Kitobni o'qish: «Brunello di Montalcino»
Лучи полуденного тосканского солнца игриво скакали по кромке бокала в руке Марко. Откинувшись в кресле, он медленно поставил тот на край стола и заложил руки за голову. Рубиновая тень упала на газету. Чуть повернув голову, Марко лениво скользнул взглядом по верхней странице. Сегодняшняя. Он потянулся к портсигару на столе, не спеша раскурил сигару и наконец взял в руки газету.
«Уго, чёрт возьми! И как это тебе удаётся?!» – невольно усмехнулся Марко, держа сигару в зубах, от чего над страницами проплыло облачко дыма, которое он попытался смахнуть рукой.
Он отложил газету, устроился поудобнее, закинув ноги на скамью рядом, глубоко затянулся.
Да, он был счастлив! У него было почти всё, о чём только можно было мечтать. Но искорки в уголках тёмно-карих глаз сменились печалью. Взгляд уже был направлен не на цитрусовый сад перед просторной верандой, а словно куда-то глубоко внутрь. Мечтать…
Разве мог он посметь об этом мечтать всего семь лет назад, валяясь на спине и корчась от боли в полузасыпанном окопе, слыша крики раненых, последние стоны умирающих и рокот приближающегося танка? Всё, о чём он думал в эти бесконечные минуты – «Лишь бы всё закончилось быстро. И чтобы мать смогла это вынести. Она ведь столько всего натерпелась….А ведь она так хотела внуков. А он – стать хорошим человеком и никогда не повторять ошибок отца. А ещё ребята, с которыми они вместе планировали….» Мощный хлопок, комья грязи, пыль, осколки и тишина. «Ну вот и всё. Спасибо, Господи. Только бы мама…» Веки сомкнулись, голова рывком скатилась к плечу.
Свет больно бил в глаза. С левой стороны по-прежнему царила зловещая тишина. Справа, сквозь звон, кажется, слышались какие-то звуки. Марко попробовал пошевелиться, отчего шум в голове отдался пульсирующей болью. Он резко попытался приподнять туловище и, чуть не потеряв сознание от этого движения, схватился за виски. Выругался и уставился на ладони перед собой. «Что ж, по крайней мере теперь понятно, почему слева так тихо» – подытожил, растирая пальцами липкую бардовую кашицу. Он подумает и займётся этим позже. Сейчас нужно понять, что произошло и найти остальных – «Интересно: Амато, Уго, Руджеро, Энрике… кто-нибудь из них выжил?» Обтерев внутреннюю сторону ладоней о китель, Марко начинает отодвигать от себя холмики земли с чем-то…он надеялся, убеждал себя, что это просто грязь, с кусочками известняка, обломками черепицы, влажная от, возможно, на днях прошедшего дождя. Как тогда в детстве, когда банда сорванцов – гроза спокойствия всех ферм вдоль их любимой речушки – копала червей, разоряя корневище под любимой яблоней в саду синьора Калоджеро. Их банда.
Нужно действовать быстрее и попытаться найти ребят. Стисни зубы, не обращай внимания на боль, Да, кусочки черепицы, известняка и дождь…с металлическим привкусом…Начинает предательски щипать в уголках глаз. И вот, наконец-то, он бредёт вдоль того, что совсем недавно было их лагерем. Спотыкаясь на каждом шагу, озираясь по сторонам, бросаясь к каждому телу, заглядывая в застекляневшие глаза и дрожащей рукой касаясь запястья и шеи, тщетно надеясь услышать признаки жизни. Двоих из них он уже нашёл. Они и здесь лежали рядом – так же, как всегда держались вместе при жизни. Энрике и Амато, имея разницу в возрасте всего в день, будучи немного старше остальных и являлясь негласными предводителями их шайки, регулярно находили ребятне интересные, но не всегда безопасные занятия. Они всегда приходили на выручку самому неудачливому "разбойнику" компании и получали словесные тумаки за все совместные выходки. А теперь их не стало. Теперь он, Марко, должен узнать судьбу остальных, обязан вернуться домой и взвалить на свои плечи заботу об их семьях. Он их не подведёт.
Уже на закате Марко находит его. Упав на колени, боясь сделать решающее движение рукой, которое окончательно и бесповоротно подтвердит его опасения, он долго смотрит на такое бледное и безжизненное лицо Уго. Заходящее солнце бросает обманчивые тени и от того кажется, что веки на неподвижном лице приходят в движение. И тут Марко чуть не подавился собственным дыханием – "Что это? Хрип?" Внезапно раздавшийся кашель заставляет его стрелой рвануться к другу. Вцепившись в ворот, похлопав по щекам, и, наконец, встретившись с изумлённым и определённо живым взглядом всё ещё заливающегося кашлем Уго, Марко взводит взор к небесам и разряжается слезами и смехом.
Слева мелькает тень. Выругавшись от того, что совсем забыл о грозящей опасности и не подумал раздобыть оружие, Марко настороженно поворачивается в сторону движения, шаря руками по земле в поискать хоть чего-то, что могло бы служить оружием. Силуэт обретает очертания. На них наставлено дуло ружья. «Ха. Нет, теперь не возьмёшь!» – мелькает в мозгу и взгляд вспыхивает безумным огнём. Ровно в тот миг, когда он готов был коброй взметнуться и голыми руками вцепиться в шею неприятеля, оружие опускается. Раздаётся радостный вопль Уго. Прищурившись, Марко внимательно всматривается в чумазое лицо «тени». Золотистый блеск среди белозубой улыбки невольно заставляет залиться смехом – «Руджеро!» Их трое.
Именно столько спустя два месяца сидело за столиком в остерии в Монтальчино. Впереди было несколько часов пути, дом и целая жизнь.
В тот день, когда едва не распрощался с друзьями и жизнью, раз за разом вспоминая свои последние мысли и слова, Марко дал себе клятву. Отныне он знал, что для него самое важное и дорогое.
Все встречали троицу как юных героев. Даже те, кто, казалось бы, совсем недавно журил их за шалости и набеги, а то и вовсе грозил вилами или за ухо притаскивал к порогу, яростно жестикулируя, объяснял что-то родителям.
Их область не так сильно пострадала от войны, однако же большинство мужчин так и не вернулось с войны…Жизнь продолжалась. Экономика должна была восстанавливаться. И судьба целого региона внезапно оказалась в руках недавних юнцов, привыкших к холоду стали в ладонях, с непреодолимой тягой к жизни и жаждой самим быть её хозяевами. С их молодостью, обаянием, азартом и дерзостью, а также интересом Штатов и помощью заинтересованных лиц, им быстро удалось подняться на вершину криминальной лестницы. И вскоре почти каждый в Тоскане знал, что с ним, Доном Марко Инганнаморте, нужно считаться. У него везде были нужные люди. Практически каждый был чем-то ему обязан. Он был на короткой ноге даже с – шутка ли – самим генеральным комиссаром – Руджеро Скварчалупи. А главный редактор «La Toscana» – Уго Буджардини – завсегдатай посетитель вилы четы Инганнаморте.
