Kitobni o'qish: «Королевская тайна»

Эндрю Тейлор

Shrift:

Посвящается Кэролайн

Andrew Taylor

THE ROYAL SECRET

Карта выполнена Юлией Каташинской

Издательство Азбука^®

От автора

В 1670 году Англия, Шотландия и Ирландия по-прежнему использовали юлианский календарь, появившийся еще во времена Юлия Цезаря. Но с 1582 года большинство европейских государств перешли на более точный григорианский календарь, утвержденный папой римским Григорием XIII. В результате парижские даты на десять дней опережали лондонские. Так, к примеру, в Англии было воскресенье, 6 марта 1670 года, а во Франции – тоже воскресенье, но уже 16 марта.

В те времена обед считался главной трапезой дня. Обедать было принято около полудня.

Выдержки из писем Карла II Стюарта к его младшей сестре Генриетте анне, герцогине Орлеанской

Уайтхолл, 20 января 1669 года
…Сим письмом отправляю тебе шифр, очень простой и надежный: на внешней стороне сам шифр, а внутри имена, которые, по моему суждению, понадобятся тебе для нашего дела.
Более прибавить нечего, остаюсь всецело твоим,
К.

Уайтхолл, 25 апреля 1669 года
…А пока с нетерпением жду от тебя вестей, ибо нет мне покоя, когда у тебя не все благополучно. Береги себя, дражайшая сестра, ежели я тебе хоть чуть-чуть дорог.
Твой бесконечно любящий брат К.

Главные действующие лица

Дом со знаком розы, Генриетта-стрит

Кэтрин Хэксби (в девичестве Ловетт), владелица чертежного бюро

Бреннан, ее чертежник

Джейн Эш, ее служанка

Фибс, привратник

Джош, мальчик на побегушках

Инфермари-клоуз, Савой

Джеймс Марвуд, клерк Джозефа Уильямсона и секретарь Совета красного сукна

Маргарет и Сэм Уизердин, его слуги

Стивен, его лакей

Уайтхолл

Король Карл II

Лорд Арлингтон, государственный секретарь

Джозеф Уильямсон, заместитель лорда Арлингтона

Дадли Горвин, клерк лорда Арлингтона

Уильям Чиффинч, хранитель личных покоев короля

Господин Смирк, чиновник из канцелярии лорд-камергера

Господин Нонтон, чиновник из канцелярии лорд-стюарда

Дидо, собака

Прочие

Принцесса Генриетта Анна, герцогиня Орлеанская (Мадам, Минетта)

Мадам де Борд, ее камеристка

Ричард Эббот, клерк лорда Арлингтона

Анна Эббот, его жена (ранее Анна Фэншоу)

Мария Фэншоу, дочь Анны от первого брака

Ханна, служанка Эбботов

Господин Фэншоу, торговец, проживающий на Слотер-стрит в Смитфилде и в поместье Сверинг в Кенте

Хенрик ван Рибик, джентльмен из Голландии, сводный брат Анны Эббот

Коннолли, управляющий заведением «Синий куст»

Джеремайя Джонсон, профессиональный игрок

Господин и госпожа Алинк из Остин-Фрайерс

Калибан, лев

Глава 1

Две девочки стояли у окна, а за деревянной панелью на стене копошилась крыса.

Холодное небо сияло пронзительной голубизной. Если приглядеться внимательнее, между почерневшими зданиями и заснеженными крышами Темпла впереди мелькала Темза. Но из-за стекла все это, в том числе и небо, выглядело зеленоватым и размытым.

– Ненавижу этот дом, – произнесла Мария. – И Эббота тоже ненавижу. Хоть бы он умер!

– Вчера вечером хозяин снова тебя выпорол, – сделала вывод Ханна.

Она была на два года старше Марии и к тому же намного выше ростом: это в какой-то степени сглаживало разницу в статусе девочек – во всяком случае, когда они разговаривали наедине.

– Ненавижу его. Даже не думала, что можно так сильно кого-то ненавидеть.

– А выглядит-то он неважно, – будто без всякой задней мысли заметила Ханна. Лицо служанки было сплошь усеяно веснушками, а волосы в зависимости от освещения казались то светлыми, то рыжими. – Может, и впрямь помрет.

– Эббот не человек, а дьявол. Он и вовсе помирать не станет, лишь бы только нам досадить.

За глаза Мария всегда называла отчима Эббот, будто пса или слугу. Ханна прижалась кончиком носа к заиндевевшему по краям окну. От ее дыхания холодное стекло запотело. И Темпл, и река исчезли.

– Все умирают, – возразила Ханна и потерла пальцем ромбик стекла. И Темпл, и река показались снова. – А если твое желание исполнится, что тогда?

– Мы с мамой, наверное, вернемся на Слотер-стрит, и все опять будет хорошо.

– А как же я?

– Тебя мы, конечно, возьмем с собой, – ответила Мария.

Ханна повернулась к ней:

– Клянешься? Даешь обет?

Мария скрестила пальцы за спиной на случай, если когда-нибудь это обещание станет для нее обузой.

– Клянусь.

– Чем?

– Могилой отца.

Ханна опять потерла стекло и проследила взглядом за пикирующей вороной. Птица села на ограду сада.

– Вообще-то, есть один способ, – сказала служанка.

– Какой?

– Только никому не рассказывай. Ни в коем случае. Да и не знаю, получится ли.

Глаза у Марии стали круглыми.

– Ты видела, как это делается?

– Нет, зато слышала, что говорила Ганга.

– Кто?

– Моя знакомая старуха. В деревне жил один мальчишка. Рассказывали, будто он с детьми и животными такое вытворял – ужас! Нужно было что-то предпринять. И Ганга знала, что именно. Мальчишку того всего раздуло, и он умер.

– Она убила его? И ее не повесили?

– За что? Ганга его пальцем не тронула. И никто не трогал, больно надо. Ганга его и так прикончила – раз, и готово. Грозилась, что и со мной то же самое сделает, если кудахтать не перестану.

Несколько секунд обе молчали. Даже крыса перестала скрестись, будто угроза Ганги заставила призадуматься и ее тоже.

– Я… я тебе не верю. – Голос Марии прозвучал чуть громче шепота.

– А мне-то что? Подумаешь! Не хочешь – не верь. – Ханна бросила на нее взгляд, исполненный презрения. – Да только я точно знаю: средство верное. Дело ведь при мне было. – Служанка выдержала паузу, потом ее губы медленно растянулись в улыбке. – А еще я знаю, что надо делать. Ганга мне говорила.

– И что же?

– Так я тебе и сказала.

– А ты сама можешь… – Мария набрала полную грудь воздуха. – Можешь с кем-нибудь это сделать? Если захочешь?

– Люди все время болеют и умирают, – промолвила Ханна. – Молодые и старики, богачи и нищие. Ничего особенного тут нет. Дело житейское.

Мария кивнула. Она не могла отвести глаз от лица собеседницы, от ее улыбающихся губ, с которых одно за другим слетали слова.

– Этим-то мой способ и хорош, – терпеливо, будто говорила с малым ребенком, объясняла Ханна. – Никто ничего не заподозрит.

– Ты… – Мария сглотнула ком в горле, набираясь решимости. – Ты мне поможешь? Избавишь меня от Эббота?

– Нет-нет, на такое я пойти не могу. – Некоторое время служанка испытующе глядела на Марию. – Зато ты сама можешь это сделать. Если хочешь, чтобы твоя жизнь наладилась. Бояться тут нечего. А я бы тебе помогла. Подсказала бы что да как. Но только при одном условии…

– Каком?

– Если ты заберешь меня на Слотер-стрит, сделаешь своей личной горничной и позаботишься, чтобы я ни в чем не нуждалась. Никогда.

– Но мне не разрешат взять личную горничную. Скажут, что еще рано.

– А ты стой на своем, тогда разрешат.

– Хорошо. Будешь моей горничной.

– Навсегда. Ты должна поклясться. На крови.

Мария кивнула.

Служанка вытащила из кармана маленький узелок, положила его на стол, развернула и достала булавку. Взяв хозяйскую дочь за правую руку, Ханна вонзила острие булавки в подушечку указательного пальца юной госпожи. Та вскрикнула – и от боли, и от неожиданности. Ханна сдавливала ее палец, пока не выступила капелька крови. Затем служанка проделала все то же самое со своим пальцем на левой руке и велела:

– Подними палец.

Мария подчинилась. Ханна повторила ее жест, будто отражение в зеркале: пальцы девочек прижались друг к другу, и две капли крови слились в одну.

– Повторяй за мной, – приказала Ханна. – Силой этой крови, силой Господа нашего Иисуса Христа и силой дьявола…

Мария скрестила за спиной пальцы левой руки.

– Силой этой крови, – промямлила она. От страха ее дыхание стало частым и поверхностным. – Силой Господа нашего Иисуса Христа и силой дьявола…

– …клянусь взять Ханну к себе в горничные. Всю свою земную жизнь я буду заботиться о ней, как о родной сестре.

– …клянусь взять Ханну в горничные… – Мария запнулась, понимая, что принимать подобные решения не в ее власти. Но скрещенные пальцы освобождают ее от данного обещания. Эти клятвы ничего не значат. – Всю земную жизнь буду заботиться о ней, как о родной сестре…

– Сядь-ка, – неожиданно ласково предложила Ханна. – Ты побелела как полотно.

Мария послушно села и оперлась локтями о стол.

– Что я должна сделать?

– Для начала нам понадобится какая-нибудь вещь хозяина. Лучше всего, если это будет его подарок тебе.

– Есть такая вещь. – Девочка встала. – Я сейчас.

Она ушла в спальню и открыла сундук, где хранила свои пожитки. Порывшись в его содержимом, Мария нашла то, что искала: некий предмет, завернутый в кусок грубого льна. Она вернулась к Ханне – та по-прежнему стояла у окна, съежившись от холода.

Мария положила свою находку на стол, и служанка взглянула на нее:

– Это что?

– Кукла. Разве сама не видишь? Подарок от Эббота.

Ханна сморщила нос:

– Я ее раньше не видела.

– Я и сама про нее забыла. Эббот подарил мне ее, когда ухаживал за матушкой. Наверное, думал, что я дитя малое.

– Не очень-то похоже на куклу, – заметила Ханна.

Мария выложила игрушку на стол.

– Ее подарил он. – Подняв голову, девочка закусила губу. – А это главное, верно? Ты же сама сказала: нужно что-нибудь от Эббота. С куклой, наверное, лучше всего получится, она ведь похожа на человека.

Ханна склонила голову над столом. Кукла представляла собой деревянный цилиндр около шести дюймов в длину. Сверху обструганный шар, служивший головой; снизу ноги, смахивавшие на прищепку для белья. Руки отсутствовали. К цилиндру приклеили неровный кусок льна, призванный служить одеждой. У куклы не было ни головного убора, ни волос. Кончиком ножа на шаре вырезали рот, им же проковырнули два отверстия, обозначавших глаза, один намного выше другого. Оба отверстия намазали сажей.

– Да уж, на подарок Эббот особо не потратился – небось пенни выложил, не больше, а если торговался, то полпенни.

Мария пожала плечами, будто хотела сказать: «Чего еще от него ждать?» А вслух спросила:

– Что теперь?

Ханна ткнула в куклу пальцем, оставив на льне едва заметное пятнышко крови. Прищурившись, она устремила взгляд на Марию:

– Одно твое слово, и меня повесят как ведьму.

Мария сдержала подступающую панику. Стараясь говорить как можно спокойнее, она произнесла:

– Тогда и меня тоже повесят. – Мария дотронулась до руки служанки. – Научи меня, как это делается. Прошу тебя. Умоляю.

Ханна понизила голос до шепота:

– Воткни в куклу гвоздь. Нет, гвоздь не подойдет – он большой, дерево треснет. Возьми лучше мою булавку. Потом заверни куклу вместе с булавкой еще в один кусок ткани. Но сначала в сверток надо положить что-нибудь, принадлежащее ему. – Ханна резко втянула в себя воздух и, вдруг оживившись, прошептала: – Я знаю, что нужно. Погоди-ка.

Теперь комнату покинула служанка. Мария ждала. Несмотря на холод, ее кожа стала липкой от пота. Наконец из коридора донеслись шаги, и Ханна вернулась.

Ее глаза блестели.

– Смотри! – Подняв кулак, девочка разжала пальцы. На ее ладони лежали три отстриженных ногтя и с полдюжины волосков.

– Это его? – Мария попятилась. – Как ты их раздобыла?

– Очень просто. Вчера вечером он приказал, чтобы ему подровняли ногти. Они до сих пор в камине лежали. А еще на днях хозяин велел мне его подстричь, чтобы волосы из-под парика не торчали. После этого я подметала пол щеткой, и на ней осталось несколько волосков.

– И что дальше?

Ханна достала из кармана тряпку:

– Завернешь сюда куклу вместе с обрезками ногтей и волос хозяина. Должен получиться сверток. Завяжешь сверху и снизу, как саван. Потом спрячешь под матрас с его стороны кровати…

– Я? Может, лучше ты? Тебе проще будет.

– Нет. Я же сказала – все должна сделать ты сама. Но потом, когда сверток свою задачу выполнит, обязательно вытащи его, иначе он попадет не в те руки и тебя сожгут на костре. И вот еще что…

В коридоре раздались шаги. Ханна торопливо сунула куклу в карман передника. На пороге остановилась мать Марии. Она так возвышалась над двумя девочками, что комната стала казаться меньше, чем была на самом деле. Хозяйка устремила на Ханну недовольный взгляд:

– Ты почему камин не вычистила? Подметать еще даже не начинала. За кухонным очагом не следишь. Не подбросишь вовремя уголь – огонь погаснет, и мне опять придется тебя высечь.

Ханна почтительно присела и бочком приблизилась к двери.

– Ну а ты? – накинулась на дочь госпожа Эббот. – Почему твоя вышивка лежит нетронутая?

– Прошу прощения, мадам, я очень виновата. – Мария опустила глаза и сделала книксен: самый верный способ избежать наказания – демонстрировать матери полную покорность. – Я просто… думала о завтрашнем дне.

– Не будешь вести себя как следует – завтра никуда не пойдешь. Тем более на Слотер-стрит.

Госпожа Эббот оставила девочек одних. Некоторое время они слушали ее удаляющиеся шаги в коридоре. Дверь хозяйской спальни открылась, потом закрылась.

Мария поглядела на Ханну. Та отложила совок и опять вынула из кармана куклу. Горничная с улыбкой стала выкручивать сверток так, будто выжимала тряпку для мытья посуды. Мария не сводила с него глаз.

– Вот увидишь, – прошептала Ханна. – Через недельку-другую ему каюк.

* * *

Через некоторое время стоявшая на коленях у кухонного очага Ханна ненадолго замерла, наслаждаясь теплом. В доме царил пронизывающий холод, ведь с деньгами у хозяев было туго. Любая возможность хоть немного обогреться становилась настоящим подарком.

Кстати, о деньгах. Отложив пустой совок, Ханна нащупала в кармане тряпичный сверток. Провела пальцами по твердому круглому предмету, лежавшему внутри. Туже затянула узел.

Бояться нечего. Хозяйка с Марией сейчас в гостиной, сидят за своим нескончаемым рукоделием, а если кто-то из них выйдет из комнаты, Ханна услышит щелчок щеколды. Служанка развернула узелок. Внутри лежала золотая монета – заморская, и джентльмен, который дал ее Ханне, тоже из чужих краев, но по весу и цвету сразу понятно, что монета из золота. На ней изображен какой-то мужчина в доспехах. В одной руке у него меч, а в другой – пучок стрел.

С таким сокровищем Ханна, пожалуй, богаче хозяйки. И хозяина тоже: этот любые деньги просвистит, они у него утекают, как вода. А если все пройдет без сучка без задоринки, Ханна разбогатеет еще больше – благодаря Марии и своей собственной хитрости.

В узелке лежало кое-что еще: маленький, аккуратный бумажный сверток, перевязанный бечевкой. Ханна коснулась его так осторожно, словно боялась обжечься.

К ритуалу с куклой служанка заранее не готовилась. Историю про колдовство Ханна сочинила на ходу, однако Гангу она не выдумала. Только о некоторых ее словах умолчала – к примеру, об этих: «Заруби себе на носу, дитя. Никто не позаботится о бедной девушке, кроме нее самой».

Глава 2

– «Она бы сумела, кабы захотела»? – язвительно произнесла Кэтрин. – Название под стать пьесе – такое же глупое!

Марвуд перестал смеяться и взглянул на нее:

– Зато сюжет забавный, не правда ли?

– Возможно, если вам по вкусу подобный юмор.

– Прошу прощения, мадам, – холодно проговорил Марвуд. Аплодисменты и свист зрителей в партере почти заглушили его слова. – Если вы желаете, мы уйдем.

– Нет-нет. – Движением веера Кэт отмахнулась от его предложения. – Раз уж досидели до этого момента, досмотрим спектакль до конца.

Она снова повернулась к раскинувшейся внизу сцене. Кэт и сама понимала, что ведет себя нелюбезно. Марвуд заплатил за места в этой ложе, стоившие по четыре шиллинга каждое. Однако в театре царила сильная жара – в тесное замкнутое пространство набилось человек четыреста. Кэт подняла взгляд на потолок, но роспись с ангелочками путти и томно изгибавшимися пышнотелыми пастушками трудно было разглядеть из-за дымовой завесы, исходившей от курительных трубок и свечей в партере.

Судя по всему, львиная доля публики наслаждалась пьесой «Она бы сумела, кабы захотела» гораздо больше, чем Кэтрин. Наблюдать за зрителями ей было намного интереснее, чем смотреть на сцену. Партер заполняли джентльмены и те, кто наживается за их счет: женщины легкого поведения, шулеры, сводники, карманники и остальные, кто добывает средства к существованию благодаря собственной хитрости и чужой наивности.

В нарушение заведенного порядка вещей слуги и прочие маленькие люди теснились на верхней галерее, свистя и сбрасывая на господ апельсиновую кожуру. На средней галерее было потише: там сидели респектабельные конторские служащие вместе с жителями Сити и несколькими представительницами среднего сословия в сопровождении горничных. Кэт разглядела одного из своих клиентов, господина Фэншоу. Рядом с ним она заметила какого-то незнакомого молодого джентльмена.

А в это время по чересчур маленькой сцене расхаживали господин Беттертон и господин Харрис, размахивая руками, будто марионетки в кукольном театре на Варфоломеевской ярмарке.

– Мадам, окажите мне честь! Удостойте вниманием! – перекрикивая гомон, воскликнул кто-то рядом.

Кэт сидела в ложе слева, с краю ряда. Она повернула голову. В соседней ложе, всего в нескольких футах, какой-то тучный краснолицый джентльмен облокотился на бортик и уставился на нее выпученными глазами. По лбу его ручьями стекал пот, который мужчина то и дело вытирал рукавом.

– Так я и знал, – просиял незнакомец. – Истинная Венера. – Он подтолкнул локтем своего приятеля. – Гляди, Нед, какая аппетитная штучка расположилась рядом с нами. – Он послал Кэт воздушный поцелуй. – Взгляни, так и стреляет из-под маски своими очаровательными глазками!

– Ах ты, слизняк, – почти ласково произнесла Кэтрин. – Да от твоего вида любую женщину стошнит. – Она дотронулась до локтя Марвуда. – Будьте любезны, поменяйтесь со мной местами.

Марвуд встал и дал ей пройти к своему креслу. Догадавшись, что Кэт пересела из-за непрошеного внимания соседей, он устремил на их ложу грозный взгляд. Но дерзкий джентльмен, поняв, что у молодой женщины есть защитник, уже отвернулся к сцене, казалось поглощенный разворачивающимся на ней действом.

Чем дальше, тем хуже становился вечер. Однако вина за это лежала не только на господине Этеридже и его пьесе. В последнем акте к ним в ложу зашла хорошенькая торговка апельсинами. Перешучиваясь с девушкой, Марвуд заплатил той на шесть пенсов больше, чем она просила. Торговка отвечала на его внимание благосклонно: точно так же она вела бы себя с любым щедрым мужчиной, не внушавшим ей совсем уж глубокого отвращения. Кэт заметила, что, передавая Марвуду апельсины, девушка будто невзначай коснулась его руки, а он улыбнулся, без сомнения преисполнившись глупого самодовольства, и принялся разглядывать ее округлые груди, находившиеся всего в нескольких дюймах от его глаз. Эта сцена вывела Кэт из себя.

После спектакля они молча покинули зал. Зрители из партера уже заполнили фойе, и Кэт с Марвудом пришлось задержаться на лестнице, по которой спускались те, кто смотрел пьесу в ложах или на галереях. Стивен, лакей Марвуда, ждал внизу, чтобы освещать им путь. В подрагивающем свете свечей его темная кожа блестела так, что казалась лакированной. Мальчик уже направился к ним, как вдруг снова возникла заминка.

– Госпожа Хэксби?

Кэт обернулась и увидела позади высокую сутулую фигуру господина Фэншоу. Ее мысли сразу же приняли иное направление. Работа есть работа.

Кэт сделала книксен, а господин Фэншоу поклонился – конечно, насколько позволяло тесное пространство.

– А это господин Марвуд, – после секундных колебаний представила она своего спутника. – Господин Марвуд, это господин Фэншоу.

– Очень приятно, сэр.

– К вашим услугам. Позвольте представить вам господина ван Рибика.

Голландец, в свою очередь, отвесил поклон, однако не проронил ни слова. Он был намного моложе господина Фэншоу, белокурый, с резкими чертами продолговатого лица, и возвышался почти над всеми, кто его окружал. Мельком посмотрев на Кэтрин, он сразу же отвел взгляд. Это задело ее. Не сказать чтобы Кэт отличалась тщеславием, однако большинство мужчин находили, что она хороша собой.

– Понравился ли вам спектакль, мадам? – спросил Фэншоу.

– Не особенно, – ответила Кэт. – Видимо, комедии мне не по вкусу.

– А по-моему, пьеса недурна, – неожиданно встрял в разговор Марвуд.

Кэт сделала вид, что не расслышала.

– Если у меня есть выбор, я предпочитаю музыку. А господин Марвуд – поклонник театра. Хотя не берусь судить, что доставляет ему больше удовольствия, лицедейство или возможность завести новые знакомства.

Кэт сама заметила, сколь язвительно прозвучал ее тон. Почувствовав неловкость, ван Рибик сказал что-то насчет песни, которую недавно слышал, и Кэт с облегчением повернулась к нему, а Марвуд снова умолк. Пока людской поток медленно нес их вниз по ступенькам, разговор продолжался. Мнение Кэт о голландце изменилось в лучшую сторону. Красавцем ван Рибика не назовешь, однако мужчина он был весьма представительный, да и ее рассуждения слушал с интересом.

– Я рад, что встретил вас, мадам, – вмешался Фэншоу, повысив голос, чтобы заглушить гомон толпы. – Как раз собирался вам писать. Мой подрядчик сомневается относительно задних дверей склада. Похоже, что существует опасность подтопления. Будьте так любезны, осмотрите склад вместе со мной.

– С удовольствием, сэр. – Кэт старалась, чтобы ее голос звучал доброжелательно, хотя, если клиент недоволен уже выполненной и оплаченной работой, значит предстоят лишние хлопоты, а может быть, и расходы.

– Вот и прекрасно. Как только погода наладится, выберем удобную дату.

Ван Рибик улыбнулся Кэтрин.

– Пожалуйста, сэр, позвольте сопровождать вас, когда будете обсуждать с госпожой Хэксби эти самые двери. Мне бы хотелось взглянуть на ее… работу. Если я, конечно, не буду в тот день занят.

– Разумеется, – ответил Фэншоу и посмотрел на голландца. – Должен заметить, что добротность этого склада не только в моих интересах, сэр, но и в ваших.

– Безусловно. – Голландец снова устремил взгляд на Кэтрин. – Но зачем нужна вторая причина, когда вполне достаточно первой?

Кэт кивнула, хотя галантность ван Рибика была неуместна. Она заметила, что Марвуд смотрит на голландца волком.

– Ну и холод, прямо до костей пробирает! – воскликнул господин Фэншоу.

К этому времени толпа театралов протащила их через фойе и вынесла на Португал-стрит. Подрагивающее пламя факелов, горевших у дверей театра, освещало многочисленные кареты, лошадей и портшезы. Тут и там мелькали огоньки – это мальчишки предлагали проводить желающих до дома. В темном небе бесцельно кружились крошечные невесомые снежинки, таявшие, едва достигнув земли.

Господин Фэншоу и господин ван Рибик пожелали Кэт и Марвуду доброй ночи и сели в ожидавшую их карету. Стивен зажег свой маленький факел от одного из больших, вставленных в скобы у дверей театра.

– Желаете поужинать? – предложил Марвуд.

– Думаю, не стоит, – ответила Кэт, не глядя на него.

– Похоже, голландцу вы понравились.

– Возможно.

– В его облике есть что-то хищное.

– Если этот человек ведет дела с господином Фэншоу, у меня нет ни единой причины быть с ним нелюбезной.

– Вам следует держать себя осторожно с подобными мужчинами.

– Это мое дело, сэр, – парировала Кэт. – Уже поздно, а мне завтра рано вставать. Утром я должна нанести визит лорду Арлингтону.

– В таком случае не стану задерживать вас понапрасну, – уныло произнес Марвуд.

В его словах прозвучала укоризна.

– Между прочим, – резко отозвалась Кэт, – знакомство с его светлостью я свела из-за вас.

В неловком молчании Марвуд повел ее через Ковент-Гарден на Генриетта-стрит, к дому под знаком розы, а Стивен освещал им путь. Здесь госпожа Хэксби и работала, и жила – она продолжала дело покойного мужа, землемера и архитектора. Сделав несколько шагов, Кэтрин взяла Марвуда под руку: было очень скользко. Однако поскользнулась не она, а сам Марвуд, и только благодаря Кэт он не свалился в водосток.

За прошедший год у них вошло в привычку встречаться раз или два в месяц, чтобы послушать музыку или посмотреть спектакль, а когда позволяла погода, прогуляться по парку или отправиться на речную прогулку. Во время подобных выходов в свет мужчина-сопровождающий весьма полезен: не нужно отбиваться от непрошеных ухажеров. Карьера Марвуда в Уайтхолле шла в гору, и за четыре года их знакомства он успел отточить манеры и искусство вести беседу – и того и другого ему раньше недоставало. Несмотря на шрамы от ожогов на левой стороне лица и шеи, Марвуд был недурен собой и теперь уже больше не напоминал мальчишку-переростка. Со временем Кэт стала находить удовольствие в общении с ним, однако из-за его глупого поведения их дружба оказалась под угрозой.

Кэтрин давно уже решила, что основа их альянса – взаимовыручка, а не обоюдная симпатия. Марвуд не раз спасал ее и от бед, и даже от смерти, однако и сама она точно так же приходила на помощь ему, а значит, они квиты. Но Кэт неприятно было видеть, как Марвуд превращается в дурачка, стоит только появиться рядом какой-нибудь юной торговке апельсинами. А если слухи не врут, он имел дело и с женщинами, способными поставить его в еще более глупое положение. Благосостояние Марвуда постепенно росло, положение укреплялось, а потому Кэт пришло в голову, что, возможно, он уже содержит любовницу, дарящую ласки только ему одному.

Когда они подошли к дому, Стивен постучал. В ожидании, когда привратник отопрет дверь, Марвуд отвернулся, стараясь не смотреть на свою спутницу. Обычно после очередной увеселительной прогулки они обсуждали следующую. Однако на этот раз о будущей встрече никто даже не заикался.

По ту сторону двери Фибс принялся с невыносимой медлительностью отодвигать засовы и отстегивать цепочки. Наконец дверь открылась. На пороге Кэт обернулась и посмотрела на Марвуда. В тусклом свете фонаря, который держал Фибс, вид у него был несчастный.

– Благодарю, сэр, – бросила она через плечо, заходя в дом. – Не стану вас задерживать. Уверена, вас уже ждут с нетерпением.