Kitobni o'qish: «Разговор с Богом»

Бог и религия тормозят прогресс,

а мы тормозим Бога

На набережной Принсенсенграхт сегодня солнечно. Никогда не видел столько солнца и света, спускающегося на эту брошенную Богом землю.

Я ещё не встал до сих пор с кровати, меня мучает головная боль. Аспирин мне никогда не помогал, поэтому надеюсь, что крепкий чай или кофе окажется мне отличным помощником.

Вспоминая события вчерашнего дня, я поймал себя на мысли, что произошедшее со мной ничто иное, как полнейший бред.

«Разве можно было общаться с Ним?!»

«Или это все-таки не Он?!»

Я попытаюсь вам рассказать, что вчера произошло со мной.

Глава 1

Майские дни выдались необыкновенно теплыми в этом году. Мне казалось, что погода всегда может согреть душу, но не тогда, когда ты в чем-то разочаровался или потерял какое-то важное звено, выпавшее из твоего жизненно важного механизма. Этим звеном была Дарин…

Каждый раз просыпаясь утром, я надеялся, что всё изменится. Мир станет более благосклонен и сможет принимать себя таким, какой он есть, но нет. Всё гораздо сложнее. Шестерёнки, которые крутятся в сознании вселенной, заставляют и нас подчиняться этим сложным цикличным движениям. С каждым днем мы становимся черствее и бесчувственнее, не замечая этого. К сожалению, с такими мыслями мне приходится вставать каждое утро: день новый, а мир старый, и вряд ли он пойдет на поправку…

Амстердамское утро. Отель. Тяжелые мысли. Расставание с любимой. Пытаясь убежать от взрослых проблем, я, как обыкновенный ненормальный подросток, первым же делом стартанул в ближайший магазин, чтобы купить нечто горячительное.

Выйдя из отеля и следуя в ближайший магазин, я поймал себя на мысли, что все люди моего возраста ведут себя всегда схожим образом: принимают поспешные решения, лезут на рожон или стремятся набросить на себя петлю, которая будет постепенно затягиваться, сжимая вены и артерии. Перекрыть кислород в мозг для нас гораздо проще, чем попытаться самим справиться с тем безумием, которое на нас наваливается каждый день. Подросток – это организм, у которого абсолютно другое восприятие мира: больше чувств и эмоций, сумбура в голове, но при всех этих качествах полностью отсутствует чувство ответственности за свои поступки, также как и отсутствует полное восприятие сложившейся ситуации. И черт бы меня побрал, если это не так. Каждый в моем возрасте пытается прыгнуть выше неба и привлечь к себе внимание. Даже если человек абсолютно неприметный и ему шестнадцать лет, не верьте, что он не привлекает к себе внимание. Именно этой закрытостью юноша либо девушка пытается направить на свою персону как можно больше взглядов. Думая об этом, я не заметил, как подошел к магазину…

Оказавшись в магазине Jimbo на Westerstraat, я поймал себя на мысли, что даже приближённого понятия не имею о том, чего хочу. Стоя у супермаркета, я вспомнил, как в первый раз в пятнадцать лет попробовал пиво. Это был необычный момент для меня. Мой знакомый купил мне бутылочку тёмного «Козела». Помню, как я убежал в лесопосадки, где обычно захоранивали животных, и вкусил этот приятный хмельной вкус, который проник в моё тело и отдался теплом в каждом внутреннем органе. Отчётливо помню, что стояла прекрасная погода, уже был вечер. Солнце за горизонтом ознаменовало окончание дня, розовые облака плыли передо мной, а я наслаждался каждым глотком, дарующим мне лёгкое чувство вины перед родителями и небывалое блаженство. Вернувшись из задворок собственных воспоминаний, я вошёл в магазин.

Я решил спросить продавца, что он мне посоветует (редкий случай, когда мне приходилось прибегать к такому методу, но ничего не поделаешь, в выборе крепкого алкоголя я был балериной, пытающейся поймать в Волге форель).

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, чем могу помочь? – с неохотой спросил меня продавец.

Это был мужчина лет сорока. Похоже, что он был измучен постоянной работой и сразу было ясно, что магазин был не единственным его занятием. У него были темно-каштановые волосы, очень густые темные брови, небольшая трёхдневная щетина, на ногах – коричневые ботинки (наверное, очень качественная подделка с амстердамских рынков). Одет был, естественно, в униформу: белые носки, темные брюки, белая рубашка и поверх белый фартук, как и полагалось каждому работнику супермаркета. Также на левой руке я заметил кольцо. Похоже, что он пытался один прокормить семью. Пока мать нянчилась с крохами, глава семейства пытался за гроши работать на нескольких работах. Говорил мужчина по-английски с лёгким акцентом, который обычно присущ французским провинциям.

– Подскажите, что лучше взять: ликер или виски?

– Вам, молодой человек, нажраться или как? – слегка бестактно и безучастно спросил мужчина, с неохотой оставляя своё любимое занятие – просмотр телевизора.

«Видимо, у него тоже была бурная молодость», – подумал я про себя.

– Нажраться! – ответил я, слегка смутившись от столь прямого вопроса.

– Что ж, – слегка призадумавшись и окинув взглядом алкополку, мужчина сказал, – возьмите «Чивас Регал» двенадцатилетний – не пожалеете!

– Хорошо, доверюсь Вашему вкусу. Беру! – я начал искать кошелек в карманах своих джинсов.

– Хм… Это на мой вкус?! – с легкой усмешкой промолвил он. – Я пил такое в последний раз лет пятнадцать назад, – сглатывая слюни мечтательно, продолжал мужчина. – Молодой человек, а покажите-ка Ваш паспорт, не очень-то Вы похожи на совершеннолетнего!

Я слегка застопорился. У меня не спрашивали паспорт уже года четыре. Я беспрепятственно раньше покупал сигареты, хотя и не был совершеннолетним. А сейчас, уже давно перешагнув отметку в восемнадцать лет, этот вопрос меня застал врасплох. На самом деле я не помнил: брал ли с собой паспорт или нет. Да и какой к черту паспорт, когда я был так подавлен?

Я начал рыться в своем небольшом портмоне. Мне казалось, что паспорт был у меня с собой. Нельзя же было бродить без документов в незнакомом городе.

Наконец, найдя свой документ, я показал его продавцу.

Он слегка кивнул и пробил виски.

– С Вас двадцать пять евро.

– Вот, пожалуйста.

– Спасибо за покупку, приходите еще.

И после этой фразы с недовольной ухмылкой мужчина опустился на свой стул и продолжил смотреть выпуски Доктора Хауса, наверное, второго сезона, когда подопечных всего было трое, а Чейз ещё не женился на Кэмерон, но у них всё было впереди, а у меня – нет.

Мне же поскорее захотелось выбраться на улицу и идти в сторону каналов, где жизнь несколько замедлялась. Столица Нидерландов всегда славилась шоппингом, развлечениями, тюльпанами, рынками и художниками, но в ту минуту больше всего я хотел сбежать от всего этого.

Я шёл мимо прекрасных зданий. Амстердам всегда славился своей красотой, своими живыми домами. Недаром здесь свои лучшие работы написали величайшие мировые художники. Идя по Амстердаму, я почти не обращал внимание на красоты и очень об этом жалею, потому что не каждый день попадаешь в сказочный мир, нарисованный великим художником.

Нидерланды – это не только алмазы, тюльпаны, сыр, деревянные башмаки, «Аякс», проституция и лёгкие наркотики – это отдельный мир, который погружает тебя в пучину вдохновения, страсти и эмоций. Идя вдоль узких улочек, оттаптывая брусчатку своими сапогами, ты чувствуешь, что в эту самую минуту становишься частью чего-то большего. Твоя жизнь, как змея, скидывает старую кожу и приобретает новую. Твоя душа соединяется наконец-то вместе с телом, которое блуждало по барам, девушкам и гулянкам. Всё сливается воедино. Именно здесь, в Нидерландах, ночью, под фонарями, ведущими вдоль каналов, которыми так восхищались поэты и художники.

По левую и правую руку от меня стояли невысокие трехэтажные домишки, сцепленные, как вагоны, друг за друга. Крыши были наклонены под углом сорок-сорок пять градусов. Мне всегда было интересно: если здесь выпадет очень много снега, какая же лавина может ударить кого-нибудь по башке. Наверное, будет не очень приятно потом торчать в травмпункте с огромным комом снега вместо головы. Но, благо, в Европе больницы получше, чем на востоке, и, сидя в очереди, на тебя не будет сыпаться штукатурка, не отвалится входная дверь, которая держится на одной петле, а в приёмной не будет стоять лютый холод, способный заморозить даже белого медведя.

Окна – это была отдельная тема в строении амстердамских домиков. Именно они делали эти бездушные создания живыми, это они придавали какую-то доброту и нежность этим чарующим строениям. Для людей – это просто стекляшки, для архитекторов – это украшающий элемент, а для меня – это глаза домов, которые печально каждый день смотрят на то, что происходит вокруг.

Я смотрел по сторонам и шёл, пока не оказался на небольшой пристани, каких в Амстердаме полно, где водители небольших экскурсионных паромов привязывали свои лодки. Я посмотрел на указатель. Там было написано: “Prins Hendrikkade”. Я решил, что здесь пора остановиться и начать заливать свою печаль шотландским напитком.

Я сел на пристань и свесил ноги. Достал заветную бутылку и открыл. Сильный запах спирта ударил мне прямо в нос. Какая гадость! Кто это может пить? Но потом, сделав пару глотков, мне начало казаться, что это самый божественный нектар, который хоть немного заставит меня забыть о печали и снимет эту боль хотя бы на вечер. Послевкусие этого напитка напоминало о забродившем варенье, которое моя бабушка достала, когда мне было всего тринадцать лет. Странный привкус спиртованной смородины. Тогда я ещё не понимал, что варенье постепенно превратилось в вино. Я ел и ел его, пока не понял, что немного захмелел. Бабушка, попробовав это варенье, выплюнула его назад в тарелку и сказала: «Вот же гадость – забродило. А ты чего его ешь? Оно же как спирт ягодный!». Я только пожал плечами.

Осмотревшись, я обратил внимание на приметное трехэтажное здание. Спустя несколько минут я почувствовал, что где-то на картинках в журналах или газетах видел подобное здание. Потом до меня дошло, что это был дом, где пряталась Анна Франк от фашистов. Какой же ужас ждал её в этом здании. Там бедная девочка писала свой дневник, который после её смерти стал бестселлером, тронувшим сердца миллионов людей. Как можно было так поступать с людьми? Она и её семья жили там двадцать пять месяцев! Этот мир не должен существовать. Зачем? Какой смысл? Чтобы так нещадно мучать детей? Чтобы порождать новое бесконечное зло каждое десятилетие.

Сразу в голове захотелось прокрутить всех злодеев последних десятилетий: Ильза Кох, Йозеф Геббельс, Адольф Гитлер, Сиро Исии, Генрих Гиммлер, Бен Ладен, Тед Банди, Андрей Чикатило и другие. У них тело по шею в крови, даже не руки, а именно тело! Зачем они это делали? Многие из них жили в нормальных условиях, у них были хорошие семьи. Почему другие люди, которых жизнь имеет на протяжении десятилетий, не становятся такими? Не идут убивать всех подряд, не создают концлагеря и не морят детей голодом.

На меня никто из прохожих не обращал внимание. Для Голландии это обычное дело, когда кто-то пьет алкоголь на улице или курит различные смеси. Конечно, со временем законы становятся жестче. Власти стараются не допускать распоясывания населения, но то, что было заложено, все равно в некоторой мере продолжает жить и по сей день…

Глава 2

Жизнь есть жизнь,

она не стоит ничего и

стоит бесконечно много.

Э.М. Ремарк

Так и сидел я полчаса на том же месте. Неожиданно сзади я почувствовал чьё-то приближение. Я сразу, по старой привычке, подумал, что это были полицейские, поэтому решил аккуратно спрятать бутылку, уже на четверть опустошенную, от греха подальше. Оказалось, что это был пожилой мужчина примерно семидесяти лет в белом потрёпанном костюме. У меня в голове сразу промелькнула мысль, что этот костюм он носит с тех самых пор, как пала Берлинская стена. В любом случае, такие костюмы уже не шились в нашу эпоху «материалов-заменителей». На нём также были белая шляпа и коричневые туфли (показалось, что немецкой марки, но тоже уже истертые). Видимо, туфли он не всегда использовал по назначению: ни раз ему приходилось пробираться в них в свой домик на окраине города в ненастную погоду. Его голову покрывала красивая шляпа того же белого цвета. Слишком светлым казался старик в этом костюме для Амстердама. Здесь люди хоть и любят выделяться своими нарядами, но белое мало кто носит.

Он подошел вплотную и заговорил:

– Здравствуйте, юноша. Меня зовут Йозеф. Разрешите к Вам присесть?

Я сначала подумал, как бы помягче его отшить, но потом вспомнил про вежливое обращение с пожилыми людьми и решил потактичнее его послать.

– Здравствуйте, извините, но у меня нет желания с кем-либо сейчас разговаривать. Сейчас я в печали и не очень хороший собеседник, как-нибудь в другой раз, – ответил я, доставая спрятанную бутылку.

Затем я сделал хороший глоток, что даже слегка поморщился от сильного дубового привкуса, ударившего прямо в нос.

– Я думаю, что Вам, молодой человек, сейчас нужна именно моя помощь, – сказал старик.

«Надоедливый старикашка, всё время эти пенсионеры до меня докапываются, ведь сейчас ещё поучать начнет, – подумал я про себя. – Хотя, что может быть хуже лекций по философии, которые мне читал преподаватель на втором курсе?! Думаю, что назойливого старика я точно вынесу. Ведь тогда я сходил на все семь лекций и выдержал страшные муки».

– Хорошо, садитесь.

Старик сел справа, в метре от меня. Положил свою шляпу между нами и несколько раз попытался пригладить правой рукой свои немногочисленные поседевшие волосы.

– Вы думаете, что я назойлив, но это не так. Просто я знаю, что у Вас случилось.

– И что же? – абсолютно без интереса спросил я.

– Если подростку плохо значит тут несколько вариантов: он решил сбежать из дома и его достали родители; его не принимает общество, и он сам не принимает его; последний вариант самый страшный – это любовь – и именно она в Вашем случае является черной стороной на данный момент.

– Вы прямо-таки Нострадамус, – с явной злобой ответил я. – Глаза открыли. И так легко можно было догадаться. Я сижу один на пристани, где ходят люди. Мне наплевать на всех, пью виски, причём дорогой. Решил себя побаловать элитным пойлом. Идиотская подростковая жизнь, особенно под её конец. Вечно какие-то непонятные переходы с одной ступени на другую, только куда эта лестница ведёт? Может быть, мы с самого рождения откатываемся назад? Всё наше общество начало откатываться. В прошлом веке было столько умных людей, а сейчас что? Мы начали замедляться в развитии. Нас стало в три раза больше, а ума не прибавилось. Циничность, злость, алчность, эгоизм – всё, что у нас осталось. И к этому перечню каждое десятилетие прибавляется по новому пункту.

– Видимо, ты не понимаешь, что жизнь ведет тебя к пониманию всего нашего существования. Вот я знаю очень…

Не успел он проговорить что-то дальше, как я вставил свою реплику, отхлебнув добрых два глотка виски:

– Всё вы старики знаете, но при этом только одного понять не можете, что не мы плохое поколение, а Вы ничего не сделали для нашего спокойного существования и развития.

– В чём-то ты прав… Как тебя зовут? Ты не представился.

– Меня зовут Дэни – соврал я. Старик, услышав мой ответ улыбнулся, глядя на противоположный берег. – Вот, скажите, как же так получается, что несправедливость поджидает нас на каждом шагу: богатых не сажают в тюрьмы, когда они воруют миллионами, спят с проститутками, загрязняют моря и заказывают убийства, а бедняка посадят на десять лет за украденную буханку хлеба, которую он пытался достать для семьи? Вы же всё знаете, давайте, ответьте.

– Я лучше расскажу тебе историю. У меня их много, а ты пей свой виски. Неплохой выбор, кстати. «Чивас Регал» – двенадцатилетний, – я посмотрел на этикетку: «Как он догадался?» – Только не напивайся сильно. Твоей любви уже не поможешь, но горе ты сейчас можешь заглушить, слушая мою историю, которая однозначно покажется тебе весьма занятной.

История, о которой я тебе расскажу, произошла в 1994 году в городке Линклэд. Вряд ли ты о нём что-либо знаешь. Этот городок находится в двадцати километрах от канадской границы на северо-западе США.

В том городке насчитывалось на тот момент примерно десять тысяч жителей. Все друг друга знали, никогда не ссорились, не вступали в перепалки несмотря на то, что большая часть населения потребляла виски в мировых масштабах. Прекрасные пейзажи этих мест сводили с ума, и каждый, кто туда приезжал, говорил: «Вот она девственная природа, нетронутая современными технологиями». Я никогда не встречал таких высоченных сосен и елей, непроходимый бурелом, фантастически выглядящий с высоты птичьего полета. Казалось, что эта часть США и есть настоящий, истинный мир, в котором должен жить человек, а не в этом бетонном хаосе, поглощающем всё большие и большие территории.

К юго-востоку от города располагался водопад. В той стороне дорога шла в гору, серпантином. Действительно очень закрученные повороты, на которых могли бы соревноваться лучшие раллийные гонщики семидесятых годов на своих «Лянчах», «Мерседесах» и «Феррари».

Здешняя дикая природа сводила с ума не меньше, чем флора. Множество диких птиц обитало здесь: совы, филины североамериканские орлы и другие. Бесконечное количество диких зверей блуждало по этим прекрасным лесам в поисках пищи: лисицы, зайцы, волки. Безусловно, такое количество зверей не могло оставить равнодушными охотников. Очень бы не хотелось, чтобы эта природа умирала, но таков человек: ему вечно нужны жертвы.

Сам городок состоял из четырех улиц: Вашингтона, Свободы, Кеннеди (старое название – улица Независимости), Форда. Улочки между собой мало чем отличались: на каждой было по три светофора, вдоль улиц тянулись красные яркие вывески, всюду играла музыка; на каждой улице также располагалось по одному кафе; на улице Форда была единственная автозаправка и мастерская; на улице Кеннеди был сделан великолепнейший парк Славы, по которому можно было пройтись и увидеть много прекрасных памятников величайшим деятелям двадцатого века, можно было покормить уточек в небольшом пруду, находясь рядом с памятником Кеннеди, располагавшемся в северной части парка, а в южной стороне стояла католическая церковь, где собирался весь город каждое воскресенье. Церковь была возведена в 19 веке. Прекрасное строение с узкими вытянутыми окнами. Само здание было выполнено в готическом стиле. Подобные здания можно встретить по всей Европе. Наверное, Дрезден – самый прекрасный пример, где строения подобного стиля можно чаще всего увидеть. Церковь была так расположена, что на закате на её крышу всегда падало солнце – это безумно красивое зрелище, которое позволило многим фотографом сделать сотни прекрасных снимков, попавших в их личные архивы и на первые полосы различных изданий. Ладно, я понимаю, что тебя утомил описаниями, но обязательно съезди туда.

Я хочу тебе рассказать о шерифе Линклэда Бенджамине Харрисоне. Это поистине прекрасный человек, которому на тот момент было чуть больше сорока пяти лет: высокого роста, черные вьющиеся волосы, широкоплечий, крепкие мускулистые руки, длинные ноги, отличная фигура (даже не скажешь, глядя на него, что он съедает по пять пончиков за завтраком). Он всегда ходил в классической униформе: бежевые рубашка и брюки, черные сапоги и шляпа, напоминающая ту самую, которую носил Марти Макфлай в фильме «Назад в будущее 3».

В полиции он работал уже около двадцати лет. У него была жена и две красавицы дочки: Майя и Грета. Он их очень любил, никогда не увлекался другими женщинами и всячески пытался помочь каждому, кто попадал в беду. Но историю я начну за тридцать лет до того случая, о котором хочу тебе поведать.

Бенджамин Харрисон в школе был прекрасным мальчиком, который всячески преуспевал по всем предметам. Особенно ему удавались красивые сочинения. Он был очень вдохновлён рассказами Джека Лондона. Жизнь на севере США всегда подразумевает восторженность той природой и теми людьми, которые там проживают. Бенджамин очень любил свой город. Ему нравилось бродить по немногочисленным аллеям, парку, ездить с отцом на охоту. Юноша был очень любознательным. В то время его особо не интересовали девушки. Он знал, что всё рано или поздно придёт, а сейчас нужно набирать багаж знаний, который поможет в будущем.

Отца Бенджамина звали Роберт. Ему очень нравились машины. Когда-то давно он даже пытался устроиться работать на завод «Форд», но пробиться туда было практически невозможно. кружеРоберт сумел открыть первую автомастерскую в городе.

Его мастерская располагалась на улице Вашингтона, в самом конце улицы. Зато под неё отведено было небольшое здание, которое когда-то служило небольшим продовольственным магазином, но с появлением супермаркетов хозяин решил уйти из бизнеса, накопив пару десятков тысяч долларов.

Мастерская называлась – «Repair your car». Вывеска была неброская. На белом фоне чёрными буквами было выведено название центра. Сам Роберт очень гордился своим творением. Он полностью сделал ремонт, сломал перегородки. Естественно, здание было больше пригодно для какой-нибудь небольшой закусочной или для нового маленького супермаркета, но городу нужна была мастерская. В округе не было крупных городов, а автомобилестроение развивалось с космической скоростью. Многие жители потом благодарили Роберта за то, что тот подарил городу возможность чинить автомобили, а не утилизировать их. Бенджамин тоже очень любил машины – эту любовь привил ему отец. Часто бывает, что сын с отцом великолепно ладят и находят точки соприкосновения. Кто-то болеет за одну и ту же команду в чемпионате MLB, кто-то вместе проводит время на выходных, кто-то слушает одну и ту же музыку. Многие дети стараются сблизиться с родителями, а родители – с детьми.

Мама Бенджамина – Сюзен. Работала продавщицей в супермаркете. Работа ей очень нравилась. Она была привлекательной женщиной низкого роста, с кудрявыми тёмными волосами. Небольшая чёлка свисала над её лбом, создавая ощущение, что перед тобой стоит не женщина – мать троих детей, а приятная школьница. Глаза у Сюзен были карие, как и у Бенджамина. Её нос был достаточно узким, к сожалению, в детстве Сюзен очень сильно ударилась носом о край пристани, с которого обычно она с ребятами прыгала летом в воду. После того случая у неё появилась небольшая горбинка, которую врачи не смогли, как следует, исправить.

К Сюзен очень тепло относился весь город. Она всегда была улыбчива, предлагала свою помощь. Иногда продавала продукты в долг, если кто-то забывал деньги. Зачем кому-то тебя обманывать, если все друг друга знают? В Исландии, к примеру, случается одно-два убийства в год, которое раскрывается в течение одного дня, потому что убийца понимает, что все всё про всех знают и смысла прятаться нет. Обычно это случается только потому, что кто-то съехал с катушек.

Сюзен и Роберт познакомились в середине мая 1944 года. Тогда было очень неприятное время. Победа над Гитлером уже была близко, но нужны были добровольцы, которые бы отправились в Нормандию. Роберт пошёл одним из первых. Денег у семьи практически не было, а повоевать за свою Родину для него было делом чести.

Тем летом он встретил Сюзен в баре перед отплытием в Западную Европу. Как она была прекрасна! Белое летнее платье, красиво выпирающая грудь, прекрасная осанка, кудрявые волосы, которые вьются вместе с кружевами на её платье; чёрные босоножки, которые идеально смотрелись на маленькой ножке незнакомки. Сюзен села в углу бара и заказала себе 7up. Она никого не ждала, просто иногда ей хотелось посмотреть, как люди уходят в порт, чтобы потом отправиться в самое страшное путешествие.

Роберт, потягивающий пшеничное пиво, посмотрел на девушку у окна. Она была потрясающая. «Почему я еду на эту войну? Я мог бы остаться с ней!» – промелькнуло у него в голове. Роберт, не теряя ни секунды, отправился к тому столику, где сидела Сюзен. Девушка разрешила присесть молодому военному.

– Вы тоже отправляетесь на бойню? – спросила она, не отрывая взгляда от окна, хотя перед этим ей удалось окинуть боковым зрением Роберта. Фигура его была просто бесподобна, а светлые волосы, зачёсанные на правую сторону, добавляли его образу мальчишеской игривости.

– Да, нужно помочь нашей стране очистить Землю от этих людоедов.

– Вы правы. Но зачем идти на войну, если и так уже понятно, что Гитлер начал сдавать. Разве русские со своими союзниками не справятся?

– Простите, можно узнать Ваше имя?

– Сюзен, – сказала она и протянула руку. В этот момент сердцебиение Роберта участилось. Он чувствовал, что эти глаза, лицо, руки таят в себе чистоту, искренность и ласку, которая должна быть в каждом из нас.

– Роберт. Очень приятно, – ответил он и пожал руку в ответ, слегка улыбнувшись. Это был первый раз, когда Сюзен почувствовала смущение при виде светящегося лица юноши, который в тот момент понял, что влюбился с первого взгляда. – Я понимаю, почему Вы так говорите, но ведь армия Гитлера опять может воспрянуть духом или могут появиться новые союзники. Лучше не рисковать и дожать соперника сейчас. Всем нужна мирная жизнь. Нам повезло, мы живём далеко от всего этого безумия. В Северной Америке всего три крупных государства. Нам бояться нечего. С Мексикой и Канадой у нас хорошие отношения, поэтому мы в безопасности. А вот в Европе царит настоящее безумие.

– Может быть Вы и правы. Давайте перейдём на ты?

– С пребольшим удовольствием, – сказал солдат опять с той же обворожительной улыбкой. Роберт сделал ещё глоток пшеничного пива. Пена осталась у него над губой. Сюзен засмеялась, когда увидела, как смешно выглядит Роберт.

Они проговорили ещё сорок минут до начала посадки на корабль. Говорили они о многом: о том, как жили раньше и о чём мечтают. Они договорились встретиться после войны на севере США, в городе Линклэде. Сюзен оставила адрес Роберту, чтобы тот мог писать письма.

Все письма, которые писали друг другу мать и отец Бенджамина, сохранились у сына и хранятся как фамильная реликвия. Пускай их уже нет в живых, но, может быть, на небе они всё также сидят в баре пьют пиво и 7up и обсуждают планы на жизнь.

Вернёмся к шестнадцатилетнему Бенджамину. Он очень любил Джона Кеннеди, которого год назад застрелили. Джон стал кумиром многих, но в сердце Бенджамина он занимал особое место. Ведь бывший президент США смог найти возможность договориться с СССР, чтобы не развязать ядерную войну. И Карибский кризис был улажен. Мир стоял тогда на пороховой бочке, а молодость и спокойствие президента спасли Землю.

В тот день, когда пришла новость о смерти Кеннеди, Бенджамин был сам не свой. Он пошёл к своему другу и однокласснику Уэйну Маклинстону.

Уэйн был мальчишкой среднего роста, худой, глаза голубые, тёмные короткие волосы, сильно выпирающие из-за худобы скулы; юношу отличали очень развитые мышцы ног, в то время каждый из ребят много бегал и занимался спортом. Он был влюблен в «битлов», которые в феврале 1964 года отправились в турне по штатам. Уэйн даже выпросил поездку в Нью-Йорк у родителей, чтобы встретить любимую группу в аэропорту. Для мальчугана пятнадцати лет встреча с кумирами была незабываемой. Уэйн во всём хотел быть похожим на «Битлз»: костюм, причёска, манера говорить. Джон Леннон был его идолом. Пластинка «A Hard Day’s Night» всегда стояла в его комнате на самом видном месте.

Юноша также был увлечён фотографией. В этом году ему подарили фотоаппарат. Его родители были весьма состоятельны, поэтому он просто попросил – ему купили. Когда достаточно обеспеченные дети получают такие подарки, они воспринимают это как должное – очень жаль. Им не дано прочувствовать то счастье, когда ты нашёл коньки под ёлкой или футбольный мяч. Они не ценят, когда им принесли щеночка. Единственным их вопросом будет: «Почему не лабрадор?»

Бенджамин прибежал к Уэйну на участок, который располагался по соседству. В этот самый момент Уэйн пытался сфотографировать королевского дятла, который не так часто появлялся в этих краях, но Бенджамин спугнул птицу своим резким появлением.

– Какого чёрта, Бен?! Я мог сфотографировать дятла и отправить в бостонский журнал его фото, – со злобой сказал Уэйн.

– Прости, друг, но…, – со слезами на глазах говорил Бен. После небольшой паузы юноша продолжил, – Кеннеди убили…

Уэйн обнял друга и предложил ему присесть на скамейку, которая стояла на террасе дома Маклинстонов.

Бенджамин схватился за голову и продолжил рыдать, сидя на скамейке.

– Не плачь! – Уэйн обнял друга и добавил. Всё ещё с горечью вспоминая о бостонском журнале и об улетевшем дятле. Уэйн был далёк от политики. Он вообще не понимал смысл всех этих перестановок, смен правления и прочих заморочек. – Поверь, они все получат по заслугам. Те, кто убивают добрых людей, всегда потом страдают. Можешь не сомневаться.

Кажется, эти слова несколько успокоили бедного юношу, который запомнит этот печальный день на всю жизнь. Тяжело осознавать, что твой кумир больше не улыбнётся на камеру.

– Спасибо, Уэйн. Похоже, что мне стало легче. Сестра мне сказала тоже самое, что и ты. Она умная и всё знает. Если Маргарет что-то сказала, значит так оно и есть.

– Конечно, Маргарет никогда не ошибается, – подтвердил Уэйн, заливаясь краской.

Уэйн и Бенджамин успешно закончили школу. Бен уехал в Коннектикут в Академию береговой охраны США. Ему хотелось быть ближе к океану. Он считал, что это прекрасная возможность проявить все свои навыки и знания, которые он получил в подростковом возрасте. Единственное, что его смущало – расставание с семьёй. Его старшая сестра – Маргарет и младшая – Линда плакали, когда провожали брата, ведь он уезжал на целых четыре года. И даже после завершения учёбы он не планировал возвращаться.

На прощание пришёл также и Уэйн. Он подарил другу снимок, на котором Бен пытается залезть на дерево, чтобы спасти кошку. Бенджамин подарил другу плакат с изображением группы «Битлз». Это был постер с того самого концерта, когда в Ливерпуле зажглась слава этой супергруппы. Уэйн обнял друга и даже взвизгнул от восторга – такого подарка он не ожидал. Ему даже стало стыдно за то, что он подарил какую-то фотографию с кошкой, а его друг – плакат с любимой группой. Роберт и Сюзен старались сдерживать эмоции, но в голове отца пробегала мысль, что что-то разрушается с этим отъездом. Сюзен не была столь сентиментальна и просто обняла сына, сказала ему, чтобы тот был послушным мальчиком и несильно заигрывал с девочками.

– Ну, мам, зачем ты меня позоришь? – спросил Бен.

– Не волнуйся, ты и сам с этой ролью прекрасно справляешься! – ответила мама. И все засмеялись. Обстановка была разряжена. Хотя на глаза Сюзен продолжали наворачиваться слёзы.