Kitobni o'qish: «Медальон»

Пролог

Возвышаясь над одной из самых высоких точек скалистых гор Колорадо – горы Робсон, молодой индеец смело выставляет дрожащую от холода руку. На кончике почти заледеневшего мизинца свободно болтается увесистое украшение.

– Талисман теперь уже моего племени! – победоносно восклицает он.

Почти обезумевшего от счастья мужчину абсолютно не смущает, что он стоит у края пропасти, с трудом балансируя, как на острие ножа. Он будто играет с самой природой, внезапно почувствовав своё превосходство.

Обычному человеку было бы не под силу забраться так высоко, но он спешно подгоняемый бесами своей потемневшей души, преодолел длинное расстояние меньше, чем за сутки.

Вокруг пустота, словно время потеряло счёт и весь мир теперь принадлежит ему одному.

Горы раскинулись по обе стороны, ослепляя блестящими снежными пиками, а ветер порывисто завывает, так и норовя пошатнуть его волю.

Здесь он не самый желанный гость.

И все же, сейчас именно он в шаге от блаженного осуществления давно зреющего плана, встаёт на колени и гулко на перебой вихрю взывает к чрезвычайно капризному и неуловимому духу.

Духу ветра.

Глава 1

– Мне пора… – прошептала бабушка, вложив мне в руки свой ониксовый медальон.

Все детство он манил меня к себе, а сейчас, получив заветный талисман я ничего, кроме досады, не почувствовала.

– Прошлое никогда не отпускает. От него не сбежишь.

– Бабушка…

– Моя Амо.

Я крепко обняла ее, отвернувшись, чтобы скрыть слезы. Не так представляла я свой восемнадцатый день рождения. Не так.

– Я всегда с тобой. Ничего не бойся.

– Не боюсь. У моего разума твой голос.

* * *

До недавнего времени я не верила в существование загробного мира, духов, приведений или, тем более, Бога.

Мне казалось, что судьба ко мне несправедливо жестока. Если бы высшие силы существовали, обошлись бы они так со мной?

Маленький бедный домик вдали от города, смерть родителей, которых я не знала и до боли обособленная жизнь. Меня растила бабушка. Ее воля, она бы заперла меня в доме, дабы я всегда была на виду. Бабушка Мискодит была строгой женщиной.

Когда я родилась, ей было всего тридцать девять лет. Всю жизнь она была частью древнего индейского рода – это предполагает много родственников, друзей, уважение и почет. Но ради меня она сменила привычный уклад жизни и поселилась в глухой деревне, вдали от всех. Ее целью был наш покой. Мы жили тихой жизнью. В доме никогда не было гостей. И каждый день был похож на предыдущий.

Мне всегда было интересно, кому могла насолить моя добрая бабушка и какова причина нашего затворничества.

Только через месяц со дня похорон, я поняла, что ответ на эти вопросы я уже не получу.

Несмотря на то, что месяц был серый и безвкусный, горевать времени не было. Пришлось на следующий же день идти на работу, по большей части чтобы не потерять ее. Ведь, в наследство мне осталось мало: пару платков, которыми бабушка всю жизнь прикрывала раннюю седину и ее любимый медальон.

Глупо, наверное, думать, что вещь обладает силой. Но «Камень вождей» одновременно пугал и завораживал меня.

В одну из холодных октябрьских ночей, я поздно вернулась домой. День на нелюбимой работе тянулся особенно долго. Я в тысячный раз проверила заперта ли дверь и уютно устроилась в бабушкином кресле, внимательно изучая свой подарок со всех сторон. Круглый черный камень был обрамлен в серебро. Холодный. Тяжелый. Блестящий. Интересно, он так же красиво будет смотреться на мне?

Так и не решившись примерить его, я проваливаюсь в сон. И сплю себе сладко, пока беспокойный бабушкин голос не разбудил меня.

« Amo, onave» – эхом отдавалось у меня в голове.

Я вскакиваю с кресла, будто ошпаренная. Сердце дрожит, как на ниточке.

Сон. Всего лишь сон.

В очередной раз перед тем, как лечь в кровать я плетусь проверять заперта ли дверь. Знаю, что заперта, но проверю еще раз и спокойно забудусь сном.

Моя рука замирает за секунду до того, как ручка сама опускается вниз. В легких разом сжался воздух. Не вдохнуть не выдохнуть.

А сердце давно ушло в пятки…Ненавижу это чувство беспомощности, когда кровь горячей волной с головы к ногам приливает и стоишь в оцепенении. Ручка снова дёргается. За дверью явно кто-то копошится и перешептывается.

Мне это точно не кажется.

В ушах так сильно гудит кровь, что я еле слышу голос бабушки, который уже не просит, а приказывает «Sha-sha. Onave»¹

Я из последних сил стараюсь не поддаваться сжирающей меня панике.

Вдох – выдох.

Несмотря на то, что в темноте физически ощущалось чьё-то присутствие, глаза легко разобрали, что в комнате никого, кроме меня нет. Пока нет.

За дверью слышится звяканье ключей.

Глава 2

Тяжелый холод медальона заставляет судорожно перебирать варианты побега.

На ходу отметаю идеи спрятаться под кроватью или в шкафу. Но в нашем крохотном доме, в принципе, негде спрятаться. Мы вдвоём то еле-еле помещались.

«Думай. Думай. Думай».

Внезапно меня осеняет – я могу спрятаться в соседнем саду. Открытого доступа у нас в него нет, но окно выходит именно туда. Хватаясь за эту идею, как за соломинку, я мысленно воспеваю хвалу соседям, которые когда-то продали нам свой гостевой домик. За долю секунды до того, как дверь открывается, я вываливаюсь из окна и низко прижимаясь к земле ползу в самый дальний угол сада. Деревья и кустарники не станут мне защитниками, если мои ночные гости осмелятся проверить сад, но здесь меня навряд ли додумаются искать.

Дрожа, я вжимаюсь в забор позади себя. Так трясет, что зубы отбивают американский степ, а в горле застревает истеричный вопль. Хочется кричать и звать на помощь!

Но все же волей приказываю себе успокоиться, не хватало еще выдать себя с потрохами.

Я сижу на сырой земле за кустом можжевельника. Его запах щекочет мне нос, напоминая о ягодно-яблочном пироге, который бабушка пекла на каждый мой день рождения. Кроме последнего....

Через тюль легко можно разобрать как несколько больших фигур воровато передвигаются по дому. Один за другим открываются шкафчики, отодвигаются книжные полки, неизвестно что с размаху летит на пол и разбивается в дребезги, разрывая ночную тишину. Только бы не моя любимая кружка.

Они явно что-то ищут.

С ума сойти, ведь минуту назад я была там. Спала себе в кресле ничего не подозревая.

Подношу медальон к губам.

– Orummas Soney Gartsilluni, – шепчу молитву, которой еще в детстве научила бабушка.

Эта молитва взывает к древним духам о помощи. Бабушка Мискодит предупреждала, что ее можно использовать только в крайних случаях.

– Духов нельзя тревожить попусту, – строго говорила она.

Сколько она не билась, говорить на языке ее племени, я так и не научилась. Однако, это никак не мешало мне отлично понимать ее и учить молитвы. Последнее я делала неохотно, главным образом, потому что считала это, мягко говоря, ещё той чепухой. Чтобы поверить в чудеса, с ними, как минимум, нужно столкнуться, так ведь?

Один из мужчин подходит к окну резко отдёрнув тюль. Он по-хозяйски высовывает пол туловища осматривая сад. В это время, луна освещает его лицо. Знакомое, изуродованное шрамами лицо, я будто видела его во снах. В кошмарных снах.

Мужчина просто дышит насилием. Жутко даже на него смотреть.

Его насторожённый взгляд цепляется за куст, я уверенна, что остаюсь в тени, но все же задерживаю дыхание и прикрываю глаза отчаянно ожидая, что он вот-вот заметит меня.

Но мой страх мигом испаряется, когда я слышу знакомый голос.

« O Noshi Tangekvunu», что означало – «Ты ему не по зубам».

Мужчина с досадой плюет в сад и тихо выругавшись, задергивает тюль, словно пытается выместить всю свою злость на кусок ткани.

До рассвета я сижу, как завороженная устремив взор в окно, надеясь поймать хоть малейшее движение или тень.

Ушли мои незваные гости или поджидают меня внутри, точно притаившееся гиены жертву?

Время явно на стороне противника, тянется вязкой, густой массой. Я чувствую, что еле барахтаюсь в этом болоте неизвестности.

Глава 3

– Мэкхья, я наверное, оторвал тебя от очень важных городских дел, – нарочито официально произнес шаман, прикуривая трубку.

Комнату сразу заполнил сладковатый запах табака.

– Нет дел, важнее вашего благополучия, дедушка Хокин.

Старый шаман хрипло засмеялся, выдыхая из носа струи дыма.

– Почтение.... – умиротворенно протянул он, – то, чему нужно учиться с детства. Горжусь.

Искренняя улыбка озаряет морщинистое лицо.

– Я переживаю за вас.

– Пустяки, – махнул жилистой рукой старик.

– Чем я могу быть вам полезен?

– Вот это уже деловой разговор, а то грусть мне разводишь!

– Я знаю, что вы скоро …

– Ты ничего не можешь знать, – строго перебил его шаман, – духи сами решат мою судьбу. К тебе у нас другое дело. Ты должен найти ее.

* * *

Никогда раньше не замечала, что птицы начинают нежно щебетать перед самым рассветом. Вместе с ними будто просыпается весь мир. Их утренняя трель – это прощание с беспокойной ночью или приветствие блаженного утра?

Как только первые лучи солнца широкими мазками окрашивают синеву неба, так и в моей душе зарождается слабый огонёк надежды на то, что из моего безнадежного положения должен найтись выход. В самом деле, не буду же я сидеть в этом саду вечность…

Словно услышав мои мысли дверь в сад распахивается, неторопливой походкой соседка Дорис плетется к своему креслу.

Это был ее утренний ритуал уже год, с тех пор, как она осталась одна. Привычка покойного мужа будто по наследству передалась ей.

Ох и вредный же был старик! Именно из-за него все детство на окне висели темные шторы, нам с бабушкой было запрещено любоваться красотой его сада.

Но все меняется.

Дом некогда полный детей, внуков и друзей опустел. В нем больше не было заливистого смеха и радостных семейных вечеров. Несчастный случай унёс жизни всех горячо любимых людей Дорис, а наши темные шторы сменились прозрачным тюлем.

Старушка, укутавшись посильнее платком, тяжело опускается в кресло, но бросив быстрый взгляд на окно, поспешно встает.

Будто что-то почувствовав, она усталым взглядом проходится по саду, пока не встречается с моими молящими о помощи глазами. Судорожно прижав палец к губам, я останавливаю старушку на полуслове.

Немая просьба не выдавать меня, сразу оживляет ее.

На месте Дорис я бы приняла себя за полоумную, но мудрая женщина каким-то образом все поняла.

Она тяжело вздыхая подходит к приоткрытому окну и одергивая тюль намеренно громко произносит:

– Ах, Амо, ты опять забыла прикрыть окно. Теперь, мне придётся сделать это самой. Столько пыли налетит, пока ты вернёшься!

Тишина.

Слава Богам! Впервые спокойно выдыхаю. Напряженность, которая преследовала меня столько часов благополучно покидает тело. Откидываясь на замёрзшую за ночь траву, я блаженно потягиваюсь.

Какое счастье, размять затёкшие мышцы. Не так много, оказывается, нужно человеку для радости!

Краем глаза замечаю, что соседка все ещё встревожена. Дорис ростом метр пятьдесят, поэтому привстает на носочки чтобы заглянуть в дом. Выглядело бы комично, если бы не сложившаяся ситуация.

Она все ещё сомневается, что мои незваные гости ушли. Бедная, не на шутку напугалась!

Охваченная чувством благодарности, я решаю закончить свой праздный отдых и наконец успокоить мою спасительницу. Но увидев, что она в ужасе пятится назад, мою радость, как рукой сняло.

Свернувшись клубочком, я зажмуриваюсь, как делают это испуганные дети.

«Только бы не заметили. Только бы не заметили».

Одно дело, прятаться за деревьями летом, когда широкая листва легко скроет даже от самых зорких глаз, другое дело осенью, когда сад наполовину опал.

Окно заполняет широкая мужская фигура. Не решаясь дальше подглядывать, я вся превращаюсь в слух…

– Вы кто? – спрашивает Дорис.

– Я ищу Амо, – отвечает хриплый, чуть грубоватый голос.

«Я ищу Амо», – одними губами вторю ему я.

– Как вы, наверное, успели заметить, ее нет, – лепечет намеренно милым голосом Дорис.

– Да, – хмыкнул тот.

– Могу я узнать, как вы попали в дом? Вы ее новый молодой человек?

Молодой человек? Старушку сразила деменция. Этот урод мне в отцы годится.

– Я… почти. Хм.. Можно сказать… – мужчина явно теряется от неожиданного натиска со стороны безобидной старушки.

Немного выждав будто подбирает правильный ответ, он, прочистив горло сказал уже уверенней:

– Дверь была не заперта, мне показалось это странным, и я решил ее дождаться внутри.

Глава 4

Старушка внимательно вглядывается в незнакомое лицо, наверное, в надежде, что опыт былых лет подскажет ей, стоит ли верить в благие намерения этого человека.

– Как вы сказали вас зовут?

– Простите мои манеры, я забыл представиться. Мое имя Мэкхья Аткинс, – он чуть склоняет голову в почтительном поклоне.

Ладошку, сжимавшую медальон мгновенно пронзает жгучая боль. Камень буквально горит огнём. От неожиданности я роняю его на землю. Этот мой опрометчивый жест не остается незамеченным.

– Вы позволите? – мужчина легко спрыгивает с окна, оставив оцепеневшую от недоумения старушку позади, и направляется в мою сторону.

Идет он легко и быстро, в то время, как мое сознание окутывает туман. Оно отказывается верить, что вот так я, загнанная в угол, паду жертвой неведомых мне обстоятельств.

Я намеренно не поднимаю глаза, когда надо мной склоняется огромная фигура. Внутри такая буря эмоций, что я вот-вот захлебнусь. Посмотреть в глаза и показать свой страх, значит признать поражение. И все же прятаться нет смысла, поэтому я облокачиваюсь на забор позади себя, все еще избегая возможности встретиться взглядом с этим мерзким типом.

А он тем временем, бесцеремонно присаживается рядом, на ходу снимая куртку и заботливо накидывает мне на плечи.

Не выдерживав, я бросаю мимолетный взгляд на соседку, которая лихорадочно сжимает в руках свои очки.

– Ты Амо? Дочь Вэноны? Внучка Мискодит? – с нескрываемым интересом он осматривает меня с головы до ног.

При упоминании родных имён внутри надрывается последняя струна и непрошеные слёзы катятся по щекам.

– Как вы меня нашли? – всхлипывая, спрашиваю я.

– Мне дорогу указывали духи. Они меня, правда, недолюбливают, поэтому твои поиски заняли чуть больше времени, чем я предполагал.

Рискнув взглянуть в лицо человеку, который поймав меня в клетку, ещё и умудряется насмехаться, я встречаюсь с искренне виноватыми глазами. Ему действительно жаль. И он совсем не похож на моего ночного гостя. Лицо того отталкивающего мужчины навсегда отпечатается в лабиринтах моей памяти, этого же я вижу впервые.

Молодой мужчина, на вид немного старше меня. Волевой подборок выдаёт решительность характера, а орлиные глаза не вызывают во мне ничего, кроме смятения. Он потянулся к камню, бережно подхватив его за шнурок и передал мне.

– С ним нужно быть аккуратнее.

Я настороженно смотрю на него.

– Ты, наверное, успела заметить, что это не обычный камень.

Стыдно признать, но пока он этого не сказал в моем воспалённом мозгу и мысли такой не возникло. Недавние события ещё не успели осесть в голове, чтобы их можно было осмысливать. Однако, чтобы не выдать свою невнимательность, я просто молчу.

– Тогда я приоткрою тебе завесу тайны. Ещё с древних времён известно, что почти у каждого ониксового кристалла невероятное магическое свойство – его обладатель всегда находится под защитой высших сил, – дружелюбно объясняет он.

– Ты мне лучше открой другую тайну, – с вызовом отвечаю я, – зачем вы пробрались в мой дом? Что вы ищите?

Мэкхья, ошарашенный моим напором не меньше меня, шумно выдыхает. Было видно, что он борется из последних сил, чтобы не потерять самообладание. На его лице будто отпечаталась усталость бессонной ночи, а может и ночей. Мужчина вымотан, но мне совсем не жаль его.

– Как я и говорил раньше, я пришел, а дверь была открыта, – он делает многозначительную паузу, – Предлагаю зайти в дом и там все обсудить. Все, наверное, замёрзли, – указывая на Дорис, вежливым тоном говорит он.

Я игнорирую протянутую мне руку. Этот галантный жест совсем не к месту. Сбрасывая с плеч куртку и не говоря ни слова быстрым шагом направляюсь в дом. Краем глаза вижу, как он подходит к старушке и заботливо протягивает ей руку, та без колебаний опирается на неё, и они медленным шагом семенят домой.

Мысли беспорядочным вихрем крутятся в голове. Он не дикарь. Однозначно. Вероятно, помощник того омерзительного типа. В любом случае, он в разы сильнее меня. Нужно быть осмотрительнее.

Моя фантазия рисует жуткие картины, я перебираю сотню вариантов, как защитить себя.

Мэкхья же тем временем удобно усаживается за маленький стол, а старушка, которая каким-то образом уже успела проникнуться к нему симпатией, хлопочет вокруг, накладывая варенье.

Они о чем-то оживлённо разговаривают, но я не разбираю слов, хоть и стою от них в полуметре.

Сама того не замечая, я останавливаю взгляд на кухонном ноже. Будто прочитав мои мысли, Мэкхья произносит:

– Тебе это не понадобится. Я не желаю тебе зла.

– С какой стати я должна тебе верить? Ты что забыл в доме одинокой девушки посреди ночи?

Глаза старушки Дорис округляются до невероятных размеров:

– Детка, зачем тебе нож?

Мэкхья накрывает своей ладонью руку Дорис и успокаивающе похлопывает:

– Даже маленькая мышь имеет право на ярость, – поясняет он ей, – Присаживайся, я все по порядку расскажу, – обращается уже ко мне.

Не понимаю, обидеться на замечание о мыши или воспринять это философски. Я все ещё не выпуская нож из рук присаживаюсь рядом с Дорис. Я понимаю, что веду себя неадекватно. А от него веет невероятным спокойствием и выдержкой.

На самом деле меня совсем не пугает Мэкхья, от этого мне становится ещё страшнее. Нельзя же быть настолько наивной, чтобы доверять кому попало, сидеть на кухне мирно есть варенье…

Он по-хозяйски подливает старушке чай, будто не я, а он с ней всю жизнь знаком.

– Не так я представлял нашу встречу. Изначально, я планировал, что подойду к тебе где-нибудь в городе и спокойно объясню суть дела. Но как я уже говорил, духи пустили меня по ложному следу, – с не скрываемым раздражением произносит он.

Он совсем не сильно похож на индейца, я не многих видела, но могу заверить кого угодно, что кожа у них куда смуглее, по крайней мере у мужчин, а черты лица грубые и отталкивающие, как у того уродливого типа. Этот же, можно сказать, почти бледнолицый, как я.

Вчера ночью я все-таки добрался до твоего дома, но потревожить в такой час не решился. Я не так плохо воспитан, как ты обо мне думаешь.

Я вообще о тебе не думаю, – перебиваю его я.

Так вот, я принял решение, что дождусь утра. Мне не впервой ночевать в лесу.

Старушка восторженно ахает и с ещё большим интересом и восхищением внимает каждому его слову. Индеец же одаривает ее чуть заметной улыбкой.

– Пока я не заметил, как двое мужчин воровато покидают твой дом. Скажу честно, я не на шутку перепугался. И хотя, я видел в своей жизни не мало, твоё бездыханное тело найти мне совсем не хотелось.

Внезапно непривычно громкие звуки нарушает утреннюю тишину. Мэкхья резко направляется в сторону грохота приказав нам сидеть.

«Sha-sha Onave» уже, как предзнаменование чего то фатального звучит в ушах.

– Боже это снова они, – хватаясь за голову почти визжу я.

Вбежавший в кухню Мэкхья утвердительно кивает.

– Они хотят обыскать дом при дневном свете. Нам пора. Пока они заняты, у нас есть прекрасная возможность сбежать. Не думаю, что в ближайшие сутки они спустят глаз с дома. За это время мы успеем добраться до шошонской резервации и спрятать тебя. Там никто не осмелиться тебя искать. Я обещаю, что ты будешь в безопасности.

Старушка без лишних колебаний достает из шкафа длинный вязаный кардиган.

– Возьми. Моей покойной Кэрол он уже не понадобится, – с грустью вздыхает она.

Растрогавшись заботой, я поддаюсь нахлынувшим на меня эмоциям и крепко сжимаю ее в объятиях. Неизвестно, когда я увижу ее снова и увижу ли вообще.

Дорис взволнованно проговаривает:

– Я вверяю ее в твои руки, позаботься о ней.

– Благословите на добрый путь, – опускает голову Мэкхья.

Ошарашенная непривычной просьбой старушка лишь мягко касается его головы.

Мэкхья берет меня под локоть и стремительно шагает к парадной двери, но Дорис внезапно останавливает нас:

– Нет-нет. Я проведу вас через заднюю дверь, мы давно ей не пользуемся, но думаю у тебя хватит сил отпереть старые засовы.

Глава 5

Мышцы горят от усталости. Это тебе не в регистратуре бумажки мять, Амо....

Словом, то было куда лучше нынешнего положения. Помню, как я удрученно плелась на работу, мечтая о том, чтобы жизнь преподнесла мне подарок в виде непредсказуемого приключения, любви или хотя бы нового интересного знакомства.

Скучные записи на приём, ежедневные обзвоны – из этого состояли мои будни. Работала я на пол ставки, да и попала в клинику совершенно случайно. Поэтому чтобы хоть как-то развлечь себя, я выуживала лишнюю минутку из графика и подглядывала, за тем как ведётся приём терапевта.

В общем все всегда было одинаково, но завораживало одно, как задав буквально пару вопросов врач приходил к точному заключению, чиркал рецепт на бумажке и отпускал.

А на следующий день мне уже восторженно звонили пациенты с бесконечными словами благодарности в его адрес. Он всегда самодовольно повторял:

– Правильно заданный вопрос неизбежный путь к разрешению любой, даже самой сложной задачи.

За последний час я замучила индейца своими расспросами, но не получила ни одного ответа. Вывод – вопросы задаю я плохо.

Тем не менее, у меня складывается впечатление, что все вокруг знают, что происходит, но намеренно скрывают от меня.

– Может быть поговорим? – делаю ещё одну попытку наладить диалог.

– Нет смысла тратить время на разговоры, – озираясь по сторонам безразлично ответил он.

– Вот поэтому я не доверяю индейцам, бабушка не зря ушла из племени. От вас одни неприятности.

– Не бросай все дрова в один костер. Индейцы индейцам рознь, – спокойно отвечает Мэкхья.

Чем больше мы отдаляемся от дома, тем чаще я задаюсь вопросом, как я могла втянуться в эту авантюру. По сути, у меня и выхода не было, если бы в другой ситуации от индейца поступило щедрое предложение скрыться в его родной резервации, я бы наотрез отказалась.

Всю жизни мы непонятно почему скрывались, жили как изгои, а сейчас, видите ли, шошонское племя хочет меня приютить. Откуда такое безграничное милосердие к совершенно незнакомому человеку?

Любая, даже самая незначительная помощь всегда должна вызывать недоверие. Сейчас же, моя подозрительность растёт в геометрической прогрессии. Но выбора у меня действительно, пока нет.

Поэтому целью является скрыться от тех головорезов. Судя по тому, что этот безразличный индеец их остерегается, мне так и подавно стоит их бояться.

Я слабо верю в духов, обряды и прочую мистику. К тому же давно приняла решение жить самостоятельной нормальной жизнью, как все. Поступить в университет, переехать в городское общежитие. Даже бабушка почти согласилась отпустить меня, но после ее смерти все пошло наперекосяк.

Я своими ногами тащусь в каменный век. Интересно, они все ещё вызывают дождь ритуальными танцами? Спросить об этом своего хмурого спутника, я не решаюсь.

«Бабушка, милая, если ты меня слышишь, дай знак, что я делаю все правильно».

Ругаясь с землей, я плетусь позади Мэкхьи, тщетно борясь с диким раздражением, именно такие чувства вызывает во мне неразговорчивый индеец. Впечатление, что не он позвал меня с собой, а я напросилась.

Вдруг он резко оборачивается и я, не успев прервать размеренный темп шагов, врезаюсь в него. Он отодвигает меня от себя, как неразумного ребёнка. Взгляд снова падает на медальон. Пялится на него, как заворожённый.

Мэкхья снова осматривается и решает свернуть в чащу леса.

– Нам придётся петлять. Пару часов мы передохнём в лесу и дальше отправимся в путь.

Я киваю.

Удивлённый моей молчаливости он продолжает:

– Ты недооцениваешь силу медальона. Это не просто побрякушка какая-то. Этот камень – проводник в загробный мир. Обладать им могут только сильные личности, поэтому зачастую камень принадлежит вождям, без него вождь лишается своей власти и влияния. Обычно медальон передается из поколения в поколения. В случае если один из носителей его не уберег, духи отворачиваются от всего его рода на много лун. Правда, рано или поздно камень все равно возвращается к обладателю.

– Мне он от бабушки передался. Но она ничего подобного не рассказывала.

– Потому что ты была не готова. Ты и сейчас, по моему мнению, не готова, но духам виднее.

– Я не чувствую в нем силу, о которой ты говоришь.

– Это пока. Чем дольше ты находишься рядом с камнем, тем больше растёт твоя сила.

– Ты считаешь, что я не заслуживаю его?

– Камень, как дарует силу, так и убивает. Духи безжалостны.

Новость о том, что у камня есть сила не радует меня. Однако объясняет почему всю жизнь бабушка Мискодит так тряслась над ним.

– Все индейцы могут общаться с духами?

– Нет.

– Почему?

Ответа я так и не дождалась. За короткое время пребывания в его компании, я кажется привыкаю, что мой странный спутник игнорирует заданные ему вопросы.

Вскоре мы делаем небольшой привал по среди леса. Мэкхья разводит огонь из сухих веток и уходит. Молча.

Да пропади ты пропадом!

Укутавшись с головой в кардиган, я ложусь на холодную землю и тихо плачу. Я так устала, мне кажется, что этот длинный день никогда не кончится.

Не знаю сколько я так лежу, пока не возвращается индеец.

– Поешь – протягивая мне огромную горсть ягод говорит тот.

Я и не чувствовала, как была голодна, пока сладкая ягода не растеклась, лопнув во рту… Я смакую каждую ягодку по вкусу напоминающую гибрид смородины и вишни, стараясь продлить вкус и успеть насытиться.

Все это время по щекам льются слёзы. Мэкхья молча смотрит на меня, не пытаясь успокоить.

Сочувствия от черствого индейца ждать приходится.

– Где ты взял их? Я ничего вкуснее в жизни не ела.

– Растения – наши братья и сестры. Они говорят с нами, и, если мы прислушаемся, можем услышать их голоса.

Я театрально закатываю глаза. Он не умеет говорить по-человечески.