Kitobni o'qish: «Английское дело адвоката»

– Нет никого вреднее английской няньки, – сердито пробурчал клиент, сопя длинным носом. – Такое впечатление, что британские леди снимают нянек для своих детей прямо с пальм. А если хозяйка поручает няньке еще и уборку! – он обреченно махнул рукой. – Главное, прожили всего-то полгода, но убили квартиру безвозвратно!

Протяжный вздох перешел во всхлип. Я подняла глаза от записей и оглядела человека напротив себя. Некогда известный певец Расмус, в миру именуемый Романом Гореловым, в настоящий момент переживал не лучшие времена, и это было заметно. Растянутая тенниска «Лакоста» утратила от многочисленных стирок первоначальный цвет, зато одутловатое лицо певца приобрело несвойственный ему ранее лиловый оттенок. Лысеющая голова, длинный тонкий нос и воспаленные веки довершали безрадостную картину. Поговаривали, что после разрыва с известным продюсером Виталием Коперником певец серьезно запил, и потрепанный внешний вид кумира двухтысячных не оставлял в этом сомнений. Год назад Горелов вынырнул из небытия, мелькнув на экране во время передачи «Культ личности». Но продержался он там недолго – после второго тура Расмус выбыл из состязания забытых певцов и вот теперь появился на пороге адвокатского бюро «Устинович и сыновья», требуя защиты. Старейшая сотрудница конторы секретарша Кира Ивановна, не признав помятого героя, скучным голосом осведомилась о цели визита и, попросив обождать в приемной, отправилась в кабинет. Оглядев склонившихся над бумагами адвокатов, она нашла всех при деле. Младший сын владельца фирмы и большой мой друг Борис Устинович, прозванный Джуниором, корпел над делом антрополога Зелинского, главная красотка адвокатского бюро Маша Ветрова готовила бумаги по бракоразводному процессу для передачи в суд, и только я бездельничала, раздумывая: а не пойти ли мне на кухню и не попить ли чайку? Секретарша задержалась взглядом на моем безмятежном лице и сухо уточнила:

– Агата Львовна, вы свободны?

Я осторожно кивнула, подозревая, что кроется за этим вопросом. И опасения мои были не напрасны. Вот уже битый час, блуждая рассеянным взглядом по стенам конторы, я выслушивала рассказы певца о семье англичан. Вполне пристойные на вид арендаторы сняли у Горелова квартиру в элитном жилом комплексе на год, но съехали, в нарушение договоренностей, уже через шесть месяцев. По словам Расмуса, злокозненные британцы хоть и прожили всего ничего, но оставили после себя невообразимый погром. Я продержалась с полчаса и, не в силах расстаться с мечтой о чаепитии, радушно предложила клиенту чашку чая, но тот, погруженный в переживания, с негодованием посмотрел на меня.

– Какой там чай! – хорошо поставленным голосом возмутился Горелов. – Я до сих пор в себя не могу прийти от абсурда происходящего! Когда мадам Шерман попросила сменить на окнах ручки, поставив механизмы с замками, я удивился, но подумал, что у них есть маленькие дети. Однако английский свиненыш оказался вовсе не розовощеким литтл бейби, а тринадцатилетним раздолбаем с клюшкой для гольфа в руках. Этой клюшкой буйный Джек переколотил все розетки «Легранд», обил углы, размолотил стекло в детской комнате. А ненормальная мамашка, кулинарка чертова, спалила варочную панель и так загадила духовку, что впору новую покупать. Но самое неожиданное, что англичане вывезли все мои вешалки, плед из детской и, вы не поверите, даже игрушки!

– Какие именно игрушки? – уточнила я, записывая каждое слово клиента и стараясь не показывать, что не слишком-то верю рассказчику. Честно говоря, у меня сразу же закралось подозрение, что Роман Михайлович ломает комедию. Нанял обнищавшего англичанина, заключил с ним договор аренды элитной недвижимости, чтобы при помощи скандала на этой почве вызвать интерес к своей персоне. Известный прием, срабатывает безотказно. Меньше всего мне хотелось участвовать в этом шоу, но показывать, что я раскусила коварный замысел клиента, было не профессионально. К тому же Эд Георгиевич явно заинтересовался ситуацией, раз приоткрыв дверь кабинета, время от времени мелькал в образовавшемся проеме и прислушивался к нашей беседе. Должно быть, перспектива скандала не казалась владельцу «Устиновича и сыновей» такой уж унылой.

– Мягкие игрушки, – мрачно проговорил Горелов, отвечая на мой вопрос. – Если вас интересует конкретика, то медведя, слона и обезьянку.

– И вы хотите обратиться в суд с иском о возврате похищенного зверинца? – иронично вскинула я бровь, рисуя в блокноте улыбающийся пирожок, который лежал в моей сумке в компании пяти румяных приятелей с грибной начинкой и терпеливо ждал, когда я до него доберусь. Вчера Ида Глебовна напекла целый таз разнообразных пирогов, основное место среди которых занимали пирожки с белыми грибами и обжаренным до золотистости луком. Уж не знаю, как бабуля это делает, но сезонность совершенно не влияет на наличие грибных пирожков на нашем столе. Должно быть, запасы сушеных боровиков в бабулиных кладовых неистощимы. Сглотнув слюну, я перевернула страницу, отложила ручку и с сарказмом посмотрела на посетителя. – А также иск о возврате вешалок и пледа?

Но клиент моей иронии не разделял. Склонив голову к плечу, словно поклонившись, он с достоинством выдохнул:

– Именно. А также вешалок и пледа. Это вопрос принципа. Я законопослушный налогоплательщик, вовремя произвожу платежи. Почему я должен раздавать свое имущество кому ни попадя?

– А может, все-таки чая? – улыбнулась я, как бы ненароком переворачивая страницу тетради обратно и искоса любуясь пирожком.

– Благодарю, не надо, – раздраженно отозвался Горелов, не замечая моих страданий. – Игрушки тоже стоят денег. Кроме того, я выставлю счет на сожженную систему кондиционирования – нянька включала ее на обогрев при температуре минус двадцать и, ясное дело, сожгла мотор. Приплюсую к сумме иска счет за сгоревшие теплые полы – жильцы не задали температурный режим, и полы шпарили на максимуме круглые сутки, пока не вышли из строя, и, уж конечно, не забуду про разбитое окно в детской комнате.

– Но, насколько я знаю, с арендатора берется депозит как раз для компенсации такого рода ущерба, – откликнулась я.

– Семейка Шерманов нагадила так, что никакого депозита не хватит для компенсации, – злобно фыркнул клиент. – Стивен Шерман – человек небедный, пусть платит за свои художества.

– И что из себя представляет ваш арендатор? – полюбопытствовала я.

– Откуда я знаю, – пожал плечами клиент. – Знаю только, что все они граждане Великобритании и имеют возможность арендовать сто пятьдесят квадратных метров в жилом комплексе «Фрегат мечты».

– Мы можем поехать на место происшествия и оценить масштабы катастрофы? – уточнила я, вглядываясь в лицо собеседника и стараясь уловить в нем следы притворства.

– Легко, – смутившись под моим изучающим взглядом, торопливо кивнул клиент, поднимаясь с места и одергивая застиранную тенниску. Джинсы его выглядели не лучше. Они висели мешочком на худом заду певца, некогда славившегося атлетической фигурой, заставляя задуматься о стремительном беге времени и бренности всего сущего.

– Вы на машине? – осведомилась я.

– Нет, на такси приехал, – замявшись, ответил клиент. – В последнее время не могу садиться за руль, с утра принимаю успокоительные препараты, иначе весь день буду бешеным. Нервная система стала ни к черту. Как вспомню про Шерманов, всего трясет!

– Не переживайте так, все образуется, – ободрила я Горелова, улыбнувшись как можно доброжелательнее и погладив певца по худой спине.

Мы вышли в коридор и только собрались пройти через приемную, как дверь кабинета Устиновича-старшего скрипнула и приоткрылась.

– Агата Львовна, можно вас на минуточку? – подал голос маячивший в дверном проеме шеф. Эд Георгиевич имел странную манеру обращаться на «вы» ко всем, даже к собственным сыновьям и малым детям.

– Вы идите, Роман Михайлович, я вас догоню, – любезно проговорила я, устремляясь на зов и прикрывая за собой дверь начальственного кабинета.

Оставшись один на один с владельцем адвокатского бюро, я вопросительно посмотрела на владельца конторы. Устинович-старший выглядел обеспокоенным.

– Э-э, видите ли, Агата Львовна, – затянул он в своей обычной витиеватой манере, снискавшей ему славу на адвокатском поприще. – Дело в том, что ситуация складывается довольно пикантная. Если британец обратится в свое посольство и поднимет шум, вся эта история тут же станет достоянием общественности. Не хотелось бы выглядеть клоунами, взявшимися защищать фигляра Горелова, решившего раздуть из мухи слона и, воспользовавшись благоприятным случаем, оклеветать гражданина великой державы. Но и разбрасываться клиентами мы тоже не можем. Это подорвет нашу репутацию.

Шеф замолчал, ожидая, когда я включусь в игру, с ходу уловлю его мысль и пообещаю сделать все от меня зависящее, чтобы не подставить под удар родную контору. Но я воробей стреляный, подобные заявления не раз выходили мне боком. Нет уж, пусть Эд Георгиевич четко и ясно сформулирует, на какие действия он дает мне добро. Шеф побарабанил по столу пальцами, тяжело вздохнул и, так и не дождавшись помощи, кинул на меня обиженный взгляд.

– В общем, Агата Львовна, – холодно проговорил шеф, – действуйте сообразно обстановке. И ехидно добавил: – Вы ведь этого от меня добивались?

– Я вас услышала, – улыбнувшись уголком рта, щегольнула я модным ныне концеляризмом, широко распространенным в офисных кругах. – Эд Георгиевич, я могу идти?

Устинович-старший устало махнул рукой – дескать, иди уже, не мозоль глаза – и отвернулся к окну, снова забарабанив пальцами по покрытой сукном столешнице. Я удовлетворенно кивнула, поправила у зеркального бара челку и, помахивая сумкой, вышла из кабинета.

* * *

Добираться до сдаваемой квартиры нам предстояло на служебном автомобиле адвокатской конторы. В конце прошлого года в офисе появился шофер со своим авто, ибо сотрудникам частенько нужно было успеть в довольно много мест за короткий промежуток времени, и, что уж там скрывать, машина для служебных разъездов была необходима. Непрактичный Эд Георгиевич из всего многообразия явившихся на кастинг кандидатур выбрал Павла Банкина – жуликоватого парнишку с периферии на убитой отечественной «Ладе» неизвестного года выпуска. Вскоре выяснилось, что Банкин не только не знает города, но и не очень-то любит водить, поэтому его авто чаще всего находилось в ремонте. А пока машина ремонтировалась, Банкин сидел в комнате отдыха, между нами именуемой кухней, пил чай, смотрел телевизор и уничтожал припасенные для клиентов сладости. А в жизни адвокатов ничего не изменилось – как не было у конторы машины, так, получалось, что и нет. И вот две недели назад шеф внял просьбам сотрудников и купил новенький «Рено-Логан», заставив Пола Банкина честно отрабатывать свой хлеб. И хотя начальник настоятельно требовал, чтобы шофер оставлял машину у конторы, на ночь Пол все-таки забирал «Логан» домой якобы помыть и привести в порядок салон. Врать не буду, машина и в самом деле каждое утро выглядела отлично, чего не скажешь о самом Банкине. Водитель приезжал на работу помятый и сонный, словно всю ночь напролет собственноручно драил машину.

– Либо бомбит по ночам, либо девчонок катает, – с одобрением в голосе заметил Борис, рассматривая хмурую Пашкину физиономию.

Пол пропускал комментарии Джуниора мимо ушей, а на прямо поставленные вопросы о ночном времяпровождении уклончиво отвечал, что вечерами занимается актерским мастерством, ибо готовится поступать в ГИТИС, потому и не высыпается. Борис понимающе кивал головой, и в глазах его сквозило недоверчивое ехидство. Однако придраться было не к чему, версия шофера выглядела довольно правдоподобно, ведь все мы знали, что Банкин приехал в Москву, чтобы стать артистом.

Дорога до метро «Щукинская» сюрпризов не преподнесла. Как обычно, на Ленинградке наш «Логан» застрял в пробке, и Павел попробовал было воспользоваться образовавшейся паузой в корыстных целях, выясняя у моего клиента, что нужно сделать, чтобы стать знаменитым певцом. Но погруженный в свои мысли Горелов отмахнулся от докучливого водителя, продолжая жаловаться на англичан. Банкин на время замолк, но при подъезде к комплексу снова оживился, сделавшись раздражающе болтливым. Заметив розовую громаду зданий, нависающих над Москвой-рекой, он восторженно протянул:

– Ох и ни фига себе! Мы туда, что ли, едем?

– Ну да, – польщенно заулыбался Горелов. – Мы с Коперником купили здесь квартиры одними из первых, я взял себе террасную на седьмом этаже, Виталик – подо мною, на шестом. Хотели сделать лестницу от него ко мне, чтобы можно было в любое время ходить друг к другу в гости. Мы тогда еще дружили, это теперь Коперник стал продюсировать всяких там Дженнифер Лопес, в России появляется раз в год, живет в Америке, в общем, знать меня не хочет и говорит, что гусь свинье не товарищ. Ну ничего, отольются кошке мышкины слезы!

Я подняла глаза от смартфона и кинула равнодушный взгляд на «Фрегат мечты». Жилой комплекс на берегу Москвы-реки был некогда легендой. Теперь же три первоначально возведенных корпуса, издалека и вправду казавшиеся быстроходным парусником, закрывали остальные корпуса, выстроенные безо всякого архитектурного изыска. Застройщик следовал принципу «раз есть спрос на квартиры – обеспечим предложение». И некогда красивый комплекс превратился в хаотично наставленные строения, далекие от представлений обывателя об элитном жилье. Клиент предъявил на въезде пропуск, охранник придирчиво осмотрел его через лобовое стекло и поднял шлагбаум. Павел запарковался на выложенном брусчаткой дворе между «Ягуаром» и «Инфинити» и вопросительно посмотрел на меня.

– Посиди в машине, я сейчас, – строго проговорила я, делая вид, что не замечаю мольбы во взгляде шофера.

– Может, я тоже поднимусь? – с излишней развязностью, выдававшей крайнюю степень любопытства, предложил Пол.

– Это еще зачем? – недовольно нахмурился клиент, подозревавший всех и каждого в праздном желании посмотреть, как живется обитателям «Фрегата». Он был недалек от истины, многие хотели попасть на охраняемую территорию жилого комплекса, не говоря уже о визите в квартиру.

– Нет, я, конечно, могу и здесь посидеть, – с деланым равнодушием проговорил шофер, поигрывая ключами от авто. – Только учтите: англичане – парни резкие, уважают бокс. Вдруг Шерман захочет вам, Роман Михайлович, по морде надавать? Ключик от вашей квартиры у него имеется, наверняка этот ваш Стив предусмотрительно сделал дубликат.

– Какой там дубликат, один комплект ключей англичане мне просто не вернули, – горько усмехнулся клиент.

– Вот видите! – обрадовался Банкин. – Открываете вы дверь, а на вас несется гора мускулов с горящими глазами и той самой клюшкой для гольфа, которую вы так часто поминаете. А с вами только хрупкая девушка, которая не сможет вас защитить.

На лице клиента отразилось сомнение, и стало заметно, что его уверенность в правильности принятого решения заметно поколебалась. Ободренный успехом, Пол продолжал дожимать певца:

– Агата, ты не владеешь единоборствами?

Я смущенно улыбнулась, что можно было расценить как «Да ну, какой из меня боец!», так и «Не люблю хвастаться, но в случае чего поколочу любого так, что мало не покажется». Чтобы клиент понял мою мимику именно в том смысле, который он вкладывал в свой вопрос, Пашка сурово проговорил:

– Вот видите? Не владеет. Потом, Роман Михайлович, не говорите, что я не предлагал вам свою помощь.

Клиент тоскливо поднял глаза к небу, как бы говоря: «Боже, дай мне силы», – перевел их на окна здания и, скользнув взглядом по украшенному лепниной фасаду в районе седьмого этажа, где, возможно, таился неприятель, махнул рукой.

– Ладно, пошли, – буркнул он, направляясь к раздвижным дверям первого корпуса.

В просторном фойе стояла приятная после летней жары прохлада, нагнетаемая приточной вентиляцией. Пол присвистнул и сдвинул на затылок стильную серую шляпу с маленькими полями. Хрустальная люстра спускалась с потолка витой сосулькой, вдоль стен стояли кожаные диваны, около больших, во всю стену, окон зеленели растения в кадках, а за высокой стойкой восседал безразличный ко всему консьерж. Он делал вид, будто что-то внимательно изучает у себя на столе, скрытом от жильцов перегородкой, на самом же деле в оконном стекле за его спиной отражался светящийся экран монитора, в который страж дверей и устремил сосредоточенный взор. Если верить оконному стеклу, на экране мелькали воинственно настроенные фигуры – должно быть, консьерж смотрел боевик. Проводок наушника, ненавязчиво тянущийся из уха сотрудника жилого комплекса под стол, дополнял визуальную картинку одному ему слышным звуком. На нас он даже не посмотрел, и думаю, консьерж не заметил бы не только нас, но и роту кремлевского караула, промаршировавшую по холлу от дверей к лифтам, печатая шаг, как на параде.

– А еще удивляются, почему в нашем комплексе участились кражи, – раздраженно хмыкнул клиент. – Мимо рояль пронесут, консьерж и глазом не моргнет! За что только деньги платим! Кругом бардак! На территорию можно въехать и без пропуска, дав охраннику у шлагбаума сто рублей! В подъезд заходят все кому не лень, потому что консьержи подолгу у нас не задерживаются, каждый месяц приходят новые, они в лицо никого не знают и предпочитают пропустить чужого, чем показать, что не помнят жильцов своего корпуса!

Банкин сочувственно покивал головой, выражая свое полное согласие с клиентом. Кабина подошедшего лифта была пуста, Пашка, заскочив внутрь, быстро оглядел дисплей с кнопками и, сделав молниеносное движение правой рукой, нажал на верхнюю. Клиент дернулся, попытавшись опередить шофера, но тот оказался проворнее. Загородив собой дисплей, Пол по-детски протянул:

– Роман Михайлович, давайте до самого верха прокатимся? Я всю жизнь мечтал увидеть Москву с высоты сорокового этажа!

– Черт с тобой, давай прокатимся, – хмуро согласился клиент, рассеянно скользя глазами по стремительно уносящимся вниз машинам, домам и людям. По пути наверх нас несколько раз останавливали, спрашивали, не вниз ли мы, и, услышав, что вверх, набивались в кабину. Пол косился на обитателей «Фрегата», и на лице его мелькали самые противоречивые чувства, начиная от восторга и кончая лютой ненавистью. На сороковом этаже мы пробыли ровно секунду, потом нас вызвали на тридцать второй, и мы понеслись вниз. Приключение завершилось на седьмом этаже, где мы осуществили высадку из кабины и устремились по изогнутому дугой коридору к дальней квартире. Пока мы шли вдоль выложенных мозаикой стен, у клиента зазвонил телефон, и Расмус кому-то раздраженно ответил, что и рад бы, но не сможет принять участие в гастрольном туре по Монголии, потому что прямо сегодня улетает до конца недели на Бали. Пробормотав проклятия в адрес звонившего и сунув аппарат в карман, Горелов отпер замок ключом на массивном брелоке, немного поколебавшись, рывком распахнул дверь и, так и не дождавшись нападения, жестом пригласил нас войти. Шагнув через порог следом за Полом, разувшимся в углу прихожей и сразу же направившимся в туалет, я с любопытством огляделась по сторонам. Везде и в самом деле царил хаос. Он присутствовал в спертом воздухе, в захватанных грязными руками желтых стенах, в давно не мытых окнах. Большая часть квартиры являла собой лофт, объединяющий гостиную, посреди которой стоял разрезанный чем-то острым диван, почерневшую от жира кухню и террасу – зимний сад, в котором шумели сухой листвой завядшие растения.

– Я пришел в свой дом и увидел этот кошмар, – сообщил клиент, подбирая с пола остатки того, что некогда было вешалкой. Мягкий бархат, обтягивающий пухлый каркас, был вспорот, а поролон выпотрошен. – Между прочим, эти вешалки от модного дома Кензо, в свое время я отвалил за них уйму денег! Я требовал их вернуть, а Дженнифер прикидывалась, что не понимает, о чем я говорю! Она делала большие глаза и уверяла меня, что не видела никаких вешалок. При виде этих обломков она лишь пожала плечами и заявила, что видит эту вещь первый раз в жизни.

Не зная, как комментировать рассказ клиента, я прислушалась к звуку льющейся воды в том санузле, где заперся Пол, и отправилась дальше. За лофтом шла приватная зона – спальня хозяев, при которой имелся другой санузел с засоренным умывальником, а далее располагалась детская. Стоило мне туда войти, как меня охватило ощущение, что крашенный синей краской потолок того и гляди рухнет мне на голову. На рыжеватых обоях имелся серый, невыразительный рисунок географических карт, теряющийся на фоне занавесок цвета маренго с яркими разноцветными бабочками.

– Зачем вы так изуродовали помещение? – обернулась я к хозяину квартиры.

– Я изуродовал? – фальцетом возмутился Горелов. – Да я сдавал шкатулочку, а не детскую! Здесь были поклеены обои в розовых тонах с танцующими феечками, потолок был белейший, а эти чокнутые англичане попросили разрешения сделать комнату для мальчика-подростка. Я по глупости разрешил и теперь пожинаю плоды своей доброты.

Я внимательно оглядела неровные стыки обоев, кое-как обрезанные края, отошедшие местами углы и ощутила легкое возбуждение, как охотник, почуявший дичь. Обои клеил явно не профессионал, причем делал это в жуткой спешке, стараясь как можно скорее наляпать бумагу на стены, нимало не заботясь о качестве поклейки.

– Англичане сразу попросили у вас разрешения сменить обои? – уточнила я, разглядывая потолок. В углу рядом с окном он был замазан краской сильнее, чем везде. Возможно, это было случайностью, если, конечно, допустить, что ремонтировала комнату все та же английская нянька, а возможно, что и нет. Может, таким образом пытались скрыть некие следы.

– Вы знаете, не сразу, – оживился клиент. – Меня еще удивило, что почти полгода арендаторы прожили с розовой детской, а перед самым отъездом им понадобилось делать ремонт. Да еще такой убогий…

– Значит, обои переклеили перед самым отъездом, – повторила я. – А куда англичане переехали?

– Понятия не имею, – пожал плечами Роман. – Даже не интересовался, если честно. У меня есть паспортные данные Стивена Шермана, думаю, что для подачи искового заявления этого достаточно.

– И чем жильцы мотивировали досрочное расторжение договора?

– А ничем, – поморщился собеседник, колупая ногтем неровный стык обоев. – В декабре сказали, что квартира холодная, они сильно мерзнут. Я приехал и заклеил им террасу, оставив оконный утеплитель для остальных окон. Мало того, я даже показал этой чертовой нянюшке Олив, как именно заклеивать окна, но она только косилась на меня и хихикала, прикрывая рот ладошкой. Да что там говорить, одно слово – дикарка. В общем, окна они так и не заклеили, а их, на минуточку, в этой квартире тридцать две штуки! Панорамное остекление – это не только много света и воздуха, но и большие теплопотери! Обязательно надо заклеивать окна на зиму, а Шерманы посчитали, что это ниже их достоинства. Поэтому и кондиционеры мне сожгли. Они ими, видите ли, грелись, потому что у несчастных не было другого выхода. Смешно сказать, когда они спалили систему кондиционирования, знаете, из-за чего они больше всего расстроились?

– Переживали, что заставят платить? – выдвинула я наиболее вероятное предположение.

– Вовсе нет! – победоносно сверкнул на меня глазами Горелов. – Они огорчились потому, что не знали, как им прогреть помещения. Тогда я смеха ради предложил порубить мебель и развести в гостиной костер, и нянька приняла мое предложение всерьез. В глазах ее загорелся азарт, и Олив тут же осведомилась, где можно взять топор. Она больная на голову, точно вам говорю!

– А вы не пробовали купить им радиатор? – спросила я, подтаскивая стул к заинтересовавшему меня углу и забираясь на сиденье, чтобы получше рассмотреть темное пятно на потолке.

– Я предлагал, они отказывались, – безнадежно махнул рукой Роман. – Дженнифер говорила, что радиатор опасен, он может загореться и все такое прочее. Причем она даже не вникала, что есть совершенно безопасные обогревательные приборы. Не надо – и все тут.

Слушая Горелова, я продолжала эксперимент. Стул подо мной ходил ходуном, особенно когда я балансировала на краешке сиденья, стараясь дотянуться до потолка и повозить по нему влажным пальцем в попытке размыть краску и увидеть, что же старался замазать неведомый маляр, но потолок оказался слишком высоким. Осознав бесплодность своих потуг, я слезла со стула и деловито осведомилась:

– Надеюсь, у вас есть стремянка?

– Само собой, как бы я лампочки вворачивал, – пробурчал клиент, выходя из детской и направляясь по длинному коридору в сторону зимнего сада.

На террасе имелся небольшой шкафчик для инструментов, замаскированный под грот, где хранилась вполне приличная стремянка, которую хозяин и вытащил на свет. Сначала он было собирался отнести ее в детскую сам, но вдруг, заметив на полу царапину, сунул лестницу мне в руки и, тихо матерясь, принялся оттирать керамогранит носовым платком.

– Ну что это за люди! – стонал он, ползая на четвереньках по террасе. – Мал им был, видите ли, холодильник, говорю – купите свой! Купили морозильную камеру. Спрашивают: можно на террасе поставить? Ладно, говорю, хрен с вами, ставьте где хотите! На террасе так на террасе. Но зачем тащить морозилку волоком? Можно же было грузчиков нанять! Так нет же, судя по глубине царапины, экономная Дженнифер сама ее с Олив в зимний сад затаскивала! Как я ненавижу английских нянек!

Предоставив владельцу разгромленных апартаментов сокрушаться над вновь обнаруженными убытками в одиночестве, я подхватила лестницу и двинулась в детскую. Взобравшись на верхнюю ступеньку стремянки, я колупнула потолок и получила подтверждение своей догадке – под синей краской темнело бурое пятно. Не спускаясь со стремянки, я обвела взглядом комнату и удивленно присвистнула, увидев, каким оригинальным способом повешены шторы. Крючки на тяжелых занавесках зачем-то зацепили за нитки, которыми были пришиты ленты, предназначенные для крючков.

– Сумасшедший дом, – вздохнула я, проворно спускаясь вниз. – С головой у английской няни действительно большие проблемы.

Любопытно, что могло заставить Шерманов взять на работу человека, который не умеет ничего делать? Неужели хваленая толерантность европейцев дошла до того, что они готовы взваливать на себя заботы о неумелой прислуге из стран третьего мира, только бы никого не обидеть?

– Одну пару ключей так и не вернули, – продолжал жаловаться клиент. – Джениффер швырнула в прихожей связку ключей, хотя обязана была отдать две, как и получала от меня при въезде! Наглые, бессовестные люди!

Стенания Расмуса прервал вышедший из ватерклозета Банкин.

– Ну что, можем ехать? – стряхивая с волос капельки воды, поинтересовался он. Мне это сильно не понравилось. Как-то уж слишком поспешно шофер покидал апартаменты певца.

Мучаясь этим вопросом, я попрощалась с клиентом и, пообещав держать его в курсе дела, отправилась в контору.

* * *

– Ну вот, посмотрел, как Расмус живет, – заходя в контору, важно сообщил секретарше Пол, опускаясь в кресло для посетителей.

– Какой же это Расмус? – рассмеялась Кира Ивановна, выглянув из-за стойки.

– Может быть, вы не заметили, Кира Ивановна, а у Агаты клиент – Роман Михайлович Горелов, широко известный под сценическим псевдонимом Расмус, – горделиво сообщил шофер, словно это Пол Банкин был адвокатом певца, а не я.

– Расмус – красавчик, спортивный, широкоплечий, а этот облезлый тип просто его однофамилец, – фыркнула секретарша, гордившаяся тем, что знала буквально все обо всех когда-либо живших звездах.

– Любите вы поспорить, – обиделся Пашка, покидая кресло и двигаясь в сторону кухни. – В Интернете посмотрите его нынешнюю фотку, если не верите.

– И посмотрю, – пообещала Кира Ивановна, принимаясь воинственно стучать пальцами по клавиатуре.

– Да брось ты, Паш, смешно ведь обижаться на пожилого человека, – примирительно сказала я, устремляясь в кухню следом за Банкиным и мечтая наконец-то испить чайку.

Мы с Полом доедали по второму пирожку, когда в кухню заглянула секретарша и чуть слышно сообщила:

– Это и в самом деле Ромочка Горелов!

Прошествовав в помещение и звякнув чашкой о полку, Кира Ивановна принялась наливать себе чай, раздраженно ворча:

– Все прекрасно знают, как я люблю этого певца, и мне никто ничего не сказал!

Смущенные и притихшие, мы с Банкиным переглянулись и сделали вид, что полностью поглощены едой. Мы и в самом деле забыли про Киру Ивановну, большую поклонницу попсы.

– И где только совесть у людей? – продолжала патетический монолог секретарша, испепеляя Пола сердитым взглядом. – Подумать только, сам Расмус прошел мимо меня, и никто не шепнул мне на ухо, что это он!

Понимая, что Кира Ивановна не успокоится и будет продолжать брюзжать еще очень долго, я торопливо допила остатки чая и ретировалась из кухни. Проходя мимо стойки ресепшн, я не удержалась и кинула взгляд на экран компьютера секретарши, где застыл кадр с изображением клиента. Кира Ивановна отыскала подтверждение наших слов на Ютьюбе, просмотрев ролик с участием Расмуса. Нажав на треугольник пуска, я увидела, как певец в пробке на Третьем транспортном кольце в районе Сущевки схватился не на жизнь, а на смерть с пассажирками «Мерседеса». Вытащил их из машины и чуть не избил, требуя вернуть вешалки и игрушки. Было понятно, что подвергшиеся нападению особы – это та самая англичанка Дженнифер Шерман и ее чернокожая няня, а сидящий в машине мужчина, должно быть, Стив. Он имел заграничный вид, приятное лицо и сногсшибательную ямочку на подбородке, способную лишить сна любую красотку.

Любители уличных скандалов запечатлели на камеры своих смартфонов самый разгар потасовки, когда Расмус петухом наскакивал на испуганную няньку, обвиняя ее в похищении вешалок. Дженнифер выпрыгнула из машины и грудью вставала на защиту прислуги, беспомощно бормоча по-английски про дикую страну и безумных людей. Похоже, сначала их спутник планировал пересидеть заварушку в авто, но видеть выходки Горелова было выше его сил. Он выбрался из машины, сильной рукой отодвинул Дженнифер в сторону и по-английски заявил в лицо Горелову, что так этого не оставит и подаст жалобу в суд, на что разошедшийся боец не обратил внимания, продолжая наскакивать на иностранок.

– Мужик собирается обратиться в суд! – перевел Горелову водитель ближайшей машины, с интересом взиравший на конфликт, и только это смогло остановить распоясавшегося певца.

– Я первый пойду в суд, – буркнул Роман, ретируясь к своему автомобилю.

– Горелов не знает английского, – констатировала я очевидный факт, задумчиво глядя на экран. – Очень интересно!