Kitobni o'qish: «Еженедельник очень зрелого мужчины»

Вот вам от автора два пункта

1. Тут нет войны, ведь за раздумья о ней дают больше, чем длится этот ужас, потому чуть отступлю назад от 2022. Еженедельник – поскольку у него недельные шаг – шире, чем в дневнике, но тоже в быстрой чехарде, без жёсткого сюжета, однако в определённом направлении.

Зрелого мужчины – потому как now I'm half a man I used to be – тёплая грусть битловской констатации. С удовольствием отмотал бы земной срок назад, но нет такой клавиши, только вперёд через потери зубов и реинкарнации. Когда твой возраст, мягко говоря, созрел и ускоряется, свистят недели, как пули у виска. Наш мир давно не кажется единственно возможным, но всё же свист времени напрягает и печалит, как не предохраняйся юмором и верой в реинкарнации. Верой выше знания.

2. Читатель в массе нынче не усидчив, ежели вообще какой. Мне кажется, отрывочный роман-еженедельник осилить легче, чем эпопею с толпой героев и пучком сценарных линий. Решил на этот раз не умствовать с сюжетом, но и отрывочность не просто так, пусть отражает паззлы мирозданья, легко о сложном – высший пилотаж. Пусть будет россыпь из кусочков жизни и фантазий, ну, скажем, литературный пуантализм. Есть главный умысел, герой заглавный, его дружки, движенье чувств и осмысленье факта. Мои недели живут в месячных главах, четыре в одной.

ВЕСЕННЯ ГЛАВА

НЕДЕЛЯ 1. РОДОВОЕ ГНЕЗДО

Весна! Хочется обновленй, ветреных женщин, прошутто со сливовицей и гуманизма вместо полицейщины, химической слякоти, репрессий и лающего телевидения. Ладно, не об то речь! Весна пришла и оживила и надоумили на «Еженедельник».

На первой же весенней недельке мне стукнуло 66. Ещё б одну шестёрку и было бы совсем смешно – 666 – увы, теперь так долго не живут, а я давно в маньячного не верю, Князь Тьмы, конечно, оперирует людьми, но по доверенности Света. Дьявола можно себе представить главврачом клиники «Земля».

Ладно, для начала заземлюсь, с собою познакомлю. Я вырос на Кузнецком мосту, который вовсе не мост, зато по соседству с Красной Площадью, которая действительно Red Square. Я, папа, мама, бабушка Полина Ивановна жили в чрезвычайно странном двухэтажном доме с огромной каменной террасой вдоль задней стороны, той, что в обширный двор. Дом пробивала узкая арка, соразмерная для гужевого транспорта, большой грузовик въехать не мог. Пишу в прошедшем времени, поскольку сломали всё ради бизнес-центра с попыткой походить на то, что сломали. Лужков в этом смысле погромщик – допустим, дом мой малоизвестен, но вспомните гостиницы «Москва», «Россия», «Националь». Их нет, сожраны корыстью мэрской.

У нас было целых два выхода из квартиры. Один звался парадным и вёл на Кузнецкий, но именно им почти не пользовались, закрытость этой двери охранял длинный накидной крюк. Мы же ходили через арку во двор, а там по лестнице на террасу и в дальний её конец. Входя в квартиру, мы попадали в кухню (!) с газовой плитой и отсутствием горячей воды. Здесь же был отгорожен клозет, раковина с бронзовым краном, дощатый примитивный шкапчик и стол ему под стать. Кухня сообщалась без дверей (!) с тесной бабушкиной спальней, она же гостиная с диваном и комодом, окном на террасу и телевизором КВН с моноклем в виде линзы. Далее дверь в то, что раньше было залом. После революции из него сделали две узких комнаты за счёт перегородки, она долгое время не доходила метра полтора до потолка (он был высоким), поскольку печь была одна, а обогревать надо было обе половинки.

Входная дверь в квартиру, та, что с террасы, соседствовала с большой по существу калиткой во встроенный сарайчик, когда-то чрезвычайно удобный для дровяного запаса. При мне-детёныше печь уже разобрали, а сарайчик завалили таинственным старьём, которое я периодически исследовал.

Тут же, в нашем конце террасы имелась деревянная лестница на роскошный для сорванцов чердак с выходом на двухскатную крышу. Старый и просторный чердак, где пыль по щиколотку, – великое таинство для младшего возраста, коего напрочь лишены современные детки. Особо душещипательными были осторожные перемещения по крыше. Оседлав верхнее ребре железной кровли, раскинув для устойчивости ноги по обе её стороны, можно было озирать уменьшившийся тихий двор внизу, а, повернув голову, и шумную улицу. Особый шок и трепет вызывало сползание по скату к самому краю, имевшему со стороны Кузнецкого архитектурный барьер, чтобы не сорваться вниз на прохожих. Дальше я осторожно заглядывал за барьер и видел уличный каньон. У меня от этого кружилась голова, но я раз за разом заставлял себя – вырабатывал характер.

Летом железная кровля пахла краской и приключениями. Со школьным товарищем мы впервые попробовали здесь табачный дым, это были крепкие гаванские сигары – ими и сахаром Остров Свободы расплачивался с Хрущёвым за всё, что поставлялось, а поставлялось всё. Здесь же на летней крыше мы решили бежать в Африку за приключениями. Имелось понимание, что бежать надо, пробравшись на корабль в Новороссийске или Одессе, вот только конкретную страну назначения не выбрали, считая, что у нас ещё полно времени, чтобы определиться.

Наша квартира – это два окна над малюсеньким магазином «Часы», ранее «Авторучка» (этот вообще единственный в своём роде, ни разу не встречал аналогов). Чуть ниже по Кузнецкому висели круглые уличные часы, похожие на барабан с палочками-стрелками. Я мог высунуться из окна и разглядеть время. Это хорошо видно на фотографии, очень может быть, что я был дома, когда неизвестный фотограф сделал сей исторический для меня снимок.

Мостовая Кузнецкого в моём детстве и юности была булыжной, но и здесь положили новодельный асфальт, и хрен бы с ней, с историей и с памятью людей. Ещё мне довелось жить в двух пятиэтажках, обе тоже снесены, что горько, но хоть имеет смысл… Через мостовую, напротив наших окон таилась приёмная КГБ. Она была в те времена типа конспиративной коммуналки с отдельными комнатушками для «задушевных» бесед. Теперь приёмная уже не таится и выглядит, как всякий офис. Мне, будучи студентом, довелось побывать в той конспиративной коммуналке, об этом расскажу при случае.

А вспомнил я своё гнездовье на Кузнецком, поскольку недавно съездил с французской булей Асей в те края – ей показать, повспоминать, посокрушаться, как изменилось всё, меня включая. Бульдог Ася – отказница из Воронежа, я взял её себе в честь ушедшего Жофрея Ларса, той же породы благородной. Отчаянные любящие сердечки, нам всегда по пути.

Теперь на месте удивительного дома хреновый новодел, точнее бизнес-центр, весь двор испохаблен до неузнаваемости, здоровенную церковь в нём возвели, сожрали всё памятное пространство. Но всё же жалкие осколки былого можно отыскать. Щемящая печаль меня теперь всегда встречает на Кузнецком.

А под конец поездки с Асей случилась с ней беда, я в этом виноват. Всё расскажу в следующей недельной главе, в которой мы действительно боролись с последствиями несчастного случая, а я ещё страдал страхами – чем всё кончится…

НЕДЕЛЯ 2. КРОВАВАЯ ЛАПА

Получив удовольствие в центре Москвы – я от ностальгии, Аська от прогулки в новом месте, собрались обратно в своё Ясенево. При входе в транспортное подземелье на «Китай-городе» случилась кровавая беда, шок для обоих. На эскалаторе при сходе мой бульдог всегда прыгал вперёд, и мы благополучно шли дальше, хотя я сам себе сто раз предупреждал: не делай так, бери на руки, как положено.

Ася, замешкалась и сошла с эскалатора с неожиданным кровавым следом и, не подавая голос, не скуля, захромала. Я подхватил на руки, глянул, обомлел – разворотило большой кусок подушечки. Аська – это счастье весом в 14,5 кг, держать на весу её тяжело, но я держал, прислонившись к мраморной стене, кровь капала к моим ботинкам. Подходили люди, спрашивали, что случилось. Я кое-как объяснял. Сокрушались. Кто-то дал салфетку, она набухла кровью, дали ещё, я прижал потуже к ране – всё это на руках. Донёс с трудом притихшую собаку до вагона, плюхнулся и всю дорогу держал на коленях. Нас рассматривали с сожалением – кровавая салфетка красноречива.

Дорога в подземелье не близка, но по прямой, со скрежетом колёс и моим самобичеванием. Что делать? Без врача явно не обойтись. Пишу смс домашней ветеринару, та отвечает, договорились, что позвоню при выходе из метро.

Вышли, добрёл до лавочки, звоню, описываю ситуацию. Ветеринарша в клинику Асю нести не советует, там будут зашивать подушечку, а этого не надо. Мол, ничего страшного (хотя лапа-то разворочена!). Промыть холодной водой, дезинфицировать, наложить мазь, туго (но не слишком) перетянуть. Две перевязки в день.

Легко сказать, да трудно сделать. Перевязывать одной рукой, другой поддерживая Асю – иначе будет всё в крови, у меня получилось плохо. Поверху надел малюсенький носок грудничка, слава богу был в бульдожьей аптечке от предшественников Аси. Потом мне жутко повезло – женщина с медицинским образованием из соседнего подъезда предложила свою помощь, при этом твёрдо отказалась от денег и даже от подарка. В меня даже стала возвращаться слабая вера в человечество. Перевязки два раза в день продолжались два с половиной месяца! И всё срослось, хотя и долго, бинты в аптеках отвратительно хлипкие – разваливаются на нитки, размочаливаются. Перешёл на дорогущие немецкие эластичные. Ася у меня отказница – с характером, много чего перенесла, может и на меня зарычать из-за частнособственнического инстинкта и привычки отстаивать свои интересы в борьбе. Но умница вела себя прекрасно при болезненных процедурах! Иногда крысилась, скалила зубы, строила грозные рожи, но ни разу не укусила ни меня (я держал), ни чудесную лекаршу-перевязчицу (жаль, что замужем).

Всё зажило, как на собаке. Просто долго – чуть подживёт, Ася начинала носиться на прогулке, и края раны расходились. Я стал не спускать с поводка, но она привыкла писать-какать только на свободном выгуле. В общем миновало, хотя не раз и не два я звонил ветеринарше – жаловался, переспрашивал – не лучше ли шов наложить. Она сдержала мои порывы и слава богу. И позор мне, не бравшему Асю на руки на эскалаторе. Теперь, конечно, на эскалатор и с него – только на руках.

НЕДЕЛЯ 3. ЖЕНЩИНЫ

Ну, как не быть женской теме в еженедельнике очень взрослого мужчины! Вот кто бы нас так веселил, коли не смешная половина человечества, и кто бы вас алаверды?! Кто так упорно-плодотворно испытывал бы психику друг друга! Короче, изложу в этой неделе свои текущие + давние наблюдения за инакослепленными, инакомыслящими особами, а если вдруг кого обижу – так ненароком, пишите жалобы мне на меня, я рассмотрю и лучшие включу в сей опус.

Конечно, женщин я люблю, но, прямо скажем, странною любовью – когда они на коленках и не отбиваются. Эк, меня занесло, написать такое я мог лишь из природного сарказма, ибо взглядов таких не разделяю, женщин взглядом не раздеваю. Раздеваю руками, юмором, подходцами.

Я преклоняюсь пред белой магией дамской попки… гипнозом очертаний. Занимательная геометрия для старшего возраста. Прямо скажем, культовое место, чувственный алтарь для мужчин. Оттопыренная гордость на высоких ножках, вознесённая в небеса, она же обстоятельство непреодолимой силы и мотив к мужскому познанью мира. Любовь – это когда осенённый вдруг перестает заботиться лишь о собственной ж… и начинает интересоваться другой, любимой. А если, друг, случилась вдруг полная задница в любви, сбрось поскорей её магические чары. Keep smiling. Smiling like a hunter.

Сегодня любимая женщина моего скромного друга, тихого молчуна-интроверта, при мне его терзала: ну, ты у меня, блин, домолчишься! Многие, конечно, догадались – сказать такое могла только жена со стажем. Мой добрый друг действительно с ней молчалив, дабы не раздражать своим вокабуляром и орешком знаний. Просто поддакивает и блаженно улыбается. Его кредо: молчать и слушать, слушать и молчать, пока не произнесут многообещающую формулу «ну, ты у меня домолчишься». Тогда он выдаёт дежурный комплимент и соглашается на шопинг. Живут лет двадцать в таких прекрасных отношениях, даже не догадываясь о затяжном семейном кризисе. Впредь буду называть его Терпеливый, он не против.

А вот мне трудно влезть в окно к любимой женщине, поскольку у меня её сейчас нет. И это не мой выбор, так сложилось исторически.

В общем и целом, по совокупности, причин женщина – дело тёмное, науке неподдающееся, и создана вовсе не для того, чтобы её мог понять небритый мужик. Лучшая половина человечества вынуждена жить с худшей и стервенеть иль крепко ударяться в бизнес. Легче найти нефть в синайской пустыне, чем женственность в деловой женщине. Обидеть деловую может каждый, не каждый сможет убежать. Потому, наверное, редкие бизнеследи, сохранившие женственность, неотразимы в делах и веселье.

Кстати, продемонстрирую свой стихотворный опыт в рассматриваемой скользкой теме. Вот вам про жительниц моего города-героя, стянувшего на себя чуть ли не все деньги страны:

Здесь рыщут женщины

И ищут злата.

Хорошеньким для этого

Нужна лопата.

Ещё есть роковые фемины, в которых магнетическим образом влюбляются все подряд: мужчины, лесбиянки и даже неустойчивые гомосексуалы, мятущиеся между двумя половинками человечества. Казалось бы, роковые красавицы ухватили бога за бороду! Но нет, нередко киснут, полагая, что никто не понимает до конца божественности их предназначенья (ни хрена ни делать и тянуть из баборабов). И потому строгие красотки киснут, киснут, прокисают. Перестают рокотать и затягивать в свой омут. Я знал такую – зайдёт в кухню, и молоко скисает. А ведь большую часть жизни она успешно провоцировала мужское достоинство и испытывала мужскую психику женской логикой.

Слабый пол бывает не только хорошеньким, но и хорошим. С хорошей женщиной жутко интересно (жутко и интересно), но даже лучшие сдвинуты с логической оси и кружат, как флюгеры в ветреную погоду. Конченые стервы бешено крутятся в непостоянстве мнений, покладистые делают плавные обороты. Перевалив за шестьдесят, неполные стервы нередко добреют, так сказать, нормализуются.

Теперь мои заветы подрастающему поколению. Замечу: тема многогранна, я изложил критические взгляды, они не отменяют величайшую мудрость: без своей половины – герой ополовинен. Любите женщину, а не себя в женщине! Она оценит либо сгубит, поскольку слишком уж божественна, а пути господни неисповедимы. В любви предохраняйтесь юмором! Любите так, чтобы предмет культа не разбить и себя не поранить. Love + Fun is all you need.

Кстати, мой скромный эрудированный товарищ, тот, что молчит с супругой, вполне словоохотливый со мной. Обсуждая мой роман магического реализма о Дьяволе и Человеке, он высказал гипотезу такую: «Не любит женщина, когда брутальные чудеса врываются в её жизнь и там своевольничают. Желает она чудес послушных, как домашние животные».

Я согласился с Терпеливым, добавив, что и мужики по большей части не высовываются за ограду мейнстрима, сидят в футлярах. Цивилизация исправно форматирует таких людей, снабжая меленькими серийными чудесами, именуемым гаджетами, хорошо не гадостями. Для цивилизации – что гипотеза, что гипотенуза – лишь бы всяко лыко в строку.

В завершении этого недельного разбора, надо бы выдать нечто веское-философское. Настоящая женщина – это счастливый случай для настоящего мужчины. Сделай из неё королеву и живи королём.

НЕДЕЛЯ 4. АСЯ И ДРУГИЕ УШАСТЫЕ ФРАНЦУЗЫ

Гуляем с Асей в берёзовой роще в шесть утра. Солнышко сквозь ветки ласковое, воздух после дождя упоительный, влажный с прохладцей. Птички щебечут, порхают по аллее. И подумалось: вот он рай. Только голуби грёбаные не поют, молча чуть не в рожу пикируют. Да, я порой не сдержан в дефинициях. Зато стихи у меня моментальные, по настроению:

Прогулки с булей на природе

Сильнейший метод от тоски.

Чего тут думать – взял ошейник

В старьё оделся и иди.

Со мною что-то происходит,

Собаки кажутся красивее людей.

Как хороши, как милы эти рожи,

Как здорово иметь таких детей!

На самом деле я и людей люблю, но хороших. А собак – вcех. У меня уже пятый бульдог… Один за другим навсегда прописались в моей душе. Такое не забывается, но горечи много даже спустя годы, десятилетия после ухода… Они похоронены в лесу, вот и сейчас идём навестить. Так получилось, что три могилки рядом на одной лужайке, а четвёртая – метрах в ста на другой. Дело в том, что Жофрей Ларс (так по паспорту) ушёл за радугу в начале апреля, когда снег толстым обледенелым слоем лежал в лесу, и я не смог отыскать площадку с тремя дорогими сердцу могильными камнями, чтобы в ужасе и горе добавить четвёртый. Скрепя сердце, похоронил в другом месте, понимая, что оно где-то по соседству, хотя бы так.

Ася родом из Воронежа, отказница. Спортсменка. Недоверчивая. Попала ко мне в два года восемь месяцев. Начну по порядку.

Когда ушёл мой Ларс, всё опять рухнуло и потеряло значение, меня придавила страшная звенящая пустота. Так было не раз, таковы проводы родных бульдогов и родных людей. Ларс долго болел, я упорно лечил, стараясь поменьше думать о приближении пустоты. Когда мой мальчик ещё был бодр и носился, как заяц или белая свинка, я, отгоняя мысли о неизбежном, решил, что после его, даст бог, нескорого ухода сделаю в его память доброе дело. Раньше после ухода незабвенного четверонога, я всегда покупал щенков-преемников, продолжателей славного дела ушедших. Ларс вообще попал ко мне полуторамесячной крохой – я просил подождать, как принято, до двух с половиной месяцев, но заводчица сказала: многие готовы его купить немедленно, ей нет смысла ждать, хотя я выбрал раньше. И я забрал доверчивую кроху, выкармливал «Агушей» – кефирчиком для детей.

На этот раз решил впервые не покупать, а взять попавшего в беду и осчастливить, жить вместе счастливо в честь Ларса. Я хотел найти как всегда мальчика в Москве, но хотелось провести эту чрезвычайно волнительную операцию быстро – невыносимо ждать в пустой квартире, среди фотографий, осиротевших игрушек, ошейников и одёжек Ларсика. Существуют, надо сказать, два подхода к жизни после смерти любимца. Одни говорят, что никогда больше, уж слишком горе велико. Другие стараются скорее найти преемника и как-то облегчить утрату, считая взятого продолжением незабвенного. Сам я из вторых, но уважаю оба подхода.

В Москве по-быстрому найти не получалось. Во-первых, мне хотелось взять бульдожку в пределах трёх лет, чтобы успеть насладиться обществом друг друга, прежде чем опять испытать горе расставания. Я дорожу каждой минутой с ними, прочувствовав на своей шкуру всю скоротечность их жизни. Во-вторых, учитывая свой возраст и остаток сил, хотелось мне бульдога не самого больного, чтобы меня хватило на и так неизбежные клиники, аптеки, процедуры, сострадания. Понятно, что если бы взял совсем больного буля, то всё равно любил бы больше жизни, но хочется толику здоровья и счастья в обычном понимании, а если уж болезней тяжких, то не сразу. Замечу, что насколько френчики прекрасны, благородны и пассионарны как личности, настолько хлипки по здоровью. Хотя с виду этакие малые качки – бульдога Ирбиса сосед по подъезду называл то кабачком, то маленьким гераклом.

Нашёл я Асю в Интернете. Она стояла посреди чахлого двора где-то в Воронеже, на поводке, конец которого уходил за кадр. Рожей милая, с виду крепкая (такой потом и оказалась). Но девочка! Ещё и не в Москве. Но искать дальше не было моральных сил. Списался с Воронежем. Оказалось, что Ася (в детстве Айка) жила в однушке, появился ребёнок, тесно. Айка своенравная, ещё и рычать чуть что привыкла – её домашним нравилась рычащая бульдожка в играх. В общем, её хозяйка отдала Айку отцу, как я понял по рассказам, солдафону, всю жизнь державшего сторожевых собак. Тот стал муштровать её командами и строгостями, френчики этого не любят, готовы терпеть, лишь если чувствуют к себе любовь. Мужчина сказал дочери, что собака её – дура и ни к чему не способна. Так Ася (её переименовали) оказалась в группе спасения… лабрадоров. Там провела два месяца у активистки Ольги, сначала в доме, потом перевели в гараж – рычала. Но и в гараже была не одна, Ольга спасала сразу множество лабрадоров. Тут появился я на горизонте.

В итоге Ася прибыла в город-герой Москву на минивэне Renault – специальной автоперевозке с боксами, курсирующей раз в неделю по маршруту Симфрополь-Москва-Петербург. Собак подсаживают и передают ожидающим в больших городах по устоявшемуся расписанию. Асю подобрали ночью на окраине Воронежа, маршрут не заходил в сам город. Ольга привезла её на такси к минивэну. У неё стало на одну заботу меньше, а ко мне выехало счастье.

Прерву повествование о ней, поскольку подошли к могилкам… Чак, Ирбис, Иржик. В ста метрах Ларс. Их давно нет на этих полянках, но мне кажется, что души частенько возвращаются на это место. Погладив камни, задираю голову в небо. Быть может, они сейчас там высоко, явились, как и я, с визитом памяти. Уверен, что они есть на свете, только в ином качестве, в каком мне неизвестно. Энергия не пропадает бесследно, тем более энергия любви. Возлюбить ближних очень легко, если они четвероногие. Задача возлюбить, как самого себя, двуногих! Ася обо всем этом не догадывается, в отличие от Ларса она не склонна философствовать, может, потом, постарше начнёт. Вот тогда мы с ней и поговорим. :)

НЕДЕЛЯ 5. ПРИПУХШИЙ ГАСТРОНОМ

Попить-поесть – что может быть доступней и милее! Как содержательно иметь отменный аппетит. Вот лично я всеяден, как свинья, но только шибко тоньше. Мне нравится и то, и сё, и пятое-десятое. Есть, кстати, для меня съестной оксюморон, знакомый с детства: сыр «Колбасный». Кто долго жил в СССР, тот и в России не смеётся. В честь этой фразы позволю себе жахнуть. Налил и жахнул! Сразу стало меньше коньяка на планете, зато прибавилось позитива. Дороги, которые мы выбираем, нередко зависят от бутылок, которые мы выпиваем – шучу, конечно, скорее уж от собутыльников. С ними мы петляем к сияющим вершинам коммунизма, то есть, к окончательному исправлению и вечному совершенству.

Коньяк тем хорош, что приучает ценить послевкусие, обусловленное умеренностью. Поэтому бутылку убираем, спокойно пишем дальше, наслаждаясь текущей жизнью и предстоящей встречей с особой женского пола. Мне ещё надо подготовить угощенье и не ударить в грязь лицом – моя знакомая готовит тщательно, точно по рецепту, а я экспериментатор, люблю фьюжн не только в музыке. И не только в гастрономии – в напитках тоже. У меня свои суждения на поесть-попить. Так, я уверен, что пиво не только вредно, но и весьма полезно – микроэлементы, транквилизатор, способствует хошь медитации, а хошь беседе, волшебная пена услаждает глаз. Эстетика взгляда и вкуса! В общем, полная кружка позитива. Но не больше, знай меру в прекрасном, не то его испортишь! Алконавтику сочетай с квасотерапией – так сохранишь себя для дела и настроение поднимешь. Есть такой квас мёдовый, что никакого пива не захочешь! От такого кваса пива не ищут. Я квасной патриот в этом смысле. Но и виско-винный, коньячно-текильный, ромово-джинный и пивной. А также водку дегустирую меленькими китайскими мерзавчиками, за что был неоднократно критикуем друзьями, но мне важен процесс, аппетит и послевкусие.

Эх, выпью ещё стопку… ну, хотя бы водки с клюквой. И отвлекусь от Еженедельника на другой роман – сюжетный и юморной, как сто чертей вкруг сумасшедшей ведьмы. Переключился… и возник такой вот диалог для комедии нравов и вкусов алкоголизма:

– Дук-дук! Дук-дук.

– Кто там?

– Сто грамм.

– Заходьте… прямо в рот!

– Дук-дук!

– Вот это звууук! (стучит пальцем по хмельной голове) – А это кто теперь?

– Закусь.

– Заходь и ты, уэлком ту май фейс.

Заходит закусь в рот и нагло говорит попутно изо рта:

– Бороться с животом – что с пятой колонной, на луну не отселишь. Так возлюби!

– Возлюбить?! А живот не охамеет?

– Гориллы дружат с животом и счастливо живут, дерутся и е*** точнее, размножаются в неволе!

– Да уж, точнее и не скажешь об этих оптимистах.

Ладно, вернусь к китайскому мерзавчику, прежде чем идти на кухню готовить угощенье. Да, чаще всего пью крепкое из микро-шкалика с иероглифами. Истинно русским людям он кажется ничтожным, меня нещадно критикуют и требуют замены. Им меняю на лафитники с удлинённым объёмом. Мой друг Никита Сергеевич, по прозвищу Змей Горыныч, вообще привык жрать водку стаканами, ну, в определённые периоды. И это не врожденное, не в генах – приобретается упорством и желанием сделать мир поинтересней. К тому же стаканы экономят время, дабы долго не засиживаться. Цени отпущенное богом время! Выпил и сразу налил.

А я считаю, куда нам торопиться, ежели впереди вечность. Я всё равно люблю из ничтожной извлекать своё немалое удовольствие. Не ругайте меня, Змей Горыныч, за китаизмы. Эх, жизнь моя поломатая длительной дипслужбой в Юго-Восточной Азии.

Ладно, хватит алкотемы. Перешёл на кухню готовить котлеты по киевски-ерлански. Под наблюдением Аси, не менее прожорливой, чем я. Вопреки канону добавил к сливочному маслу оливковое и чуть-чуть зиры, она же кумин, чуть-чуть аниса (не путайте с бадьяном) для сердцевины котлетки. В качестве гарнира – салатик из помидоров-огурцов, рукколы-кинзы, плюс лук-шалот.

И вот она пришла. Мы сели и стал я Эли в шутку поучать:

– Возьми, красавица, котлетку в правую руку, а рюмку в левую, вкушай попеременно. Возблагодари Творца, что обе длани не пусты. Возрадуемся трапезе! Но меру знай, ибо тяжек грех беспредела.

Поели, погуляли с Асей, а на прощание я прочитал для Эли само-эпиграмму:

Когда я ем, я глух и нем.

Когда же пьян – то хулиган.

Но если пьян, к тому же ем,

Тогда не трогайте совсем!

НЕДЕЛЯ 5. СПЕЦ ПО МО

Наткнулся на институтский диплом: факультет международных отношений – МО МГИМО, а вовсе не Министерство обороны. Как давно это было! Молодость обещала свершения. Молодость вообще много чего обещает незашоренным, далеко не всё сбывается. Возраст говорит: это же молодость обещала – она ушла, тю-тю. Так что остепенись сообразно обстоятельствам.

После спецшколы с французским уклоном и спецвуза с факультетом МО, эти самые межотношения, можно сказать, с детства во мне, а уже в зрелости перекочевали вместе с носителем из дипломатии в журналистику. Для начала я семь лет отбарабанил в посольстве и генконсульствах во Вьетнаме: Ханой, Сайгон, Вунгтау. Плюс невесёлый опыт реанимации совпосольства в опустевшем после изгнания красных кхмеров Пномпене, который мы в мрачную шутку прозвали Пеньпнём.

«Вот откуда в московской квартире кхмерские статуэтки», – говорю я Асе, она не сводит с меня круглых глаз, придётся, видно, дать кусочек сыра. Французы и француженки, даже если они четвероноги, обожают сыр. В этом смысле во мне тоже есть что-то французское. Но больше жизни я люблю плов – во мне половина тюркского, половина русского мира, точнее русско-украинского.

А ещё я полтора года провёл в совместном предприятии в Дананге на переломе эпох родной страны: год до падения СССР и полгода после. В те времена я, скрепя сердце, бросил журналистику (меня там слегка кинули на собкорстве) и отправился во Вьетнам в СП по биофарме – всякие полезные свойства из морских гадов и растений извлекать в основном методами экстракции и эмульгации. Я помогал извлекать вьетнамским языком и знанием страны. А потом рухнул СССР, ну и СП, соответственно, поскольку основным заказчиком был Союзпарфюмерпром.