Kitobni o'qish: «Пламя незабываемой встречи»

Shrift:

Ella Hayes

Barcelona Fling with a Secret Prince

* * *

Пролог

«Срочные новости: авария в Монте-Неро унесла жизнь трех членов королевской семьи Бростовении!

Король Бростовении Карлос Муньос и его младший сын, принц Хьюго, погибли, когда гоночный болид, которым управлял наследный принц Густав, потерял управление и врезался в ВИП-трибуну в Монте-Неро сегодня днем.

Все трое членов королевской семьи и зрители, присутствующие на трибуне, погибли на месте.

Слишком ошеломленная, чтобы сделать официальное заявление, королевская семья попросила уважать ее частную жизнь в эти полные скорби дни.

Страсть принца Густава к автогонкам долгое время подвергалась критике со стороны высшего общества Бростовении, но тридцатитрехлетнего принца было невозможно отговорить от участия в гонках. Похоже, его поощряли и король Карлос, и принц Хьюго, которые были восторженными поклонниками автогонок и присутствовали на всех заездах принца Густава.

Невеста принца Густава, Аннализа Мерсия, в этот раз не присутствовала на трибуне из-за болезни. Говорят, сейчас она безутешна. Эта тройная трагедия нанесла сокрушительный удар по королевской семье Бростовении и по всей стране. По периметру стен Большого дворца в Ньярдгате, где собирается убитое горем население, уже возложены траурные венки.

Короля Карлоса Муньоса очень любили, как и принцев. Принц Густав обладал легким характером, который, наряду с его приятной внешностью и неоспоримым мастерством за рулем, завоевал сердца и умы бростовенийцев из всех слоев общества.

А кто теперь возьмет управление страной на себя? Младший брат короля Карлоса, принц Бассел, следующий на очереди, но Бассел перенес операцию на сердце в прошлом году, и, хотя сообщалось, что шестидесятилетний принц практически полностью восстановился, правление Бассела может оказаться недолгим. В таком случае королевский двор призовет его сына, принца Рафаэля.

Готов ли принять вызов независимый тридцатиоднолетний принц-архитектор, еще предстоит выяснить».

Глава 1

Шесть месяцев спустя

– Как хорошо, что вы пришли, ваше высочество! – Улыбка Арло была натянутой и неуверенной.

Рафаэль ощутил раздражение. Еще недавно люди без тени робости пожимали ему руку, спрашивали, как прошел полет или смотрел ли он матч вечером. Однако в последнее время их улыбки стали чуть смущенными и подобострастными. Неужели теперь так будет всегда?

Конечно, Арло не виноват. Официальные соболезнования были выражены несколько месяцев назад, но людям все еще было тяжело, и каждый пытался приспособиться, включая его самого.

Рафаэль не без грусти взглянул в окно – голубое небо, синее море, высокое солнце. Идеальный барселонский день, один из семи драгоценных дней, которые у него остались.

На днях должно было состояться открытие ежегодной международной конференции по архитектуре и дизайну интерьеров, учредителем и покровителем которой был Рафаэль. Эта неделя станет для него последней в его привычной жизни – спустя семь дней ему не позволят не только путешествовать, но и выходить за пределы дворца без охраны, а улыбки придворных и даже давних знакомых станут приторно-вежливыми…

Рафаэль почувствовал, что задыхается. О, как же ему хотелось вырваться из плена обязательств и вернуться к прежней жизни!..

Принц сделал глубокий вдох и постарался дышать ровнее. Если это его последняя свободная неделя, не стоит проводить ее в страданиях. Нужно провести ее так, как хочется, и оставаться самим собой, пока это возможно.

– Я и не думал пропускать открытие, учитывая, какую работу мы проделали. – Он протянул руку и улыбнулся, когда Арло тепло пожал ее. – И, пожалуйста, не называй меня «ваше высочество». Это очень странно.

– Разумеется, – улыбка Арло стала шире, но в глазах была печаль, – особенно после стольких лет…

Если быть точным, то после четырех лет совместной работы над программой конференции. Рафаэль никогда не скрывал своего королевского статуса. Но и никогда не пользовался им, потому что это было неуместно. Он всегда называл себя Рафаэлем Муньосом, потому что он всегда был тем, кем был, обычным архитектором со страстью к дизайну во всех его проявлениях. Архитектором, который раз в год собирал в городе Гауди таких же одержимых дизайном людей.

Боль пронзила его сердце. Теперь у него другой путь. А это значит, что ему придется передать все дела Арло. Именно поэтому он был здесь, в номере Арло в отеле Barcelona Regal, чтобы забить еще один гвоздь в крышку гроба своей прежней жизни.

– Итак, – Арло хлопнул в ладоши, как делал всегда, когда хотел сдвинуть дело с мертвой точки, – как насчет пива?

– Звучит неплохо.

Рафаэль сел на диван – странная усталость вновь охватила его, лишая сил и творческой энергии. Так он чувствовал себя теперь почти все время, с того дня в Монте-Неро. Вот что сделало с ним горе. Осушило его полностью.

– Мне так жаль, Раф. – Арло вернулся с двумя бутылками пива и протянул одну бутылку Рафаэлю и сел на диван напротив него. – Я даже представить не могу…

В последнее время все так заканчивали предложение, но это не имело значения, потому что слова все равно не помогали. Слова не могли унять боль. Стена горя была высокой, непроницаемой.

– Все в порядке. – Раф выдавил улыбку, поднес бутылку к губам и отпил глоток.

Принимать соболезнования и выслушивать слова утешения было невыносимо. Раф сделал еще глоток, затем повертел бутылку в руках, вытирая конденсат и не поднимая глаз. Папа не одобрил бы, если бы узнал, что он пьет посреди рабочего дня. Но сейчас это не важно, потому что они заключили сделку. У него есть только неделя, чтобы выполнить все свои обязательства в Барселоне, передать бразды правления конференцией Арло Ферранти, а затем вернуться домой и приступить к выполнению важных королевских обязанностей.

«Люди тебя не знают, Раф, тебе нужно создать публичный профиль, чтобы, когда придет время…»

Так отец напоминал ему, что его время придет скорее раньше, чем позже. Всю жизнь Раф был четвертым в очереди к трону. Четвертое место в очереди означало свободу, карьеру, которую он любил, жизнь, которая никоим образом не подготовила его к высшей должности. И теперь бедный папа винил себя за то, что не воспитал его более «королевским», за то, что не снабдил его всем необходимым. Но это была не вина отца. Никто не мог этого предвидеть, и никто не мог этого изменить, так же как они не могли вылечить папино сердце. Дело в том, что, несмотря на операцию, его сердце было слабым. Если бы все было хорошо, папа никогда бы не возложил на него это бремя так скоро.

И теперь никто не мог ничего изменить. Королевская семья замалчивала истинное состояние здоровья отца, но ходили разговоры о скором отречении короля Бассела и его, Рафа, коронации.

Раф почувствовал, как нарастающая боль в груди скручивается в тугой узел. Это означало конец его прежней жизни, его архитектурного бизнеса, его работы в Нью-Йорке и Париже. Совсем скоро ему придется влиться в активную королевскую жизнь, научиться отдавать приказы, милостиво улыбаться и завоевать любовь нации.

Раф почувствовал, как на его лбу выступил пот.

И самое ужасное, теперь на него оказывалось давление, чтобы он нашел подходящую невесту, достаточно родовитую и, конечно же, очаровательную, способную воодушевить нацию, ведь это намного важнее его личного счастья!

Раф стиснул пальцами бутылку. Разве он может думать о другой женщине, когда боль от расставания с Брианной все еще напоминает о себе. Они были вместе пять лет, но Брианна решила, что их отношения исчерпали себя. Подумать только, он был готов сделать ей предложение. Кольцо уже лежало в его кармане…

А теперь предложение руки и сердца – это то, чего с нетерпением ждут от него при дворе. Всего пару месяцев на ухаживания – и пышная свадьба с какой-нибудь принцессой. И ведь кандидатуры уже отобраны. Имя бедняжки Аннализы также внесли в этот список, скорее всего, приличия ради. Вот только девушка была совсем не в его вкусе. Она завладела сердцем Густава и подарила ему свое.

Аннализа была без ума от Гаса, красивого, великодушного Гаса… Его ослепительная улыбка, его способность заставлять всех чувствовать себя особенными, даже Рафа – его, чокнутого кузена, помешанного на зданиях, искусстве и дизайне. У Гаса всегда находилось для него время. Вот почему он так сильно любил его…

У Рафа перехватило горло. Он не был достойным преемником. У него не было и четверти харизмы его кузена, но, в конце концов, харизма не уберегла Гаса от гибели, не так ли? Боль разливалась внутри его. Почему Гас был так одержим гонками? Почему дядя Карлос не мог быть менее снисходительным, хоть раз в жизни сказать «нет» Гасу? В конце концов, он был королем!

Был…

Раф вздохнул. Какой он эгоист! Кто он такой, чтобы осуждать двоюродного брата? Гас хотел лишь немного из того, что Раф всегда считал само собой разумеющимся: свободы заниматься любимым делом, свободы быть самим собой. Но, как бы там ни было, его жизнь изменилась из-за гибели Гаса.

И вот теперь все, что ему оставалось, – это передать дела Арло и двигаться дальше. Раф допил пиво и поставил бутылку на стол. Отдавать часть своей жизни, даже Арло, было мучительно, но, затягивая процесс, он лишь продлевал агонию. Лучше покончить с этим поскорее, тогда он сможет выйти на улицу, затеряться в толпе, может быть, выпить еще пару кружек пива и забыть обо всем, по крайней мере, на время.

Дульси посмотрела на своих кузин. Тилли, в наушниках, крутилась в кресле, нанося яркофиолетовый лак на ногти на ногах. Джорджина прислонилась к широкому мягкому изголовью своей кровати королевского размера, просматривая что-то в телефоне, одна бретелька шелковой сорочки свисала с ее плеча.

– Значит, ты не хочешь идти?

– Прости, Дульси, я не могу. – Джорджина на мгновение подняла глаза от экрана телефона, а затем снова уткнулась в него. – У меня жуткое похмелье.

Что явно не влияло на ее зрение и координацию. Джорджина что-то быстро печатала и пролистывала экран. Дульси нахмурилась. Что за повальное увлечение телефоном? Она сама ничего в этом не понимала. Социальные сети, сплетни о знаменитостях, но, если Джорджи хотела провести свой девичник именно так, кто она такая, чтобы судить? Каждая сама по себе и все такое.

Девушка прикусила губу. Просто у нее самой не было никакого похмелья, и она не хотела сидеть сложа руки, ожидая, когда Джорджи воспрянет духом, чтобы собрать подруг и болтать без умолку весь день.

Дульси посмотрела в окно. Джорджи не виновата, что ее кузина не такая, как ее подруги. Они были легкомысленными и беззаботными, всегда смеялись и поддразнивали друг друга, в то время как Дульси была серьезной, погруженной в творчество и… одинокой. Джорджи пришлось пригласить ее потому, что она была членом семьи.

Девушка ощутила досаду. Она не всегда была «за бортом». Неужели она стала такой из-за Чарли? Чарли Прентис, великий лжец!

Дульси сглотнула, прогоняя мысли о бывшем прочь. Она не всегда была такой замкнутой. Когда-то они с Джорджи были близки. Но она не думала, что Джорджи действительно захочет, чтобы она была подружкой невесты.

На Рождество, сразу после обмена подарками, Джорджи загнала ее в угол.

«Послушай, Дульси, я знаю, что ты ненавидишь все это, но ты должна быть рядом со мной… Ты моя двоюродная сестра! В последнее время мы редко видимся, ты очень занята на своей работе и почти не приезжаешь в Лондон! Но тебе нужно чаще бывать на людях. Если ты будешь подружкой невесты, то, возможно, встретишь кого-то. Кого-то… милого!..»

Для Джорджи это означало – «кого-то подходящего ее странноватой кузине». Быть подходящим было важно в мире Джорджи, который, если уж быть до конца честной, был и ее миром тоже. Просто Дульси не стремилась быть в центре этого мира. И она уж точно не искала кого-то «милого». В конце концов, Чарли был «милым»! Но только снаружи.

Хороший урок, который нужно усвоить в пятнадцать лет, что обаяние может замаскировать множество уродств, что оно может увлечь и ослепить, а потом подвести к краю обрыва. Дульси видела, как злоба прячется в уголках вежливых улыбок, видела, как она проступает под тонким слоем любезных фраз. Это глубоко ранило девушку, изменило ее взгляд на многие вещи. Это причинило боль ее семье и бросило в объятия Томми, но также научило быть осторожной и осмотрительной. А еще – никогда не предавать семью.

Дульси согласилась стать подружкой невесты только потому, что не хотела обижать любимую кузину, и Джорджи тут же обрушила на нее весь этот сценарий девичника. Дульси предстояло провести неделю с двумя кузинами и тремя сестрами жениха Питера, чьи имена она постоянно путала, и развеселых друзей Джорджи.

Они пробыли вместе всего один день, и это был ужас. От мысли, что ей придется провести еще один день, пытаясь поддерживать разговоры, смеяться над непонятными шутками, у нее раскалывалась голова. Но она не хотела никого обидеть, и уж тем более не хотела разочаровать Джорджи. Но ради сохранения рассудка ей нужно сбежать. А для этого требуется разрешение Джорджи.

– Джорджи, ты не против, если я ненадолго выйду?

– Конечно. – Джорджи вскинула на нее глаза. – Куда, ты говоришь, идешь?

– Я думала сходить в собор Саграда Фамилия, если только очереди не будут огромными.

Джорджи нахмурилась.

– Ты имеешь в виду большую, покрытую бородавками штуковину в виде собора?

Дульси сдержала улыбку. Собор Саграда Фамилия, может, и был покрыт бородавками, но в то же время был завораживающе красивым. От одной мысли об этом храме у нее мурашки побежали по коже.

– Он самый.

– Ну, может, и я когда-нибудь схожу туда… Как только у меня перестанет кружиться голова. – Джорджи состроила грустную гримасу и опять уставилась в телефон. – Развлекайся, но, пожалуйста, возвращайся к пяти, чтобы выпить на террасе. Саффи придумала несколько веселых игр, а потом мы отправляемся в «Опиум».

Веселые игры и ночной клуб? Дульси, сдержав ругательства, бросилась к двери.

В коридоре было тихо. Девушка глубоко вдохнула и, перекинув сумочку через плечо, направилась к лифтам. Эти веселые игры Саффи… Она передернула плечами, не желая даже думать об этом, – ее звала Барселона!

Как хорошо, что Джорджина решила провести свой девичник в Барселоне, а не потащила их всех на Ибицу, как планировала изначально! Барселона – идеальный город. Она собиралась найти здесь вдохновение для своей керамики, прогуливаясь по тем же улицам, по которым ходил Антонио Гауди, любуясь домами Бальо и Каса-Мила. Сегодня она посетит собор Саграда Фамилия, а завтра – парк Гуэль, послезавтра… Нет, не стоит так мечтать. Лучше думать об этом чудесном дне без болтливых подружек.

Она повернула за угол и улыбнулась. Лифт стоял на этаже, двери были распахнуты настежь и сияли отблесками света в отражении зеркал. Она бросилась бежать, чувствуя, как поднимается смех, вспышка детских воспоминаний… Принцесса Джорджи убегает от нее по лабиринту, впереди мелькает лишь подол золотого платья. Кажется, еще мгновение – и она исчезнет за поворотом. Так же и этот лифт – вот-вот убежит от нее, еще мгновение – и двери закроются…

Следующий лифт должен был подъехать с минуты на минуту, но Дульси хотела успеть именно в этот. Двери дрогнули, она рванула вперед и со смехом протиснулась внутрь.

– Какой этаж?

Ее сердце замерло. Как она сразу не заметила, что в лифте кто-то есть? Она никогда бы не вбежала в лифт так неэлегантно, если бы знала, что он не пуст.

Дульси обернулась, и у нее перехватило дыхание. Мужчина, задавший вопрос, был воплощением мужской красоты. Высокий, широкоплечий, черноволосый. С удивительными печальными глазами.

Странно, но она почувствовала влечение к этому незнакомцу. Незнакомцу, который, вскинув бровь, смотрел на нее в ожидании ответа.

– Первый, пожалуйста.

Мужчина кивнул, и легкая улыбка появилась на его губах. Девушка прижалась спиной к стальному поручню, стараясь не смотреть на него. Но не смотреть – не означало не видеть. Не видеть его было невозможно, потому что его повторяющееся отражение надвигалось на нее со всех сторон. Аккуратная бородка, темные слегка вьющиеся волосы. Рубашка в бело-голубую полоску, хорошо отглаженная. Безупречные темно-синие брюки чинос. Коричневые броги, отполированные до блеска. Он смотрел куда-то в сторону, его мускул на щеке нервно подергивался.

Дульси опустила взгляд на свои туфли. Смотреть вниз казалось ей самым безопасным, но теперь появилось ощущение, что он изучает ее. Она не могла поднять глаза, чтобы проверить свою догадку, да в этом и не было необходимости. Потому что она чувствовала эти маленькие электрические разряды, пробегающие вдоль позвоночника, тепло, растекающееся по телу. Она чувствовала себя… обнаженной. Это было очень волнительное ощущение – оказаться один на один с незнакомцем в кабине лифта размером два на два метра, движущегося с черепашьей скоростью.

Девушка нахмурилась. И правда, почему лифт едет так медленно? Вчера утром, после того как они зарегистрировались, лифт за считаные секунды доставил их на верхний этаж. Джорджи даже назвала его «ракетой». Но теперь не было ощущения полета, было только покалывающее чувство от присутствия мужчины, от которого сердце билось чаще, а колени предательски подрагивали…

Неужели она запала на него?..

Дульси плотно сжала губы. Ради всего святого, она даже не хотела думать об этом. Она хотела думать об искусстве, красоте, Гауди и соборе Саграда Фамилия. Она хотела прогуливаться по улицам в темных очках, вдыхая сладкий маслянистый запах теплых чуррос, а не кататься на самом медленном лифте в мире с самым сексуальным парнем, которого она когда-либо видела.

Внезапно свет замигал, раздался гул. Ее сердце замерло.

Только не это!!!

Дульси на мгновение поймала взгляд мужчины, затем схватилась за поручень и уставилась в потолок. Наверняка это просто сбой. Еще секунда – и свет станет ярче, лифт наберет скорость и домчит их до первого этажа.

Секунды складывались в минуты, но ничего не происходило. Скорее наоборот.

Дульси почувствовала, как ее желудок сжался.

О нет! Лифт начал замедляться, а потом раз… и остановился!

Глава 2

Отлично! Мало того, что эта миловидная блондинка вскружила ему голову, когда со смехом запрыгнула в лифт, тем самым напомнив, что такое свобода, так теперь ему нужно разговаривать с ней, глядя прямо в глаза. Очаровательная девушка. Правда, в данный момент она выглядела совсем не радостно. Она буквально вцепилась в стальной поручень, словно боялась, что они рухнут вниз.

– Все в порядке. Мы точно не упадем в шахту лифта.

Незнакомка бросила на него взгляд.

– Откуда ты знаешь?

Потому что он архитектор. Вернее, был им… Но сейчас не время сокрушаться об этом, сейчас надо успокоить девушку и помочь ей преодолеть страх.

– Потому что я знаю все о зданиях и о лифтах.

Она внимательно посмотрела на него, побуждая его продолжать. Раф не без удовольствия оседлал знакомого конька и пустился в пространные объяснения:

– Видишь это имя: «Отис». – Он указал на логотип на панели управления.

Девушка подошла ближе, вглядываясь, затем кивнула.

– Элиша Грейвс Отис изобрел безопасный лифт в 1853 году. Это довольно надежное устройство. – Раф начал рисовать руками в воздухе систему, которую он видел в своем воображении. – Итак, лифт находится в шахте, но он довольно плотно прилегает к стенам. Если подъемник провисает, срабатывает листовая пружина, которая защелкивается в пазах, вырезанных в опорных направляющих по обе стороны кабины, так что кабина не может упасть. Так что тебе не о чем беспокоиться.

Какое-то мгновение она настороженно смотрела на него, а потом широко улыбнулась:

– Полагаю, я умудрилась оказаться в лифте с настоящим профессионалом. С таким не страшно застрять.

Он улыбнулся:

– Ну, не совсем. Вряд ли я могу исправить ситуацию. Я всего лишь теоретик.

– Тебе удалось успокоить меня, а это кое-что значит. – Она прижала ладони к груди. – Кстати, меня зовут Дульси.

– Рафаэль, но большинство людей зовут меня Раф.

– Приятно познакомиться, Раф-теоретик. – И тут ее взгляд метнулся к панели. – Кстати говоря, у меня тоже есть теория, которая заключается в том, что нам следует нажать аварийную кнопку или что-то в этом роде, чтобы они знали, что мы застряли.

– Они уже знают.

– Как?

– Здесь автоматическая система контроля. Специалисты уже работают над проблемой, лифт запустят в кратчайшие сроки. – Эта мысль, как ни странно, не обрадовала Рафа, потому что он наслаждался ее обществом. Девушка была забавной, даже чудаковатой, как сказали бы англичане.

И да, она определенно была англичанка. У нее был мягкий, слегка хрипловатый голос и типично английский цвет лица: кремовая кожа, румянец на щеках. Губы, похожие на бутон розы, – он успел рассмотреть их в отражении зеркала, когда она смотрела в сторону.

– Итак, – сказала Дульси, опять схватившись за перила, – ты тоже остановился в этом отеле?

– Нет, я встречался с деловым партнером, он занимает апартаменты наверху.

– Ясно… – Она опустила взгляд на свои туфли.

Черные туфли. Черные укороченные брюки. Белая рубашка, приталенная, но не обтягивающая. Черная сумка, черное колье с серебряным иероглифом. Образ эдакого мальчишки-сорванца, но стильного сорванца.

Раф сглотнул. Зачем он вообще ее рассматривает, зачем позволяет вспышке интереса перерасти в нечто большее? Может быть, потому, что это было приятнее, чем думать о речи, посвященной передаче полномочий, которую Арло попросил его произнести на благотворительном балу, на который он не желал идти. Ведь это было еще одно дело всей его жизни, от которого он вынужден был отказаться.

Раф заметил, что пауза длится слишком долго. Девушка спросила, где он остановился. И ему надо что-то ответить. Но что? Он не был готов отвечать на вопросы о себе, даже на простые. Потому что ничего простого в его жизни не осталось.

Боже, он слишком много думает. Не важно, что он сейчас скажет, потому что лифт починят с минуты на минуту, и они разойдутся в разные стороны. И он больше ее не увидит.

– Я остановился в Порт-Велл-Марине.

– О, – девушка подняла голову и улыбнулась, – так у тебя яхта!

– Нет. Это яхта моего дяди.

Вернее, была. Почему он постоянно забывает, что королевская яхта теперь принадлежит папе, а скоро будет принадлежать ему? Какая-то часть его цеплялась за отрицание, отгораживаясь от неизбежного.

Раф пожал плечами:

– Я ничего не смыслю в парусах.

Дульси наклонила голову.

– А я разбираюсь немного. Разумеется, я не могу в одиночку отправиться в кругосветное путешествие или что-то в этом роде, но я не совсем безнадежна.

– Уверен, у тебя все получается.

Девушка с удивлением взглянула на него. Раф мысленно поморщился. Что заставило его сказать это, да еще и с неуместной нежностью в голосе? Он подумал об этом и сам не заметил, как слова сорвались с губ. Просто ему показалось, что он услышал нотку неуверенности в ее голосе, намекающую на то, что она чувствовала себя не в своей тарелке в этом мире в целом, и он хотел подбодрить ее.

Пожалуй, ему следует вернуть контроль над собой и направить разговор в нужное русло.

Раф бросил взгляд на панель, затем прислонился спиной к поручням, переходя на непринужденный тон.

– Ты здесь в отпуске?

– Не совсем. – Блондинка поджала губы. – Я здесь на девичнике. Вернее, на затянувшемся девичнике.

Раф кинул взгляд на ее левую руку, и эта реакция явно не ускользнула от Дульси.

Она рассмеялась:

– Это не мой девичник! Моя кузина Джорджина выходит замуж. Я просто подружка невесты.

Раф улыбнулся:

– Весело.

– Нет! – Девушка нахмурилась. – Совсем не весело. Я не хочу быть подружкой невесты. Все это расхаживание в платье, на высоких каблуках, стараясь не споткнуться и не сделать ничего неприличного, быть на виду весь день… О, так, должно быть, выглядит ад. – Она вздохнула и пожала плечами. – Но у меня нет выбора. – Она снова вздохнула и пристально посмотрела на него. – Ты не против, что я жалуюсь?

Как он мог быть против? Ему было интересно. Кроме того, слушать, как она жалуется на свою долю, намного лучше чем размышлять, какой он несчастный.

– Вовсе нет.

– И этот дурацкий девичник длится неделю. – Дульси прижала пальцы к вискам, будто у нее разболелась голова. – Целую неделю с друзьями Джорджи! Видишь ли, у меня не так уж много общего с Джорджи, но еще меньше общего у меня с ее друзьями. Они просто… Я не знаю… не мой тип людей. Я не знаю, как вести себя с ними, и, честно говоря, я уверена, что они чувствуют то же самое по отношению ко мне. Ради Джорджи я хочу быть с ними дружелюбной, но каждый раз, когда я пытаюсь найти с ними общий язык, мне кажется, что между нами встает огромная стена. – Девушка посмотрела на Рафа. – Ты когда-нибудь испытывал нечто подобное?

Все время, когда он находится в королевском доме, но это потому, что он не привык иметь дело с огромным количеством королевских помощников, секретарей и советников, которые повсюду снуют. Что было труднее всего – преодолеть стену, которая росла между ним и папой, все эти разговоры, в которых было больше молчания, чем слов.

Раф почувствовал боль в груди. Они всегда так хорошо ладили, так охотно разговаривали об архитектуре и искусстве, инженерном деле и дизайне. Именно папа впервые привез его в Барселону, когда ему было четырнадцать. Тогда у него только зарождалась идея сделать карьеру в архитектуре, и папа был рядом. Они посетили собор Саграда Фамилия, поднялись на лифте в башни, восхищаясь светом, масштабом и дерзостью замысла. Они прекрасно понимали друг друга, восхищались одними вещами, но с недавнего времени отец перестал выходить на общую с ним волну. Сплошные шумы и помехи…

Теперь отец все время был занят королевскими делами. Несмотря на слабое здоровье, папа справлялся со своими обязанностями, а что делает он? Пребывает в депрессии и жалеет себя. Ему нужно быть сильнее, мужественнее, но он не мог найти в себе никаких сил. Если бы только он мог заставить себя позитивно смотреть в будущее, суметь найти в нем что-то хорошее, дать понять отцу, что примирился с новой жизнью, тогда, возможно, между ними все наладилось бы, но он пока был не в состоянии этого сделать.

Еще и Брианна, единственный человек, который мог бы его поддержать во всем этом, рассталась с ним за два месяца до Монте-Неро. Он думал, что трагедия заставит ее вернуться к нему, но она только прислала письмо со словами соболезнования. И все. Должно быть, она и правда разлюбила его.

Раф моргнул и встретился взглядом с Дульси. О да, он точно знал, что она имеет в виду.

– Я думаю, все мы иногда чувствуем себя так.

Она скрестила руки на груди и прислонилась к поручням.

– Именно из-за этого чувства я и убежала. – Девушка обвела взглядом кабину. – Но, как видишь, не далеко.

– Пока нет, – Раф не удержался от улыбки, – но скоро сможешь убежать. Я обещаю.

В ее глазах запрыгали чертики.

– У тебя есть привычка давать обещания незнакомцам, Раф?

– Ты не незнакомка. Ты – Дульси. Кстати, прелестное имя.

Она напряглась, и у Рафа упало сердце. Зачем он это сказал? Он совсем не умеет общаться.

– Вообще-то правильнее было бы «Дульчи». Это сокращенная версия от… – Девушка поморщилась и закатила глаза. – От Дульчибелла.

Раф произнес это имя про себя несколько раз, и ему понравилось, как оно звучит.

– Тоже прелестно.

Дульси, – ах да – Дульчибелла изумленно посмотрела на него.

– Ты правда так считаешь или просто хорошо воспитан?

Раф рассмеялся.

– И то и другое.

Она с сомнением посмотрела на него.

– Никто не считает, что Дульчибелла прекрасное имя, за исключением моих родителей. И то, я думаю, что порой они испытывают моменты острого сожаления.

У нее была такая милая манера разговаривать… Девушка без труда переходила от серьезности к иронии, и всегда с искоркой озорства в глазах. Рядом с ней было невозможно не улыбаться, а еще он чувствовал влечение к ней. Но Раф не мог позволить втянуть себя в это. Просто приятная болтовня в лифте, не более.

– Итак. К вопросу, почему ты больше не незнакомка…

– Да-да, продолжай, – весело взглянула она на него.

– Я знаю, что ты опытный мореплаватель.

– Я этого не говорила.

– Подружка невесты, от чего ты не в восторге. А еще, я знаю, что последнее, чего ты хотела бы, так это застрять в лифте.

Дульси вздохнула и отошла в противоположный угол кабины. Ее отражение множилось в зеркалах.

– Ладно, возможно, ты и правда неплохо узнал меня. – Ее глаза встретились с его глазами в зеркале, а затем Дульси повернулась к нему лицом, и ее улыбка внезапно стала неуверенной. – Но ты должен знать, что застрять в лифте – это не так уж и плохо…

Раф замер. Неужели она намекает, что ей нравится быть с ним? Похоже на то. И что он теперь должен сказать ей в ответ? Если бы он сказал, что ему это тоже нравится, что было правдой, потребовалось бы какое-то продолжение, а он не может даже пригласить ее выпить кофе, иначе Дульси понравится ему еще больше. И к чему это приведет? Какой в этом смысл?

Раф выдохнул. Пожалуй, не стоит вкладывать в ее слова свое значение. Вероятно, все, что она хотела сказать, – это то, что застрять с ним в лифте не так уж и плохо, а вовсе не то, что он себе надумал.

У нее нет кольца, но это не означает, что она одинока. Глупец, Рафаэль! Размечтался о незнакомой девушке! Разумеется, в Англии у нее кто-то есть. Так что надо взять себя в руки и двигаться дальше, как поступил бы Густав!

Рафаэль окинул оценивающим взглядом тесную кабину лифта.

– Да, это так. Представь только, что здесь нас набилось бы человек десять.

Дульси прижала пальцы к губам.

– О, это было бы ужасно! – Она содрогнулась. – Даже думать об этом невыносимо.

Bepul matn qismi tugad.