрослее. Возможно повлияло то, что ты полукровка, да и жизнь среди людей тебя сильно закалила. Ещё каких-то два-три года и ты станешь полноправным воином.
– А Вожак? Чего он хотел? – спрашиваю я.
– А этого, Юргеш, я и сам не знаю. Ульташ позвонил вчера и попросил срочно привезти тебя. Видимо, случилось что-то серьёзное. К тому же, тебя и так туда тянет, верно? Пришло твоё время взрослеть.
Весь перелёт занял три с половиной часа. Я смотрел в иллюминатор, с любопытством рассматривая простиравшееся под нами бескрайние облака и далёкую землю, которую было видно, когда облака расступались. Иногда стюардесса выходила и поясняла над каким мы летим городом, на какой высоте и прочее. Я видел Ярославль, Самару и кучу маленьких городов. Когда подлетали к Сургуту, я умудрился рассмотреть город и с большой высоты и с малой, когда самолёт заложил над ним огромный полукруг, постепенно снижаясь. В аэропорту нас встречал Оллен, старый дядин друг и сосед. Ещё несколько часов мы ехали на его внедорожнике сначала по шоссе, потом по грунтовке и, в конце, почти по бездорожью, ловко преодолевая бурелом и подлесок.
С посёлке ничего не изменилось. Показалось, будто я и не уезжал отсюда. Или вернулся в прошлое, на четыре года назад. Хотя, нет, я погорячился. Мелочь, прежде бегавшая на четвереньках, подросла и занята охотой на крыс и белок. Зато вместо прежних карапузов появилась парочка новых. А где же ребята? Где Кийташ, Тимар? Данька? Но, впрочем, стоило мне вылезти из машины, как через деревеньку прокатился слаженный вопль трёх глоток.
– Юргеш!
– Юргеш вернулся!
– Приехал!
И из леса ко мне кинулись наперегонки трое ребят. Двое светло-серые, а один, Данька, с темно-рыжей шевелюрой. Из парочки домов заинтересованно выглянула девчачьи головы. Я успел узнать Лию, Сойку и Тайин. А потом на меня налетели ребята.
– Привет, бродяга!
– Ну, ты и вымахал!
– Ну, и как оно там?
– Давай, рассказывай!
– А, ну, цыц! – прикрикнул на них дядя. – Успеете ещё. Юргеш, давай-ка, занести сумки в дом и переоденься. Ульташ уже ждёт тебя.
– Да, дядя! – я махнул пацанам, мол, ещё увидимся, подхватил две увесистых сумки и направился в избу.
Здесь тоже ничего не изменилось. Даже пыли не было. Должно быть, кто-то из тёток приходил и прибирался время от времени. Да, и перед нашим приездом, наверняка, чистоту навели. Сгрузив сумки на лавку возле входа, я прохожу в большую комнату, которая здесь одновременно гостиная, столовая, игровая и ещё фиг знает какая. Общая, короче. Направо от неё кухня, половину которой занимает печь, а вторую большой стол, лавки и умывальник. А если пройти из большой комнаты вперёд, то можно попасть в несколько маленьких, но уютных комнатушек, в которых из мебели только постеленный на пол матрац, полки для всякой всячины и большой сундук в углу, который одновременно и шкаф для одежды и стол. Ну, или стул, кому как нравится.
Я направился в дальнюю комнату, бывшую когда-то моей, прихватив с собой только рюкзак и пакет со сменной одеждой. В комнате все по-прежнему, словно я и не уезжал. Вот, и полки, на которых толпятся деревянные медведи, рыси, кабаны, белки и прочие звери. Вон, и пара тигров жмётся друг к дружке. Рядом любопытная лисица выглядывает из-за пня.
– Юргеш, ты готов? – окликает меня дядя.
– Уже иду! – отзываюсь я и быстро переодеваюсь в чистую, темно-серую футболку, свободные, лёгкие штаны армейской расцветки под лесной массив, немного подумав, скидываю и носки и кроссовки, оставшись босиком. – Все, я готов!
Я возвращаюсь в общую комнату, где ждал меня Улар. Окинув придирчивым взглядом, он кивает и мы идём через полдеревни к большому, общинному дому. Именно в нем собирается Совет Рода, когда требуется принять решение по особо важным вопросам. Перед общинным домом просторная, утоптанная поляна, где, при желании, могло собраться все население нашей деревни. Посередине большая, круглая площадка, выложенная камнями. Круг Чести. Если между воинами возникает спор, который не решить просто так, то соперники сражаются в этом кругу. Считается, что их направляют духи, которые и решают, кому быть правым. В Круг Чести можно вступить только раз по каждому спору. И результат боя уже не оспаривается. Считается, что это воля Предков. Ульташ уже ждёт меня у крыльца общинного дома. Почтительно обойдя Круг, мы подходим к нему.
Глава Рода, это для нас не пустой звук. Не рабочая должность, вроде президента или мэра. Вожак выбирается не нами, а духами Предков, которые наделяют особой меткой самого достойного. Именно так. Не сильного, не мудрого. Достойного. И он остаётся Вожаком до самой своей смерти. Ульташ был молод и полон сил, став Главой Рода относительно недавно и сменив на этом посту прежнего Вожака. Я ещё помню, как он долго и изощрённо ругался целых три дня кряду. Ругался почему-то на прадедушку, который возглавлял Род до этого, но совершенно неожиданно умер, а у Ульташа на груди возникла метка Вожака. Тогда я ещё много не понимал. Кстати сказать, Улару, как и отцу, он доводится дядей. А мне двоюродным дедом.
– Ну, здравствуй, Юргеш, – Вожак шагнул ко мне, положил руку на плечо и тут же отступил обратно. – Ты здорово вырос и окреп. Отец тобой бы гордился. Ну, как тебе среди людей?
– Не знаю, не решил ещё, – ответил я. – Там душно, пыльно, жарко и воняет. Но там я нашёл хороших друзей.
Я вежливо отвожу взгляд в сторону, как того требуют правила приличия, но глаза, прямо-таки сами собой, тут же поехали обратно. Ну, надо сказать, и посмотреть есть на что. Наш Вожак необычен весь, с головы до пят! И первое, что бросается в глаза, это снежно-белые волосы! У всех прочих рысей они русые, пепельно-серые или разной степени рыжести. Волосы у Вожака белые, а одет он во все чёрное. Вот, сколько я помню, всегда он только в чёрном ходил. Лёгкая рубашка, небрежно заправлена в свободные, летние штаны, на ногах плетёные сандалии. Заметив мой взгляд, Ульташ подмигнул, а потом совершенно серьёзно произнёс.
– Мне нужна твоя помощь, Юргеш.
– Помощь? – в полном обалдении переспросил я.
– Именно так! – подтвердил Вожак. – И я, если честно, даже не уверен, что вправе просить тебя. Но… я не знаю, кто бы ещё смог в этом помочь. Из всего Рода только ты пережил потерю отца в юном возрасте и смог справиться с горем.
– Я пережил только благодаря маме, – глухо проворчал я. – И дяде.
Вспоминать о смерти отца до сих пор было тяжело и мучительно больно. Наверное, эта боль так и останется со мной навсегда. Хотя, после того, как четыре года назад я завис между жизнью и смертью, после того, как там, на грани, я видел папу и даже говорил с ним, мне стало немножечко легче мириться с тем, что его больше нет в живых. Я знал, что он рядом.
– Да, – кивнул Вожак. – У тебя ещё осталась мать и Улар. А у неё вообще никого.
– У кого? – спросил я, насторожившись. – Кто-то ещё умер?
– Да, но ты их не знаешь, – ответил Вожак и пояснил. – По тайге, Юргеш, разбросано много поселков, таких, как наш. Лесной, Сосновый, Кердач, Ольшаник… это ближайшие. Та семья рысей, о которой я говорю, жила дальше. Если отсюда идти на восток, в сторону Кедрача, а потом взять чуть севернее, то выйдешь к посёлку, который зовётся Озёрный. Он как раз между трёх озёр. Там и случилось несчастье. Сразу двое рысей, муж и жена, погибли. У них осталась дочь. И нет никого, кто мог бы ей помочь.
– Совсем никого? – удивился я. – Разве так бывает?
– К сожалению, иногда бывает и так, – отвечает Вожак. – У матери нет ни братьев, ни сестёр. А единственный брат отца шесть лет назад пропал без вести. Остальные слишком далёкие родственники и девочка никого к себе не подпускает. Ещё немного и она просто умрёт от голода, – Ульташ прямо посмотрел на меня. – Я знаю, что у тебя сложный период взросления и наступает время одиночества. Знаю, что воспоминания о смерти отца тебе до сих пор причиняют боль, Юргеш. И если ты согласишься, если попытаешься ей помочь, тебе придётся пережить весь этот кошмар заново. Но, кроме тебя, больше некому. Только ты сможешь её понять, достучаться до её сознания. Надеюсь, что сможешь. Потому что я не знаю… просто не представляю, как к ней подойти, как говорить, что, в конце концов сделать, чтобы вытащить её из тоски и привязать к жизни. Я не имею права тебе приказывать. Ни как Вожак, ни как дед. Но я прошу. Хотя бы попытайся.
Он умолк, давая мне время подумать. Дядя за моей спиной и вовсе замер, стараясь не дышать. А я… растерялся. С одной стороны, я был ужасно горд тем, что дед со мной разговаривает, как с равным! С другой, придётся нырнуть с головой в тот омут, которого я боялся больше всего на свете! Заново пережить смерть отца. Разорвать душу пополам, глядя в глаза несчастной девочки. И не факт, что я смогу ей помочь! Как же, оказывается, это сложно, быть взрослым и принимать решение, от которого зависит не только твоя жизнь! От волнения я даже наплевал на все приличия и уселся прямо на траву, опираясь спиной на стену Общинного дома и таращась на выложенный камнями Круг, будто мог прочитать в нём ответ. Может, оставить все, как есть? Я, ведь, ей даже никак не родич.
– А что с родителями? – тихо спросил Улар. – Тоже разбились в аварии?
– Нет, – также тихо отвечает Ульташ. – Их убили браконьеры. На охоте. Приняли за обычных зверей и пальнули из ружья. Шаену сразу наповал, а Юлгара после, когда он на них бросился, изрешетили. Кстати, я тебя затем и вызвал. Можешь, возглавить карательный отряд, пока эти жадные скоты ещё кого-нибудь не убили?
– Конечно! – кивнул Улар. – Постой, карательный? Ты уверен?
– Именно так. Среди них видели и вампиров и… – Ульташ покосился на меня и умолк.
– Я сегодня же займусь! – нахмурился дядя. – Когда это случилось?
– Месяц назад, – глухо отзывается Вожак. – Их уже искали, но…
– Я займусь! – твёрдо повторил Улар. – Юргеш?
– Да, – поднялся, встряхнулся. – Я попробую! – Это я сказал? Я? На что я подписываюсь? Я же сваливать хотел! Мне в тайгу надо! Поднимаю голову и твёрдо повторяю. – Попробую. Только… я даже не знаю, что делать.
– Я тоже, Юргеш, – вздыхает Вожак. – Я тоже. И никто не знает. Только если совсем ничего не сделать, то девчонка умрёт. У тебя есть хоть какой-то шанс. И спасибо тебе! – он хлопнул меня по плечу. – Завтра утром мы вместе поедем в Озёрный посёлок. А сейчас отдыхай.
3. Рысёнок.
Ночевать дома я не остался. От ребят тоже позорно сбежал, прямо сказав, что устал, давно не охотился и вообще хочу побыть один. Они не обиделись, поняли все с полуслова и отстали. Только переглянулись между собой с таким видом, будто им известны все тайны вселенной! Дядю я тоже предупредил, что ухожу охотиться. И, прихватив с собой рюкзачок со сменной одеждой и всем необходимым, отправился в лес.
