Kitobni o'qish: «Выжить любой ценой»

Shrift:

Emily Barr

STRANDED

* * *

Посвящается Джеймсу, Гейбу, Себу и Лотти, как всегда, с большой любовью

Пролог

Я переворачиваюсь на спину и открываю глаза. За ночь в мире ничего не изменилось: безоблачное небо начинает розоветь там, где над морем встает солнце. Я зажмуриваюсь и делаю еще одну попытку. Если соберу волю в кулак, может быть, я все-таки проснусь дома.

Я изо всех сил пытаюсь представить свою спальню в Брайтоне. Песок под моей спиной становится матрасом, а грязный саронг – пуховым одеялом. Ворочающиеся и храпящие рядом люди превращаются в мою милую Дейзи, спящую в комнате напротив.

Большую часть времени жизнь на этом острове кажется мне нереальной. Я почему-то уверена, что если сильно постараюсь, то смогу оказаться дома. Этим утром я делаю для этого все возможное. Если я проснусь дома, как же я буду ценить то, что имею!

Но все напрасно. Как всегда. Я по-прежнему на берегу. Вода, похоронившая нас на этом острове, все так же плещется у берега, совсем как в рекламной брошюре туристического агентства. Резко приподнявшись, я осматриваюсь. На море полный штиль, и оно слабо посверкивает в свете зари. Утренний воздух неподвижен. Песок все тот же. На горизонте ни одного судна. Никто не спешит нам на помощь. Мы торчим здесь уже много дней, но никто из нас их не считает. Время не спеша течет мимо нас. Мы все еще живы, все семеро, хотя один уже заболел, а второй сходит с ума. Все спят. Я встаю и бреду прочь, наслаждаясь одиночеством. У кромки леса я останавливаюсь и прислушиваюсь. Там все просыпается. Джунгли полны жизни. Их обитатели, от самых крошечных насекомых до гигантских ящериц, похожих на динозавров, совершенно безобидны, во всяком случае, для нас. Здесь нет тигров и свирепых обезьян. Нам досаждают только москиты.

Мои волосы напоминают солому. Страшно подумать, что стало с лицом: кожа облезает клочьями, хотя у нас остался солнцезащитный крем. На мне лишь бикини и саронг – то, в чем я была, отправляясь на морскую прогулку. Знай я, что нас ожидает, оделась бы по-другому и прихватила с собой припасы. Саронг когда-то был розовым с золотой вышивкой по краю. Я купила его в аэропорту и была очень довольна. Сейчас он посерел, золотые нитки порвались и торчат во все стороны. К тому же он протерся в трех местах. Качество так себе. Но кто тогда мог подумать, что он станет моей единственной собственностью.

Если бы не Дейзи, которая гадает, что же со мной случилось, я бы бросилась в море и плыла, пока хватило бы сил. А так я вынуждена сидеть и ждать.

День кажется бесконечным. Мы проводим его в поисках еды и пресной воды. Все силы брошены на выживание. Это вообще не жизнь. Я прислоняюсь к дереву и начинаю плакать… В этом месте мне суждено умереть. Мы все здесь умрем и знаем об этом. Надеюсь, ждать осталось недолго.

Глава 1

За четыре недели до этого

В семь утра, когда в отеле открывается спа-центр, я уже стою рядом, горя желанием поплавать. Вокруг никого нет, кроме мужчины за стойкой, который с улыбкой вручает мне мохнатое белое полотенце и вновь погружается в газету.

Пол здесь из темного мрамора, по которому проложена деревянная дорожка, чтобы вы не поскользнулись, идя к бассейну. Я прохожу мимо душевой с лейками величиной с тарелку. Кабинки отделены друг от друга бамбуковыми перегородками. Место просто шикарное, не то что мой скромный домик за миллион миль отсюда. Теплый воздух обволакивает меня, словно пуховое одеяло. Ощущение поистине изумительное. Я никогда не была в спа, и сейчас мне не хочется отсюда уходить.

Надеюсь, никто не догадается, что я самозванка. Я не из тех, кто посещает подобные места, хотя делаю вид, что для меня это дело привычное. К счастью, здесь для этого вполне достаточно европейской внешности. В раздевалке я встаю перед зеркалом. Свет приглушенный, что очень льстит моей внешности: если откинуть волосы назад и принять соответствующую позу, я выгляжу так, как хотела бы. Я вполне могу сойти за уверенную в себе путешественницу, которая приехала сюда одна просто потому, что ей так нравится. Развод, по крайней мере, заставил меня похудеть. Прежде чем уехать из дома, я покрасила волосы, и теперь мой облик вполне соответствует ситуации.

Глядя на меня, никто не догадается, насколько неловко я себя чувствую. Ведь женщины под сорок редко колесят по Азии в одиночестве, так что сторонний наблюдатель невольно задаст себе вопрос, что же привело меня сюда.

Я не похожа на пьющую даму из среднего класса, комичную неадекватную жену, кое-как одетую мать семейства, которая появляется у ворот школы слишком поздно и находит свою дочь в учительской, страдающей от унижения. Школьный персонал, конечно, не будет морщить нос от перегара, которым несет от этой дамы, а муж не покажет вида, как ему осточертело ее дурацкое поведение.

Спа-центр открыт окружающему миру, но поскольку он находится на третьем этаже, заглянуть туда снаружи не удастся. Мне же видны только облака и верхушки деревьев. Воздух здесь горячий и влажный.

Большим пальцем ноги я осторожно трогаю воду. Как и следовало ожидать, она восхитительно теплая. Вскоре я уже бесстрашно рассекаю водную гладь и, сделав двадцать заплывов, позволяю себе подставить тело под массажные струи, бьющие по краям бассейна. Я пробую каждую из них по очереди: джакузи, душ с его волшебным напором, разминающим плечи, полка под поверхностью воды, растянувшись на которой, чувствуешь, как сотни маленьких струек с неожиданной силой щекочут твое тело. Потом я десять минут нежусь в парной, размышляя, не лучше ли мне остаться здесь на все три недели, позабыв про райские пляжи и свои грандиозные планы.

За завтраком я чувствую давно забытое умиротворение. Теперь я понимаю, почему женщины с радостным визгом устремляются в спа-салоны, чтобы побаловать себя. Это слово всегда приводило меня в бешенство. Я бы скорее выколола свои глаза фруктовым ножом, чем позволила себе подобное баловство, но теперь поняла всю притягательность спа. Вообще-то это возмутительное расходование водных и энергетических ресурсов планеты, но мне было так хорошо (именно поэтому мир обречен – человеческий эгоизм непременно нас погубит).

Сейчас мне ничего не стоит убедить себя, что я наслаждаюсь своим одиночеством. Изучая путеводитель, подсунутый под край тарелки, я работаю над мотивацией завтрашнего броска на остров. Там моим бассейном будет море. А баловать себя я буду, лежа на теплом песке. Сольюсь с природой, и никто не сможет этому помешать.

Теоретически необязательно лететь за тысячи миль, чтобы опровергнуть бывшего супруга, заявившего, что «ты даже в Ватикане испортишь обедню».

– Ты тоже испортишь, – парировала я. – Там куча всяких сложностей. Масса мелочей, которые надо соблюдать. А ты вообще не католик и разбираешься во всем этом не лучше меня. Мы оба можем испортить обедню даже в Ватикане.

Крис закатил глаза.

– Мы два сапога пара, и брак наш заключен на небесах, – объявил он и ушел насовсем.

Он всегда закатывал глаза, когда я что-то говорила. И вот я здесь, чтобы доказать ему, что я чего-то стою и на многое способна, хотя с таким же успехом я могла бы сделать это дома. Бог свидетель, я бы неплохо устроилась и без него.

Приехать сюда было совсем не в моем духе. Раньше я ничего подобного не совершала.

В Малайзию я устремилась благодаря случайному разговору на вечеринке, куда явилась без приглашения. Я решила следовать своим инстинктам или тому, что за них принимала (я никогда не была в состоянии отличить здоровый инстинкт от пагубного побуждения), чтобы поразить всех, и прежде всего себя. Как только я закрыла за собой входную дверь и, взвалив на плечи рюкзак, отправилась на вокзал, я сразу же пожалела, что не выбрала нечто попроще, к примеру путешествие по Шотландии.

К счастью, в моем отеле вполне приличный ресторан, где никто не обращает внимания на одинокую женщину. У меня за спиной шумит каскад льющейся по стене воды; в нем есть что-то притягательное, и я невольно оглядываюсь. За соседним столиком тихо ссорится парочка. Слов я не различаю, но динамика происходящего мне до боли знакома. Когда у женщины звонит телефон, оба с облегчением криво улыбаются. Она немедленно начинает кричать в трубку, вымещая свое раздражение на звонящем.

Я знаю: если завтрак включен в счет, нужно есть все, что видят глаза, чтобы протянуть до вечера. Поэтому я накладываю на тарелку гору тропических фруктов, потом пару тостов и изрядную порцию малазийского карри с рисом. Я убеждаю официантку налить мне как можно больше кофе, а потом вспоминаю, что в городе я успела провести лишь полдня и мне надо посетить еще кучу достопримечательностей.

Я пишу сообщение на телефон Криса: «Для Дейзи. Отправляюсь осматривать город. Завтрак отличный, спа восхитительный, в следующий раз возьму тебя с собой. Надеюсь, ты не грустишь. Очень люблю и отчаянно скучаю. Мама». Представляю, как Крис будет читать эти строки. На него они точно произведут впечатление. И я нажимаю «отправить». Потом убираю путеводитель в сумку и иду покорять Куала-Лумпур.

По-настоящему я хотела бы провести день в спа со всеми его процедурами, но сегодня у меня единственный день в городе, и я должна его осмотреть. Ведь надо будет отчитаться перед Дейзи и продемонстрировать Крису, что я отлично обхожусь без него и провожу время так, как ему и не снилось.

Я перехожу дорогу рядом с отелем, следуя в кильватере двух молодых людей. Если рядом местные, вероятность попадания под автобус несколько уменьшается. Это один из моих постулатов.

Из окна моего номера видны башни Петронас, и я горжусь тем, что живу рядом с единственной достопримечательностью Куала-Лумпура, о которой мне известно. У их подножия есть прохладный молл, где продаются вещи от Армани и других известных дизайнеров, но мне они не по средствам. По карману мне только «Старбакс», но кофе я уже пила в отеле. Вместо этого я покупаю билет на мост, чтобы подняться на него позже, и иду к ближайшей станции метро.

Весь день я сверяюсь с путеводителем, и это придает мне уверенности. Я бодро сную между достопримечательностями. Вчера я лишь бродила вокруг отеля, а сегодня уже еду на метро (где гораздо чище и безопаснее, чем в лондонской подземке) от Петронасов к мечети Масджид-Джаме. Там я прежде всего иду в индуистский храм, где люди в ярких одеждах простираются перед святилищем. Мне застенчиво улыбаются маленькие девчушки в золотых сережках, и я машу им рукой.

Потом я смотрю, как сливаются две грязные речки, и узнаю из путеводителя, что название Куала-Лумпур означает «грязное устье» и здесь находится самый центр города. На месте их слияния стоит мечеть, и если в индуистском храме я могла не снимать обувь и спокойно наблюдать за верующими, то к мечети я даже не решаюсь подойти. Кто знает, пускают ли туда женщин, не говоря уже о нечестивых разведенках, брошенных мужьями за глупость.

Я обхожу старое крикетное поле, оставшееся еще с колониальных времен. Там возвышается флагшток и стоит христианская церковь. Войдя, я обращаю внимание на множество латунных пластинок с именами усопших колонистов. Большинство из них не дожило до тридцати, но причина смерти – падение с лошади – указана лишь в одном случае. Парочка молодоженов из Пенджаба просит меня сфотографироваться вместе с ними. Я начинаю чувствовать себя кинозвездой и пытаюсь изобразить ослепительную улыбку, которая получается совершенно идиотской.

Когда я добираюсь до китайского квартала, солнце уже немилосердно палит. Здесь мне на каждом шагу предлагают пиратские диски и копии дизайнерских сумок. Остановившись перед лотком с парфюмерией, я размышляю, кто покупает эти поддельные духи. Фальшивая сумка «Прада», по крайней мере, выглядит как настоящая. А в якобы фирменный флакон можно налить любую дрянь.

Продавец принимает меня за потенциальную покупательницу и начинает торговаться. Я пытаюсь уйти, но он отчаянно снижает цену, и не успеваю я оглянуться, как у меня в руках оказывается флакон фальшивых духов «Скрытые фантазии» от Бритни Спирс за четыре фунта. Еще одно свидетельство моей глупости и непрактичности.

Я решаю перекусить и сажусь за столик под зонтиком на краю ресторанного дворика. Заказав жареный рис с овощами и бутылку воды, я импульсивно добавляю банку пива. Некоторые, проходя мимо моего столика, небрежно кивают, но меня это не трогает. На самом деле никто мной не интересуется. Все, чем я жила в Брайтоне, осталось в прошлом. И первый раз за много лет мне легко дышится.

К полудню джетлаг дает о себе знать, и я возвращаюсь на метро к башням Петронас. Поднимаясь на лифте вместе с группой из пятнадцати человек, я улыбаюсь малышке лет трех в ярко-желтом платьице и с золотыми сережками в ушах, и она смотрит на меня с явным интересом. Рядом с ней стоят родители и прогулочная коляска с младенцем, пол которого легко угадать по обилию голубого цвета в его вещах. Девочка меня явно опасается и потому вцепляется в материнскую руку с красивым маникюром, которая виднеется в складках никаба.

С моста, соединяющего башни, открывается головокружительный вид на город. Можно приходить сюда хоть целый год и каждый раз видеть что-то новое. Внизу до самого горизонта калейдоскоп парков, домов, людей и машин. Все утопает в яркой зелени. Пока я видела только солнце, но знаю, что ливни здесь нешуточные. Отсюда виден мой отель и даже окно моего номера. Свой красивый новенький саронг я оставила на подоконнике, и теперь это розовое пятнышко обозначает мое присутствие в этом неожиданно гостеприимном городе.

Я начинаю думать о Крисе и сразу же проклинаю себя за это. Столько лет я боролась с ним, но сейчас, стоя на сорок втором этаже и глядя вниз на этот космополитичный город за тысячи миль от дома, я вспоминаю о нем с теплотой. Такое великодушие мне приятно, тем более что Криса оно привело бы в бешенство.

Выйти замуж за Криса было не самой удачной идеей. Если бы все шло обычным образом, я бы о нем даже не вспомнила. Мы оба были безответственными бездельниками, которых объединяла лишь любовь к амфетамину, в то время как большинство предпочитало экстази. Нескольких недель совместных тусовок вполне хватило бы, чтобы понять, что в трезвом состоянии у нас нет ничего общего, и мирно разойтись в разные стороны.

В те времена Крис был необычайно красив. Его русые волосы доходили до воротничка, если бы он носил рубашки, лицо сияло обаянием молодости, суля блестящие перспективы, которые он успешно упустил, предаваясь безудержному гедонизму. У него были правильные черты лица, высокие скулы и бархатные карие глаза. Сейчас волосы у него на макушке поредели, и он компенсировал это тем, что отрастил длинные патлы и собрал в хвост в стиле музыкантов группы «Слейд». Тогда ему было тридцать два. А сейчас уже стукнуло сорок три. За это время многое изменилось.

Мы, конечно, никогда не жалели о незапланированном появлении Дейзи. Сначала я подумала об аборте, но мне хотелось стать матерью, и когда Крис под кайфом заявил, что из нас получатся потрясающие родители, я решила сделать вид, что тоже так думаю. Мы соблюли все формальности, включая свадьбу по залету, и очень гордились, что стали взрослыми.

Когда я оглядываюсь назад, самым удивительным мне кажется то, что в браке мы прожили вплоть до прошлого года. Мы тянули наше несчастное существование, как старую жевательную резинку, которую давно пора выбросить в мусорное ведро. Но никто не хотел сделать первого шага. Я ждала, что он меня оставит, дав тем самым возможность свалить всю вину на него. А он, я уверена, хотел прямо противоположного. Мы упрямо ждали целых десять лет, пока полгода назад одновременно не сдались.

Я боялась, что Дейзи будет сильно переживать из-за нашего развода, чувствуя себя брошенной и несчастной. Вместо этого она улыбалась и все время твердила, что уже не надеялась, что это когда-нибудь произойдет, и очень довольна.

Сейчас мы уже официально разведены, и я оставила его фамилию только потому, что ее носит моя дочь. Это все, что у меня осталось от него: его гены в моем ребенке и его фамилия.

Глава 2

Раньше я никогда не ходила в бар одна. Выпивала частенько, но всегда только дома.

Я вся вымокла под теплым дождем, и мои вымытые и тщательно уложенные волосы обвисли и прилипли к щекам. Длинная юбка и хлопчатобумажная блузка облепили тело и выглядят вызывающе, хотя это самые скромные вещи в моем гардеробе. Войдя, я сразу же закрываю за собой дверь, чтобы в это святилище не проник дождь. Она неожиданно громко хлопает.

Я оглядываю потрепанные кожаные стулья, высокий потолок, под которым лениво крутится вентилятор, выцветшие картинки и вырезки из газет, заключенные в рамки и развешанные по стенам, и незаметно улыбаюсь.

– Самое то, – бормочу я и обеими руками выжимаю волосы.

Ко мне подбегает маленький смешной пудель, и мне становится весело.

У стойки на высоких стульях сидят трое мужчин, позади нее маячат два бармена. Кроме них в баре никого нет. Лишь пустые столы со следами от стаканов, стулья и диванчики, которые у нас называют винтажными. Все пятеро мужчин смотрят на меня, усмехаясь моему плачевному виду. Я пристраиваюсь у стойки, чтобы не сидеть в одиночестве за столом, и смотрю на ламинированное меню, которое мне любезно пододвигают.

– «Маргариту»! – говорю я, наткнувшись на это название в списке коктейлей. Вполне уместный напиток в подобном заведении.

Дейзи наверняка бы здесь понравилось. Она любит простые и интересные места. И ненавидит все девчачье. Но в этом баре нет ничего женского. Это чисто мужское место, пропитанное тестостероном.

Рядом с баром я замечаю небольшой ресторанчик, в котором полно жующих людей. Звон их вилок эхом отдается под высоким потолком. Там я вполне могу поужинать, сидя за столом одна. Это ничем не грозит и будет достойным завершением моего сегодняшнего триумфа.

Пожилой бармен, по виду китаец, улыбается и кивает.

– «Маргариту»? Конечно, – произносит он на прекрасном английском и отдает команду своему молодому коллеге, который немедленно начинает колдовать с блендером, льдом, солью и стаканом.

И тут я начинаю вспоминать, как жила до замужества. В двадцать я наслаждалась жизнью и жила в полную силу. Работала, проводила время с друзьями, была веселой, общительной и свободной. Не испытывала горечи и не стремилась никому насолить.

При небольшом усилии мне удавалось воспринимать свою беременность как счастливую случайность, знаком перехода на новую ступень. Поначалу мы отнеслись к этому событию самым серьезным образом и начали увлеченно играть во взрослых. Крис поглаживал меня по животу и ворковал с ребенком. Я набивала шкафы всякими полезными продуктами и каждый вечер готовила ужин.

Будь у меня возможность вернуться в прошлое, я бы все изменила. Но ведь нам никто не говорит, что если нам нравится роль замужней женщины, потому что это что-то новое, объект наших усилий с радостью войдет в роль долгожданного мужа и станет дико раздражаться, когда вы устанете притворяться женщиной пятидесятых годов и захотите разделить с ним поровну скучные семейные обязанности. И сейчас, когда я слышу о чьих-то планах создать семью, мне хочется предупредить их об опасности. Дать единственно верный совет, а не просто спросить «А ты уверена?». Не быть одержимой идеей замужества. Начать жить вместе так, чтобы это могло продолжаться долгие годы. Удовольствие от произнесения слов «мой муж» исчезает гораздо быстрее, чем многие думают.

Мой горизонт сузился до предела. Внешний мир как бы перестал существовать. У нас была дочь, мы оба ее любили и не переставали удивляться тому новому, что она привнесла в нашу жизнь. Поначалу мы вместе меняли ей подгузники, мыли ее в ванночке, восторгались ее крохотными ноготочками и причудливыми завитками ее ушек. Я кормила ее грудью, разнежившись на уютном диване, а Крис приносил мне воду, шоколад и тарелки с тостами.

А потом он начал пропадать по вечерам. Уходил, чтобы выпить в баре, и возвращался все позднее и позднее. Жизнь вошла в привычную колею. Крис нашел скучную работу в банке, чему противился всеми фибрами своей души, ежечасно упрекая меня за это. Я готовила, мыла посуду и гладила, точно так же проклиная его. Иногда мы ездили отдыхать в жалких деревенских коттеджах и мокли под дождем, общаясь только с Дейзи или через нее. У нас редко водились деньги, но мы ничего не делали, чтобы их заработать. Мне было страшно тоскливо, но я не подавала вида и жила своими фантазиями. Я постоянно строила планы побега, но не пыталась их осуществить, зная, что Крис мечтает о том же и наверняка опередит меня. В конце концов, мы сделали это одновременно, причем с неожиданным энтузиазмом.

Я сижу у стойки и смотрю в забрызганное дождем окно. Моя одежда все еще не просохла и липнет к телу, волосы мокрые, а на улице по-прежнему льет. На этом континенте я не знаю ни единого человека. И только мужчины в баре худо-бедно могут сойти за знакомых.

– Откуда вы? – спрашивает меня усатый джентльмен, сидящий рядом.

– Из Англии, – отвечаю я, надеясь, что он не возненавидит меня как бывшую колонизаторшу. Именно этого обычно опасаются продвинутые англичанки, путешествующие за границей, и я уже жалею, что не сказала «из Великобритании», ведь к шотландцам и уэльсцам люди относятся лучше.

– Ах, из Англии, – просиял он. – А где вы там живете? В Лондоне? И за какую команду болеете? «Манчестер Юнайтед»?

Я вспоминаю, как Дейзи пыталась стать футбольной болельщицей, чтобы порадовать отца. И говорю то, что ей бы понравилось.

– Я болею за «Челси», – вру я, надеясь, что дальнейших вопросов не последует, поскольку я понятия не имею, кто там тренер или капитан, и не могу назвать ни одного игрока.

– «Стэмфорд Бридж», – добавляю я единственное, что приходит мне в голову.

– Вот оно что, «Челси», – кивает мужчина. – А я болею за «Астон Вилла».

– «Астон Вилла»? Неужели?

– Точно. Из Бирмингема. Знаете этот город?

– Я там была. Я живу не в Лондоне, а рядом, в городке, который называется Брайтон. Точнее, в Хоуве.

Я чуть заметно улыбаюсь. Этим словом местные жители называют участок к западу от границы между двумя городами, и он находится в миллионе световых лет отсюда, что меня несказанно радует.

Пожилой бармен, который оказывается владельцем заведения, проявляет впечатляющую осведомленность. Он распространяется о британской политике и королевском семействе. Интересуется, что я думаю о Тони Блэре и о том, кто его сменит. К своему стыду, я не в курсе малазийской политики и просто не знаю, что спросить у него. Тогда я решаю обратиться к религии.

– Большинство жителей мусульмане, но в Куала-Лумпуре кого только нет, – просвещает меня он.

А потом рассказывает историю своего бара, который существует уже много лет. Я просто теряюсь во всех этих перипетиях с коммунизмом и капитализмом и байках о перестрелках позади его бара.

Наконец мой коктейль готов. Я благодарно улыбаюсь и облокачиваюсь о стойку.

– Так вы проводите здесь отпуск? – чуть позже спрашивает бармен. – С друзьями?

Я глубоко вздыхаю. Очень хочется соврать. Что стоит ответить «да» и выдумать какого-нибудь друга или спутника.

«Говори правду, – инструктирую я себя. – Я никого здесь не знаю, и мне безразлично, что обо мне подумают».

– Я здесь одна, – честно признаюсь я. – У меня три недели отпуска.

Мой сосед выглядит смущенным.

– С друзьями? – переспрашивает он, оглядываясь, словно мои друзья могли спрятаться под стульями или за плотными шторами.

– Нет, – отрезаю я, потягивая чудесный кисловатый коктейль. – Я действительно здесь одна. Только что развелась, и моя дочь проводит каникулы с моим бывшим мужем. Мне захотелось интересно провести время, поэтому я здесь.

Мне всегда казалось, что подобные откровения совершенно неуместны в Азии и меня обязательно сочтут распутной женщиной. Но мужчины никак не отреагировали.

– Вы надолго в Куала-Лумпуре? – спросил владелец бара. – На весь отпуск?

– Нет, я хочу попутешествовать. К примеру, сплавать на острова.

Три месяца назад я еще боролась с собой. Дейзи проводила выходные с Крисом, а я невыносимо страдала от одиночества.

Крис поселился в маленькой холостяцкой квартирке, и каждый раз, когда его посещала Дейзи, я просто не находила себе места. Все стены в доме были увешаны детскими рисунками нашей дочери, хотя теперь она считала себя слишком взрослой для такого занятия. Мы с Крисом приклеивали каждый ее рисунок скотчем, и все они висели до тех пор, пока не скручивались и не выцветали. И точно так же мы никогда не снимали с камина ее школьные фотографии, так что они до сих пор там: целый ряд из Дейзи, начиная с четырехлетней малышки (такой трогательной, что я не могу удержаться от слез умиления) и кончая сегодняшней (с длинными волосами и мрачным выражением лица, несмотря на все старания фотографа заставить ее улыбнуться).

Просто невыносимо было сидеть дома одной, в то время как они с Крисом с увлечением проводили время вдвоем. В пять я решила пойти прогуляться. Раньше в это время я никогда не выходила из дома, потому что надо было готовить ужин и думать, как уложить ее спать. Теперь в это время я особенно по ней скучаю.

Перед выходом я немного выпила и приняла «Валиум», так, на всякий случай. А потом отправилась в центр города, попутно размышляя, чем бы себя занять. Я чувствовала приятное расслабление, и у меня возникла мысль посидеть на берегу, глядя на море, хотя уже наступила зима, шел дождь и было совсем темно. По дороге к морю я заметила, что в маленькой картинной галерее на Лейнс проходит вернисаж. Меня потянуло к людям, и я послушно пошла на свет и голоса. Взяв бокал с вином, я стала разглядывать абстрактные картины на стенах. В них преобладало белое и синее, и мне это нравилось. На такие картины можно смотреть без особого напряжения. Внутри было тепло, и окна запотели. Вокруг ходили приятные люди. Мне вдруг захотелось сигарету, хотя я никогда не курила.

– Эстер! – произнес кто-то, и я, испуганно вздрогнув, оглянулась.

– Зои!

Вот это встреча! Это была моя близкая подруга. Она чмокнула меня в щеку.

– Рада тебя видеть. Почему ты не сказала, что придешь?

– Да я не знала. Видишь ли… Дейзи сейчас с Крисом…

– Ты знаешь Джессику?

– Э… У каждого есть знакомая по имени Джессика.

– Художницу. Разве ты не знаешь, что она моя племянница? Она такая умница. А это Элли, ее сестра. – Зои схватила за руку невероятно красивую девушку лет двадцати и повернула ее к нам.

В результате я завтра утренним автобусом уезжаю из Куала-Лумпура.

Загорелая Элли была великолепна. Длинные волосы цвета меда и сияющие глаза. Глядя на нее, я почувствовала себя старой и жалкой. Вцепившаяся в бокал женщина, всеми порами источающая отчаяние. На мне было тонкое платье, мокрые волосы не успели высохнуть, и меня пробирала дрожь.

– Привет! – сказала Элли, развернувшись на высоких каблуках. В руке она держала маленькую бутылочку воды.

– Элли специально приехала на выставку Джессики, – объяснила Зои. – Она год прожила в Азии и с трудом возвращается к цивилизации. Помнишь, я тебе про нее рассказывала?

– Это вовсе не цивилизация, тетя, – возразила Элли, поджав губы. – Цивилизация там, откуда я приехала пять дней назад.

Она оглядела зал, где шумели подвыпившие посетители, и повторила:

– Уже пять дней.

– Так где же вы были? – поинтересовалась я, отчасти потому, что именно этого она ждала. Вдобавок мне самой было интересно, где то место, посетив которое, женщина может столь ослепительно выглядеть. В своих мечтах я уже готовилась туда поехать.

– В самом потрясающем месте на Земле, – со счастливой улыбкой сообщила Элли, и ее глаза так заискрились, что я сразу же ей поверила. – Это в Малайзии. Перхентианские острова. Совершенно волшебное место. Их два, но ехать надо на тот, что меньше. Перхентиан-Кесил. В его центре джунгли, настоящий девственный лес, а вокруг изумительные пляжи с хижинами, в которых можно ночевать. На берегу откладывают яйца черепахи. Причем уже несколько миллионов лет. Там всегда светит солнце, а в коралловых рифах резвятся рыбки, как из мультика, и вполне дружелюбные акулы. На пляжах белый песок из кораллов. Такое впечатление, что вы вернулись в первобытное существование. Питаетесь рыбой, пьете пиво, если, конечно, достанете, ведь Малайзия мусульманская страна и там не пьют, как у нас. – Она выразительно посмотрела на мой бокал. – Вы лежите на спине и чувствуете, как солнце ласкает вашу кожу. Никто вас не беспокоит, все очень приветливы.

Элли смущенно улыбнулась. Вся эта суета вокруг, звон бокалов и громкие разговоры явно шокировали ее и казались вульгарными.

– Извините. Это место меня просто заворожило. Во всех моих вещах еще сохранился песок. Но ничего, я скоро перестроюсь.

Я улыбнулась:

– Звучит заманчиво. Мне кажется, вам не надо перестраиваться. Перхентианские острова? Возможно, я туда поеду.

– Эстер недавно развелась, – зачем-то сообщила Зои.

Элли рассмеялась:

– Ну, тогда вам обязательно надо съездить. Азия вообще очень интересна, но эти острова что-то особенное. Мне так хочется туда вернуться. Я даже думала выйти замуж за местного, чтобы там остаться.

Мы с Зои тихо ахнули.

– Не делай этого, Элли! – взмолилась Зои.

– В результате вы будете мести там пол и рожать детей, – предупредила я девушку. – Для этого вовсе не нужно выходить замуж.

– Шучу. Послезавтра я уезжаю в Лондон, чтобы найти работу. Я собираюсь накопить денег и в следующем году провести там еще несколько недель. – Она снова рассмеялась: – Замуж? Это вряд ли.

Этот разговор запал мне в душу. Девушка была так счастлива и беззаботна, что мне захотелось того же, хотя я прекрасно понимала, что дело тут в ее молодости. Ближе к сорока даже такая красотка, как Элли, под бременем забот огрубеет и превратится в заезженную клячу.

Следующим вечером, налив себе привычную дозу, я села за компьютер. «Гугл», поправив мое правописание, сразу же выдал кучу фотографий Перхентианских островов.

Глядя на экран с песчаными пляжами и сверкающим на солнце морем, я чувствовала, как меняются мои планы на будущее. Передо мной открывались восхитительные перспективы, несколько эгоистичные, но оттого не менее соблазнительные. До меня вдруг дошло, что отправиться туда мне ничего не мешает. Все эти годы я понемногу откладывала на черный день, и у меня накопилась приличная сумма. Ее вполне хватит для поездки на острова. Крис хотел забрать Дейзи на пасхальные каникулы. Он никогда не уходил в отпуск летом, потому что ему нравилось сидеть в офисе одному, когда все родители разъезжались по кемпингам со своими обожаемыми детишками. Это давало мне три недели свободы. Сначала я пыталась об этом не думать, но острова преследовали меня во сне и наяву, и это продолжалось день за днем и неделя за неделей.