Kitobni o'qish: «Мечты сбываются»

Глава 1

У Павлика был талантливый отец. Звали его Александр Павлович Трефилов. Он мог играть на любом инструменте, сочинял музыку, а как пел! И при этом не знал нотной грамоты. Паша после научил отца азам сольфеджио, когда ходил в музыкальную школу. Но отцу легче было подбирать музыку по слуху. Часто соседи собирались во дворе Трефиловых, что бы послушать, как играет Палыч, как называли Трефилова знакомые. Не одна свадьба, проводы в армию, или другие события, сопровождающиеся весельем и застольем, не обходились без Палыча. Он мог играть много, самозабвенно, и при том ещё и пел. Часто, возвращаясь с таких застолий, Трефилов был пьян, но всегда держался на ногах. Он не кричал, не гонял жену, как это часто случалось в других семьях, но становился любвеобильным, принимался целовать жену и сына, хохотал и шутил, а потом падал на диван и засыпал мертвецким сном. Если бы этим всё заканчивалось, то его семья бы не страдала, но у Трефилова начинался двухнедельный запой. И в это время он спускал всё до нитки, что до этого заработал. А деньги нужны были всегда. На селе зарплаты маленькие, а цены, почти, как в городе. Тем более, что Павлик рос непоседой и всё на нём «горело». Марина Сергеевна не пилила мужа, хотя пыталась его образумить. Она видела, как Трефилов спивается и очень переживала.

Был тёплый сентябрьский вечер и Трефиловы сидели на скамейке возле дома. Палыч играл на баяне полонез Огинского. Он был «навеселе». Марина Сергеевна, сидя рядом с мужем, грустно вздыхала и пыталась образумить мужа:

– Когда ты играешь, я забываю про все беды на свете! И легче, как будто. Не пил бы ты, Саша, тебе бы цены не было! – Вздыхает, – Идём обедать! А Павлуша где? На реке опять с пацанами, небось?! Ты же толковый мужик, Саша! Руки золотые! Не дурак, но зачем пьёшь?! Какое горе заливаешь?! Погубит тебя эта пьянка! – Марина Сергеевна смотрела на мужа с тревогой, но тот, улыбаясь, только кивал головой, продолжая самозабвенно играть, закрыв глаза, и то опуская, а то поднимая голову. Тут к ним во двор зашёл сосед.

– Здорово, Палыч! Привет, Марина! – Василий Максимович широко улыбался. Трефилов кивнул ему в ответ, не прекращая играть.

Марина Сергеевна посмотрела на соседа:

– Здравствуй, Василий! Как твои молодожёны?

– Радость у нас, Марина! Внук у нас родился! На три девятсот! Сегодня в пять утра! – Василий присел на скамейку рядом с Трефиловым.

– И правда радость! Дождались, значит, внука!– ответила марина Сергеевна, а Палыч, продолжая играть, радостно тряхнул головой и тут же снова расстворился в музыке.

– Сегодня это дело обмывать будем! Приходите все вместе! Всем селом гулять будем! – Василий засмеялся, по его глазам видно было, что он уже начал «праздновать».

– Значит гулять?! Значит за Сашей пришёл?! Какая же гулянка без него! – ответила Трефилова, – А может, Василий, без него обойдётесь?! У вас музыкальный центр есть, колонки мощные. А он ведь, – показывает на мужа, – только после запоя! Ведь сердце себе сорвёт!

– Да ты что, Марина, как же это без баяниста?! Какое же это веселье! – Василий не хотел ничего слушать, но Марина Сергеевна настаивала на своём:

– Так ведь в городе их сколько, любого наймите, тамаду, музыкантов. Но ты же знаешь нашу беду, Василий! Вспомни, когда сына твоего старшего в армию провожали, обошлись же без моего Палыча! ( Тогда Трефилов уезжал «калымить» на несколько дней в другой район).

– Да брось, Марина! Никакие музыканты твоего мужика не заменят! А ты приходи! Слышь, Палыч! Всем селом гулять будем!

В этот вечер, как и в остальные другие дни, Марине Сергеевне так и не удалось переубедить мужа. Она понимала, чем всё это закончится, и не напрасно. Сердце Трефилова начало давать серьёзные сбои. Ему даже пришлось «валяться», как говорил сам Палыч, в больнице около месяца. Но «добрые» люди не дали ему покоя, и как только Трефилов выписался, начались новые просьбы «подсобить». И беды одна за другой валились на семью. А Марина Сергеевна всё время находилась на грани нервного срыва.

Особенно она переживала за Павлика, считая, что мальчик, когда подрастёт, может тоже стать пьяницей. Ведь обычно в жизни так и случается. Марина Сергеевна часто плакала. Она молилась за мужа и сына, беседовала с Трефиловым, объясняя ему, что его пьянство может негативно повлиять на Павлика. Трефилов во всём с ней соглашался, но продолжал пить, не в силах бороться со своей пагубной привычкой. Запои его становились всё чаще и продолжительнее.

Когда Павлику исполнилось семь лет, он поступил учиться в «музыкалку» по классу скрипки. Но заниматься нужно было каждый день по часу, а кроме того домашних дел прибавлялось, так как мать часто болела, терпения у Паши хватило на два года. Не выдержав нагрузки, он бросил «музыкалку», чем очень расстроил учителей и мать. Но любовь к музыке осталась у него на всю жизнь. Позднее Паша купил себе шестиструнную гитару, на заработанные им самим деньги. Так как отцовскую дорогую германскую гитару давно украли, а на таком же дорогом отцовском баяне ему не хотелось учиться играть, да и скрипку давно продали, а жить без музыки Паша не мог, ему пришлось самому купить себе инструмент. Мальчик любил звуки гитары и быстро выучился сам на ней играть. В музыке он находил отдушину и возможность оградиться от внешнего мира, когда ему было особенно тяжело.

Пашин отец работал скотником в совхозе и на лето пристраивал сына подпаском. Летом они вместе «калымили». Трефилов разбирался в технике и люди часто приглашали его отремонтировать то одно, то другое, а благодарили обычно спиртным. А много ли нужно почти спившемуся человеку? А «благожелатели», вылавливая его трезвым, зазывали «Палыча» помочь, зная безотказность Трефилова. А после того, как он справлялся с работой, снова подносили ему «горькую». Сколько бы Паша, вместе с матерью, не просили Трефилова не пить, сколько бы не плакала Марина Сергеевна, он уже не мог остановиться. Талантливый человек спивался, постепенно теряя своё мастерство, скатывался в бездну алкоголизма. А те, кто так часто прибегал к его услугам, его же и осуждали.

Павел, насмотревшись на всё это, решил, что человек – самое опасное существо, во всём ищет выгоду и думает только о себе. А люди, настоящие люди, встречаются весьма редко и далеко не каждому. Возможно, мальчик бы ожесточился, если бы не привитая ему матерью вера в Бога. Марина Сергеевна молилась вместе с сыном и подарила ему Библию. Она часто повторяла, что в любых испытаниях Бог рядом и не допустит ничего сверх сил. Паша с детства усвоил, что чтобы не случилось, он должен оставаться верным своим христианским принципам. А, как известно, то что заложено в человеке с детства, определяет его характер на всю жизнь. Павел был по натуре бойцом, открытым, искренним, но ранимым. И поэтому, когда подрос, что бы защитить себя, он иногда надевал маску сдержанного радушия.

Окончив девять классов, он не стал никуда поступать, а устроился на ферму. Отец, к тому времени, совсем спился, мать тяжело болела, и шестнадцатилетнему Павлу пришлось кормить всю семью. Тут уж было не до учёбы. Вскоре умерла мать, и после похорон Павел решил уехать в город. Он не мог видеть постоянно невменяемого отца и свой, приходящий в упадок дом. Да и вообще, ему хотелось всё это скорее забыть.

Незадолго до похорон матери Павел переложил на ноты одну из мелодий, придуманных отцом. Это был медленный фокстрот «Марина». Отец назвал его так в честь жены, матери Павла. Красивая мелодия, трогавшая душу, была единственным сочинением Александра Трефилова переложенным на ноты. Остальные потом забылись, так как никем не исполнялись.

Перед отъездом в город Павлу пришлось продать свою гитару и компьютер. Компьютер он покупал тоже на свои деньги, заработанные на ферме. Правда не совсем новый, зато в два раза дешевле, чем в магазине. Купил он его у старого знакомого Кузьмина Константина Игоревича, одноклассника его матери, которого Павел называл просто «дядя Костя». Отец компьютером не пользовался, а Павлу нужны были деньги. С гитарой расставаться было намного тяжелее, но Павел рассчитывал, с первой же зарплаты, купить себе новую.

В городе Павел устроился грузчиком в торговый комплекс. Помог ему в этом тот же дядя Костя, который теперь жил в городе и был в хороших отношениях с владельцем магазина. Ведь Павел был несовершеннолетним и на работу его брать не хотели, куда бы он ни обращался. Мало того, ему предоставили место в городском общежитии. Павел не был избалован привилегиями жизни и теперешнее положение его весьма устраивало. Правда тревожили мысли об отце, и часто вспоминался наказ матери получить образование, если не высшее, то хотя бы техническое. Но сейчас Павлу было, как говорится, не до этого.

Глава 2

Как-то Павла попросили помочь выгрузить товар в отделе музыкальных инструментов. Парнишка легко сходился с людьми, и где бы он не работал, его любили за открытость и безотказность. Но безотказность в помощи, благодаря молитвам покойной матери, Павел не пил. Ну, просто принципиально, не пил и всё, при этом оставаясь общительным.

Продавщицы весело болтали с ним, принимая товар. В это время что – то случилось с проводкой и юноше пришлось передвигать ящики и переносить уже выставленные на продажу инструменты, что бы электрикам было удобней работать. Сидя возле кучи ящиков и коробок, Павел, что бы скоротать время ожидания, наигрывал на гитаре импровизированную мелодию. Вокруг никого не было и юноша, по природе скромный, играл воодушевлённо. На него нахлынули воспоминания, и он не замечал, что происходит вокруг.

– И давно ты этим балуешься? – Павел вздрогнул от неожиданности и поднял голову. На него смотрел элегантно одетый мужчина в тёмных очках.

– С детства люблю музыку, – уклончиво ответил парень и убрал гитару в сторону. Ему сейчас не хотелось ни с кем говорить о своём прошлом. Но мужчину очень заинтересовала игра юноши, и он продолжил беседу. Вскоре Павел разговаривал свободно, как будто давно знал этого человека. Оказалось у них общие интересы. Незнакомец снял очки и представился:

– Сергей Григорьев, саксофонист, – он протянул юноше руку.

– Павел Трефилов, деревенский недоучка, – представился Павел. Тут он внимательно посмотрел на музыканта, и его как током стукнуло! До него только сейчас дошло, что он разговаривает с человеком, игрой которого часто восхищался. Это был известный музыкант. Павел немного смутился и не знал, что сказать, но мужчина сам продолжил разговор:

– Ты талантлив, парень! Не важно, что не выучился, главное не образование, а желание. Желание достичь чего либо, плюс работоспособность и жёсткая дисциплина. Да, да, дисциплина! Я знаю людей талантливых, но ленивых, которые так и захоронили свои таланты. Но ты ещё можешь наверстать упущенное. Сколько тебе лет?

– Шестнадцать, скоро семнадцать будет, – ответил озадаченный Павел.

– Прекрасный возраст! Позвони мне по этому номеру, – мужчина протянул Павлу визитку, – желательно сегодня вечером. Я что-нибудь для тебя придумаю. Не могу ждать, пока отдел откроют, ухожу. Но ты мне позвони, обязательно, слышишь?! Ты толковый малый, из тебя выйдет отличный музыкант, если не будешь сачковать!

Вечером в общежитии собралась толпа народу. У Макса, парня с которым Павел жил в комнате, был День рождения. В небольшой комнатушке было тесно и нечем дышать от сигаретного дыма. Макс был пьян и, похоже, плохо понимал, что происходит. Какие – то две девушки с ярко накрашенными губами попросили у Павла сигарету, он ответил, что не курит. Потом одна из них попыталась его обнять, но Павел отстранился. Он вышел на улицу и сел на скамейку, достал телефон и решил проверить баланс. Доставая «мобильник» нащупал визитку в кармане и вспомнил про встречу в магазине. После недолгих колебаний решил: «Будь, что будет», и позвонил:

– Здравствуйте! Я Павел, вы мне сегодня визитку в магазине дали, – негромко сказал юноша.

– Павел! Как хорошо, что ты позвонил! Ты сейчас свободен? – Музыкант явно был рад этому звонку.

– На весь вечер и ночь, если надо, – ответил Павел.

– Окей, – прозвучал ответ, – диктую адрес.

В гостях у музыканта был его давний приятель – аранжировщик Борис Гурин. Он был не музыкантом, но и хорошо разбирался в людях. Но Павлу Гурин почему то не понравился. В нём было что-то такое неуловимое, что-то, что говорило: «Ему нельзя доверять». Гурину, напротив, Павел сразу понравился. Он приветливо встретил юношу и вёл себя непринуждённо. После короткой беседы, Борис предложил Павлу что-нибудь сыграть и протянул ему гитару. Юноша проиграл свою небольшую композицию.

– Сам написал? – Гурин пристально посмотрел на Павла.

– Сам, – спокойно ответил юноша и заиграл отцовский фокстрот «Марина».

В это время из кухни вышел Сергей и, подойдя, присел на диван рядом с Гуриным.

– Что я тебе говорил?! – Григорьев многозначительно посмотрел на Бориса, – Талант! Этакий самородок, требующий огранки! – Сергей посмотрел на Павла, – Спасибо, Паша, ты доставил нам огромное удовольствие! – Он похлопал юношу по плечу, – Ну, как, Боря, берёшься за этого парня?

Гурин внимательно смотрел на юношу и молчал. Потом спросил:

– Второе произведение тоже твоё?

– Медленный фокс? Нет, это отец сочинил, а я переложил на ноты. Этот фокстрот называется «Марина», так мою маму звали.

– Так ты сирота? – спросил, прищурившись, Гурин. Это не понравилось Павлу.

– Нет. Отец мой ещё жив.

– Приходи завтра в районный ДК, – сказал Гурин после некоторого молчания, – я там со сценой договорился. Будут ребята твоего возраста. Познакомишься, поиграешь. Если всё сложится удачно, будешь играть в группе, запишем альбом. Тебе нужно двигаться, парень, если не хочешь быть затёртым в массах.

Павел вопросительно посмотрел на Сергея.

– Борис у нас иногда образно выражается. Но он хороший музыкант и имеет связи. А это в наше время не маловажно.

– Сколько лет ты учился и где? – спросил Гурин.

– Два года музыкалки и аттестат о неполном среднем образовании с тройками, вот и вся моя учёба, – ответил Павел.

– Это ничего, – задумчиво ответил Гурин, – ну, ребята, мне пора. До завтра, – Борис протянул Павлу руку, – Жду. Учти, если упустишь этот шанс, следующего может не быть!

Павел остался ночевать у Сергея. Он прокручивал в голове события всего дня. «Да, действительно удивительная встреча и нельзя ею не воспользоваться. Но вот Гурин…. Что-то с ним всё-таки не так » – размышлял Павел и долго не мог заснуть, – «Видимо для одного дня слишком много событий, что я так растревожился. Поживём – увидим».