«Ах, Вильям!» kitobiga sharhlar

Изумительная новинка от Элизабет Страут. Рекомендую! Роман исследует прошлое и настоящее, выделяя уникальную связь и одиночество героев. Простота языка прикрывает глубокую эмоциональную глубину, подчеркивая важность взаимопонимания и вечное влияние прошлого.

Элизабет Страут для меня особенный автор. Я собрала коллекцию всех ее произведений, опубликованных на русском языке. И, конечно, когда появился «Ах, Вильям», я тут же его присоединила к своему собранию.

К сожалению, перевод нового романа вызывает много (очень много!) вопросов. В середине книги я начала загибать уголки на страницах с вопросами к переводчику; и загнутых уголков оказалось почти так же много, как страниц в романе.

Конечно, многое в постижении романа решают нюансы перевода. Например, читаем:

Насчет авторитета. Когда я преподавала литературное мастерство – что я делала много лет – я рассуждала об авторитете. Я говорила своим студентом, что главное – подходить к тексту с авторитетом. И, увидев фотографию Вильгельма Герхардта в библиотеке, я сразу подумала: вот он, авторитет. Я тут же поняла, почему Кэтрин в него влюбилась. Дело было даже не во внешности, а в том, как он держался <…> И постепенно я осознала: вот почему я влюбилась в Вильяма. Нас притягивает авторитет. Правда. Что бы мы ни говорили, нас притягивают люди, в которых чувствуется авторитет. С ними нам безопасно.

Первоисточник:

About authority: When I taught writing—which I did for many years—I talked about authority.I told the students that what was most important was the authority theywent to the page with. And when I saw that photograph of Wilhelm Gerhardt in the library Ithought: Oh, there is authority. I understood immediately why Catherine hadfallen in love with him. It was not just his looks, it was the way helooked, as though he would do what he was told but no one would ever havehis soul. I could imagine him playing the piano and then walking out thedoor. And—slowly—I realized this: This authority was why I had fallen inlove with William. We crave authority. We do. No matter what anyone says,we crave that sense of authority. Of believing that in the presence of thisperson we are safe.

Вот скажите, пожалуйста, что значит «подходить к тексту с авторитетом»? Что имеет в виду автор? Я полагаю, что главное – подходить к тексту со знанием дела, с ощущением своей власти над ним! Власти автора. Кстати, термин.

Мне кажется намного более удачным, другой вариант перевода, где «авторитет» заменен на «авторитетность». «Авторитетность» – это уже свойство, качество, которым обладает личность.

Насчет авторитетности. Когда я преподавала литературное мастерство – я делала это много лет – я рассуждала об авторитетности. Я говорила своим студентом, что главное – подходить к тексту с осознанием своей авторитетности. И, увидев фотографию Вильгельма Герхардта в библиотеке, я сразу подумала: вот она, авторитетность. Я тут же поняла, почему Кэтрин в него влюбилась. Дело было даже не во внешности, а в том, как он держался <…> И постепенно я осознала: вот почему я влюбилась в Вильяма. Нас притягивает авторитетность. Правда. Что бы мы ни говорили, нас притягивают люди, в которых чувствуется сознание своих достоинств. С ними нам безопасно.

Почему в последнем абзаце я заменяю «авторитет» на «сознание своих достоинств». Прежде всего потому, что на протяжении всего романа Люси Бартон повествует о своей заниженной самооценке, о том, что чувствует себя невидимкой, а ближе к концу романа она рассказывает историю, как однажды сказала жена ее профессора: «У этой девушки абсолютно отсутствует чувство собственной значимости» (в оригинале: That girl has absolutelyno sense of her own self-worth; в издании «Фантом Пресс»: «Я сразу подумала: Эта девочка совершенно не знает себе цену»).

В переводе «Фантом Пресс» совсем не учтены тонкие нюансы смысловых оттенков, которые играют такую роль в большой литературе. Например, читаем: «Дэвид вышел из другой семьи, но он тоже рос в герметичной среде». Такое ощущение, что упомянутый Дэвид – кот Шрёдингера. Речь идет о психологической изоляции от культурной среды, а не о физическом заключении в ограниченное пространство вроде реального тюремного заключения. Дэвид рос в замкнутом религиозном сообществе евреев-хасидов. Люси Бартон «тоже» так росла, она была изолирована от культурного кода своего времени: дома не было детских книг, игр, телевизора, но она свободно перемещалась между домом и школой. Как и Дэвид. «Герметичная среда» подразумевает нечто иное.

Ладно, вы скажете, что я придираюсь. Нюансы какие-то… Вот пример поярче и похарактернее:

Мы с Вильямом ехали дальше, и вдруг меня ожгло воспоминанием о том, каким отвратительным бывал порой наш брак: близость настолько густая, что заполняет собой всю комнату, горло забито знанием другого, и вот уже закладывает ноздри – от запаха его мыслей, от неловкости слов, которые вы произносите вслух.

Что это такое – «горло забито знанием другого»? Это вообще по-русски? «Закладывает ноздри от запаха его мыслей». Что за запах мыслей? Как может заложить НОЗДРИ? Обычно на русском языке нос закладывает, а не ноздри. Ну и так далее вроде «густой близости».

Автор говорит о том, как на человека давит брак и совместное проживание с другим; о гнетущей атмосфере, лишающей свободы чувств, мыслей и действий.

Вот как бы перевела это я: «Мы с Вильямом ехали дальше, и вдруг меня обожгло воспоминанием о том, как отвратителен порой бывал наш брак: отношения такие душные, что заполняют собой всё, ты сыта по горло тем, что представляет из себя другой, и вот уже не продохнуть под прессом этого знания…» и так далее.

Я, честно, так и не уловила всю глубину смысла, вложенного Страут в этот абзац в первоисточнике:

As we drove I suddenly had a visceral memory of what a hideous thingmarriage was for me at times those years with William: a familiarity sodense it filled up the room, your throat almost clogged with knowledge ofthe other so that it seemed to practically press into your nostrils—theodor of the other’s thoughts, the self-consciousness of every spoken word,the slight flicker of an eyebrow slightly raised, the barely perceptibletilting of the chin; no one but the other would know what it meant; but youcould not be free living like that, not ever.

И виной тому, конечно, перевод. Таких перлов перевода очень много.

Например, помимо ноздрей, заложенных запахом его мыслей, есть «голая рука, торчащая из щелки ночной рубашки» - как будто руку сломали, а прорезь рубашки превратилась в какую-то дверную щель. Может, на английском языке нет разницы между щелкой и прорезью, но на русском она есть, и весьма значима. А «торчащая» рука вызывает ассоциацию не с живым человеком, вытянувшим руку, а с неодушевленной частью организма. В частности, обычно торчит кость сломанной руки. В переводе: «Она подняла руку, торчащую из щелки ночной рубашки, и прохрипела: «Пошла вон…»

Или вот шедевр, где, описывая местность, переводчик рождает фразу: «Казалось, все слегка выжжено солнцем». Разве может что-то быть выжжено слегка? Само значение слова «выжжено» подразумевает – дотла.

Теперь я должна открыть секрет, как я прочла роман в первый раз. Я нашла в интернете роман на языке оригинала и прогнала его через яндекс-переводчик. Получившийся текст, хотя и грешил превращением слов женского рода в мужской, на самом деле перевел ЛУЧШЕ, чем Светлана Арестова, перевод которой очень похож на машинный.

И последний пример, который я приведу, это две реплики, которые часто произносит главная героиня романа Люси Бартон. Одна из них вынесена в заголовок – «Ах, Вильям». Другая – про то, как часто ее сердце ранят даже, казалось бы, незначительные мелочи. На языке оригинала: A little bit this broke my heart. Дословно: Мое сердце слегка разбилось. У переводчика: Это чуточку разбило мне сердце.

Но мы понимаем, что как земля не может быть выжжена слегка, так и сердце не может быть разбито чуточку. Это как быть слегка беременной. Можно быть беременной или нет. Сердце твое разбито или цело. Как же перевести эту фразу – рефрен всего романа, значимый символ авторского мировосприятия и мировоззрения?

Оставлю всем заинтересованным возможность поразмыслить, какой вариант был бы более удачен. Только закончу свою рецензию так: A little bit this broke my heart. Oh Svetlana! – обращаясь к имени горе-переводчика.

ПЫ. СЫ. Я купила этот роман, потому что хотела иметь полную коллекцию всех произведений Страут, изданных на русском языке. Я не буду говорить о том, что стоимость издания была не совсем приличной, но в таком переводе, который я прочла, это разве что пособие о том, как не надо делать. Это ужасно, честно. И я очень надеюсь, что на русском языке будет издан новый перевод замечательного романа, желательно в ближайшее время, так как этот не выдерживает никакой критики.

Почему то не было ярких эмоций после прочтения. Книга спокойная, есть ощущение диалога с читателем. Присутствуют интересные эпизоды … есть о чем подумать.

Прошлые книги автора меня впечатлили намного больше. Я наверное не поняла замысла, заложенного автором, и слог не мой. Может быть перевод такой.

Автор с такой премией - это серьезно. Увлекательный сюжет, неожиданные повороты. Рекомендую к прочтению! Надеюсь, будет озвучка))

Неделю назад прочитал «Ах, Вильям!» Элизабет Страут. 

История о мужчине и женщине, которые некогда были мужем и женой, развелись, но остались близкими друг другу друзьями.

Рассказ о прошлом и о том, как оно влияет на настоящее. Детские травмы, от которых никогда не излечиться. Каждый герой так или иначе был затронут трагическими событиями прошлого, у всех эти события разные, но результат один - изменения в душе человека, которые порою мешают ему идти вперед. Роман-подтверждение мысли, что каждый человек - это сотворенный им самим и поддерживаемый окружающими миф, а правда может быть очень горькой. 

Книга подойдет для тех, кто хочет прочитать небольшое, но достойное внимания произведение за один вечер. 

Ах, дорогие все, кто живет в этом большом мире, мы не знаем друг друга и даже себя самих!

Элизабет Страут с ее несплошным хронотопом, о котором Салли Руни в одном из интервью сказала, что подсмотрела этот прием - одну из визитных карточек своей прозы, именно у нее. Это когда временные промежутки, в продолжение которых не происходит значительных для книги событий, пролистываются, о них рассказывается фоном в одном из следующих эпизодов: вот героиня в счастливом браке, а вот уже вдовеет и в ее жизни переменилось абсолютно все.

Элизабет Страут с героиней, которой удалось осуществить американскую мечту, став обеспеченной и уважаемой, прежде выкарабкавшись из последствий нищего убогого детства. Она по капле выдавливает из себя "отребье", да так и не умеет выдавить. И в этом ее уязвимость, но в мужестве говорить об этом - ее сила. Хотя теперь, когда орды психотравмированных бедным детством девочек рванули в литературу с убеждением, что мир им задолжал, и намерением выгрызть недоданное скороспелым автофикшеном, Страут могла бы, как Ахматова, сказать: "Я научила женщин говорить, но, боже, как их замолчать заставить!"

Никак, пасту назад в тюбик не вернешь, да и не нужно, в новой женской откровенной прозе встречаются потрясающие вещи, и жуковское "победителю ученику от побежденного учителя" тоже вполне может звучать. Я собираюсь сказать кое-что нелицеприятное: "Ах, Вильям" - это все-таки не "Оливия Киттеридж" и "Люси Бартон", даже не "Мальчики Бёрджесы" или "Эми и Исабель" Дело не в том, что кто-то постарел, утратил хватку - книга была финалистом Букера и критика ее полюбила.

Но притягательная сила Страут в: 1. умении рассказать историю, неважно, посредством своего пунктирного хронотопа или собранную из новелл, как "И снова Оливия"; 2. быть к себе столь же безжалостной как к прочим участникам; 3. не самоутверждаться за чужой счет. В новом романе с историей все сложно: как бы есть, но по сути нет, а героиня-рассказчица, с которой мы знакомы по "Меня зовут Люси Бартон", внезапно переживает приступ self pity длиной в книгу: вот так меня обижали родители, вот так муж, подруга, любимая свекровь, ответственный за организацию встречи с читателями.

И все бы ничего, но в придачу к этому навязчивое желание остаться в белом пальто: вот бывший муж в брюках хаки чуть короче идеальной длины и ее сердце немного разбивается (Люси чуткая и чувствительная), вот он же недостаточно деликатно поддерживает их старшую дочь после выкидыша (а Люси хотела теми же словами, но вовремя поняла, что это будет неделикатно, и остановилась), а вот молодая жена бывшего мужа как-то слишком интимно и неуважительно по отношению к нему говорит с гостем, и Люси это задевает.

И девочки ее обожают, Вильяма тоже любят и с дочкой от его нового брака общаются, хоть она им и не нравится - но ее любят и ценят больше, и вообще она идеальная мать для Бекки и Крисси. А вот эта женщина, брошенная во младенчестве дочь Кэтрин, вот зачем она говорит, предварительно узнав, что дочери еще не одарили Люси внуками, что в них-то все и счастье - у нее самой внуков семеро. Хотя это скорее не к белому пальто, а к тому, как все обижали. И у этой женщины, кстати, целая полка романов Люси, в которых ни слова не говорится о ней, Лоис, отчего она считала себя объектом остракизма со стороны семьи биологической матери и самой Люси, потому ей простительно. Но ближе к концу Люси все же думает: "Да пошла ты, Лоис Бубар!"

Сквозная тема романа, которая в финале визуализируется образом фонаря в библиотечной башенке, всякую ночь горевшим допоздна и героиня, в трудное для себя время, думала, засыпая о каком-то человеке, который самоотверженно трудится даже ночью, и это внушало ей надежду и придавало сил бороться. Тот свет в башне стал ее путеводным маяком, а много позже она поняла, что это просто было помещение, в котором однажды забыли выключить свет и он горел в пустоте, видимый всякую ночь, невидимый днем.

И вот этот образ пустоты, которая кажется окружающим светом или надежным домом - он не только лейтмотив книги, но и основная мысль. Страут словно говорит: не верьте в хорошее, все тлен. Но я, кому она многие годы светит, думаю, что это временное помрачение. Никто не пустота. Никто не отребье.

Что бы не говорили, но восприятие книги зависит от выбранного формата чтения. Бумажная, электронная или аудио – впечатление будет каждый раз чуточку иным. Да, конечно, это будет одна и та же книга, одна и та же информация, но восприятие несколько разным. Возможность провести рукой по обложке, раскрыть на середине и вдохнуть запах типографской краски. Или мгновенно полученная в электронном варианте новинка (стоит только захотеть, тут же купил, нашел, скачал), удобный формат е-книги или телефона, возможность читать каждую свободную минуту, в очереди или на остановке. Или… и вот сейчас это как раз мой случай… удивительный, мягкий, обволакивающий теплом и уютом голос чтеца. Слышно, что она улыбается, когда читает. Чувствуешь ту невероятную симпатию и любовь, которой прониклась Наталия Казначеева к героям романа Элизабет Страут… Я никогда не слышала ее озвучки, а услышав удивилась. Потому что именно этим голосом звучит в моей голове Фэнни Флэгг и ее бесконечно добрые книжки, потому что Элизабет Страут, которую я воспринимала как максимально нейтральную писательницу зазвучала для меня совершенно по-другому. Я не подозревала, что она может быть такой. Я читала у Страут роман «Мальчики Бёрджессы» и хорошо помню, что ярких эмоций не испытывала, эта книга не потрясала и не поражала в самое сердце. Это было что-то вроде тихого, спокойного рассказа, едва ли не монотонного в своем ритме. Книга мне понравилась, но я никогда бы не назвала ее доброй или эмоциональной. А теперь я мечтаю услышать роман в озвучке Наталии Казначеевой.

Формат совершенно точно имеет значение и как приятно, что на этот раз значение оказалось таким положительным. Читай я в бумаге или электронный вариант, книга бы мне просто понравилась. В аудио – книга мне очень. очень. понравилась.

Если у вас будет выбор – советую именно аудио формат.

Люси где-то за 60. Ее первый муж Вильям, ученый, женат вот уже в третий раз, работает, много ходит пешком, воспитывает маленькую дочь Бриджит, и время от времени выпивает чашечку кофе с Люси, делится новостями и тревогами. Как ни странно, но они сохранили хорошие отношения после развода, можно сказать, более доверительные и близкие, чем во время брака. Люси писательница, не так давно умер ее второй муж, любимый, дорогой, понимающий. Она все еще проживает потерю, много общается с двумя взрослыми дочерьми, общается в Вильямом и как может поддерживает его. И Люси хочет рассказать о Вильяме. Рассказать о том, что с ним случилось… И что было после этого.

«Время от времени — изредка — мы и правда что-то решаем. В остальных случаях мы просто следуем — сами не знаем чему, но следуем. Так что нет. Я не считаю, что ты решила уйти»

Немного сбивчивая и непосредственная речь, такая очень простая, с частыми поправками рассказчицы «вот что я пытаюсь сказать» (а роман написан от первого лица) создает очень четкое представление о Люси. Милая, добрая, стеснительная и скромная женщина, она часто улыбается и извиняется, она постоянно сомневается и в глазах ее часто можно заметить испуг. Люси и правда тревожится обо всем на свете, а порой ее сердце переполняет такое безграничное чувство любви ко всем близким, ко всем людям вообще, что мысленно она восклицает «Ах, Вильям!», а в конце книги: Ах, люди! И рассказ о своем бывшем муже превращается в воспоминания об их браке, о свекрови, о детстве девочек, о знакомстве со вторым мужем, о том, как у нее получилось общаться с родителями после ухода из дома… Да, Вильям в центре сюжета, но все же, в этой книге больше самой Люси.

Оказывается, а узнала я об этом только в середине романа, эта книга продолжает историю «Люси Бартон» Элизабет Страут. Но дело в том, что это не части и не цикл. Судя по тому, что она упоминает тех же Берджессов, героев того романа, судя по тому как написана эта книга, это больше похоже на некое созвездие. Знаете как создают в кино вселенную марвел или как Фэнни Флэгг описывает жизнь в маленьком городке. Герои и книги – это отдельные истории, просто они где-то пересекаются, где-то сталкиваются, но существуют автономно, сами по себе. Поэтому этот роман можно читать без привязки к «Люси Бартон», это нисколько не портит впечатления. А я теперь, ну конечно, обязательно ее прочту.

«Старые отношения исчерпывают себя, но взамен — а может, и не взамен, может, параллельно с ними — создаются новые и постепенно набирают силу, как молодые побеги»

Мне так понравилась эта книга… Мне так понравились эти мысли о том, как сложно понять самого себя, и о том, что можно прожить всю жизнь, но так и не понять. Мне понравилось описание отношений между Люси и Вильямом, и главное описание их отношений с другими людьми. В какой-то момент становится отчетливо видно, что да, можно влюбиться, жениться, завести детей, 20 лет прожить вместе, но не подходить друг другу. Можно стать лучшими друзьями, но не быть двумя половинками. А еще это про том, что всегда найдется человек, с которым не будешь чувствовать, что ты странная. Скорее наоборот, станет ясно, что с тобой все в порядке, ты нормальная, и не просто нормальная, а.. любимая. Вот такая какая есть. Люси очень трогательно рассказывает о своих отношениях с Дэвидом, вторым мужем.

Я всегда впадала в ступор от просьбы посоветовать какую-нибудь осеннюю книгу, но больше такой проблемы у меня не будет. Эта книга просто создана для осенних холодных вечеров дома, в уютном кресле, укутавшись в плед, с чашкой горячего чая и котом под боком. И да, мне кажется, она больше понравится тем, кто знаком с долгими и серьезными отношениями, с тем, как сложно ужиться двум людям, но не обязательно. Приятного чтения)))

Двадцать лет брака не проходят бесследно. Некогда расставшиеся на дружеской ноте Люси Бартон и Вильям Герхардт остались друг для друга большим, чем просто «бывшие». Едва оплакав смерть второго супруга, Люси поддаётся уговорам Вильяма съездить с ним в Мэн, где живёт его старшая сестра, которую мужчина никогда не видел.

Всё, что читатель узнал о Вильяме после прочтения «Меня зовут Люси Бартон», можно уложить в один абзац текста. Сын немецкого военнопленного, биолог, неверный муж. Он ненавидит женские слёзы и не знал, что делать с внезапно свалившимся на него наследством. Не из тех, кого можно обвинить в бесчувственности или равнодушии, но собственное удовольствие для него всегда важнее чужого спокойствия. Мы смотрели на него глазами Люси. Его фигура, недалёкая, но размытая, всегда была вне фокуса, словно Вильям не более, чем часть фона.

В «Ах, Вильяме» повествование вновь ведётся от лица Люси, и хоть в название романа и вынесено имя Вильяма – это обманка. Взявшись рассказать историю бывшего супруга, рассказчица то и дело сводит её к себе: своим отношениям со свекровью, дочерями, своему восприятию совместного прошлого. «Вильям всегда был для меня загадкой – и для наших девочек тоже» – пишет Люси о том, кто по прошествии лет оказался одним из самых близких её людей. «А можно ли вообще познать другого?» – в ответ на это спрашивает читателя Страут и отправляет героев в путешествие по дорогам Америки и глубинам памяти.

Взгляд на прошлое Кэтрин Коул, матери Вильяма, для Люси становится ключом не к бывшему мужу, а к самой себе. Увидев в свекрови такую же бедную девушку, какой некогда была она сама, между познанием и узнаванием героиня выбирает последнее. И, может быть, это не тот итог, который ждёшь от книги, написанной в эпоху торжества автофикшна, но с тем, что все мы не в последнюю очередь мифы и миражи, спорить решительно невозможно.

На эту книгу как-то непросто писать отзыв. Вроде ничего не происходит. Писатель Люси Бартон, от имени которой идет повествование, рассказывает о своей жизни и параллельно о жизни своего первого мужа - Вильяма. Несмотря на давний развод они сохранили хорошие отношения. И вот это "Ах, Вильям!" - звучит почти речитативом на всем протяжении романа. Люси рассказывает эпизодами о своем непростом детстве, где было очень мало любви, о замужестве и хороших отношениях со свекровью, о двух дочерях, об изменах Вильяма и немного о новых браках: своем и Вильяма. И вроде все банально, но однажды Вильям узнает, что у него, возможно, есть старшая сестра... Они отправляются в далёкий штат, чтобы узнать больше. Но принесет ли эта встреча радость? И вообще состоится ли встреча?

Люси рассказывает, анализирует, выстраивает цепочки событий, и читатель постепенно узнает и об обратной стороне биографии Вильяма и его матери. Автор как бы говорит нам: не факт, что вы очень хорошо знаете даже тех, кто рядом с вами, а кого-то просто идеализируете.

Люси не стесняется говорить о своих комплексах и переживаниях, она пытается дать оценку и своему отношению к бывшему мужу, которого она полюбила когда-то за "авторитетность". Но в этом рассказе, несмотря на название, мы больше узнаем о самой Люси: искренней, ранимой, но при этом достаточно сильной. А Вильям? Ах, Вильям - возможно, он был просто тем, про кого пелось в старой песне: "а любовь она и есть, только то, что кажется". Ведь и образ освещенной комнаты в башенке музея говорит о том, что мы много себе придумываем.

В целом книга понравилась, хотя отвлечения в рассказе Люси и рассеивали внимание, тем более, что книгу слушала. Прочитала Наталия Казначеева задушевно, приятным тембром и интонациями, но мне пришлось немного ускорить (+10 процентов). Заявленное время 5 часов 56 минут.