Kitobni o'qish: «Желанный подарок»

5 дней до нового года…

Мы сидим у камина, уютно расположившись на полу в нашем загородном доме, и пьем вино.

Хотя наш ли это дом? Дом принадлежит Марку. Точнее, это его «загородное гнездышко», как он любит говорить. Но как давно я стала говорить это обобщающее слово «наш»?

Мы с Марком вместе уже три года, но только полгода назад решили жить вместе. И вдруг, неожиданно, все, что было до этого моим или его, превратилось в местоимение «наше».

Наша квартира. Наш дом. Мои друзья стали частью нашей истории, как и его. Любимые заведения, в которые мы раньше ходили поодиночке, стали нашими совместными и постоянными местами обитания.

– Изабель! – голос Марка вырвал меня из рассуждений.

Я перевела взгляд с бокала, который держала в руках, на Марка.

– Прости, ты что-то спросил? – спросила я немного растерянно, понимая, что потеряла суть разговора минут десять назад, погрузившись в свои размышления.

– Вновь витаешь в облаках? – улыбаясь, пошутил он.

– Немного, – ответила я и смущенно улыбнулась. Мне не хотелось, чтоб он принялся сейчас расспрашивать меня о том, в каких облаках я витала. – Так что ты спросил?

– Я спросил, какой подарок ты хочешь на новый год? – Марк повторил свой вопрос и, взяв меня за руку, перевернул ее ладонью вверх, поднес к губам и поцеловал.

– Даже не знаю, – растерянно пробормотала я. – Всё, что нужно, у меня уже есть.

– Ты каждый год так отвечаешь.

– А ты каждый год продолжаешь меня об этом спрашивать.

– Просто хочу знать, что подарить тебе? Знать, что ты хочешь? О чем мечтаешь?

На данный момент я хотела просто сидеть в этой ночной тишине, слушать треск поленьев в камине и чтоб он перестал задавать мне все эти бесчисленные вопросы.

– Я уверена, ты сможешь удивить меня своим подарком, – спокойно ответила я.

– Но все же… – Марк продолжал настаивать.

– Марк! Я не знаю! – немного раздраженно проговорила я. – Подари то, что считаешь нужным. К тому же, это всего лишь новый год и всего лишь подарок. В этом дне, как и в традиции обмениваться подарками, нет ничего особенного.

Сказав это, я высвободилась из объятий Марка и села ровно, поджав ноги к себе и сложив их лотосом.

– Это первый новый год, который мы отмечаем вместе. Вдвоем. Неужели для тебя в этом нет ничего особенного?

– В самом этом дне для меня действительно нет ничего особенного. Но то, что мы вместе – это для меня поистине важно.

– То есть тебе без разницы встречать новый год со мной, или одной, или с кем-то другим? – удивленно протянул он.

– Марк! Я не отмечаю новый год. Для меня это день как день. Ничем не отличающийся от других трехсот шестидесяти четырех дней в году.

– Но почему? Ты не любишь новый год? – продолжал он засыпать меня вопросами.

Я начинала злиться. И чувствовала, как во мне закипает раздражение. От его вопросов. От того, что он хотел особенный день, а для меня это не играло никакой роли. Этот день был для меня попросту неважен, – в принципе. И я злилась от того, что, продолжи он в том же духе докапываться до сути, мне придется не только отвечать на его бесчисленные вопросы. Но и рассказать полжизни. Как. Почему. Откуда. Из-за чего. Почему так, а не иначе. А я не была готова. Рассказывать. Отвечать. Я не хотела делиться тем, что давным-давно спрятала глубоко в чулане и повесила на его дверь амбарный замок. Ключ от которого выкинула. Лишь бы никогда не открывать ту самую чуланную дверь.

– Изабель! – мягко позвал меня Марк. В его голосе не было напряжения. Наоборот, от всего него исходила теплота, забота, любовь. Марк был идеальным мужчиной. Идеальным во всех смыслах. Идеальным сугубо для меня.

– Прости! – прошептала я и положила голову ему на плечо. – Я понимаю, что ты любишь этот праздник, как и большинство людей. Но я… я не люблю. Точнее, не то, что не люблю, просто не придаю ему особенного значения.

– Почему? – спросил он и провел рукой по моим волосам. Потом коснулся моей щеки и нежно погладил её.

– Потому что сказки бывают только в детских книжках с картинками. А в реальной жизни все совершенно с точностью до наоборот.

– Ты не права, моя дорогая.

– Возможно. Но в моей жизни именно так, – я вновь выпрямилась, поднимая голову с его плеча. – Пойду приму ванну, – произнесла я, вставая на ноги. И, чмокнув Марка в щеку, отправилась на второй этаж набирать ванну.

Через несколько минут погрузившись в теплую воду с мягкой пенкой, я блаженно выдохнула. В воздухе пахло жасминовой аромасвечой. Мой любимый запах.

«Какой подарок ты хочешь на новый год?» – всплыл у меня в голове вопрос Марка.

– Какой подарок ты хочешь на новый год? – произнесла я в приглушенную свечами пустоту ванной комнаты.

Впервые я его услышала в пять лет. И потом, на протяжении тринадцати лет, я слышала его каждый год. Я закрыла глаза и медленно погружалась в свои детские воспоминания.

Мне 5 лет.

Я сижу посреди зала на пушистом ковре и строю домик из кубиков. Вокруг царит новогодняя атмосфера и идут приготовления к празднику. Дом украшен пышными еловыми ветками, с которых свисают золотые звезды, ярко-красные колокольчики и серебристые снежинки. Каждая комната украшена особым образом. В своем индивидуальном стиле. Но по четким инструкциям моей мамы. Словно она старалась подчеркнуть особенность и уникальность каждого обитателя этого огромного особняка.

Моя детская комната пестрит изобилием розового цвета во всех его оттенках и полутонах.

Когда я наигралась на улице в снежки со своим старшим братом и радостная, раскрасневшаяся от морозного воздуха, в мокрых колготках и платье вбежала в свою комнату, то застыла на пороге в изумлении. Моя комната больше не была моей прежней комнатой. Всё её убранство походило на то, как будто в центре взорвался огромный розовый торт и забрызгал своим содержимым все стены. Окна. Мебель. Мой любимый уголок с разнообразными постройками из кубиков. И даже мою кровать это розовое буйство не обошло стороной. Единственным, что выделялось и не давало голове закружиться от изобилия розовых тонов, были зеленые еловые ветки и венки. Повсюду были развешены большие и маленькие елочные игрушки. Во всевозможных оттенках, от самого еле уловимо розового, как будто кто-то ненароком капнул в банку с белой краской несколько капель красного. В этом цвете были парящие феи, прикрепленные к люстре и потолку, кружившиеся в загадочном танце. На каждом окне, с правой и левой стороны от него, примостились по два ангела. И то ли они смотрели друг на друга, то ли охраняли вход оконного проема. От кого они могли охранять окно, мне было непонятно. Кто полезет в окно комнаты, расположенной на втором этаже, находившемся в пяти метрах от земли?

На входной двери в комнату висел огромный венок с большим колокольчиком посередине. Внешне выглядел он как настоящий. А на деле был сделан из пластика. Но, глядя на него, создавалось ощущение, что, если чуть сильнее хлопнуть дверью, он непременно издаст звук «Дзынь».

Я наконец-то прошла в комнату, продолжая разглядывать то, во что превратили её взрослые.

– Тебе нравится? – восторженно спросила меня мама и стала помогать мне раздеваться.

– А зачем все это? – удивленно протянула я.

– Совсем скоро новый год и весь дом украшают к этому празднику, – ответила она и помогла мне снять платье и стянуть мокрые колготки.

– Зачем? – вновь задала я вопрос, не понимая, зачем нужно было все так кардинально менять из-за какого-то там года.

– Эта традиция, моя милая. В новый год приходит Санта Клаус и дарит детишкам, которые себя хорошо вели, подарки.

– А когда он уйдет, моя комната станет как прежде? – мне было совершенно неинтересно, кто такой этот Санта Клаус и почему только хорошим детям дарят подарки. Мне было интересно, вернется ли моей комнате прежний вид.

– Тебе что, не нравится, как украсили твою комнату? – изумленно просила мама.

Я вновь огляделась по сторонам. От изобилия розового начинала кружиться голова, и мне казалось, что ещё чуть-чуть, и я смогу почувствовать во рту вкус безе. Почему-то безе всегда у меня ассоциировалось именно с розовым цветом.

– Всё такое розовое-е-е-е, – протянула я. – Этот Санта любит розовый цвет?

Мама посмотрела на меня и в следующую секунду разразилась звонким смехом.

– Да нет же, крошка. Твою комнату украсили в розовых тонах, потому что ты девочка. Для комнаты твоего брата я выбрала синие цвета, потому что он мальчик. Можешь сходить к нему немного попозже и посмотреть.

Говоря это, мама успела куда-то убрать мою мокрую уличную одежду и уже доставала из шкафа мягкий трикотажный комбинезончик.

– Остальные комнаты, – продолжила она, – мы украсим в классических цветах: красный, серебристый, золотой и изумрудный.

И вновь мне были непонятны слова мамы. Я любила рисовать и в свои пять лет уже знала все цвета в палитре красок, и знала, какие нужно смешать, чтоб получить тот или иной цвет или оттенок. И из всех тех цветов, что перечислила мама, классическим был только красный.

– Но почему моя комната стала розовой? – не унималась я с вопросами. – Почему не зеленой или желтой? Я очень люблю зелёные и желтые цвета.

– Нет, моя дорогая. Ты девочка. А все девочки любят розовый цвет.

Наверное, мама знала всех девочек на планете, раз так уверенно говорила. Или все же не всех? Не могла же она спросить каждую девочку на земле?

– Все- все девочки? – продолжала допытываться я.

– Ну конечно, солнышко.

– Ты спросила всех девочек на планете, какой цвет они любят? – удивленно, но все же недоверчиво протянула я.

Мама в недоумении посмотрела на меня.

– Не говори глупостей. Конечно же, нет. Но так принято считать.

– Кем принято?

– Людьми.

– Какими людьми? – вопросы сыпались из меня нескончаемым потоком. Мне было безумно интересно, какие люди опросили всех девочек на земле? И точно ли все-все девочки так уж любят розовый? Неужели не нашлось одной или двух девочек, которые любят красный, или синий, или оранжевый? Любой другой цвет, кроме розового.

– Изабель! – строго произнесла мама. – Есть вещи, которые приняты обществом, и есть традиции, которые должны соблюдать.

– Какие вещи? Каким обществом? Почему они были приняты и как? Зачем и куда их принимали?

Мама закончила помогать мне переодеваться, расчесала волосы и заплела мне косичку.

– Вот подрастешь и все узнаешь сама!

– Но, ма-а-а-ам! – протянула я. – Почему я должна любить цвет, который любят все другие девочки? Он мне даже не нравится! Давай украсим мою комнату в зелёные и желтые цвета, тогда она станет похожа на сказочный лес, а не на взорвавшийся торт.

– Не говорит глупостей, Изабель! Все девочки любят розовый! Будь как все нормальные девочки!

Я до сих пор помню, как и каким тоном она это произнесла. Жестко. Строго. Голос, который не терпит возражений и несогласия с чем-либо. Это было сказано так, словно ударяли пальцами по буквам старой печатной машинки. Твердо. С силой. Упорством. И каждый удар отпечатывался на белых, девственно-чистых листах сознания.

«ВСЕ ДЕВОЧКИ ЛЮБЯТ РОЗОВЫЙ»

Тогда я осознала две истины.

Я первый раз подумала о том, что я не все. Я другая. Девочка, которая не любит розовый цвет. Не лучше. Не хуже. На оценку себя и сравнения с другими у меня не хватало жизненного опыта и знаний. Но я точно осознала: «Я – Другая! Не все».

И я не смогла полюбить свой первый осознанный новый год. Праздник, из-за которого мою комнату «нарядили» на неопределенное время в нелюбимый мной цвет.

Еще раз оглядев меня с головы до ног и удостоверившись в том, что я выгляжу в соответствии с её представлением правильной девочки, мама вышла из комнаты. Оставшись одна, я еще раз оглядела свою комнату. Посмотрела на потолок, у основания которого продолжали кружиться в своем танце феи. Показала им язык. И, прихватив с собой набор с кубиками, подаренный мне на день рождения папой, спустилась на первый этаж и прошла в зал.