Kitobni o'qish: «Сказки двух осин»

Он и Она

Их корни сплелись ещё в детстве. Благодатная матушка – Земля вспоила и вскормила их и дала им такую мощную силу, благодаря которой, они пробились сквозь толстый слой почвы и потянулись навстречу солнцу и солнечному свету. А молодые корни неустанно всасывали земную влагу, разливая её по стройным осиновым стволам, напаивая ею ветки и нежно-зелёные листочки, и так до самой кроны. И в ответ на такую заботу молодые осинки тянули свои ветки вверх, всё выше и выше, до тех пор, пока не превратились в две стройные и красивые осины, верхушки которых задевали облака, медленно проползающие мимо. Это были Он и Она!

Две осины. Они стояли рядом, совсем близко, крепко уцепившись за землю.

И вдруг, нервная дрожь пробежала по стройному стволу осинки. Она качнула своими ветками и ощутила точно такую же дрожь у стоящего рядом с ней соседа.

– Господи! Как же я его люблю! – пронзила её внезапная мысль.

– Я тоже тебя люблю! Больше жизни! – шумел Он своей листвой.

И эта внезапная полнота чувств захватила их и наполнила смыслом всё их существование. И с этих пор они вместе встречали день с самым ранним утренним солнцем, а на закате провожали его, готовясь к не менее прекрасной звёздной ночи. Ночь опять сменял день, дни складывались в года, и ничто не мешало их тихой и радостной любви, и только ветер был свидетелем их чувств.

Он помогал им разговаривать и прикасаться друг к другу, так как хоть они и стояли рядом, ветви их не имели никакой возможности прикоснуться друг к другу, приласкать и нашептать какие-то важные слова.

И поэтому Она ждала восточного ветра, чтобы при первом дуновении дотянуться до своей любимой осины, ласково погладить своими листочками и сказать, как Она его любит, и ничто не помешает ей любить его дальше.

А Он с нетерпением ждал прихода западного ветра – дни, недели, а может быть и месяцы и, наконец, дождавшись, обнимал её своими ветвями и нашёптывал ей песнь о любви, которую не сломают даже века.

Так и стояли они рядом, шелестя листвой и дожидаясь ветра: Он – западного, а Она – восточного, пока жуткая буря не нарушила их вековой покой! Раз в столетие случается такая беда! Много горя и страдания приносит она окружающему миру. Только самые стойкие и самые сильные деревья выживают в этой страшной борьбе! Лес заволновался, зашумел в предчувствии надвигающейся угрозы.

– Буря идёт! Буря идёт! – разносилось по всему лесу.

Небо устрашающе почернело, ветер превратился в грозный ураган, который рвал и метал, творя зло и причиняя деревьям боль. Тучи сорванных листьев носились в воздухе, вместе с вырванными с корнем молодыми побегами и кустарником. Ветви деревьев крушились и ломались, погибали слабые берёзы и липы и неуспевшие набрать полной силы рябины.

– С-с-крип! Бум-с!

Это рухнул вековой дуб, прямо у подножья нашей осины, не выдержав борьбы со стихией. Пережив столько событий, войн и судеб, он обречён был теперь на медленное умирание, так как никто не в силах его спасти.

– Ах! Какое горе! – вскричала осина и, не выдержав очередного сильнейшего порыва урагана, одна из самых её красивых и стройных веток, которой Она прикасалась к своему другу, вдруг сломалась и полетела вниз к умирающему дубу.

– Ой! Какая ужасная боль! – и если бы Она могла плакать, то крупные слёзы выступили бы на всех её осиновых листочках.

Буря, наделавшая столько несчастий, успокоилась, и лес погрузился в непривычную тишину. Да-а, печальное зрелище он представлял сейчас. Годы и голы уйдут только на то, чтобы убрать следы разрушений.

А наша осинка стояла печальная, с поникшими от боли и горя ветками. «Я не переживу этой потери, – думала Она. – Я была такой красивой. А теперь… Теперь я не смогу даже прикасаться к нему. Да и полюбит ли Он меня, такую уродину?!»

И тут внезапно подул западный ветерок, и Он обнял её своей листвой, приговаривая: «Я люблю тебя, люблю тебя такой, какая ты есть. И нет для меня более красивой осины на свете! А то, что у тебя не будет веток – не беда! Достаточно моих – больших и сильных, а твою рану вылечит время».

И, действительно, спустя некоторое время боль в надломе прошла, и осинка окружила его молодыми веточками с зелёной листвой, чтобы это место не было сильно заметно.

Так и стояли они прямые, высокие, красивые и любящие, пока не свалилась на них новая беда.

Не успев опомниться и залечить свои раны от бури, лес затих в ожидании новой стихии – грозы.

Накрапывал дождик, небо заволокло тучами, дул ветерок, не предвещавший ничего хорошего. И деревья замолчали в ожидании худшего, собирая все силы без остатка, для того, чтобы выстоять.

Ветер усилился, тучи стали иссиня-чёрными, дождь превратился в самый настоящий потоп. И тут, эту чёрную мглу разорвала гроза, молнией прочертив кровожадный зигзаг. Деревья запаниковали, теряя свою листву и тонкие сучья, по которым били струи дождя. Лес оглушал непрекращающийся гром, сопровождавшийся вспышками молнии. И как всегда более слабые погибали, не успев как следует закрепиться своими корнями за землю, молодую поросль смывало дождевыми водами и уносило в небытие. Стоял сильный шум.

И вдруг, очередной удар молнии поразил осину в самое сердце. «А-а-ах!» – вскричал Он от неимоверной боли, которая рассыпалась по его стволу тысячами маленьких искорок. «Ах,ах,ах» – вторили стоящие рядом деревья, передавая друг другу о свершившемся несчастье.

А верхушка его ствола расщепилась надвое и одна из его половинок для того, чтобы не упасть, нашла опору у своей подруги. Гроза прекратилась, и ветер утих.

Он слабо простонал, и ветви его дрогнули.

– Я думала, ты умер, сказала Она.

– Я тоже, молния всё-таки пощадила меня, расщепив только верхнюю часть ствола. Но как же теперь жить дальше? Я не вынесу этого, и его почерневшие листья горестно стали падать на землю.

– Будем жить дальше, – говорила Она ему, – не забывай о том, как сильно я тебя люблю. И, несмотря на все наши несчастья, у нас с тобой есть одна маленькая радость. Угадай какая? Не знаешь? Теперь не нужно ждать месяцами, а то и годами ветра. Мне – восточного, а тебе – западного. Смотри – мы теперь всегда вместе. Разве это не счастье?! – и Она ласково провела своими листочками по стволу любимого друга.

И, действительно, теперь они всегда были вместе. Она без самой красивой ветки, сломанной в бурю, а Он – с расщеплённым стволом, половина которого находилась в кроне его подруги. Мимо них медленно проносятся года, а они так и стоят – прямые, крепкие, красивые и любящие.

А свидетельство их любви появилось спустя некоторое время после описанных событий. То были молодые побеги осинок – мальчик и девочка, Он и Она, которые пробивали себе дорогу прямо возле корней древних осин, которые в свою очередь оберегали их своими раскидистыми ветками, защищали от ветра и ненастий и рассказывали им историю двух осин, любящих друг друга.

Я часто бывала в лесу и совершенно случайно услышала эту историю, рассказанную двумя древними осинами. Я была поражена и не удержалась от того, чтобы не высказать слов восхищения.

А они помахали мне своей листвой, приглашая к себе в гости, снова за очередной историей. Ведь осины были очень древние, они многое повидали и им было о чём рассказать.

А я подумала: «Почему бы и нет?»! И кивнув, медленно отправилась домой, только в голове моей почему-то неотступно вертелся вопрос, постоянно задаваемый в мире людей, слышимый везде и всюду: « А есть ли на свете любовь?!»

Бельё

– Ты пришла за очередной историей? – спросили меня старые древние осины, которые своей мощной кроной подпирают небо?

– Не так часто удаётся вырваться из этого бесконечного, увлекающего круговорота жизни и остановиться, чтобы подумать «А для чего нам, людям, всё это нужно?»

– Подумать – это хорошо! – зашелестели в ответ осины. Тогда устраивайся поудобнее в тени наших ветвей и слушай. Это будет очень простая, обыкновенная история…

… На бельевой верёвке, около аккуратного ухоженного домика, сушилось бельё. День был тёплый и ясный, дул приятный летний ветерок, и бельё нежилось в уютных солнечных лучах, покачиваясь от дуновения ветра. День был настолько замечательный, что хорошее настроение чувствовалось во всём. Коснулось оно и только что постиранного белья. Умелые хозяйские руки постарались и сделали его ослепительно чистым. Эта белизна была особенно заметна в такой светлый безоблачный день. Оно так и сияло.

Бельё сушилось, отдыхая от только что закончившейся стирки. Как вдруг, эту спокойную и мирную тишину нарушил чей-то голосок. Это была простынь.

– Какой прекрасный день, – мило говорила она, – можно подумать, что он выдался таким безоблачным и тёплым только для нас, для нашего с вами спокойствия, дорогие мои, чтобы как следует просушить нас и тем самым подчеркнуть нашу белизну и свежесть.

– Да-да, – подхватили её слова рядом висящие брюки. – После таких утомительных трудов мы вполне заслужили этот денёк.

– Я с вами полностью согласна, – согласилась рубашка, помахивая на ветру рукавами.

– И мы, и мы, – вторили шерстяные носки,– это блаженство, действительно, предназначено для нас.

И только носовой платок ничего не сказал, весело трепыхаясь на бельевой верёвке. Да от него никто ничего и не ждал. Ведь он был таким маленьким.

– Я чувствую себя такой красивой и безупречной, – продолжала простынь, – что даже не представляю свою жизнь без чьей-нибудь заботы и ухода. Моё предназначение – возлежать на пуховых перинах и радовать хозяев своим внешним видом. Чистота и порядок для меня – самое главное! Не то, что для половой тряпки. Грязь – это её участь, – и она важно расправила свои складки.

Все тут же вспомнили о старой половой тряпке, лежавшей в своём углу после уборки. Она была очень старая, с дырами в боку, немного глуховатая. По большей части она дремала, и поэтому зачастую не слышала последних пересудов и сплетен, но дело своё делала умело и старательно. Она мыла, чистила и драила так, что не оставалось ни одной пылинки в доме. А потом опять ложилась в свой угол и засыпала. Вот и сейчас она не слышала, о чём судачит бельё.

– Точно-точно,– вставила своё слово выходное платье, – грязь – это, действительно, не для нас. Моё дело наряжать хозяйку на праздники и кружиться-кружиться в каком-нибудь изумительном танце, восхищая взоры окружающих людей. Кому – что! Кому – танцы, а кому – грязь! Так уж пусть пылью занимается половая тряпка. Такая у неё судьба.

– Фу, грязь, – это, действительно, неприятно, – вступили в разговор брюки. – Мы, конечно, хоть и пылимся оттого, что наш хозяин часто нас надевает, но хозяйка женщина аккуратная. Без конца следит за нами. Не дай Бог – где, какое пятнышко увидит. А увидит, так сразу и постирает. Так что грязь – это не для нас. Пусть за ней следит половая тряпка.

– Я тоже люблю чистоту! – подхватила рубашка, – какое блаженство выйти отутюженной, накрахмаленной, надушенной так, что трудно взгляд отвести. Чистоплотность для меня на первом месте!

И тут в общий разговор подключились шерстяные носки:

– Хозяйка за нами тоже следит. Не запускает, штопает, стирает – ухаживает одним словом. Не позволяет ходить по пыльному полу, обязательно одевает нас в тёплые тапочки. А мы-то уж стараемся, греем ей ноги холодными вечерами. Такая замарашка, как половая тряпка, разве может быть нам ровней? Пусть с ней дружат домашние тапочки. У них одна забота – грязная работа! – закончили они.

– Хи-хи-хи-хи!! – раздалось со всех сторон.

И только носовой платок не участвовал во всеобщем веселье, яростно отбиваясь от очередного порыва ветра. Да от него никто ничего и не ждал. Ведь он был таким маленьким!

– Смотрите, смотрите, – зашептала простынь, – уже вымыты полы и нас скоро занесут в дом, чтобы на только что выстиранное бельё ни одна пылинка не попала.

– Похоже на то, – согласились брюки. – Ведь мы уже совсем сухие.

И, действительно, из дома вышла хозяйка, и, сложив бельё аккуратной стопочкой, занесла его в чисто прибранный дом, где их ждал утюг и родные полки шкафа. А пока они лежали на гладильной доске, мимо них пронесли половую тряпку.

– Смотрите, – ехидно шепнуло нарядное выходное платье, – эту грязнулю даже хозяйка стыдится вешать вместе с нами.

– Угу, – подхватила простынь, – мало того, что грязная, да ещё и старая. Нечего портить собой прекрасный день, и…

– Тс-с-с, тс-с-с, – зашушукали остальные. – Хозяйка идёт.

Она подошла к стопке с бельём, включила утюг и принялась за дело…

… Прошло время …

И с бельевой верёвки исчезли наши старые друзья – брюки и рубашка. Случилась беда. Ведь никто не застрахован от случайностей. Хозяин упал в яму, дно которой покрывала неприятная, зловонная жижа. Человек он был сильный, но с большим трудом выбрался из этой опасной ловушки. Сам-то он остался живым и невредимым, а вот брюки и рубашка пострадали. Грязь оказалась настолько въедливой, что сколько их не отстирывали, не замачивали, они оставались грязными, сплошь покрытые серо-коричневыми пятнами. И хозяйке ничего другого не оставалось, кроме как отправить их на самые трудные и неприятные работы как то: уход за огородом или же починка и покраска дома. И из своего постоянного места на полке они перекочевали в специальный рабочий шкаф.

Бельё долго горевало об их отсутствии…

…А спустя ещё некоторое время нарядное платье истрепалось и потеряло былой лоск и новизну, и перешло в разряд старых, поношенных домашних платьев. И теперь оно вынуждено было вместе с хозяйкой готовить еду, мыть, чистить и убирать.

А убирало оно, как вы думаете, с кем?

Да, конечно же, с половой тряпкой! Только на место старой половой тряпки пришла другая – новая! И сделана она была из той ранее красивой и белоснежной простыни. Но время ведь никого не жалеет. И даже некогда красивая вещь становится изношенной и пожелтевшей.

Простынь и платье, делая вместе уборку, зачастую переговаривались, грустно вспоминая свою когда-то весёлую и безупречно чистую жизнь.

А что случилось с носками? Так их за болтливый язык и несносный характер распустили на длинные-длинные шерстяные нити и положили в дальний угол до лучших времён.

Только с носовым платком ничего не случилось. Вы скажите, что это от того, что он совсем-совсем маленький и ему нечего было сказать? Так это совсем не правда!

Ему было что сказать. Да только кто его будет слушать? Да и не к чему это. Ведь носовые платки тоже предназначены для того, чтобы оттирать, отчищать и даже иногда отдраивать. Что, в сущности, мало отличает его от той старой половой тряпки. Разве что размеры?…

Какая грустная история, – сказала я двум старым древним осинам, которые своей мощной кроной подпирают небо. Только мне не совсем ясно, что в этой истории такого сказочного и особенного?

– И ты ничего не поняла? – удивлённо зашелестели они.

– Не очень, – честно призналась я.

– Так ведь для того, чтобы понять, надо вырваться из увлекающего круговорота жизни и остановиться. А когда остановишься – всё будет ясно как белый день. Ведь, что красивое бельё, что половая тряпка сделаны из одного и того же материала – нитей, а значит сущность у них одна. Это же так просто. Как в самой обыкновенной истории, – назидательно пояснили мне они.