Kitobni o'qish: «Предчувствие любви»
Мамочка
Алена проснулась от тяжелой головной боли. С трудом нащупала выключатель. Свет настольной лампы выхватил фотографию в черной рамке. Мамочка! Как жить-то теперь?
Врачи неделю боролись за ее жизнь. Однако справиться с двусторонним воспалением легких в ее возрасте организму оказалось не просто. Утром на рассвете она тихо скончалась, не приходя в сознание.
В комнату заглянул убитый горем отец и произнес только два слова: «Вот и все». В тот же миг Алена оказалась под обломками рухнувшего мира. Как же так? Я же так просила Тебя? Я умоляла. А Ты? За что? Для чего теперь жить?
Вставать, готовить завтрак, идти на работу. Для чего это все? И какой теперь в этом смысл?
В маленьком деревянном храме было тепло, пахло ладаном и свечами. Священник несколько раз обошел вокруг гроба, и дым от кадила окутал стоящих в глубокой тоске людей. «Душа ее во благих водворится, и память ея в род и род» пел небольшой церковный хор. В душе Алены затеплилась такая робкая и несмелая еще надежда. А может быть, она с нами сейчас? Может быть, она нас слышит?
– Читай псалтирь, деточка. Это единственное, что ей сейчас нужно, – ответила женщина в церковной лавке на вопрос Алены: а что теперь делать. – А еще можно заказать сорокоуст в семи разных храмах.
На тот момент Алена еще не была глубоко верующим человеком. Скорее она была человеком мистически одаренным. Тогда она еще не отдавала себе отчета в том, как много значила в ее жизни мама. Мир в одночасье стал черно-белым, и то, что интересовало раньше, перестало вдруг играть красками. «Псалтирь так псалтирь, – подумала Алена: Все равно жить дальше незачем».
Весь следующий день она гуляла по городу, как сомнамбула, переходя из одного храма в другой. Ставя свечу возле канона перед распятием, просила: «Загляни ко мне, мам. Расскажи, как там тебе сейчас». И в этот миг становилось отраднее на душе. Как-будто кто-то невидимый стоял рядом и гладил ее по голове, отодвигая боль на задний план.
Возвращаться домой ей совсем не хотелось. Но нужно было поддерживать отца, который в одно мгновение превратился в напуганного и беззащитного ребенка. И больше всего ее убивало то, что ничего не вернуть назад. Нельзя покаяться, заплакать, упасть на колени и просить прощения… Все уже тщетно. Пропасть между ними и нами можно перейти только один в жизни раз. Это та боль, которую может вылечить лишь время. Да и лечит ли оно?
***
– Мама, как ты можешь все это терпеть? Он же злой и пьяный! Он выгнал нас из дома! – кричала в слезах маленькая Аленка. – Давай разведемся с ним.
Она не понимала, почему они гуляют в парке зимой. Вместо того, чтобы сидеть дома и смотреть мультики. В это время сейчас идет ее любимая передача «Спокойной ночи, малыши». Почему папа пришел с работы пьяный, разбушевался и выгнал их на улицу?
– Так ведь не должно быть, правда? Давай уйдем от него!
Ей было всего пять лет, и она не могла этого понять. Но уже тогда она понимала, что терпеть такое нельзя.
– Понимаешь, ведь вас у меня двое. И как же мы будем жить? – ответила ей мама. – Куда мы пойдем?
– Давай пойдем к дяде Мише. У него большая дружная семья.
Дядя Миша, папин коллега по работе и лучший друг, жил в соседнем доме с четырьмя детьми. У них была большая просторная квартира и множество игрушек. Дети дяди Миши были уже школьниками, и казались они Аленке взрослыми дядями и тетями. Не так давно их мама умерла от онкологии. Михаил не находил себе места от горя.
Пока Аленка хныкала и просила мать не возвращаться домой, младший братишка молчал и сопел носом.
– Когда я вырасту, – вдруг заявил он, – Я ему отомщу. Я не дам тебя в обиду.
Мама обняла своих детей за плечи, прижала к себе и сказала: «Вы мое самое большое счастье. Нет для меня ничего дороже вас двоих». Аленка подняла глаза и увидела радостное, нежное лицо матери.
– Мамочка, не умирай! Как мы жить-то без тебя будем – вздохнула она.
Что-то громко прозвенело над ухом. Алена открыла глаза. Ах да! Надо собираться на работу. Спасибо, мама, что ты была рядом.
Случайная встреча
Игорь не торопясь, шел по Невскому проспекту, любуясь причудливой архитектурой зданий, разглядывая витрины и не обращая никакого внимания на бурлящую суету вокруг. Сегодня он мог себе это позволить. Работа над проектом была закончена. Впереди ждали длинные выходные. Наконец-то можно расслабиться и дать себе немного отдохнуть.
На мосту через Мойку он остановился, рассматривая дворец графа Строганова. Это тот самый граф, о котором некогда сказала Екатерина Великая: «Вот человек, который целый век хлопочет, чтобы разориться, но не может!»
Солнце выглянуло из-за тучи и осветило дома, проспекты, лица людей. Мир сразу заиграл яркими красками. Исчезла понурая деловая будничность. Зажмурившись от удовольствия, прохожие подставляли лица лучам первого весеннего солнышка.
И тут он увидел ее. Эту девушку. Как воплощение весны она стояла перед мольбертом, и ветер играл ее золотистыми волосами в мелких кудряшках. Не торопясь, девушка наносила на холст то одну, то другую краску. То замирала с кисточкой в руке, глядя куда-то вдаль. Положит один мазок на холст. Отойдет, любуется. Положит другой, снова отойдет.
Давно Игорь не видел такого вдохновенного лица. Остановился. Залюбовался сам. Облокотился на перила моста. Задумался. Ей лет двадцать пять, тридцать на вид. Высокая, худенькая. В длинном черном пальто и ореоле золотистых волос. Красивые тонкие пальцы. Наверняка не видит и не слышит ничего вокруг. Так погружена в процесс.
Игорь сам немного рисовал в детстве. Знал: когда погружаешься в творчество, окружающий мир перестает существовать. От слова «совсем». Как – будто проваливаешься в неведомое пространство, где время течет по-другому.
Будто почувствовав что-то, девушка на минуту отвлеклась от мольберта, взглянула на него и улыбнулась. Солнце засветило еще ярче. От неожиданности Игорь смутился и отвел глаза. Что-то кольнуло в сердце. «Ого, – подумал он про себя: Давно такого не испытывал». Непреодолимая сила потянула его к этой девушке. Будто потеряв ее, он упустит для себя что-то важное.
– Прекрасный день сегодня. Не правда ли, – попробовал он заговорить, едва преодолев непонятную робость.
– Вы правы, – ответила она, не отрываясь от мольберта. – Весна в этом году странная. Практически без солнца.
– Ловите первые лучики? – улыбнулся он ей.
Холеный статный брюнет с голубыми глазами, Игорь всегда имел успех у женщин. Особенно в последнее время, когда дела его пошли в гору. Девушки вешались на него гроздьями. Каждая почла бы за честь переспать с ним хотя бы одну ночь. Недавно он расстался с очередной пассией, устав от бесконечного выяснения отношений. И теперь наслаждался воздухом свободы.
«А девушка хороша», – думал про себя мужчина, разглядывая ее вблизи. Чуть вздернутый носик, высокий лоб, пухлые губы и голубые, как небо глаза. Взглядом опытного ловеласа скользнул по руке и не увидел на безымянном пальце обручального кольца.
«Денек сегодня выдался удачный, – подумал он: Хотя у такой красавицы, должно быть, не один поклонник. Наверняка занята вечером».
Девушка продолжала молча и вдохновенно рисовать, не обращая на него никакого внимания.
– Позвольте представиться. Игорь Штильман. Предприниматель.
«Еще бы каблуками щелкнул. Идиот», – хмыкнул он про себя: А у тебя должно быть много нас, таких баранов». Девушка, наконец, повернулась к нему лицом и снова одарила его вежливо-беззаботной улыбкой.
– Алена Смирнова. Вольный художник, – отрекомендовалась она в ответ.
– Не возражаете, если я постою рядом с Вами? Давно не видел таких одухотворенных лиц.
– Пожалуйста, – пожала она плечами. – Место не куплено.
– Тут неподалеку открылась неплохая выставка импрессионистов. Позвольте Вас пригласить, – пошел в атаку Игорь.
– Разбираетесь в искусстве? – сосредоточенно глядя на проплывающие льдины, спросила Алена.
«Разбираюсь в девушках» – чуть было не ляпнул Игорь, но вовремя остановился.
– А Вы не плохо рисуете, – заметил он вслух. – Должно быть где-то учитесь? А работаете наверняка дизайнером.
– Училась когда-то, – грустно ответила она. – А сейчас малюю вечерами, чтобы отвлечься от текущих забот. Простите, я должна идти, – вдруг засобиралась она, быстро складывая кисти, краски в мольберт. – У меня завтра сложный день.
– Позвольте хоть проводить Вас, – умоляюще посмотрел на нее мужчина.
– Пожалуй, не стоит. Мне на метро, так быстрее.
«Вот баран!» – мысленно обругал себя Игорь, когда она упорхнула в подземку метро.
Алена
Очаровательный сон приснился Алене в то утро. Мама, сияющая лучезарной улыбкой, позвала ее на шопинг.
– Весна, дочка. Пора обновляться, – весело предложила она. – Начнем с гардероба.
В торговом центре Алена выбрала себе несколько платьев, пальто и красивую модную шляпку.
– Вот теперь ты у меня красавица, – одобрила мама, нежно глядя на дочь.
– Мамочка, ты разве не умерла? Мы же похоронили тебя, – снова задала Алена один и тот же вопрос. И тут же проснулась. В окно светило яркое солнце. Хотелось жить, творить и веселиться.
«А не тряхнуть ли мне стариной? – подумала Алена, собирая кисти, краски и доставая новенький холст.
Не отдавая себе отчета в том, сколько времени она провела на набережной Мойки, пытаясь ухватить игру света и тени, отражение домов в воде в бликах вечернего солнца. Случайно заметила, как ее разглядывает какой-то субъект. Мужчина подошел ближе. Попытался заговорить.
«Скучающий холеный пижон, – подумала Алена: Ищет, с кем бы развлечься». Недавно расставшись со своим женихом, она была зла на всех мужчин, считая их легкомысленными, зацикленными на себе донжуанами, не способными ни на дружбу, ни на глубокие чувства. Сейчас начнет просить телефон, потом увяжется провожать, потом будет напрашиваться на чай. Пора сваливать отсюда по добру по здорову.
Не редко случались у нее романы и на работе. Да и не мудрено это. Ведь на работе мы почти живем. «Хорош собой. Ничего не скажешь», – невольно отметила она про себя. На вид лет тридцать восемь – сорок. Подтянутая спортивная фигура. Наверняка спортзал посещает. Держится непринужденно, но без развязности. Знает себе цену. И дифирамбов не поет. Не похож на дамского угодника. Да и зачем ему? Бабы на таких гроздьями вешаются. Вон какая у него бородка холеная. Шел бы ты к своей жене, мальчик. Здесь тебе ничего не светит. Алена сполна наигралась в эти игры.
«А обновить гардеробчик, пожалуй, стоит, – подумала она невзначай: Вот найду новую работу. Пожалуй, права была мама.
Сорок дней подряд Алена читала псалтирь, как ей посоветовали в церковной лавке. И мама теперь приходила к ней в каждом сне. Сны были настолько явственными, что, просыпаясь, Алена не понимала, в какой из реальностей она живет по-настоящему, а в какой – понарошку. В каждом сне она задавала один и тот же вопрос: «Мама ты ведь не умерла, правда?» И всегда получала утвердительный ответ.
