Kitobni o'qish: «Моя большая маленькая тайна»

Пролог

Стою перед огромной высоткой у самого входа уже минут тридцать и никак не могу собраться с силами, чтобы зайти внутрь. Руки трясутся, в груди все вибрирует от страха, ноги подгибаются и не идут. Сердце в груди трепыхается, как раненая птица, и никак не может успокоиться.

Я не видела его уже девять месяцев. Знала все про него из газет и журналов, но не видела в живую. Поэтому у меня сейчас были огромные сомнения, потяну ли я эту встречу. Но я должна. Ради своего сына должна.

Делаю глубокий вдох и захожу внутрь здания. Окружающая обстановка сразу бьет на контрасте с моим внешним видом. На фоне этого великолепия я выгляжу, как оборванка, которая пришла просить милостыню. Ну, в какой-то степени, оно так и есть. Выписываю пропуск на ресепшене и иду дальше, стараюсь не обращать внимания на озадаченные взгляды проходящих мимо людей. Я представляю просто, что они видят со стороны, поэтому понимаю их удивление и недоумение.

Я не спала нормально уже целый месяц, питалась кое-как, несмотря на то что мне надо было кормить малыша. Сильно похудела, поэтому джинсы на мне болтались. Толстовка тоже. Неухоженные тусклые волосы были просто закручены в небрежный пучок. Но мне сейчас вообще нет никакого дела до того, как я выгляжу.

Я поднимаюсь на лифте на одиннадцатый этаж и захожу в огромную приемную. Здесь все выглядит еще шикарнее, чем внизу и я уже на полном серьезе начинаю переживать, что меня сейчас выставят отсюда, как попрошайку. Подхожу к секретарше и жду, когда она обратит на меня внимание. Наконец-то она, оторвавшись от монитора, поднимает на меня взгляд и у меня срывается дыхание. Да она смотрит на меня, как овчарка на грабителя, разве через такую возможно прошмыгнуть незаметно, она меня потом пустит на ленты через шредер (*машинка для уничтожения бумаг).

– Здравствуйте, – стараюсь говорить, как можно приветливее, – могу я попасть на прием к Егору Александровичу?

– У вас разве назначено? – спрашивает меня с сомнением и морщит нос, разглядываю меня с ног до головы.

– Нет, но я уверена, он меня примет, – говорю тихо, но твердо.

Та приподнимает брови в степени крайнего удивления и поправляет свои очки.

– Егор Александрович просил его не беспокоить сегодня, – потом делает небольшую паузу и добавляет, – и завтра тоже.

И снова утыкается в свой монитор. Я уже настроилась на встречу, поэтому остановить меня сейчас практически невозможно. Быстро ищу нужную мне дверь с табличкой и что есть сил бегу в ту сторону. Секретарша-овчарка быстро срывается с места, но перехватить меня у нее получается только, когда я распахиваю настежь дверь его кабинета.

Егор сидит в массивном кресле за большим столом и разговаривает с кем-то по телефону. Он поднимает на меня свой взгляд и в нем загорается недобрый огонек. Он одним жестом велит секретарше выйти, спокойно заканчивает свой разговор и встает со своего кресла. По мере того, как он приближается ко мне мое бедное сердце пропускает удар, как минимум раза три, а потом несется в бешеном темпе убивать меня тахикардией. Я опять чувствую, как у меня подгибаются коленки, поэтому опираюсь спиной на стену. Боюсь поднять на него глаза, поэтому смотрю на его дорогущие ботинки.

Он подходит ближе и окутывает меня своим запахом, вызывая во мне совсем неуместные сейчас чувства.

– Зачем пришла? – спрашивает без всяких приветствий, – если учесть, как давно тебя не было видно, твое сегодняшнее появление странно вдвойне.

Он протягивает руку и резко сдергивает с моих волос резинку. Они тяжелой массой рассыпаются по плечам, частично закрывая мое лицо. Видимо его это не устраивает, поэтому он небрежным движением заправляет мне волосы за уши и приподнимает мое лицо за подбородок, так, чтобы я смотрела ему в глаза.

Меня простреливает током от этого прикосновения так ощутимо, что я ненадолго зажмуриваю глаза. Еще немного и я рухну прямо ему под ноги. Почему он так на меня действует? Мое дыхание тяжелое и частое, сердце никак не успокоится в груди и ноги подкашиваются. Я сглатываю и поднимаю на него глаза. Меня пронзает еще одной вспышкой от того, как он смотрит. Так, будто ненавидит всей душой и одновременно хочет затрахать до смерти.

– Я задал вопрос, – властно напоминает.

– Мне нужна твоя помощь, – отвечаю тихо, облизываю пересохшие губы, а он сразу прикипает к ним взглядом.

– Ты шаталась неизвестно где почти год, теперь просишь о помощи? Я правильно тебя понимаю? – спрашивает жестко, немного повышая голос.

– Да, – просто выдыхаю, потому что мои силы на исходе.

– Ну, давай, расскажи мне, что тебе нужно? – спрашивает с издевкой.

– Мне срочно нужны деньги, – выпаливаю, пока еще могу говорить.

Он выгибает в недоумении брови и продолжает сверлить меня своими невозможными глазами.

– Интересно, – тянет он, – а что твои любовники тебе плохо платят? Или они вообще перестали тебе платить? Учитывая, как плачевно ты сейчас выглядишь, я вполне в это верю.

Знал бы ты, почему я так выгляжу, сволочь беспощадная. Знал бы ты, что я пережила за последние месяцы. Но нельзя. Ему рассказывать нельзя. Я не хочу лишиться еще одного ребенка.

– Помоги мне, – прошу его, со слезами на глазах, – дай мне денег в долг. Я верну тебе все постепенно.

– Где ты их возьмешь, чтобы возвращать? – жестко обрывает меня.

Я несколько долгих секунд смотрю ему в глаза и не вижу в них ничего человеческого. Никакого просвета там. Одна тьма. Значит, не поможет. Меня разрывает настойчивое желание упасть перед ним на колени и разрыдаться от всего отчаяния, что накрывает меня последние месяцы, скатиться в истерику и хотя бы ненадолго побыть слабой женщиной рядом с сильным мужчиной. Но он не тот сильный мужчина, который поможет мне в данной ситуации.

– Я никому никогда не даю денег в долг. И ты не станешь исключением, – добавляет равнодушно.

Я разворачиваюсь к выходу и спешу покинуть этот кабинет, потому что слезы уже близко. Хватаюсь за ручку и слышу, как он срывается с места.

– Стой, – рявкает он в опасной близости от меня. Я обессиленно зажмуриваю глаза и чувствую, как слезы обжигают мои щеки.

 Он хватает меня за плечи и разворачивает к себе.

– Зачем тебе деньги? – спрашивает требовательно.

– Какая тебе разница, тем более ты не собираешься мне их давать, – шепчу ему в ответ чуть слышно.

– Если скажешь зачем, я могу передумать, – говорит твердо, небрежным движением стирая со щеки мои слезы.

– Или давай так, или отпусти. Мне нужно идти, я тороплюсь.

– Так просто я никому ничего не даю, дорогая моя, – опять эти издевательские нотки в его голосе, – тебе ли не знать.

– Что тебе надо от меня? У меня ничего нет, что я могла бы предложить тебе взамен.

Он скользит по мне медленным взглядом и морщится так, будто все, что он видит ему крайне неприятно.

– Ну, раньше меня интересовало твое тело. А сейчас тебя настолько затаскали, что ты ни на что уже не сгодишься. Так что тут тоже мимо.

– Ты же женат, Егор, – пораженно выдыхаю.

– Это не твоя забота и не твое дело, – припечатывает со злостью.

Бедная его жена, она вышла замуж за чудовище. Хотя почему меня должно это волновать. Потом, когда все образуется, я смогу послать его на все четыре стороны, а пока я вынуждена стоять здесь и умолять о помощи.

– Я хочу снова видеться со своим сыном,  – произношу  на свой страх и риск и смело смотрю ему глаза.

– Странно, тебя не было все это время, а теперь ты просишь меня снова с ним видеться? Причем, прошу заметить, ты сама уехала. Ну, это так не работает, милая. Захотела поиграть в мать – появилась. Наигралась, свалила почти на год.

– Я уезжала работать, – смело возражаю ему.

– Не особо ты заработала, судя по виду. И боюсь даже представить, где ты так упахалась, что на тебе живого места нет, – морщится, пройдясь по мне еще раз острым взглядом.

Закусываю нижнюю губу, потому что она начинает предательски дрожать и изо всех сил стараюсь сдержать слезы. Видит Бог, я уже на грани отчаяния.

– Если это все, то давай-ка на выход. У меня много работы, – завершает наш разговор.

Нет, не все. Я бы хотела тебе в лицо впиться и острыми ногтями проехаться по наглой роже, чтобы до крови. Может мне бы хоть немного полегчало после этого.

Я резко встаю со стула и видимо очень зря, потому что неожиданно на меня накатывает тошнота и начинает сильно кружиться голова. Стараюсь дышать глубже и вспомнить, когда я в последний раз нормально ела. Но напрячь свою память не успеваю, потому что меня накрывает удушающей волной, и я теряю сознание.

Глава 1

Марина

Через несколько дней Данечке исполнится девять месяцев, и я хочу снова сделать для него небольшой праздник. В прошлый раз делала на шесть месяцев. С шариками, тортиком и фотографом. Каждый раз приглашаю профессионального фотографа, чтобы на стене в моей комнате висело как можно больше его фотографий. Он так быстро растет, что запечатлеть самые дорогие сердцу моменту можно только на фотографиях, и сохранить в памяти. Но на фотографиях надежнее.

В такие маленькие дни рождения сына на меня накатывают приступы ностальгии, я беру в руки фотоальбомы и долго рассматриваю фотографии маленького Дани. Вспоминаю моменты своей беременности и в глубине души очень жалею, что это время так быстро пролетело.

Сначала меня мучил сильный токсикоз, но потом, к восемнадцати неделям все улеглось и начал появляться животик. Я нисколько не расстраивалась и не переживала по поводу фигуры. Это такая ерунда на самом деле, потом можно будет все подкорректировать. Главное, что во мне рос человек, частичка меня. Когда я почувствовала первые шевеления ребенка, я даже расплакалась от накативших эмоций. На радостях позвонила Егору, а он только рыкнул на меня, что у него важное совещание. Я после этого проплакала часа три. Как можно быть таким черствым, разве может быть что-нибудь важнее новой жизни.

Егор был не в восторге от того, что я постоянно что-то придумываю, он считает, что я не имею на это никаких прав, но после долгих уговоров мне удавалось его переубедить.

Это большая редкость, но я убедила его в том, что ничего плохого в шарах и сладостях нет. Тем более сладости едят взрослые, Дане достаются только фрукты. С фотографом было сложнее, но и тут я привела несколько весомых аргументов. Предложила ему на своем рабочем столе поставить несколько рамок с фотографиями сына, а остальные отправить его родителям. Они будут рады, тем более видят его очень редко.

Егор предлагал мне денег на проведение праздника, но я всегда отказывалась. Я иногда подрабатывала, брала съемки на дневное время, пока Даня спит или на вечернее, после того как искупаю его и уложу.  На эти деньги покупала сыну костюмчик на очередной месяц и делала маленький праздник. Мне казалось важным и необходимым сделать все самой своими силами. Тем более Егор в этом вообще был не заинтересован.

В этот раз можно было не экономить, потому что Олег, мой агент, обещал мне большой заказ. Я должна неплохо заработать на этом.

Сегодня он опять позвонил мне, уточнить необходимые моменты.

– Мариш, привет, – только он меня так называет, мне даже как-то тепло становится от такого обращения.

– Привет, Олег, – отвечаю с улыбкой, которую он не увидит, но уверена, почувствует.

– Слушай, тут такое дело, – продолжает неуверенным голосом, – после съемок у заказчика большой фуршет, надо бы присутствовать. Ты, как основная модель всей нашей съемки должна быть обязательно.

В этот раз я снималась в рекламе ювелирных украшений, очень дорогих и эксклюзивных. Не знаю, каким чудом заказчик выбрал меня, потому что после того, как отсутствовала долгое время в связи с рождением ребенка, популярность моя среди моделей очень снизилась. Но, тем не менее, из всего каталога моделей, выбрана была я. Категорически.

Потом Олег мне намекнул, что коллекция была отснята для какого-то крупного бизнесмена, а он очень любит блондинок. Ему я показалась наиболее яркой из всех. Странно, но от этой фразы я почувствовала неприятный холодок вдоль позвоночника.

Олег долго уговаривал меня согласиться на это предложение, утверждал, что после такой съемки моя популярность снова взлетит. В итоге я согласилась, потому что мне могли понадобиться эти деньги. Никто не знает, что взбредет в голову Егору в будущем, а я не собиралась сдаваться и отдавать ему своего сына без борьбы.

– Ну, раз надо, значит, буду, – соглашаюсь без всякого желания.

– Ты не волнуйся, тебе даже делать ничего не придется, тебя, как нарядят, накрасят для съемки, так и пойдешь на фуршет.

– Хорошо, – выдыхаю обреченно и скидываю звонок.

Съемки будут уже после нашего с Даней праздника, поэтому я все успею.

Глава 2

Праздник у нас получился замечательным, правда, мы для себя делали, без гостей. Была только я, няня Дани и домработница, мы нормально общались, даже можно сказать дружили.  Егора не было, он, как всегда, задерживался в офисе. Мы с ним вообще очень редко пересекались, иногда, чтобы поговорить с ним о Дане, мне приходилось чуть ли не записываться к нему на прием. Несколько дней ходить следом, чтоб он меня выслушал.

Наверно, ужаснее отношений, чем у нас с ним быть просто не может. После того, как он узнал обо мне всю правду, он очень изменился. Стал жестким, не позволял себе никаких лишних эмоций, переключился полностью на себя и свою жизнь, полностью вычеркнув при этом меня. Один раз мы съездили вместе с ним в медицинский центр, когда делали тест ДНК, он получил результат, подтверждающий его отцовство, и больше в поле моего зрения не появлялся.

Когда мы переехали за границу, он поселил меня в отдельную комнату своего огромного дома, в самую дальнюю из всех. Так, чтобы под ногами не путалась. Приставил следить за мной домработницу и благополучно слился заниматься своими делами. И вот тут я и столкнулась с ужасной реальностью. Именно сейчас, когда не видела его неделями, я поняла, кто мне был нужен все это время на самом деле. Сначала я начала по нему скучать, с каждым днем все сильнее. Мне было очень обидно, что он совсем не интересуется моим здоровьем, самочувствием и в целом моей жизнью.

Чем меньше оставалось времени до родов, тем сильнее я убеждалась в том, что он мне нужен. Нужен, как мужчина. Только он и никто больше. Несколько раз я пыталась поговорить с ним, объяснить, как ошибалась раньше, но все мои попытки ни к чему не привели. Он только злился каждый раз на меня еще больше. И не верил. Ни одному моему слову не верил. Я понимала, что я полностью заслужила такое отношение, но не могла с этим смириться. Я любила его всем сердцем и душой. А он уже нет. Больше нет.

Всю свою любовь я перенесла на своего еще нерожденного малыша. Раз Егора я потеряла, то его ребенка я потерять не могла. И не могла смириться с тем, чтобы у меня забрали его после родов.

Я умоляла Егора простить меня и принять обратно в свою жизнь, но очень быстро поняла, что это бесполезно. Тогда я просила оставить меня рядом с сыном, в качестве кого угодно, няни, кормилицы, даже просто служанкой в этом доме. Сначала Егор категорически отказывал мне, но потом, когда у меня от очередной истерики после его отказа начались роды, он благосклонно разрешил мне выкормить его до года. Но только потому, что для ребенка так будет лучше.

Он не поехал со мной на роды и ни разу не приехал ко мне, пока я лежала в послеродовом отделении. Знаю только от медсестры, что он приходил в детское отделение один раз посмотреть на сына. Он не приехал даже на выписку, просто отправил своего водителя нас забрать. Без цветов, шаров и подарков. Мне даже перед медсестрами и остальными девчонками, с которыми познакомилась в роддоме, было неудобно, потому что забирать меня приехала крутая тачка, а на цветы и подарки не раскошелилась. После этого я окончательно поняла, что шансов на нормальную семью у меня нет. Он не передумает и не простит. Теперь я постоянно молилась только о том, чтобы со временем он смягчился и не отнимал у меня сына.

С постоянными стрессами и недосыпом наладить грудное вскармливание мне было очень сложно. Но это был единственный шанс остаться, поэтому я приложила все усилия, чтоб молоко не пропало. Егор нанял няню, которую я отказывалась подпускать к ребенку, но он стал настаивать, чтобы, когда он приходит повидаться с сыном, я нигде рядом не маячила и на глаза ему не попадалась. Мне пришлось уступить. Потом позже, когда мы с ней подружились, я уже спокойнее на это реагировала.

Тем более, однажды меня нашел мой агент Олег, который предложил мне снова сниматься. Я к тому времени уже пришла в форму и решила, что заработать денег мне не помешает. Когда Дане исполнилось шесть месяцев, и мы ввели прикорм, я начала снова подрабатывать. Брала в основном маленькие заказы, чтобы по времени долго не отсутствовать.

Как-то поздно вечером, когда я вернулась домой со съемки в районе одиннадцати часов, меня поджидал взбешенный Егор и устроил мне скандал. Он обвинял меня в страшных вещах, в том, что я таскаюсь по мужикам и предлагаю им свои услуги. Как назло в этот раз со съемки я приехала в очень коротком открытом платье, что послужило еще одним доводом против меня.

Он угрожал, орал, что выкинет меня на улицу и никогда не даст увидеть сына. Я просто молча положила ему на стол визитку моего агента и сказала, что у него есть мое расписание съемок и все материалы, которые были отсняты за время моего отсутствия и по которым можно увидеть дату и время самой съемки. Он заткнулся, а я просто пошла спать. Потому что это был единственный наш с ним разговор наедине за последний год, и он отнял у меня все последние силы.

Глава 3

Я помогала прибираться домработнице после нашего праздника, расставляя украшения и шары по комнате, чтобы, как можно дольше сохранить приятную атмосферу. Ну и мне было скучно. Даня, утомленный веселыми шумными играми, быстро уснул, а я искала, чем бы еще себя занять. После того, как все дела были переделаны, решила почитать у себя в комнате.

Захожу к себе, сразу сбрасываю туфли, потому что ноги устали на каблуках и начинаю расстегивать платье. Резко замираю, когда слышу в глубине комнаты какой-то шорох. Вскрикиваю и тянусь к выключателю, но меня останавливает жесткий голос.

– Не включай, – прилетает из темноты от Егора.

Я застываю на месте прямо как есть с расстегнутым полностью платьем, а Егор, бесшумно двигаясь в темноте, оказывается совсем близко. Не слышу, скорее чувствую. Знакомый запах окутывает меня вместе с тягучим напряжением, которое искрит между нами. Он резким движением распахивает полы платья и скидывает его с плеч.

Мое дыхание срывается, к лицу приливает жаркая волна и разносится по всему телу. Я закрываю на мгновенье глаза, чтобы остановить слезы, потому что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Егор хватает меня за талию и наклоняется к губам, но затем, передумав, резко поворачивает спиной к себе. Подталкивает к стене и заставляет опереться об нее руками. Проводит ладонями от плеч до груди, рождая во мне всполохи острого желания. Я так давно мечтала об этом, что сейчас не могу поверить, что он сам пришел ко мне. Чувствую от него запах алкоголя, но сейчас мне плевать на это.

Егор гладит горячей ладонью мой живот, опускается ниже, второй рукой обхватывает шею и прижимает к себе еще сильнее. На долгую прелюдию его не хватает. Он одним движением небрежно раздвигает мне ноги и, отодвинув белье в сторону, врывается внутрь, заполняя собой до отказа. Я задыхаюсь от такого напора и ощущения дискомфорта, но ни за что на свете не смогу его сейчас остановить. Он ненадолго замирает и выдыхает струю горячего воздуха прямо мне в шею, запуская дрожь и трепет во всех частях моего тела. Затем продолжает быстро двигаться, высекая искры удовольствия из наших сплетенных тел. Меня очень быстро закручивает в водоворот удовольствия, наверно сказывается длительное воздержание и желание полностью принадлежать любимому мужчине.

Егор через несколько судорожных движений догоняет меня и с вымученным стоном утыкается в мои волосы. Я продолжаю стоять в той же позе, боюсь пошевелиться и разрушить эту хрупкую связь между нами. Но видимо этого боюсь только я, потому что Егор отстраняется, поправляет на себе одежду и быстро выходит из моей комнаты. А я так и продолжаю стоять посреди комнаты голая и растерянная.

В эту ночь я так и не смогла уснуть. Сначала находилась в какой-то прострации и растерянности, потом на меня накатила такая тоска, что хоть волком вой. Слезы не успевали высохнуть и лились из меня с новой силой, потому что сначала я, когда увидела его у себя в комнате, воспряла духом, а потом, когда он ушел снова, скатилась в отчаяние, потому что поняла, что между нами ничего не изменилось.

Разочарование едкой кислотой растекалось в груди, уничтожая последние частички надежды. Вся боль, которую я испытываю сейчас перекрывает другие чувства, она пульсирует внутри и сжимает холодными острыми тисками мое сердце. Закрываю ладонями лицо и начинаю рыдать в голос. Воздух застревает в горле и царапает его на каждом всхлипе. Даже дышать становится больно.

Не простит. Не верит. Не любит.

Эти три слова ложатся тяжелым грузом на плечи и разрывают мне душу. Сколько боли я смогу выдержать от него, прежде чем он меня окончательно сломает. Я не знаю. Знаю только, что не смогу отказаться от него и от сына. Я не уйду сама, буду рядом, пока силой не вышвырнет.

В эту ночь меня спасает только то, что Даня очень плохо спал и постоянно плакал. У него режутся зубки, и он очень тяжело переносит все это. Поэтому, как бы плохо мне сейчас не было, приходится взять себя в руки и вместо моей бесконечной истерики качать сына всю ночь на руках. Он крепко засыпает только ближе к утру, поэтому я прошу няню меня подменить, а сама иду досыпать.

Сегодня вечером съемки, я должна выглядеть отдохнувшей и свежей, хотя мое зареванное лицо и покрасневшие глаза явно этому не способствуют.