Нет, ну у Ленки точно ПМС. Она прям и время выбрала удачное, и зудит так настойчиво. Я ж не могу ответить, у меня язык прикушен! Ну, это просто примета такая, когда зашиваешь что-то на себе, нужно прикусить язык. И вот я стараюсь тут, корплю над своим фирменным потайным швом, спасаю расползающуюся на мне юбку, а Ленка динамично всверливается в мой мозг:

– Юль, нет ты что не могла заранее подготовиться? Платье нормальное купить? Юля, ну какой может быть в твоем случае белый наряд! Ну ладно юбка, хотя она обтягивает так, что заднице твоей вон тесно стало. Но вот эта футболка! Извини, на блузку она не тянет! И почему снова белая, Юля? У тебя светлая кожа, волосы цвета пшеницы. Ты же на моль похожа! Ну кофточку хоть ты могла новую прикупить?

Я соплю, пыхчу. Считаю секунды до того, как смогу наконец-то ответить, но Ленка… она бы не была Ленкой, да и в принципе моей подругой, если бы не перла напролом, как Анка-пулемётчица.

– Ты идешь на такое мероприятие, как можно упускать такой шанс! – не унималась она, сотрясая руками. – Там же одни акулы бизнеса!

Ага, со своими акулихами, знаю…

– К этому событию нужно было готовиться за полгода вперед!

А я и готовилась, блин… На работе документацию и прочие циферки для начальства…

– Да и уже давным-давно, Юля, тебе пора собой заняться! Могла бы к этому знаменательному дню хоть пару кило скинуть. Порхала бы бабочкой…

А вот это она зря. Я откусила нитку, сплюнула волосинку, одернула юбку и, сделав страшную моську, заявила:

– А я хочу быть просто гусеницей! И жрать, жрать и… жрать!

– Господи, Юля! Да как ты не понимаешь, ведь сорок не за горами! Там ведь еще тяжелее будет устроить личную жизнь. Мужики они, знаешь, всё на молоденьких смотрят… А с тобой разве что с голоду не помрешь…

Это она в мой огород цветочек кинула, типа накиданные до этого камушки прикрыть. Потому что готовлю я вкусно. И пеку, и вообще… Потом, конечно, все это и съедаю сама. Оттого фигура моя напоминает хорошую такую аппетитную московскую плюшечку…

– Да и вообще, какой ты пример Тане подаешь!

– Танька, кстати, не в меня пошла, так что не надо! – парировала я. – Она вон на овощах сидит и святым духом в промежутках питается. Ты фигуру ее видела? Я ж такой даже в дикой молодости не была! И на танцы она ходит. Так что, Лен, брось ты это занятие. Я не изменюсь. Я такая, какая есть. Пусть меня такой и любят…

– Прям очередь, ага, – буркнула Ленка, доставая свои рабочие инструменты и раскладывая их на туалетном столике.

Я не обиделась. Да, очереди нет. И, собственно, никого нет. Но жить это мне совершенно не мешает. Я привыкла одна. У меня есть дочь. И любимая работа. Ленка обиженно поджала губы, но вроде бы в этой ситуации положено мне. Но ладно, кто у нас не дурил перед этими… прощаю…

Я оправила юбку, осмотрела свою которую не блузку, – а мне нравится. Да пухлая, да простая, без осиных талий и длиннющих ног. Ну и фиг с ним. Я на работу собираюсь. У нас обычная выставка-продажа мебели, а не смотрины невест.

Наша фирма производит трансформеры, пытается выйти на большой рынок. Вот Михалыч и устроил показуху. Мебель, конечно, так себе, я бы не купила, но об этом ни слова. Все-таки с хороших продаж нам премия полагается. А я – человек маленький, всего лишь учетчик. Мое дело посчитать, сколько привезли, сколько продали, сколько увезли. И, главное, чтобы Егорушка – наш новый кладовщик, ничего в комплектации на складе не перепутал. Смотреть за ним, естественно, мне. Так что день будет жаркий, это точно. Какие уж мне там акулы бизнеса! Ленку же я попросила сделать мне профессиональный макияж. Просто чтобы поуверенней себя чувствовать, это раз. И там будет фотограф, знакомый нашей кассирши Ирочки, который для нее (и нас, соответственно) обещал пару кадров сделать, это два. И грех не воспользоваться Ленкиной щедростью, тем более она профи и сейчас в отпуске, это, пожалуй, три.

Я мысленно улыбнулась, никто мне сегодня настроения не испортит! Даже Ленка. И, царственно вздернув подбородок, уселась на табуреточку перед зеркалом.

– Ну, Ленуся, давай, феячь! Делай из меня королевишну. Минут через пять порхающая надо мной подруга, кажется, успокоилась и даже уже не бубнила. А я начала получать от этого какое-то особое удовольствие.

– Ну все, – возвестила моя подруга, отойдя в сторонку, – открывай глаза и смотрись!

Глаза я открыла и уставилась в зеркало. На меня смотрела довольная моська Ленки и еще какая-то удивленная женщина. Ой, елки-палки, это что, я? Не верю!

– Ленка! – шепчу восторженно, слегка касаясь лица руками, за что и получаю по ним же от доброй подруженции. – Ты просто волшебница! Вот это круто!

– А то! Я зря, что ли, за тридевять земель каталась на обучение? Эта бумажка с подозрительным названием "Сертификат" тебе не на принтере дома распечатана! Я там, знаешь, сколько всего интересного попробовала!

– Спасибо, Лен, правда!

– Ну и хорошо, что угодила. А по поводу аквафитнеса ты подумай. Сейчас лето, там мало народу ходит. Может, и скидки будут.

Опять она за свое. Но не ругаться же. Она мне добра желает…

2

Ленка ушла, а я еще немного решила покрутиться перед зеркалом. Всё-таки настроением на целый день заряжаюсь, не так себе! Затем заглянула на кухню, оценила запасы продуктов, проверила содержимое шкатулки в прихожей – хватит ли Танюшке на проезд. Конечно, у нее деньги всегда есть, но на карточке. А в маршрутке нужна наличка.

Детонька моя пока еще сладко спала, у нее сегодня занятия с десяти, и я не стала ее будить. Взяла сумочку, пакет со сменной удобной обувью, надела свои сногсшибательно-умопомрачительные туфли и пошла покорять мир.

Во дворе, надо сказать, я сразу произвела фурор. Ну и пусть, что это всего лишь дедусечки у старого клёна пооткрывали рты и забыли про свои карты. Все равно приятно. Настроилась на королевскую походку (все-таки юбка узковата, может и права Ленка, на диету бы…), отшагала несколько метров и поняла – до остановки я так долго буду тащиться. Оглянулась в поисках соседа-таксиста – он по утрам обычно со своим разгроханным раритетным шестобаном тут и стоит, может, кому пригодится. Вот мне он бы сейчас ох как пригодился. Вижу нашего Коляна за привычным делом – погрызанием семечек, стоит у подъезда и голубей под ногами рассматривает.

– Коль, привет, – отвлекаю его от завтрака, – подбросишь до нового торгового центра?

Сосед отрывается от лицезрения, усыпанного кожурками асфальта и поднимает голову, несколько раз моргает, а потом растягивает лыбу от уха до уха.

– Юлька, ты, что ль?

– Я, Коль, я… Машина на ходу? Подбросишь?

– Конечно, пошли, она за домом, на стоянке. Я сегодня выходной, но тебя подвезу, конечно.

Ага, думаю, выходной. Как же… Галина твоя разве даст тебе отдыхать… но вежливо молчу и иду к машине. Не кабриолет, конечно, но все лучше, чем толкаться в маршрутке. Тем более, за юбку переживаю, вдруг толпа такая будет, что не выдержат мои фирменные швы.

Сажусь на низкое сиденье, пристегиваюсь. Колян восторженно осматривает меня и цокает языком.

– Хорошая ты баба, Юлька! Ладная. Я б тебя куда увез, в кусточки.

– Ой, не смеши, а! Поехали, Коль. Мне в центр, ты помнишь, да? Ты и до кусточков не доедешь, Галина догонит и накостыляет. Так что давай, рули.

Николай обиженно поджал губы, одернул замызганную кепку и тронулся в путь. Больше желания флиртовать у него не возникло.

Смешно, правда. На него без слез не взглянешь – брюки засалены, коленки висят, рубашка в огромную клетку, наверное, еще от дедушки по наследству досталась, вся как будто пятьсот раз постирана, висит на его худеньком тельце, непонятно на чем держится. И я тут такая вся Королевишна…

Да ну его, Кольку этого, нечего мне настроение портить!

Через полчаса, минуя пробки и петляя по дворам, Колян доставил меня к нужному торговому центру. Получил свой заработанный стольник и укатил, так и не сказав ни слова. А я, волнуясь и поглядывая на часики, заторопилась внутрь.

Секретарша нашего главного стояла на входе и строго следила за тем, чтобы никто чужой не проник в торговый зал. И тут я иду, улыбаюсь, спокойно держу траекторию до входа, походка от бедра и нос по ветру… А она вдруг преграждает мне путь. Миленько-гаденько улыбается, как умеет только Лизонька, и вежливо так вещает:

– Простите, открытие выставки ровно в восемь тридцать, сейчас еще очень рано. Но вы можете подождать, выпить кофе, – указывает рукой в сторону. – Вот там, за лестницей, есть автомат.

И в этот момент меня неожиданно продирает смех. Нет, ну что, правда… Она меня не узнала?

Глаза Лизоньки округлились, и она неуверенно так выдала:

– Юля Петровна, это вы разве? Простите, не признала.

– Здравствуйте, Елизавета Витальевна. Да, это я. Спасибо за комплимент. Не опоздала, надеюсь?

– Михалыч уже всех собрал и там, за рекламным щитом, теперь всем раздает ценные указания. Но вот здесь, слева, есть туалет с больши́м зеркалом, для нас специально ключи выдали. Вы можете пока переждать бурю…

– Спасибо, Лизок! – подмигнула я и взяла у нее ключи от туалета. Все-таки между ором Михалыча и большим зеркалом я, несомненно, выбираю второе.

Десять минут мне дали отдышаться, а потом послышались голоса за дверью и шум передвигаемой мебели. Ну как же, святое дело в последний момент! Я вышла, оценила позиции занятых сотрудников, нашла глазами уже порядком измахраченного Егорушку. И тут громом среди ясного неба пророкотал возле меня бас Михалыча. Я аж вздрогнула, блин.

– А что у нас Смирнова на работу не соизволила явиться?

Ошарашенно смотрю на него. Вот это да, вот это Ленка "могёт"!

Тут же в зале все заулыбались, поглядывая на меня и рядом стоя́щего Михалыча.

– Михаил Михайлович, – шепчу я, стараясь не разгневать и без того нервного мужика. – Я ж здесь, рядышком…

– Юля Петровна, – теперь округляет глаза мой взбудораженный начальник, – Вы?

– Я, Михал Михалыч.

Он, жадно облапав меня глазами, поправляет галстук и выдает

– Хорошо, очень хорошо… что вы на месте. Думаю, свои обязанности, Юля Петровна, помните. И не забывайте, – снова обратился он к работникам, – консультируют все, а не только отдел продаж! Все, я повторяю!

Долго разглагольствовать ему не пришлось. Открылся главный вход, и пошли первые посетители.

Рабочий день начался, все ненужные мысли в сторону.

3

Ближе к обеду я уже тысячу раз пожалела о своем наряде и помянула недобрым словом Ленку. Вот где она раньше была со своими добрыми советами? Но Ленка, на самом деле, ни при чем. Нефиг было кексы жрать все выходные. Ну и что, что вкусненькие, а теперь вон дышать тяжело и юбка, будь она неладна, настолько стиснула мне бока, что лишний раз ни наклониться, ни повернуться.

К полудню, правда, мы все уже были как загнанные ослики, и мне даже расхотелось фотографироваться. Только Ленька, наш постоянный репортер из местной газеты, все же щелкнул меня, по старой дружбе. Но, думаю, на кадрах я либо с открытым ртом, орущая на Егорушку, либо с выпученными глазами, бегущая в торговый зал.

Когда удалось уйти на пятнадцатиминутный перерыв, я вознесла хвалу господу и профсоюзам всем вместе взятым. Долой рабство и тесную обувь! Блаженно скинув туфли и развалившись на кресле в подсобке, я с каким-то особым умиротворением смотрела, как Ирина, наша кассирша, заваривает чай.

Вместо обеда, нас ждал всего лишь быстрый перекус из бутербродов с сыром и ветчиной. Это наш Михалыч расстарался, дабы в торговом зале не воняло разогретыми пельменями и распаренными дошираками. Даже конфет купил.

Я, конечно, погоревала, но свою долю бутербродов умяла без зазрения совести. Мы немного позубоскалили с Иринкой, поперемывали косточки сотрудникам. Она меня вежливо предупредила, чтобы я не нарушала матримониальных (но недальновидных) планов Лизоньки. На что я ответила, что жить мне еще хочется. Кто ж про ее виды на Михалыча не знает? Все знают, но толку нет. Михалыч – кремень, заядлый холостяк, но на работе интрижек не заводит. Поэтому ни Михалыча мне не надо, ни Лизоньки с ее неуемной ревностью. Я ее настороженные взгляды и так целый день ловлю.

Через пятнадцать минут нас сменили. Не дали даже по второй кружечке чая попить! Нелюди!

И понеслось. Народ повалил, предприниматели разные, начальство из администрации подтянулось, – в общем, аврал. Я носилась от склада к кассе и обратно, попутно разговаривая с любопытными посетителями, пыталась чего-то считать и смотреть за Егорушкой. Но в душе молилась об одном, чтобы этот кошмарный день поскорее закончился.

В четыре должен был быть отбой, но нет же. Люди все шли, заказывали мебель со скидкой, а довольный Михалыч приказал нам долго жить и работать до последнего клиента. И еще часа полтора мы пахали, яки негры… Солнце-то еще высоко…

Когда двери торгового зала закрылись, народ наш возликовал. Кроме меня, конечно. Сейчас уйдет и кассир, и продавцы-консультанты, а Юля Петровна будет смотреть, как Егорушка и грузчики ме-е-едленно соберут оставшуюся мебель и погрузят ее в машину.

А-а-а, заберите меня домой, ну хоть кто-нибудь!

Егорушка, увидев мой настрой, отправил меня пить чай. Знает, чем женщину можно задобрить. А я и не против. Села на диванчик, вытянула ножки и стала наслаждаться тишиной. Сзади послышались тихие шаги.

Дверь в подсобку за моей спиной закрылась.

Я лениво приоткрыла глаза – Михалыч. Надо бы обуться и сесть поприличней, но сил нет даже пошевелиться. Ай, ладно. Что он не человек, что ли!

Он, конечно, человек. Сел рядом, помялся, прокашлялся. Наверное, что-то про сегодняшний день сказать хочет. Но вроде орать не настроен.

Я вежливо ждала, начальство мялось…

Потом Михалыч, видимо, заинтересовался тканью на моей юбке.

Погладил ее, прямо на моей коленке. А после и того круче, выдал:

– Юля Петровна, вы сегодня такая обворожительная! Может, мы с вами в выходные ко мне на дачу съездим? Шашлычков нажарим…

Как мои глазоньки из орбит не выпали, честно, не знаю.

Михалыч, вот вроде мужик нормальный, а все туда же…

Я так тихонечко его руку, все еще ощупывающую мою ляшечку, убираю. Похлопав, конечно, по-дружески, а то вдруг обидится. И говорю:

– Михал Михалыч, ну что вы. Какие шашлыки…

– Юля Петровна, – настойчиво продолжает он, – Вы вроде не замужем, не так ли…

– А вы, что ли, замуж зовете, Михал Михалыч? Так давайте объявим!

– Юля Петровна, шутница вы… И все же подумайте.

Так, улыбаемся и машем. Как пингвины из мультика. Я тем более недалеко от них ушла. Аккуратненько, чтобы не задеть уязвленное самолюбие шефа, поднимаюсь с диванчика и сую ноги в балетки.

– Пора мне, Михаил Михайлович. Автобус…

– Так я могу подвезти.

– Думаю, не стоит. Мне же еще в супермаркет за продуктами. Картошки надо купить, лука…

– Ну, тогда спешите, Юленька, а то опоздаете.

Шеф миленько-гаденько улыбается, ну точь-в-точь как Лизонька. Тренируются они, что ли.

А я деру оттуда. Ну их на фиг, с матримониально-шашлычными планами. Домой хочу. Завтракать, обедать и ужинать…

4

Нет, вот что за невезуха, что за подлость, скажите мне на милость! Не жилось мне спокойно, захотелось выпендриться. В белом, как невесте, походить, макияж профессиональный намазюкать. Красила себе раньше реснички и красила. Ходила в ровненьких платьях-обрубышах и нормально было. За восемь лет ни разу Михалыч в мою сторону не взглянул, да и до этого сабантуя с выставкой вообще меня, наверное, по имени-отчеству не помнил. А тут – на тебе, сразу на шашлыки. Нет, всё-таки мужики – козлы, как ни крути. Нет бы в кино или кафе, на крайний случай, – ну, если так прям девушка понравилась. Я уж, конечно, не девушка, но все равно обидно. Сколько до этого пришлось от таких вот заботливых (озабоченных) поплакать. Ведь вот как только учуют, что не замужем, давай приглашать вовсю… ну, не замуж, конечно.

Как вспомню, аж тошнить начинает от этих вот:

"Может, на полянку?"

Или еще "Весна, даже щепка на щепку…"

"Летом каждый кустик ночевать пустит. Зачем такой красивой одной горевать, обогрею…"

Злость такая на все это, прям убила бы кого. Ну, ладно тогда, я после развода девчонка совсем была – скромная и послать хорошенько, по-русски, боялась. А теперь-то я, наверное, одним гневным взглядом своим всех непрошеных ухажёров отгоняю. Только вот от Михалыча никак не ожидала, честно. Еще проблем мне на работе из-за этого не хватало. Но я молодец, не нахамила вроде и мужское самолюбие не оттоптала…

Ленка, конечно, права. Я привыкла одна, и мне как будто уже никого и не надо. Но все равно иногда думается, что хочется чуток любви и серьёзных отношений. А потом поешь, посмотришь сериальчик, и вроде отпускает. Ну какой бабе не взгрустнется иной раз? Вот и я такая – нормальная, но одинокая. Поэтому и грусть мне свойственна, и злость на всех невоспитанных кобелей… За мной никто не гнался, но из здания торгового центра я вылетела, как ошпаренная, и на всех парусах понеслась к остановке. Еще не хватало на автобус опоздать. Можно, конечно, и на такси доехать, но это сейчас неприемлемо в моем положении. Я нам с Танькой на отдых коплю. Глядишь, путевки горящие подвернутся, в Турцию слетаем. Я уже и загранки обновила. Еще позапрошлой зимой, правда. Но они же не портятся. Лежат себе и лежат, ждут своего часа.

Толпа и галдеж на остановке отрезвили. Одуревший от жары народ возмущался похлеще, чем в очереди за дефицитным товаром.

Подхожу и спрашиваю женщину с огромными сумками, стоящую у края проезжей части.

– А семерка была? Случилось что-то? Такая толпа…

– АТПэшники наши забастовали, – отвечает она, вытирая со лба пот замызганным платочком. – Ни одного автобуса не ходит. Только частные газельки. А они битком, я уже час стою здесь.

Я еще раз посмотрела на собеседницу, теперь уже с сочувствием. Ее с таким багажом даже и к газельке не подпустят. А мне что делать? Может ну это все на фиг, отправиться пешком? Не так далеко до дома, всего четыре остановки.

Пока я решалась, идти не идти, уже подъехала первая частная маршрутка. Толпа подалась вперед и началась давка. Нет, оно мне точно не надо. И только я решила развернуться и покинуть сие подозрительное мероприятие, как из-за угла вырулил микроавтобус, и как раз нужная мне седьмая маршрутка. Она ловко припарковалась практически возле меня, до двери рукой подать. Рано только я порадовалась ей, рано… Потому как тут же меня смяло, оттиснуло беснующейся толпой и прижало к двери кабины.

Господи, Юля, какого лешего ты тут забыла?

Пока меня мутузили по обшивке авто, я пыталась не упасть с тротуара и не угодить под колеса оного транспортного средства.

– Девушка, ну что же вы такая нерешительная, – раздалось позади, и сильные руки, подхватив меня за мяконькие бока, оторвали от кузова и протиснули вперед к входу. Мне кажется, я перестала дышать и вообще в эти секунды вспомнила все молитвы. Мое тельце буквально впихнули в салон, подтолкнули на одну ступеньку выше, и в этот момент раздался предупредительный: "Осторожно, ихто там у двери, двери закрываются…"

Двери закрываются…

Так и вспомнилось мне в этот момент: "Это ж-ж-ж-ж, неспроста!"

Потому что одновременно с этим самым ж-ж-ж-ж в меня сзади впечаталось мощное мужское тело. И тут наступил апогей моих чувств. Голова закружилась и я, наверное, обмякла. Потому как сильные руки снова обняли меня, и утрамбовыватель автобусов прямо в ухо прошептал:

– Держитесь, милая моя, иначе мы с вами сольемся сейчас в единое целое…

Шутка удачная, отрезвила моментально. Как и мурахи от его голоса, табуном проскакавшие от уха и вдоль позвоночника. Плюс ко всему собеседник был явно выше меня. И прилично, так что моя пышная пятая точка упиралась ему в твердый…

…В твердую пряжку ремня упиралась. Но честно сказать, мне кажется, я чувствовала каждую накаченную мышцу на его теле. Кто этот Аполлон, этот бог?! Покажите мне его! Я хочу пощупать его глазами!

Ну что за мысли, что за день! Тут уж я решилась взбрыкнуть:

– Мужчина, не дышите мне так в ухо! Зачем вы так дышите!

– Предлагаете мне совсем не дышать? – парировал он.

– Ну нет, конечно, но не так же!

– Хорошо, попытаюсь дышать в другую сторону.

Мой попутчик пошевелился, насколько это было возможно, и стал дышать мне в шею. Табун мурашек начал новый забег.

Снова ругаться? А будет ли толк? Хотя чего наглею? Я практически на нем лежу. А вот сейчас на повороте уже он на мне. И то, что он мне дышит в шею, вообще самое безобидное. Но мне от этого не легче.

– Главное, чтобы шов на юбке не лопнул, – бубню я, больше себе, чем кому-то.

– Я прикрою, – тут же вежливо отозвался незнакомец.

– Что, прямо до дома прикрывать будете?

– Я не против.

Вот тут уже и пошлые мысли в моей бедовой головушке вылезли из темного уголочка и понеслись вскачь, но их быстренько притормозили, зычно так:

" Ихто там у двери, передавайте за проезд, я к вам не дойду!"

Страшно было представить, что кто-то начнет двигаться в нашу сторону. Что-то подобное, видимо, подумал и мой попутчик. Он доверительно прошептал:

– У меня деньги в переднем кармане брюк, но я не уверен, что смогу их достать.

Я тоже не была уверена, что там стоит искать деньги, и так напряжение между нами достигло невиданных высот.

– А у меня в сумочке в боковом кармашке пропуск, в нем сто рублей. Сможете найти? Я просто думаю, что она где-то за вашей спиной осталась.

– Да, я ее чувствую. Э-э… Вы мне настолько доверяете?

– Вы знаете, у нас с вами такие тесные отношения… Как тут без доверия?

Он хмыкнул, оценив шутку. Мурахи дали старт на очередной забег. И вообще, мне подумалось, что именно с ним, здесь и сейчас, вдруг проснулась Я – всей своей женской сутью и каждой клеточкой. Еще чуть-чуть и тело мое начнет вибрировать от скопившегося напряжения…

– Алексей.

– Что? – не сразу поняла я.

– Меня зовут так, мама с папой назвали. Кажется, я нащупал замочек на вашей сумочке, но не пойму, как открыть.

– Он с секретом. Три раза против часовой и один раз обратно. На пол-оборота. Юля.

Да, Юля, растеклась… Соберись, дура, блин!

– Все, готово, Юленька. Книжечку нащупал, сейчас попробую выудить деньги.

"Передаем за проезд, не стесняемся…"

– Да как это не стесняемся, тут все, что можно уже стиснуто, – сдавленно прохрипел мой попутчик на очередном повороте направо.

– Простите, – провинилась я. В кои-то веки мысленно попеняла на свою пышнотелость.

– Нет, ничего страшного. Просто у меня сегодня день напряженный. С утра как-то не задался, честно. Вы меня простите за реакцию, если вас это сильно смущает.

Смущает, конечно. Не каждый день я ощущаю себя настолько сексуальной и обворожительной, что на меня так откровенно реагирует мужчина… Причем я уверена, ему прекрасно видно мой румянец. Да какой там румянец, пурпурец просто! Так раскачать воображение, Юля! Ну вот что он обо мне подумает?

И вообще, это похоже на прелюдию самого низкосортного порнофильма. Я не смотрю, но Ленка – она с мужем иногда практикует. Потом, захлебываясь эмоциями, подробно рассказывает. Теперь, похоже, буду рассказывать я.

Кое-как Алексей вытянул руку вверх и передал деньги. Я попыталась отодвинуться, но тщетно – нас капитально приклеило друг к другу. Хорошо хоть ехать недолго. Словно подслушав мои мысли, попутчик спросил:

– А вам на какой выходить, Юля?

– Мне на Лермонтова, а вам?

– После вас на следующей. Может, мы с вами увидимся в другой обстановке?

Я напряглась. Что за день-то такой…

Алексей, поняв двусмысленность вопроса, поправился:

– Сходим в кафе, поедим мороженое.

Юля, собери мозги в кучку! Ответить что-то же нужно. Согласиться?

И тут я неожиданно включила дурочку. Не знаю, может, от переизбытка эмоций. Или оттого что толком не разглядела этого качка, а только так, ощутила каждой клеточкой.

– Позвоните на выходные. Телефон продиктую, запомните?

– Конечно, – заверил он, как будто каждый день по сто номеров запоминает.

– 8 912 341 86 42.

Не запомнит ведь.

– Я позвоню, обязательно. И за вашу доброту обязательно угощу вас самым вкусным мороженым.

– За какую доброту? – снова ступила я, пытаясь привести в нормальное состояние свой расплавленный мозг. Мне почему-то это мороженое сейчас привиделось совсем не в креманке…

– За то, что оплатили проезд, Юль. Буду должен. Кстати, сейчас будет ваша остановка. Я помогу вам выйти, не торопитесь.

– Хорошо, – пролепетала я. Надеюсь, не так грустно, как было сейчас мне.

Ей-богу, как подросток. Ну это Таньке моей впору себя так вести, но мне-то уже под сорок. Дура, вот дура!

Еще через две минуты наши тесные отношения были разрушены – микроавтобус остановился, и дверь открылась. Алексей вышел, подав мне руку, помог спуститься со ступеней. У нас было ровно несколько секунд, чтобы разглядеть друг друга и еще раз извиниться. Он, кажется, тоже немного смущен. И я, как девица на выданье, стою и краснею.

– До встречи, – бросает он, машет рукой и залезает обратно.

– До встречи, – бормочу я уходящей маршрутке.

Ну и что это было сейчас такое, Юлька? Стыдобища просто какая-то. Ленке расскажу, не поверит…