Kitobni o'qish: «Всадники красной смуты»

Shrift:

Как это они умудрились построить такие здания?

Просто ставили камень на камень.

Из фильма «Миссия “Клеопатра”»

Введение

Я могу поверить в невозможное, но не в невероятное…

Если вы скажете мне, что великого Гладстона

в его смертный час преследовал призрак Парнела,

я предпочту быть агностиком и не скажу ни да, ни нет.

Но если вы будете уверять меня, что Гладстон

на приеме у королевы Виктории не снял шляпу,

похлопал королеву по спине и предложил ей сигарету,

я буду решительно возражать.

Я не скажу, что это невозможно,

я скажу, что это невероятно.

Гилберт Кейт Честертон

Оказывается, знаменитая фраза о Сталине: «Он взял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой», приписываемая Уинстону Черчиллю, ему не принадлежит. Впрочем, какая разница? Кто бы ни сказал эту фразу, он дал краткую и исчерпывающую характеристику того, что сделало сталинское правительство для России. «Отец народов» ведь не один тут хозяйничал, и ник «Сталин» на самом деле обозначает целое дерево власти! С корнями, между прочим, дерево, а не просто так!

Все остальные сотни томов, написанные об этом человеке и его времени, можно считать описанием того, как это делалось. И все равно непонятно – как можно было сделать такое в чудовищно отсталой, нищей, разоренной двумя революциями и двумя войнами стране? Какая там Америка! Америка со всем своим прогрессом нервно курит в сторонке! Осознав темпы развития СССР и его перспективы, мировая экономическая верхушка перепугалась до мокрых штанов – иначе никогда не стала бы финансировать такого отморозка, как Гитлер, и кормить его вкусными и нежными европейскими демократиями.

Мы просто к этому факту нашей истории привыкли и оттого не обращаем на него внимания, принимая невозможное как данность. Какое же оно невозможное, когда – вот же оно! Мы еще в школе учили, как…

А что – как?! Откуда брали деньги на строительство заводов? Чем расплачивались за станки и машины? Как делали инженеров из выпускников церковно-приходских школ? Как за три года провели аграрную реформу и чем за нее заплатили?

Нет, не проходили этого в школе. Нам всего лишь перечисляли стройки и победы, при этом брюзжа, что все недостаточно гламурно вышло: кого-то там раскулачивали, а кого-то и расстреливали, и пятна эти легли несмываемым… Нельзя было ни раскулачивать, ни расстреливать, надо было мановением руки взять и – чтобы лев с ягненком в обнимку лежал и питался чаем, простоквашей да гречневой кашей. И больше ничем…

Смешно? А над кем смеемся? Даже если мы не из тех, кто вот уже четверть века, полеживая на мягком диване, тупо талдычит про «большевистские злодеяния», то уж «сталинские ошибки» не перечислял только ленивый. Вот в этом «вождь народов» был прав, а вот в этом – неправ…

Сами попробуйте-ка порешать подобные задачи, когда они не позади вас, а перед вами! Сперва осознав, что вам предстоит совершить невозможное – этот факт как-то проскальзывает мимо современного сознания. (Хотя что касается сегодняшних проблем – то у нас и какое-то там импортозамещение проходит по разряду невыполнимых задач. Вот уж Сталин с Молотовым посмеялись бы!)

Именно невозможность того, что предстояло сделать, очевидная для любого нормального человека, и спасла в свое время как Советскую Россию, так и Россию в целом. До какого-то времени ее не «гасили» именно потому, что поднять эту страну до сколько-нибудь приемлемого экономического уровня было невозможно. Так и пусть суетятся смешные мечтатели. Зачем воевать, тратить деньги, солдат гробить – своих, не туземцев, – если все это само скоро рухнет?

А оно не только не рухнуло, не только устояло, но ка-ак рванулось вперед! Если бы такое могли предполагать хотя бы в теории, задавили бы еще в 20-е. Но «мировое сообщество» врубилось в ситуацию лишь в начале 30-х, когда было уже поздно. Тогда и стали кормить Гитлера – тут уж не до приличий, когда финансовое господство вот-вот из рук вырвут.

…Чтобы пересчитать подобные рывки в мировой истории, хватит пальцев одной руки. (И то еще подумать надо, что назвать при загибании второго пальца.) Тем не менее на протяжении всего советского, а потом постсоветского периода официальная история старательно уводила внимающих ей от созидательной деятельности большевистских правительств. Вычеркнуть из истории чудо, случившееся в СССР, было, конечно, невозможно – но вот масштаб его сперва описательно недооценивали (мол, индустриализация – дело житейское), потом тщательно замазывали, а смысл вообще не обсуждался.

А в чем смысл?

Интеллигенция со свойственной ей абсолютизацией сказанного и недооценкой сделанного традиционно переносит центр тяжести в область идеологии. Ну там, построение коммунизма, мировая революция, пожар раздуем, пролетарии всех стран и прочая… Да, конечно… Но что странно: раздували мировую революцию, а получилась почему-то красная империя. Такие вот традиционные приколы нашего городка. Как ни прилаживай вынесенные с завода швейных машинок детали, все равно пулемет получается.

А пулемет получался потому, что детали были от пулемета. Большевики, конечно, стратегически-то и вправду планировали «земшарную республику советов». Но при этом были гениальными тактиками (другие бы на этой взбесившейся штормовой волне не удержались). Ну а тактика имеет гнусное свойство выводить не туда, куда хочется попасть, а куда выводит логика процесса.

То, что Сталин хотел империю и строил империю, – это понятно. Он был имперцем по духу, и империя радостно принялась расти под его рукой: свой своему поневоле брат. Но Ленин-то! Вроде бы Россию-матушку терпеть не мог (один «Декрет о мире» чего стоит!), и западник был до мозга костей, и про общенародную демократию теоретизировал – а все равно страну собирал. Пусть как дрова для всемирного костра – но собирал же! И с заведенной им же самим демократией боролся люто, наступая на горло собственной песне. Потому что «вся власть советам» категорически противоречила логике существования доставшегося ему государства. В отличие от главной задачи большевиков, которая ей никоим образом не противоречила.

Да, была ведь и главная задача, которую ставили и решали большевики – народ в этом государстве должен жить достойно. Вот такие они были прекраснодушные идеалисты! Не о себе и не об идее пеклись, а о государстве для народа. И ведь получалось! Если сравнивать жизнь при социализме не с дворянской или, скажем, купеческой, а с рабочей и крестьянской, то разница сразу видна.

Впрочем, и традиционную государственную задачу России тоже никто не отменял. Как писал по этому поводу русский публицист Иван Солоневич:

«Перед Россией со времен Олега до времен Сталина история непрерывно ставила вопрос: “Быть или не быть?” “Съедят или не съедят?” И даже не столько в смысле “национального суверенитета”, сколько в смысле каждой национальной спины: при Кончаках времен Рюриковичей, при Батыях времен Москвы, при Гитлерах времен коммунизма… – дело шло об одном и том же: придет сволочь и заберет в рабство… Тысячелетний “прогресс человечества” сказался в этом отношении только в вопросах техники: Кончаки налетали на конях, Гитлеры – на самолетах. Морально-политические основы всех этих налетов остались по-прежнему на уровне Кончаков и Батыев…»1

И какие бы маяки ни маячили на горизонте, необходимым условием для них было: здесь, на этой шестой части суши, должно существовать единое и великое государство, которое может раскатать в тонкий блин любого завоевателя. Иначе «придет сволочь и заберет в рабство» вместе со всеми теориями и идеями.

Так что любил Ленин Россию или же не любил… А куда ж он денется с подводной лодки?!

А логика событий гнала вперед. «Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». Эти более чем пророческие слова, ибо в них угадан даже год нападения, сказаны Сталиным 4 февраля 1931 года, когда ни о какой фашистской Германии не было и речи. Понимал: не одни, так другие все равно налезут. И ведь пробежали! И дальше убежали, да так, что задела и на застой хватило, и на «перестройку». Кто бы что ни говорил, но Россия по-прежнему сверхдержава.

Ну и как они сумели все это проделать?

Часть 1
Постановка задачи

 
Почему все так вышло? И будет ложью
На характер валить иль на волю Божью.
Разве должно было быть иначе?
Мы платили за всех, и не нужно сдачи…
 
Иосиф Бродский

Чтобы понять масштабы невозможного, сделанного большевистским правительством, надо знать не только точку финиша, но и точку старта. Какой стала Россия при «атомной бомбе», мы знаем, и, сравнивая с Америкой, еще и брюзжим: мол, там-то шмотья на душу населения поболе будет… При этом совершенно не задумываясь: а каким людям и каким событиям мы обязаны тем, что нам вообще приходит в голову сравнивать себя с Америкой, а не с Бразилией или Сомали…

А вот как выглядела та Россия, которая «с сохой»? Питаясь из года в год, из десятилетия в десятилетие либо бездарным официозом, либо озлобленными эмигрантскими и диссидентскими писаниями, мы привыкли, с одной стороны, воспринимать происшедшее в России в первой половине ХХ века как данность, а с другой – как черную данность. Эмигранты внушили нам свою Россию – свой потерянный рай. Для тех, кто после семнадцатого года оказался на парижских мостовых, прежняя жизнь и в самом деле была раем – но ведь это про них писал баснописец Крылов насчет «попрыгуньи стрекозы» (и наличие среди эмигрантов некоторого числа по-настоящему достойных людей дела не меняет). Для них большевики и вправду были злой силой, о чем они без устали писали много десятилетий – но все это есть сетования стрекозы на ушедшее лето, злые погоды и жадных муравьев.

Ну а про диссидентов и говорить нечего. Эта публика при всех режимах постоянна. При монархии они ругали царя, при советской власти ругали коммунистов, попав в Америку – ругают Америку. Заигрывает власть с ними – ругают, сажает – обратно ругают. Это не мозговые процессы, а скорее печень – но при таком количестве повторений и на людей со здоровой печенкой действует! (Интересно, а за что на самом деле посадили Солженицына? Кто-нибудь знает?)

Если ругать Сталина постепенно становится дурным тоном, то на его предшественниках оттаптываются все, кому не лень, – от жирафов до ослов. Одни их ругают за то, что разорили великую, могучую и богатую Россию. Другие – за то, что при них были карточки на хлеб, а колбасы и вовсе не было. Третьи – что они страну-то подняли, зато не соблюдали мораль мягких диванов. Четвертые – что их достижения оплачены слезами и кровью, а не упали с неба. Пятые…

В общем, все ругают их за то, что большевики чего-то не сделали для нас. И при этом никто, кажется, не дает себе труда разобраться – а что они сделали? За что была заплачена цена крови и слез? И что стало бы с Россией, если бы не нашлось в октябре семнадцатого в Петрограде этой кучки безбашенных авантюристов, решивших, что раз история разворачивается по их теории, то и нечего клювом щелкать, надо ввязываться в драку.

Давайте рассмотрим деяния большевиков под непривычным для нашей истории углом – как отчет о проделанной работе. Вот задача, вот усилия по ее решению, а вот то, что удалось сделать.

И сразу же оказывается, что все изначально было не так. Той золотой «России, которую мы потеряли», попросту не существовало в природе. Была Российская империя – страна, в какие-то периоды своего существования вполне сносная, а в какие-то весьма мрачная. Не было разваливших ее «злых большевиков» – то хозяйство, которое досталось им в октябре семнадцатого, при всем желании развалить было невозможно – некуда! Даже продразверстку и Особое совещание при НКВД придумали не большевики. Даже елку, и ту не они отменили!

Собственно, виноваты они были лишь в одном, но эта вина прощению не подлежит – они виноваты в том, что победили. Причем каждый побежденный, от Керенского до жестко поставленного на место «мирового сообщества», естественно, поливал их всей доступной грязью и обвинял во всех смертных грехах, в том числе и в своих собственных. Даже в холокосте попытались обвинить – но тут уж не прокатило.

Но и делать из них идеальных людей не стоит. Скорее это свидетельство того, что Божий промысел может воплощаться в жизнь самыми разными руками. Ленин был весьма не голливудский типаж – тот, который сильный и жесткий, но где-то в глубине души добрый и справедливый спаситель человечества: и террориста замочит, и слезинку ребенку вытрет. Чтобы понять, что это за персонаж, достаточно взглянуть на его портрет: этот не станет философствовать по поводу того, что цель оправдывает средства. Он из тех, кто нажмет любую красную кнопку в порядке обычного управления, даже не заметив, что перед ней есть еще какое-то стекло. Но в критические моменты истории размышления о средствах и предохранительных стеклах имеют обыкновение оборачиваться уже не большой, но запредельно большой кровью, а жестокая непреклонность, если судить по числу жертв, оказывается подлинной гуманностью.

Большевики не верили в Бога и не любили Россию, однако на крутом переломе все же именно большевики ее спасли – тогда, когда обанкротились все, кто верил и любил. И не стоило бы закрывать на это глаза. Притом задачи, которые им пришлось решать, едва ли выпадали кому-либо в истории человечества2. А они не были ни государственными деятелями, ни даже опытными чиновниками или управленцами. Если бы были, то смогли бы отдать себе отчет, что им предстоит сделать невозможное, и шарахнулись бы от этого невозможного, как это сделали другие, те, которые отчет отдавали… А они не знали, да и не задумывались, по правде-то сказать. За что их, кстати, люто ненавидели все приличные партии, от кадетов до меньшевиков с эсерами: большевики посмели сделать то, на что приличные так и не отважились.

Между тем наследство они получили такое, на какое никто нормальный, в здравом уме и твердой памяти, не покусится. Для того клубка проблем, каким являлась Россия, сразу и названия не подберешь, да и будущего не рассчитаешь – испугаешься…

Глава 1
Та Россия, которую мы потеряли

 
Как упоительны в России вечера!
Любовь, шампанское, закаты, переулки,
Ах, лето красное, забавы и прогулки,
Как упоительны в России вечера.
Балы, красавицы, лакеи, юнкера,
И вальсы Шуберта, и хруст французской булки,
Любовь, шампанское, закаты, переулки —
Как упоительны в России вечера!
 
Из песни

Если судить о России по патриотически-назидательной литературе, то не страна это была, а рай земной. Мужики сплошь богобоязненны и трудолюбивы (недаром и слово «крестьянин» происходит от «христианин» – говорят господа патриоты. Забавно. Что же получается, что все прочие сословия в России христианами не были?), дворяне озабочены исключительно защитой отечества да процветанием вверенных им мужичков, ну а образованная публика самоотверженно несет в народ просвещение3.

Но ведь сказал почему-то в начале девятисотых годов обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев Николаю II: «Продление существующего строя зависит от возможности поддерживать страну в замороженном состоянии. Малейшее теплое дуновение весны, и все рухнет». Естественно, не Николай создал эту ситуацию, и не его отец, который успешно всю эту хлябь, выражаясь словами Победоносцева, «подмораживал». Зрела она давно, как минимум с Петровских реформ, которыми начали вводиться в России совершенно неподходящие ей порядки – насмотрелся царь-батюшка красот по европам и решил у себя такое же завести. Ну да не он первый, сколько раз россияне с завидным постоянством наступали на те же грабли. Но с него пошло разрушение того, что трогать было нельзя, – основы, на которой строилось государство.

Наши публицисты-«патриоты» стыдливо называют традиционную иерархию российского общества «системой повинностей». Царь служит Богу, бояре – царю, и так далее, до последнего холопа. Всякие западноевропейские фокусы типа «король – первый среди равных» и пр. при попытке ввести их в России всегда карались с соответствующей времени жестокостью. Если называть вещи своими именами, страна строилась как военный лагерь – но вся штука-то в том, что русский человек никогда не имел ничего против военного лагеря. Он имел против, когда солдаты умирали, а генералы толстели. Опять же, если мы вспомним о том, из каких компонентов составлен русский народ, это и не удивительно, правда? За финские племена не скажу – хотя… в таком климате легковесные люди не выживают, тут надо иметь упрямство и стойкость.

Естественно, в первую очередь такие порядки не нравились именно знати, которая бывала за кордоном и видела, что там их двоюродные европейские братья живут не хуже, а повинностей несут меньше, а не хотят – так и вовсе не несут. С Иваном Грозным такие разговоры кончались плохо, но ведь времена меняются! И к началу XVIII века ситуация созрела, а тут и царь подходящий подоспел. И покатились «петровские реформы» – может быть, и неплохие, но для страны чужеродные. А потом пошла реакция отторжения, и к началу ХХ века в недрах России вызрел чудовищный гнойник, хоть и отзывавшийся на поверхности бытия эстетически изысканным багровым цветом, но, право же, от того не ставший полезнее…

Село – «юдоль скорбей»

 
Я хлебами иду – что вы тощи, хлеба?
Холодно, странничек, холодно,
Холодно, родименькой, холодно!
Я стадами иду: что скотинка слаба?
С голоду, странничек, с голоду,
С голоду, родименькой, с голоду!
 
Николай Некрасов. Коробейники

…Для начала, по ходу введения европейских порядков, у нас шарахнулись назад по лестнице «общественно-экономических формаций», заменив крепостное право рабством – крестьяне из прикрепленных к земле были переданы в личную собственность помещикам. Прежняя система, когда мужика от земли оторвать было нельзя, заменилась иной: земля принадлежит хозяину сама по себе, а люди – сами по себе. Затем последовал указ о вольностях дворянских, который постепенно расширялся и углублялся, и в конце концов дворяне попали в такое положение, что они имели право, ничего не делая, жить на доходы с доставшихся им от рождения имений, в то время как крестьяне находились в совершенно рабском состоянии. В то время Россией еще и дамы правили, а дамы во все времена падки на красивое – и началось. Страна принялась спорить с Западной Европой уже не в масштабах торговли и качестве кораблей, а в высоте причесок, изысканности столов и красоте версалей. А для всего этого требовались деньги. Многие ли из тех, кто смотрит «Гардемаринов» и «Бедную Настю», задумываются об источниках дохода этих блистательных российских господ? Источник один: крепостные крестьяне. А поскольку барин хочет сорить деньгами сегодня, а завтра все как-нибудь образуется, управитель же и вовсе наемник, которому через день после увольнения хоть трава не расти, результат понятен, не так ли?

Чтобы добыть деньги для красивой жизни, сначала пытались нажать на мужиков, но количество шкур у податного сословия оказалось ограниченным, а вот аппетиты знати не ограничены никак. Тогда начали распродавать основной капитал. Какие состояния проедали и проигрывали в столицах – уму непостижимо! Впрочем, плохо не это, плохо другое: из деревни качали деньги, ничего в нее не вкладывая. Существовали, конечно, отдельные образцовые хозяйства, но они погоды не делали. Деревня, брошенная на наемников-управителей, которым важно было выжать подать сегодня, а не обеспечить ее завтра, постепенно деградировала и в хозяйственном, и в психологическом плане. Кто был на Севере или в Сибири, тот видел дома государственных крестьян и вольных людей, и легко может сравнить их с избами российского Нечерноземья, да и с украинскими хатами. Совсем иное достоинство у этих домов, и совсем иное достоинство у живущих в них людей.

Уже в начале ХХ века в Сибири жен крестьян, переселившихся из России, местные хозяйки с легким презрением называли «чернолапотницами». Почему? А потому что выйдет переселенка за какой-нибудь надобностью из избы, и за ней на белом снегу остается черный грязный след. Оттого и прозвище такое дали им хозяйки домов с белыми скоблеными полами. А ведь это один и тот же народ – просто сибиряки переселились из России несколько раньше, и судьба рабочей скотины в барском хозяйстве обошла их стороной. Они не опустились…

Деградировало крестьянство, но и дворянство делало то же самое, лишь на свой манер. Всякие красивые западные прибамбасы перенимали и при Борисе Годунове, и при Иване III, да и раньше, надо думать, тоже. Но вот стыдиться своей Родины российская знать начала лишь после Петра – а это признак вполне конкретный. Оно, конечно, знать всегда и во всех странах старается показать, что она ничего общего не имеет с собственным народом, но не всегда это бывает успешно. Как правило, успех сего начинания приходит незадолго до гибели державы – например, очень прекрасно было это выражено во Франции перед их революцией. Но Россия любую идею доводит до логического завершения – не стала исключением и эта. Наша знать не только жила в иных условиях, имела иные вкусы и носила иную одежду, она брезговала даже русским языком, предпочитая общаться между собой по-французски, и ведь вот что забавно: это положение не изменилось и после Отечественной войны 1812 года! Неудивительно, что время от времени у подвластных мужиков появлялось естественное желание посмотреть – а какого цвета у барина кровь, красная или, может, и вправду голубая? Удавалось не часто, а карали за это жестоко, так что желание сие мужики реализовывали редко, и оно накапливалось, накапливалось…

К середине XIX века стало ясно, что терпеть с отменой крепостного права больше нельзя, иначе страна попросту погибнет. Эту реформу покушались провести и Александр I, и Николай I, но каждый раз отступали, и ясно почему – царь тоже человек, и ему жить хочется. Ближе всех к нему по иерархической лестнице стояли дворяне – слой, кормившийся не собственным трудом, а почти исключительно рабским трудом принадлежавших им «душ». Если освободить крестьян, не думая о последствиях, то разорившееся дворянство будет обречено на… впрочем, если бы император попытался сделать им такое паскудство, он не дожил бы до подписания собственного указа. А освободить крестьян без земли значило неминуемо обречь страну на крестьянские бунты. Правда, в этом случае проблема помещиков решилась бы сама собой, как решилась она в 1917 году, быстро и кардинально. Но для таких поворотов руля нужен был не Романов, а Ульянов.

Александр II, на плечи которого в конце концов свалилось счастье проводить эту реформу, нашел середину, хотя далеко не золотую. Крестьян освободили без земли, а землю им передали за выкуп, причем такой выкуп, чтобы и бар не обидеть. Выкупные платежи государство взяло на себя в порядке добровольно-принудительного кредита с рассрочкой на 49 лет, из 6 % годовых. Сделав простой арифметический подсчет, выясним, что итоговая сумма должна была возрасти вчетверо. Государство себя не обидело! Естественно, такая реформа не прибавила мужикам любви ни к господам, ни к властям российским.

Лишь в 1907 году правительство поставило на этой истории точку, «простив» крестьянам остаток долга. Великодушный жест несколько запоздал – до срока полного расчета оставалось три года. Десять лет спустя, уже в революцию семнадцатого года, этим платежам еще предстоит аукнуться. В милой детской книжке Аркадия Гайдара «Школа» большевик Баскаков говорил об этом так:

«Слыхали ли вы, что в Учредительном собрании, когда еще оно соберется, обсуждать вопрос будут: “как отдать землю крестьянину – без выкупа либо с выкупом?” А ну-ка, придите домой, посчитайте у себя деньжата, хватит ли выкупить?..

– Какой еще выкуп! – послышались из толпы рассерженные и встревоженные голоса.

– А вот такой… – тут Баскаков вынул из кармана смятую листовку и прочел: – “Справедливость требует, чтобы за земли, переходящие от помещиков к крестьянам, землевладельцы получили вознаграждение”. Вот какой выкуп. Пишут это от партии кадетов, а она тоже будет заседать в Учредительном. Она тоже своего добиваться будет. А вот как мы, большевики, по-простому говорим: неча нам ждать Учредительного, а давай землю сейчас, чтобы никакого обсуждения не было, никакой оттяжки и никакого выкупа! Хватит… выкупили.

– Вы-икупили! – сотнями голосов ахнула толпа».

А по деревням то же самое говорили эсеры, и толпа так же в один голос ахала: «Вы-икупили!» Мужики не видели смысла в существовании помещиков, и это свое непонимание обозначили в 1905-м и в 1917-м погромами и пожарами. И не потому, что в то время в помещичьих хозяйствах не было смысла, – в тех, что уцелели к тому времени, был, и еще какой! Это крепостное право аукнулось, барин с гостями, размовляющие по-иноземному, ихние забавы да охоты и полная, с точки зрения крестьянина, бесполезность их жития на земле.

Отмена крепостного права, как и большинство российских реформ, запоздала как минимум на полвека, а то и на век. «Воля» в том виде, в каком она была дана, не обогатила, а разорила деревню…

…В 1897 году немало шуму наделало исследование группы экономистов во главе с проф. Чупровым под названием: «Влияние урожаев и хлебных цен на некоторые стороны русского народного хозяйства». Исследовав проблемы так называемого «землевладельческого кризиса», охватившего в то время Европу и имевшего своей причиной низкие цены на хлеб, авторы сделали неожиданный и парадоксальный вывод: для большинства российского населения, и в первую очередь для самих крестьян, эти цены… выгодны. Казалось бы – бред, ведь хлеб был основной статьей экспорта России, и падение цен означало убытки и разорение. Но, как оказалось, хлеб на продажу имели лишь 9 % крестьян и крупные землевладельцы. Остальная масса сельского населения России, не в силах прожить собственным урожаем, хлеб покупала.

«Натуральное хозяйство оказало России великие услуги; оно служит причиной того, почему землевладельческий кризис, охвативший всю Европу, нами переносится сравнительно легче. У нас есть огромное количество хозяйств, стоящих вне влияния низких хлебных цен. И кто знает, не должны ли мы в современных тяжких условиях в некоторой степени благословлять судьбу за сохранение у нас натурального хозяйства?»4

Это уже, что называется, приехали. На рубеже ХХ века экономист благодарит судьбу за то, что 91 % сельского населения аграрной страны (согласно переписи того же 1897 года в городах проживало всего 13 % населения России) живет в условиях натурального хозяйства. Притом, как выясняется, даже в этом состоянии русский крестьянин не может удержаться и вынужден докупать хлеб, расплачиваясь за него неизвестно чем… или голодать! И это при том, что Россия считалась житницей Европы. Но вот была ли она своей собственной житницей – это еще вопрос.

«Новый энциклопедический словарь Брогкауза и Ефрона» – издание вполне официальное. Вот что там написано о голоде в России:

«После голода 1891 г., охватывающего громадный район в 29 губерний, Нижнее Поволжье постоянно страдает от голода: в течение ХХ в. Самарская губерния голодала 8 раз, Саратовская 95. За последние тридцать лет наиболее крупные голодовки относятся к 1880 г. (Нижнее Поволжье, часть приозёрных6 и новороссийских губерний) и к 1885 г. (Новороссия и часть нечерноземных губерний от Калуги до Пскова); затем вслед за голодом 1891 г. наступил голод 1892 г. в центральных и юго-восточных губерниях, голодовки 1897 и 1898 гг. приблизительно в том же районе; в ХХ в. голод 1901 г. в 17 губерниях центра, юга и востока, голодовка 1905 г. (22 губернии, в том числе четыре нечерноземных, Псковская, Новгородская, Витебская, Костромская), открывающая собой целый ряд голодовок: 1906, 1907, 1908 и 1911 гг. (по преимуществу восточные, центральные губернии, Новороссия)»7.

Причину голода и крестьяне, и экономисты видели в экспорте хлеба и в малоземелье, недостаточных наделах. В 1917 году леворадикальные партии пришли к власти под лозунгом: «Земля – крестьянам!» Но весь парадокс состоял в том, что земля и так была в основном у крестьян! В начале ХХ века им принадлежало более 160 млн десятин земли, дворянам – около 52 млн и прочим владельцам – около 30 млн. При этом крестьянская земля по качеству была лучше – более чем три четверти от нее составляли так называемые удобные земли (у дворян таковых меньше половины). И это не говоря о том, что крестьяне брали землю еще и в аренду. «Подобного преобладания мелкого крестьянского хозяйства над крупным не было ни в Англии, ни в Германии, ни даже в послереволюционной Франции. Россия была страной мелкого крестьянского хозяйства. Большие имения были островками в крестьянском море», – пишет приводящий эти данные историк Ольденбург. Притом что даже средняя урожайность на частных землях была на треть выше, чем у крестьян, а в крупных имениях, где хозяева знали, кто такой «агроном», она была выше уже в разы. Экспорт зерна отнюдь не вырывал последний кусок изо рта у крестьянских детей: вывозили зерно крупные хозяйства, они же кормили города, они же страдали от кризиса и низких цен, а колоссальное крестьянское большинство работало на самих себя и еще, добывая деньги промыслами, покупало хлеб. Оно же регулярно страдало от голода, стоило случиться хотя бы относительному неурожаю, и тогда правительство вынуждено было из государственных средств покупать для голодающих губерний хлеб. Получалось, что около 80 % населения России не вкладывали в общегосударственную копилку практически ничего, кроме подушного налога (да и то сплошь и рядом его не выплачивая – нечем), а время от времени попросту жили на пособие. Такой роскоши не может позволить себе даже современная Америка – но ее позволяла себе тогдашняя Россия.

Причины такого положения сплелись в тугой клубок, в котором непонятно даже, что более значимо. Во-первых, общая деградация крестьянства за двести лет крепостного права по западноевропейскому, а точнее, польскому образцу. Во-вторых, последствия отмены крепостного права, причем они далеко не ограничивались выкупными платежами. Беда была в другом: все налоги, которые раньше выплачивались натурой, теперь надо было платить деньгами. А откуда мужику взять деньги? Только продажей урожая и разных там холстов, грибов и пр., что бабы наготовят. Естественно, сами они все это на рынок не везли, а продавали за гроши перекупщику, на деревенском языке «кулаку», который на этой торговле и наживался, внося дополнительный вклад в обирание крестьян. Под гнетом всех этих новых обстоятельств крестьянское хозяйство стало стремительно беднеть.

1.Солоневич И. Народная монархия. М., 1991. С. 221.
2.Разве что гиксосам, захватившим за 2 тысячи лет до Р.Х. Египет, – воинам-кочевникам пришлось становиться фараонами и царедворцами. Но их опыт едва ли смог бы помочь большевикам: о гиксосах известно лишь что, что они были.
3.Если говорить о просвещении и назидании, то есть у меня по этому поводу несколько книжек, которые я время от времени открываю вместо ужастиков – действуют безошибочно, потом долго не уснуть. Откопала я там, например, такой рассказ: «Наказание Господне за работу в праздники». Сюжет чрезвычайно простой: некая крестьянская семья в воскресенье, вместо того чтобы пойти в церковь, отправилась возить сено (по-видимому, дамы-авторессы полагали, что в страду у крестьян бывают выходные, – интеллигенция-с…). Ну и последовало им наказание: по ходу возки сена двое их малолетних детей задохнулись под перевернутым возом. Как совместить этот рассказ со словами Христа: «суббота для человека, а не человек для субботы» – не понимаю. Может быть, авторы современной душеспасительной литературы объяснят?
4.Цит: по: Ольденбург С. Царствование императора Николая II. СПб., 1991. С. 85.
5.Этот том «Словаря» вышел в 1913 г.
6.Санкт-Петербургская, Псковская, Новгородская и Олонецкая губернии.
7.Цит. по: Пыхалов И. Кормила ли Россия пол-Европы? // Спецназ России. 2004. № 1.
Yosh cheklamasi:
12+
Litresda chiqarilgan sana:
14 fevral 2020
Yozilgan sana:
2019
Hajm:
631 Sahifa 20 illyustratsiayalar
ISBN:
978-5-4484-8118-5
Mualliflik huquqi egasi:
ВЕЧЕ
Yuklab olish formati:
Audio
O'rtacha reyting 4,6, 60 ta baholash asosida
Matn PDF
O'rtacha reyting 3,7, 27 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4,7, 9 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 3,8, 12 ta baholash asosida
Matn, audio format mavjud
O'rtacha reyting 3,7, 3 ta baholash asosida