Kitobni o'qish: «Спящее золото. Книга 2: Стражи Медного леса»

Глава 1

На следующее утро после жертвоприношений Ульвхедин ярл и йомфру Ульврун позвали Эрнольва на соколиную охоту. Больше никого из знатных людей не приглашали, и Эрнольв, хотя и не был приверженцем этой забавы, почти не принятой во Фьялленланде, согласился. Весь вчерашний вечер Ульвхедин, Ульврун и ее муж Ингимунд Рысь о чем-то жарко спорили, запершись в маленьком спальном покое, а теперь, как видно, собирались поделиться с ним своими решениями.

– Тут неподалеку есть отличное место для соколиной охоты,– рассказывал Эрнольву Ульвхедин ярл, когда небольшая дружина выехала за пределы полей тинга.– Фогельсей – Птичий остров. Там можно за один раз набить столько уток, гусей… Сам увидишь.

– Сколько бы их ни было, я благодарен тебе и твоей сестре за приглашение,– ответил Эрнольв. Ему и правда хотелось развеяться, отдохнуть на просторе от толкотни и тесноты усадьбы, где даже в отхожем месте народ толпился с утра и до ночи.– Ваша дружба – большая удача для меня.

– Да?– Ульвхедин ярл посмотрел как-то неоднозначно: то ли обрадованно, то ли настороженно.– Я надеюсь, мы с тобой всегда останемся в дружбе.

Эрнольв наклонил голову в знак согласия. В племени раудов слово Ульвхедина ярла имело не меньший вес, чем слово самого Бьяртмара конунга*, особенно когда речь шла о военном походе. Весь успех того дела, ради которого Эрнольв приехал, зависел от Ульвхедина.

Впрочем, теперь рауды не смогут отказаться от похода. Эрнольву вспомнилась величественная фигура валькирии*, головой достающая до неба, волны ее волос, похожих на закатный свет. «Боги и духи хотят этой войны!– говорила ему когда-то Сольвейг.– Боги возьмут себе духи погибших…» Боги хотят этой войны, потому-то фьялли пылают жаждой мести, а рауды уже подсчитывают будущую добычу. И уже никто не остановит эту лавину, рожденную разом в тысячах человеческих душ. Вставать на ее пути – глупо и бессмысленно. Эрнольв по-прежнему не хотел этого похода, но смирился с ним и всей душой желал, чтобы рауды присоединились к нему и тем облегчили участь фьяллей. Весла ударят по воде, мечи загрохочут о щиты, копье столкнется с копьем в полете, и каждый день станет днем гибели десятков и сотен людей…

Эрнольв был отважным человеком, но при мысли об этой грандиозной, губительной, всесокрушающей лавине у него сжималось сердце. Словно в поисках спасения, мысль его метнулась к дому, к Аскефьорду. Свангерда… Ждет ли она его, думает ли о нем? Эрнольва тянуло домой, но путь туда преграждала неразрешенная загадка: рунный полумесяц по-прежнему казался теплым. Все-таки не зря амулет привел его сюда, в Рауденланд, и Эрнольв не торопился обратно, не получив ответа. Он не мог поверить, что связан с мертвым: когда холодный плеск волны оборвал жизнь Халльмунда, брат это почувствовал. И теперь тайное чувство твердило, что второй полумесяц слышит биение живого сердца. Но ведь Эггбранд сын Кольбьерна убит! Тот рыжий квитт, Вигмар сын Хроара, не похож на лжеца. Значит, после смерти Эггбранда кто-то другой снял золотой амулет с его груди. И у Эрнольва где-то появился уже второй невольный побратим. Но кто? Где теперь его искать?

«У Эггбранда, вероятно, были родичи,– рассуждал Эрнольв, стараясь нащупать хоть какую-то тропинку в этом тумане.– Полумесяц мог взять кто-то из его братьев, сыновей. Наверное, Вигмар знает, где они живут. Можно его расспросить…»

– Вон он, Фогельсей!– прервал размышления голос Ульвхедина ярла.– Видишь, сколько там птицы!

Эрнольв повернул голову к морю: вблизи от берега из воды поднимался скалистый, довольно высокий остров. Все склоны его облепили дикие гуси.

– Странно, что больше никто не охотится здесь,– удивился Эрнольв.– На тинге, наверное, немало людей, уже прикончивших свои запасы.

– Поглядел бы я на того, кто посмеет здесь охотиться!– Ульвхедин ярл усмехнулся.– Взгляни вон туда!

На скалистом выступе красовались две руны, глубоко выбитые в камне и окрашенные в красный цвет. «Одаль» – «Инг». Имущество самого конунга. Эрнольв помолчал: ни в Аскефьорде, ни вообще где-нибудь во Фьялленланде людям не приходило в голову пятнать землю, тело богини Йорд, знаками собственности, как какого-нибудь бычка или жеребца. Ему было неприятно это видеть, но только глупец станет в гостях бранить обычаи хозяев.

– У вас такого не бывает?– проницательно заметила Ульврун.– Значит, ваш конунг намного богаче нашего и может раздавать свое добро всем желающим.

– У фьяллей много земли,– неохотно ответил Эрнольв.– У нас много таких мест, где никто не живет. И конечно, не платит податей, не строит кораблей и не дает людей в войско. Поэтому я не назвал бы нашего конунга слишком богатым. А дичь… Это богатство только на столе. Чтобы она туда попала – нужны человеческие руки.

Эрнольву не слишком хотелось разговаривать со старшей дочерью Бьяртмара. Такая же неугомонная и упрямая, как Ингирид, она отличалась значительно большим умом, а значит, могла быть гораздо опаснее. Эрнольв не любил в женщинах подобных качеств и опять с тайной тоской вспомнил Свангерду.

Позже, когда набитые ловчими соколами гуси уже лежали на прибрежной траве, Ульвхедин ярл велел хирдманам развести костер и поджарить несколько штук. Отойдя подальше, куда не доставал дым от костра, он сел на камень и знаком предложил Эрнольву занять место рядом. Ульврун и Ингимунд, молчаливый человек с умными серыми глазами и рыжеватой маленькой бородкой, с готовностью сели по бокам Ульвхедина и выжидательно посмотрели на Эрнольва.

– Это была хорошая добыча,– сказал Эрнольв, чтобы сделать приятное устроителям охоты. Тем более сам он не особенно отличился, и даже Ульврун повезло гораздо больше него.

– Но это мелочь по сравнению с тем, что ждет нас на Квиттинге, не правда ли?– спросила Ульврун.

– Нам приятно видеть, что наша совместная охота вышла удачной,– заговорил Ульвхедин.– Это знамение от богов, что и вторая охота, на Квиттинге, будет не менее удачной. Ты согласен с нами?

Эрнольв кивнул. Можно подумать, это они приехали уговаривать его воевать вместе, а не наоборот.

– Мы посоветовались и решили,– Ульвхедин бросил быстрый взгляд на сестру и зятя, и те дружно кивнули,– что было бы неплохо еще раз породниться с Торбрандом конунгом.

Эрнольв вскинул брови: надежды Торбранда на успех строились в основном на его родстве с Бьяртмаром.

– Да, мы не забыли, что Торбранд конунг приходится нам с Ульврун двоюродным братом,– ответил Ульвхедин на его немой вопрос.– Но в бурю никакая веревка не окажется лишней. Мы тут не в гриднице с дружиной и не на тинге. Чем крепче мы будем пристегнуты друг к другу, тем дружнее будем воевать, верно?

– Это все верно,– сказал Эрнольв.– А поскольку мы действительно не в гриднице, скажи попроще, чего вы от меня хотите? У вас есть подходящая девушка в жены Торбранду конунгу? Решать, конечно, будет он, но что-то я не замечал в нем желания снова жениться. И уговорить его на такое дело я не смогу – разве что Хродмар сын Кари. Он-то сможет уговорить его на что угодно…

– Нет, у нас есть невеста не для Торбранда, а для тебя!– сказала Ульврун, едва дав ему закончить.

Эрнольв замер с приоткрытым ртом: ему показалось, что он ослышался.

– Ведь ты – родич Торбранда с отцовской стороны?– продолжала Ульврун.– Между тобой и нами нет кровного родства. А мы бы хотели, чтобы оно появилось. Тогда и войска свои поведем вместе: ты и мы… То есть ты и Ульвхедин.

– Сам понимаешь, на войне и между лучшими друзьями могут возникнуть раздоры из-за добычи,– подхватил Ульвхедин.– Я не желал бы иметь дела с вашим Кольбейном ярлом или с Кари ярлом. А с тобой мы неплохо столковались, и у нас не будет случаев обвинить друг друга в нечестном дележе. Мы можем не опасаться предательства, верно? Поэтому и хотим породниться с тобой, поэтому и предлагаем тебе в жены нашу сестру Ингирид.

Эрнольву показалось, что камень, на котором он сидел, тихо тронулся с места и плавно двинулся то ли вверх, то ли вниз, а то и вовсе скользнул в море и теперь весело качается на волнах. Он не мог взять в толк, что ему предлагают в жены Ингирид, на которую он столько лет привыкал смотреть как на сестру. Она и так почти своя… И все же она – дочь конунга раудов. И посторонние люди, которые никого из них не знают, посчитают такой брак разумным и оправданным.

– Подождите,– едва переведя дух, ответил Эрнольв.– Я должен подумать.

Забыв о вежливости, он развернулся и сел на камне спиной к собеседникам. Ульвхедин и Ульврун переглянулись, йомфру быстро задвигала бровями, намекая брату на какие-то ранее высказанные соображения. Ульвхедин в ответ свирепо двинул челюстью, как будто перекусил кого-то пополам. Оба они знали, что Эрнольв не хуже них понимает цену этого решения.

А Эрнольв смотрел на море и думал. В словах Ульвхедина много правды: так много, что кто-нибудь разумный, вроде Асвальда сына Кольбейна, без колебаний бы ответил «да». Но мысль о женитьбе на Ингирид была так горька, что кто-нибудь решительный, вроде Хродмара сына Кари, так же быстро ответил бы «нет». Эрнольва тянуло в обе стороны, и он сжимал зубы, будто боясь разорваться пополам. Ингирид! Ингирид, которую он столько лет с трудом терпел в доме, разлуки с которой вся семья ожидала как величайшего блаженства, придется везти назад в Аскефьорд, теперь уже навсегда, и назвать своей женой! А Свангерда? Не он ли обещал любить ее одну и не брать другой жены… да что там обещания! Эрнольв действительно любил ее одну и знал, что будет любить всегда. Отказать! Отказаться от этого «подарка», и пусть Ульвхедин…

Стой. Ульвхедин рассчитывает на его согласие и прямо объяснил, зачем оно ему нужно. Отказать ему – значит обидеть. А Ульвхедин и Ульврун не из тех, кто прощает обиды. На Квиттинг они пойдут, им некуда отступать, но и воевать можно по-разному. И все те беды, о которых вспоминали только что, станут вероятными: и раздоры из-за добычи, и предательство. А если они предложат отвергнутую им Ингирид сыну квиттинского конунга Стюрмира и двинутся на фьяллей все вместе?

Эрнольв смотрел в море. Островной пролив так широк, что берег слэттов отсюда увидеть невозможно. Но он где-то там. Морской Путь велик, и только Один со своего небесного престола может охватить его взглядом. А человек мал и слаб перед необъятным пространством земного мира. Эрнольв, тоскующий о Свангерде, был ничтожен и беспомощен. Но Эрнольв, посланец Торбранда конунга, облеченный доверием целого племени, оказался сильнее.

Он не слишком долго разбирал и раскладывал по местам свои сумбурные мысли. Знание, как следует поступить, явилось само собой. Зажав в кулаке маленького Эрнольва, готового выть от тоски, другой Эрнольв повернулся к Ульвхедину и просто сказал:

– Я согласен.

– Слава асам*!– воскликнула Ульврун, и у обоих мужчин вырвался вздох облегчения.– Ты поступил как очень умный человек, Эрнольв ярл!– продолжала она, стараясь похвалами укрепить его решение.– Ты, конечно, знаешь Ингирид, но поэтому именно ты и справишься с ней лучше, чем кто-нибудь другой. А о приданом не беспокойся, мы не поскупимся. Да она и сама не упустит своего!

Последние слова Ульврун произнесла сердито: с первого же дня она так невзлюбила сводную сестру, что отдала немалые сокровища, лишь бы от нее избавиться. Пусть Эрнольв везет ее назад, откуда привез, во Фьялленланд, где облака спускаются к вершинам гор, а в горах бродят то ли великаны-недомерки, то ли тролли-переростки, а вернее, смесь той и другой породы, злобные и угрюмые существа самого мерзкого вида. Пусть эта негодная девчонка им и показывает свой нрав!

– Да,– безразлично ответил Эрнольв.– Если не моя мать, то уж Торбранд конунг, я думаю, будет доволен.

«И те бонды*, которые не хотели бросать хозяйства и идти воевать, наверное, смогут спокойно остаться дома!» – подумал он, уже не слушая повеселевшего Ульвхедина.

Да, у Эрнольва было сейчас достаточно много причин для радости. Но почему-то он чувствовал себя так, как будто солнце погасло, море высохло и короткая тропка перед ним ведет прямо в готовый курган.

– А как к моему сватовству отнесется Бьяртмар конунг?– спросил Эрнольв по пути назад.

– Похихикает, пожмется, а потом согласится,– уверенно, с тайным презрением ответила Ульврун. Эрнольв уже заметил, что Бьяртмар конунг не пользовался ни любовью, ни даже почтением своих детей.– Он боится войны, а Ингирид ему уже надоела. Такая забава хороша лишь поначалу. Пусть она едет с тобой назад, он еще пятнадцать лет отлично без нее обойдется. Правда, сама невеста будет не так довольна!

Ульвхедин ярл ухмыльнулся, и Эрнольв улыбнулся углом рта в ответ. Да, Ингирид будет в ярости. Совсем не того она хотела! Эрнольв лучше других знал, что Ингирид любит новоявленного жениха не больше, чем он ее. Сколько раз она дразнила его, насмехалась над безобразием лица, одним глазом, сколько раз притворно жалела его будущую жену! Посылала свататься к троллихам в Дымную гору! «Голове враг – язык»,– говорил мудрый Один. Может быть, Ингирид сама накликала судьбу своим злоязычием. И Эрнольв мог бы пожалеть дурочку – если бы это несчастье было только ее. Он-то чем прогневал вещих норн? Одно слово – великанши.

Въехав во двор конунговой усадьбы, Эрнольв сразу увидел рыжего квитта, сидевшего на пороге гостевого дома. Взгляды их встретились, и в желтых глазах квитта явственно читался вопрос: может быть, ты хочешь еще о чем-нибудь меня спросить, о Тор щита?

Эрнольв соскочил с коня и подошел к гостевому дому. Он хотел спросить довольно-таки о многом.

– Я так понимаю, у себя дома ты сидишь поблизости от конунга,– вместо приветствия сказал Вигмар, снизу вверх глядя на подходящего Эрнольва.– Это место не слишком тебе подходит.

– Я не задержусь на нем долго,– успокоил его Эрнольв и сел рядом.– Я хочу спросить тебя только об одном: кто стал наследниками Эггбранда сына Кольбьерна?

Теперь Вигмар был готов ко всему и не слишком удивился.

– У него столько родни, что «Перечень Стролингов» потянет на отдельную песнь,– сказал он.– А я не настолько хороший скальд, чтобы длиннющая песнь получилась не слишком скучной. Может быть, ты просто скажешь, о ком именно хочешь узнать?

– Я и сам не знаю,– вдруг признался Эрнольв.

Ему совсем не хотелось рассказывать обо всем деле этому квитту, но тот держался так спокойно, равнодушно-терпимо, словно не на его родину собралось идти войной племя Эрнольва. Как видно, он и думал так, как говорил: пусть ярлы и конунги считают обиды, а ты здесь один, и я один, и нам нечего с тобой делить. Эрнольв с трудом мог понять Вигмара: не зря же он сумел забыть о себе и Свангерде и принять решение, нужное всему племени фьяллей. Он не умел отделять себя от племени. А квитт, похоже, умел жить только сам по себе.

– Просто мне нужно знать, кто возьмет вещи, принадлежавшие Эггбранду,– после недолгого молчания сказал Эрнольв.– Оружие, перстни, гривны… Амулеты.

– То, что не похоронили с ним, заберут братья,– ответил Вигмар, стараясь, чтобы при слове «братья» на его лице отражалось не больше четверти тех чувств, которые он питал к сыновьям Кольбьерна.– Их целых трое… Или даже больше, но сыновьям рабынь наследства не полагается.

– Ты можешь назвать мне их имена?– не отставал фьялль. Его глаз смотрел на Вигмара с таким серьезным ожиданием, как будто от этого зависела вся его судьба.

– Это не тайна.– Вигмар пожал плечами. Он не был любопытен, но на его месте и камень ерзал бы от любопытства, зачем все это фьяллю и какое отношение он может иметь к Стролингам.– Если бы я знал, что тебе это действительно нужно…

– Я клянусь тебе Тором и Мйольниром, что для меня это важнее всего на свете!– с неожиданной пылкостью заверил фьялль и прижал руку к груди.

В разрезе рубахи на миг мелькнуло что-то золотое, висящее на тонком ремешке. Вигмар ощущал волнение фьялля, как свое, и чувствовал странное желание помочь ему.

– Старшим остался Скъельд,– принялся перечислять Вигмар.– Потом идет Гейр, потом Ярнир… Или нет, Ярнир старше на пару лет, но он побочный сын. Еще есть Книв-Из-Под-Хвороста, но он сын рабыни. Надеюсь, это все.

– Где они живут?

– В усадьбе Оленья Роща. Это неподалеку от границы с раудами.

– А побратимы?

– В нашей округе нет, а у хевдинга… Я не слышал, чтобы Эггбранд успел обзавестись побратимами в дружине Ингстейна.

– А сестер у него нет?– как нарочно, вспомнил фьялль. Вигмар молча смотрел ему в лицо. Под тяжелым взглядом Эрнольв смутился, но закончил: – Ведь если амулет… ну, что-нибудь золотое или серебряное скорее возьмет женщина.

– Сестра есть,– медленно и четко выговорил Вигмар.– Но я сомневаюсь, чтобы она взяла у него хоть что-нибудь.

Эрнольв удивленно посмотрел ему в лицо и вдруг сообразил. Словно кто-то шепнул ему, словно он сам на миг стал квиттом: он понял всю эту сагу и даже устыдился своих расспросов, которые были так неприятны его собеседнику.

– Так это… это о ней ты складывал те злосчастные стихи?– спросил он.

Вигмар криво усмехнулся и кивнул.

– Так что ты можешь быть уверен: чести йомфру Ингирид мои стихи ничем не грозят!– добавил он.– Передай это ее будущему мужу, если вести о нашем состязании дойдут и до него.

– Не нужно.– Эрнольв неопределенно махнул рукой.– Ее будущий муж – это я.

Он поднялся и медленно побрел в хозяйский дом. Вигмар молча провожал собеседника глазами. Этот одноглазый каждый раз находил, чем его удивить.

Тем временем Ульвхедин ярл прошел в гридницу, где скучал в ожидании вечернего пира Бьяртмар конунг. Рядом с ним пристроилась Ингирид, обиженная на старших, которые не взяли ее на соколиную охоту. Появление сводного брата девушка встретила только хмурым взглядом. Зато Бьяртмар конунг оживился.

– Вот ты и вернулся, Ульвхедин!– радостно воскликнул он, выпрямившись на подушке сиденья и потирая бледные ручки.– Кто из вас набил больше гусей: ты или Эрнольв? Или Ульврун? Она ведь не так легко дает себя обскакать, верно? Будет у нас сегодня гусиный пир!

– У нас были заботы поважнее, чем считать гусей,– сурово ответил Ульвхедин, остановившись перед сиденьем конунга.– Наш союз с фьяллями, указанный богами, находится под угрозой!

Бьяртмар конунг изменился в лице, люди вокруг него тревожно загудели.

– Сами боги указали нам путь, и если мы теперь откажемся от войны, гнев асов обрушится на нас!– грозно продолжал Ульвхедин.

– Но что случилось?– Бьяртмар конунг так встревожился, что не нашел в этом ничего забавного. Ингирид, с горящими любопытством бессовестными глазами, придвинулась поближе, чтобы ничего не пропустить.– Что может помешать нашему союзу?

– Мои люди видели в дальнем конце пролива, напротив Виндсея, корабль с рогатой волчьей головой на штевне,– сказал Ульвхедин, приберегавший эту новость для важного случая.– Это корабль Стюрмира Метельного Великана, конунга квиттов.

– Стюрмир конунг здесь?– воскликнуло разом несколько голосов.– Как он сюда попал? Зачем?

– Нетрудно догадаться. У квиттов тоже был тинг. И они тоже знают, что скоро их ждет война. Наверняка Стюрмир собирается просить помощи у слэттов.

Бьяртмар конунг охнул. Фьялли и рауды против квиттов – это одно дело, а квитты и слэтты против фьяллей и раудов – совсем другое. Да Стюрмир конунг и Хильмир конунг, если боги позволят им заключить союз, зажмут несчастных раудов, как в клещах, и перебьют всех до одного!

– Боги не простят, если мы закроем глаза на знамение, нарушим их волю!– решительно и грозно продолжал Ульвхедин, угадавший, какие мысли должны прийти в голову отца при этом известии.– Они пошлют на нас напасть похуже разбойных морских конунгов или даже великана! Поход должен состояться, но Эрнольв ярл и с ним Торбранд конунг не слишком-то поверят нашей дружбе, если узнают, что мы принимаем у себя конунга квиттов!

– Но мы и не думаем его принимать!– воскликнул Бьяртмар, как будто уже оправдывался перед богами.– Я даже не знаю, где стоит его корабль!

– Он пережидает противный ветер, чтобы плыть через пролив. Он не хочет, чтобы мы о нем знали. А чтобы Торбранд конунг и все фьялли верили, что мы действительно верны им, нужно отдать в жены Эрнольву ярлу твою дочь Ингирид!

Люди в гриднице охнули, и громче всех сама Ингирид.

– Да ты что?– завопила она, мигом вскочив с места.– Мне выходить замуж за этого одноглазого урода! Ты рехнулся! Да он… Да я… Да чтоб его тролли взяли!

Задыхаясь от возмущения, Ингирид не находила слов, но все ее чувства были написаны на покрасневшем лице.

– Так нужно!– отчеканила Ульврун, глядя не на сестру, а на Бьяртмара.– Подумай, конунг, что будет, если на нас двинутся разом квитты и слэтты, а у нас не будет надежной поддержки!

– Я на это никогда не соглашусь! Никогда! Вот еще выдумали! Сами за него выходите, если он вам так нравится!– кричала Ингирид, но ее никто не слушал.

– Надо подумать!– бормотал Бьяртмар конунг, озабоченно шлепая верхней губой, словно пробуя каждое слово на вкус.– Это слишком сложное дело! Слишком…

– А пока мы будем думать, остальные пусть молчат о том, что узнали!– Ульвхедин ярл обвел всех грозным взглядом.– Мы должны принять решение как можно быстрее и справить свадьбу в ближайшие дни.

Ингирид хотела еще что-то сказать, но передумала и молча выбежала из гридницы. Она уже поняла, что ее желания здесь никого не интересуют.

Ночью, когда все в конунговой усадьбе уже спали, кто-то тронул Вигмара за плечо.

– Там какая-то девчонка просит тебя выйти в сени,– зевая, сообщил ему хирдман из дозорного десятка.– Говорит, дело очень важное.

Он хотел ухмыльнуться, но ухмылку поглотил зевок.

– Что еще за дрянь?– пробормотал недовольный спросонья Вигмар.– Я никого не звал.

– Иди, иди.– Хирдман, как видно, получил что-то в уплату за настойчивость.– Выйди к девушке, что тебе, трудно? Меня бы позвали, я бы…

Вигмар стал на ощупь одеваться. Сонливость отступала, пробуждалось удивление. Он догадывался, что это как-то связано с Ингирид. Потомок эльденландских троллих прав: ее любовь опаснее вражды. Но в любом случае лучше знать, что именно она задумала.

Одевшись и подойдя к дверям, Вигмар ненадолго замер и прислушался. Вроде бы он не успел нажить здесь врагов, но ожидать можно всего. От того же Оддульва, например. Но врагами, похоже, не пахло. Вигмар сам не знал, которого из чувств здесь заслуга, но был уверен: ожидай его в сенях пара мужчин с мечами наготове, он бы их почуял.

Толкнув заскрипевшую дверь, он оказался в темных сенях. Тут же к нему скользнула чья-то стройная фигурка: Вигмар мгновенно перехватил ее, взял за плечи и отодвинул от себя.

– Кто здесь?– шепотом спросил он, уже узнав Ингирид.

– Это я!– ответил знакомый голос, сердитый и обиженный.– Пусти.

Вигмар отпустил. Ингирид помолчала.

– Ты позвала меня молчать?– Вигмар не стал ждать слишком долго.– Сейчас не лучшее время для этого. Молчать мы могли бы и во сне. Каждый у себя.

– Ты знаешь о том, что меня хотят выдать замуж?– враждебно спросила Ингирид.

– Не… – начал Вигмар, но вспомнил последние слова фьялля.– Знаю. За одноглазого…

– Вот именно!– пылко и обвиняюще выкрикнула Ингирид.– За одноглазого рябого урода! Которому только троллиха годится в жены! А выдают меня! Это ты виноват!

– Я?!– в полный голос воскликнул Вигмар, но тут же опомнился и продолжал шепотом.– При чем здесь я? Ты, липа застежек, говоришь загадками. И мне твои загадки совсем не нравятся!

– А сочинять стихи тебе нравилось?– возмущенно отозвалась Ингирид.– Из-за твоих стихов мой отец конунг подумал тролли знают что и теперь торопится выдать меня замуж. За первого встречного, как будто я рабыня из свинарника!

В голосе Ингирид дрожали слезы благородного негодования. Она была преисполнена обиды и жалости к себе.

– Ну, не так все страшно!– подбодрил Вигмар.– Твой жених уже знает всю правду – я сам ему рассказал. И он не попрекнет тебя моими стихами, можешь не бояться. И никакой он не первый встречный. Он родич конунга, да и ты знакома с ним десять лет. Тебе сотни девушек позавидуют. А что он не слишком хорош лицом – не беда. Для мужчины красота не главное. Я вон тоже – не светлый Бальдр…

– Пусть другие девушки подавятся!– решительно перебила его Ингирид, с трудом сохранявшая молчание и во время этой недолгой речи.– Я не хочу за него выходить и не выйду. Ты виноват в моем несчастье, ты и должен избавить меня от такого жениха.

– Как это?– Вигмар принял бы это все за глупую шутку, если бы не знал, что Ингирид не умеет шутить.

– Ты должен увезти меня отсюда!– гордо заявила Ингирид.

– Куда?– спросил Вигмар, даже не пытаясь принять умный вид.

– Куда хочешь!– отрезала отважная девица.– Уж лучше я стану твоей женой, чем выйду за этого тролля!

Вигмар прислонился к стене и прикусил губу, чтобы не рассмеяться. Весь этот ночной разговор выходил нелепым до крайности. Опять он оказался тем, кого нареченная невеста предпочитает своему жениху, но разница между первым случаем и нынешним больше, чем между небом и землей. Рагна-Гейда любила его, и было бы оскорбительно даже ставить ее любовь рядом с упрямым тщеславием Ингирид и ее бездумной жаждой приключений.

– Нет, йомфру, ничего не выйдет!– стараясь подавить горькую усмешку, ответил наконец Вигмар.– Мне некуда тебя везти. У себя дома я – вне закона. Я не хочу оказаться вне закона еще и здесь, в единственном месте, где мне дали приют. Получить мою голову отдельно от тела уже мечтает довольно много могущественных людей, и я не хочу, чтобы к ним присоединились Ульвхедин ярл и Бьяртмар конунг. Вот-вот начнется война, я сам не знаю, где я буду. Тащить с собой еще и тебя – прости, но я не Хедин, а ты не Хильд. Едва ли ты умеешь оживлять убитых, так что бросим этот глупый разговор и пойдем спать.

– Глупый?– возмутилась Ингирид.– Сам ты глупый!

– Верно,– быстро согласился Вигмар, пока она не передумала, и незаметно отступил к двери спального покоя.– Я очень глупый. Мне и родичи говорили…

– Дочь конунга предлагает тебе свою руку, а ты боишься… Ты боишься!– напав на новую мысль, воодушевленно воскликнула Ингирид.– Боишься, что тебя опять будут гнать, как зайца! Наверное, до сих пор не опомнишься от страха, как убегал с Квиттинга! Наверное, ту женщину ты был не прочь прихватить с собой! Она для тебя достаточно хороша! Настоящая Хильд! А я, значит, нет!

– Перестань, йомфру!– устало сказал Вигмар. От любого воспоминания о Стролингах он теперь ощущал усталость: слишком долго и напряженно о них думал и слишком мало полезного надумал в итоге.– Иди спать. У тебя будет хороший муж. А вне закона проще жить одному.

– Мне все равно!– воскликнула Ингирид. Метнувшись к Вигмару, она положила руки ему на плечи и прижалась, стараясь разглядеть в темноте сеней лицо.– Я люблю тебя! Я хочу быть с тобой!

В голосе ее слышалось что-то такое, от чего даже Вигмар… не то чтобы дрогнул, но усомнился. В этот миг Ингирид сама верила в то, о чем говорила. Любовь дочери конунга к чужеземному изгнаннику накануне войны оказалась бы достойна одной из самых ужасных и впечатляющих песен, а Ингирид очень хотела попасть в песнь. И песнь эта так хорошо складывалась в воображении, что девушка сама поверила в ее существование. Дурочка просто не умела понять, какая суровая жизненная основа лежит под звонкими строчками.

А Вигмар умел. Он уже примерил на свои плечи кольчугу древнего героя и убедился, что для нынешних людей она тяжеловата. И даже не было стыдно: времена меняются, и человеческая доблесть меняется тоже. Он не хотел быть прославляем за то неимоверное количество бед, которые его «высокий дух» принесет окружающим. Поэтому несостоявшийся герой аккуратно снял руки Ингирид со своих плеч и отступил на шаг.

– Не зови любовь, йомфру,– тихо и серьезно ответил он.– Боги задумали ее как проклятье – для тех, кто способен ее испытывать, не находится места на земле. Я знаю. Без нее проще жить. Делай то, что велит тебе отец, и ты еще будешь счастливой. А моего счастья здесь нет, и я буду искать его один.

Не дожидаясь ответа, он шагнул в спальный покой и опустил засов. Не то чтобы он ждал, что отважная дева примется колотить кулаками в дверь, просто хотелось положить между ней и собой какую-то более прочную преграду. Он тоже верил в то, что сказал. Их с Рагной-Гейдой любовь – проклятие. Им с этой любовью нет места на земле, потому что понимают ее только они двое. Боги уже не раз указали на это: в своих родных местах любовь к Рагне-Гейде сделала Вигмара убийцей, а здесь, у раудов, одно воспоминание о ней чуть не погубило.

Ингирид осталась одна в темных сенях. Возмущение угасло, а душой вновь овладели обида и жалость к себе. Своей необычностью Вигмар был интереснее и привлекательнее всех остальных, и его отказ связать с ней судьбу казался изменой. Но гневаться на него она почему-то не могла. В тех словах, которые квитт сказал о любви, крылась недосказанная тайна: он предостерегал ее от любви, а ей казалось, что какая-то прекрасная дорога к счастью закрыта для нее, как закрыта эта темная дверь.

Вне закона! Дочь конунга – и чужеземный беглец-убийца… «Мне некуда тебя увезти…» По щекам Ингирид текли слезы, а перед глазами сиял пламенный меч валькирии. Если бы взмахнуть этим мечом и снести сразу все, весь этот глупый мир, полный дурацких запретов, обстоятельств, заставляющих отказывать себе в самых простых желаниях! Стать валькирией, для которой нет никаких запретов и которая сама выбирает себе возлюбленных, никого не спрашивая… Как Альвкара, которая увидела героя, сидящего на кургане, и полюбила его. Увидела – и полюбила. Это же так просто! Ну, и он ее, конечно, полюбил. Куда же деваться от судьбы?

Ингирид неслышно всхлипнула и вытерла глаза рукавом. Образ пламенного меча помог: она взяла себя в руки и ощутила прилив злости на всех вокруг. И это было гораздо лучше печали, потому что печаль ослабляет, а злость делает сильнее. Гораздо сильнее! «Еще посмотрим, не выйдет ли из меня Хильд!» – с каким-то злым азартом подумала Ингирид, погрозила кулаком темной двери и пошла в женский покой. Она уже знала, кому первому снесет голову ее сияющий меч.

Утро Бальдвига Окольничего началось с неожиданности: когда он проснулся, Вигмар уже сидел на краю лежанки, одетый и задумчивый.

– Не думается ли тебе, что нам пора прощаться со всеми этими достойными людьми и ехать домой?– сказал он, встретив удивленный взгляд товарища.

– За ночь ты успел с кем-нибудь подраться?– хрипло спросил Бальдвиг.

Вигмар покачал головой. Его ночное свидание с Ингирид нельзя было назвать дракой, но оно навело на мысль, которая давно уже зрела: что ему совершенно нечего делать на тинге раудов.

– Я не думал, что тебе скоро захочется домой. Поближе к родным местам,– с намеком сказал Бальдвиг.– Как там в твоей замечательной висе: плеском стали встретят скальда братья Бранда? Так?