Последняя дуэль. Правдивая история преступления, страсти и судебного поединка

посмотрел фильм, хочу прочитать книгу. очень захватывающий сюжет. надеюсь что книга будет более захватывающей. прочитаю опишу свои впечатления

Ну что, фильм Ридли Скотту определенно не удался. Книга, в целом, тоже. А ведь дело Карружа и Ле Гри интересно прежде всего тем, что в нем, как в капле воды, отразились тектонические сдвиги эпохи. Подъем дворянства мантии и спуск по социальной лестнице дворянства меча. Положение простолюдинов, которых можно пытать, даже если их ни в чем не обвиняют, тогда как рыцарю или даме обязаны верить на слово.

И плюс само обвинение. Большинство историков сходятся во мнении что Маргарита Карруж лгала/не говорила всей правды и вопрос, почему она это делала, занимал очень многих.

Ничего этого в книге не будет. Жаль.

Очень интересный приём - описание события с точки зрения трёх его участников. Раньше сталкивался с подобными произведениями и они очень понравились. И книга, и фильм очень достойные. Автор провёл большую и серьёзную работу.

Не могу сказать, что я фанатка Средневековья, что это моя любимая эпоха, но что-то меня в нём неуловимо привлекает, так что я снова и снова возвращаюсь к произведениям об этом периоде. Эта эпоха кажется невероятной: и как то, что пришло на смену Античности; и, с моей точки зрения, невероятное слияние набожности с тотальной безграмотностью и даже жестокостью; и в целом удивительные культурные особенности этого периода. "Последняя дуэль" - это, может быть, не совсем то, что мне хотелось бы почитать: я люблю либо уж исторические романы, подробные, с полным погружением в эпоху; либо добротный, аналитический нон-фикшн. Здесь же представлено некоторое сочетание; начало книги создаёт впечатление романа, однако затем изложение становится совсем не художественным, довольно сухим и отстранённым. Эрик Джагер подробно рассказывает об одном из эпизодов в истории Средневековья - последней официально разрешённой парижским парламентом судебной дуэли, исход которой должен решить судебную тяжбу. Такая дуэль - это, конечно, интересный феномен: начиная с оснований для такого вида разрешения конфликта (автор подробно рассказывает, какие именно преступления подпадают под возможность проведения дуэли; насколько сложно добиться такого варианта решения вопроса, и что именно необходимо для этого делать), продолжая предуготовлениями к поединку (и здесь любопытно обратить внимание на то, как быстро испаряется набожность, когда речь заходит о жизни и смерти; видать, вечная жизнь души не так уж важна - здесь и сейчас пожить хочется, поэтому клясться перед алтарём, рискуя собственной бессмертной душой, ничто не мешает), заканчивая несправедливым результатом поединка, единственное назначение которого - поставить точку в деле, в котором не смог разобраться суд. Джагер разбирает всё: от экипировки рыцарей до видов судебных инстанций и их назначения. И всё же до жанра истории повседневности книга не дотягивает: автор пытается облегчить материал, сделать его чуть более художественным, но в итоге не получается ни то, ни то: суховато для романа, недостаточно информативно для исторический монографии. Судебная тяжба де Карружа и Ле Гри интересна как яркий и характерный феномен, как детище своей эпохи, но тут она представлена немного бледновато. Хотя само это событие таково, что даже будучи изложенным не в самом талантливом виде, оно всё равно держит в огромном напряжении. Описание самой дуэли однозначно заставило меня понервничать; постепенно вчитываясь в детали дела, я начала сопереживать персонажам. Это действительно интереснейшее событие эпохи позднего Средневековья, и неудивительно, что и по сей день оно является предметом дискуссий, которые автор, кстати, также освещает в своей книге. Так что завершив основную, повествовательную часть, Джагер также вводит читателя в научный дискурс, показывая, какое место заняла в нём последняя дуэль и какие точки зрения существуют относительно этого эпизода.

Средневековье – одно из самых мрачных периодов в истории человечества. Думаю, никто не будет с этим спорить. Это было время затяжных завоевательных войн и Крестовых походов, пыток и угнетения слабых. Есть в массовом сознании, близ отвратительного образа, и образ романтичный: тут тебе и балы, и рыцарство, «честь, доблесть, что-то там», «прекрасные дамы» и сиры, которые отстаивают их честные имена на ристалищах (очень популярный образ в массовой культуре: закованный в латы рыцарь на коне получает… эм… благословение на бой от своей возлюбленной). Весь этот «романтик» есть и в «Последней дуэли», но подается он скорее со знаком минус, и умиляться мужественности рыцаря, готового биться на смерть за честь своей жены… умиляться, увы, не получается.

«Последняя дуэль» – не исторический роман, как неверно указано в описании. Это историческое исследование, написанное ученым, а не писателем. Оттого бессмысленно требовать от автора необычайной образности и захватывающе поставленных сцен. Эрик Джагер иногда позволяет себе включить внутреннего беллетриста (на особенно волнительных моментах), но 90% текста написаны бесстрастно, максимально отстранено. Если вы хотите сопереживать героям и мучиться мыслью, кто из них выживет, – за этим в кино, на фильм Скотта. Книга же отлично дополняет фильм интересными историческими деталями. «А в чем, собственно, смысл?» – спросит теперь почитатель исторического нон-фикшна. Что же, стоит немного углубиться в суть вопроса.

1386 г. Франция в разгаре Столетней войны с Англией, а когда в этой войне намечается затишье, отправляет рыцарей в очередной кровопролитный Крестовый поход. Потом снова начинается битва с Англией, бессмысленная и беспощадная: то англичане захватят Нормандию и заставят местное дворянство присягать им, то французы переплывут Ла-Манш, объединятся с шотландцами и пойдут жечь английские города и замки. Не так давно умер французский король Карл V, трон достался его сыну, тоже Карлу, мальчику 11 лет. Пока юный король править не умеет, Франция живет по законам его старших родственников. Страна поделена между графами, которым подчиняется все мелкое дворянство. Нормандией в упомянутом 1386 г. владеет граф Пьер Алансонский.

При дворе графа Пьера разгорелся самый крупный за последние годы скандал: один его вассал, рыцарь Жан де Карруж, обвинил другого его вассала, сквайра Жака Ле Гри, в изнасиловании его молодой жены Маргариты де Карруж. Раньше Карруж и Ле Гри были ближайшими друзьями (так, Ле Гри был крестным покойного сына Карружа, что в то время считалось величайшей честью). Но после Ле Гри стал фаворитом графа Алансонского и завладел землями, о которых мечтал Карруж. После нескольких судебных тяжб с бывшим другом (а Карруж, если верить сохранившимся источникам, был тем еще скандалистом и любителем судилищ!) Жан де Карруж решил с Ле Гри помириться. Но Ле Гри дружить больше не хотел, а возжелал красивую жену Карружа. Со слов Маргариты, в день, когда она осталась одна дома, без слуг и свекрови, к ней обманом проник Жак Ле Гри и изнасиловал ее. Вопреки угрозам насильника, Маргарита решилась рассказать об этом мужу, чтобы тот призвал преступника к ответу и так спас ее честь.

К изнасилованию в то время относились двояко. С одной стороны, изнасилование считалось тягчайшим преступлением, наказанием за которое была смертная казнь. Поэты прославляли рыцарей, которые отстаивали женскую честь на дуэлях. Феодальная аристократия с большим сочувствием относилась к благородным дамам, ставшим жертвами, преступник же клеймился позором, так же позор ложился на всю его семью. Кристина де Пизан в книге «Город дам» (серьезно, книга 1405 г., ее написала женщина!) писала: «Известно, что изнасилование – величайшее горе для женщины и, конечно, не доставляет ей никакого удовольствия». В то же время жило мнение, что изнасилование допустимо, если речь идет о простолюдинке. Изнасилование считалось преступлением не против высокородной дамы, а против ее мужа или опекуна (отца, брата, другого ближайшего родственника). Т.е. изнасилование, хоть и было особо тяжким преступлением и каралось мучительной смертью, занимало место близ посягательств на имущество мужчины (уничтожение его дома, убийство коня и т.п.). Женщина не могла выступить с обвинением, если за нее не поручался мужчина. Стоит так же учесть, что женщина сильно рисковала, рассказывая об изнасиловании. При нехватке доказательств преступления она объявлялась лжесвидетельницей и несла наказание за это.

Маргарита де Карруж заручилась поддержкой своего мужа, и он дошел до самого короля, чтобы тот разрешил ему вызвать на дуэль насильника его жены. Маленькая справка:

«Судебная дуэль, в отличие от дуэли чести, используемой для разрешения споров из-за предполагаемых оскорблений, была формальной юридической процедурой, определяющей, какая из сторон солгала под присягой. Многие были уверены, что этот поединок откроет истину, ибо его исход определяет Божья воля. Поэтому такая дуэль так же известна как «Суд Божий»»

На стороне предполагаемого насильника стоял граф Пьер Алонсонский, Жак Ле Гри был влиятельнее оскорбленного мужа. Поэтому Карруж прибег к последней «лазейке» в тогдашней судебной системе. До 13 века судебные дуэли были широко распространены (считались чуть ли не современной «скрепой»), но в 1386 г. были уже пережитком прошлого. По-прежнему судебную дуэль разрешали король и суд, но делали они это неохотно (так, уже несколько десятилетий не было судебной дуэли по делу об изнасиловании). Дело Карружей-Ле Гри стало беспрецедентным, и не только из-за разрешения на последнюю судебную дуэль в истории Франции. В этой истории сам черт сломит: как ни разбирайся в деле, не поймешь, было преступление или нет. Французское общество разделилось на два лагеря – сказала Маргарита правду или по какой-то причине оклеветала Жака Ле Гри? Доказательств нет, только слова жертвы и ее насильника, который не признает вину.

Из-за невозможности разобраться, кто врет, а кто говорит правду, и была разрешена дуэль. Как сказано выше, исход поединка должен был определить лжеца. Погибни на дуэли Ле Гри – и его признали бы виновным, а тело его предали растерзанию птицам. Погибни муж Маргариты – и ее бы сожгли живьем на костре как лжесвидетельницу (оттого мне проще верить, что преступление имело место и Маргарита так хотела правосудия, что преодолела страх собственной мучительной смерти).

Хотя «Последняя дуэль» придерживается «верной», по мнению автора, точки зрения, она оставляет читателю право считать иначе. Какими бы фактами ни располагали стороны, хочется согласиться с современником и участником этого исторического процесса: «Никто не знает всей правды на самом деле». И, возможно, поэтому эта история так завораживает.