Kitobni o'qish: «ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ (научно-фантастическая повесть)»

От авторов

Нам бы хотелось, чтобы современная фантастика стала, как во времена Жюля Верна, Артура Конан Дойла или Ивана Ефремова – научной, а наука не чуралась бы фантастики. Эта повесть – попытка совместить желаемое и возможное…

Нам смешна      современная детективная фантастика с её искривлением пространства и замедлением времени, с тысячелетними полетами на примитивных аппаратах, неспособных постичь бесконечность Вселенной. Вся составляющая такой «фантастики», по большому счету, завершается прилетом пришельцев, а далее следует обычный кулачный мордобой, пусть даже и на лазерных мечах.

Наша повесть      уж точно без рукоприкладства и приключения в ней несоизмеримы с примитивами киношных «звёздных войн». Мы считаем, что нельзя мерить далекое будущее нашей цивилизации размером младенческой ступни прошлого человечества. Тем более, что эта ступень очень может быть вовсе и не вершина эволюции на планете по имени «Земля»!

И чем дальше в глубь начала нашей цивилизации, тем больше в ней загадок. Что значит наша человеческая цивилизация в равномерном беге почти бесконечного времени. Перед вами один из вариантов ответа на этот вопрос…

И наша научная фантастики проистекает из мысли наших же героев:

«Мы летаем чуть более ста лет.

Они планировали в пространстве БОЛЕЕ 100 миллионов лет…Почувствуйте разницу!»

И если вы уже догадались, кто они такие, это ещё не значит, что поняли: Что ОНО такое…

Болотов Н.А. и Болотова Е.Н.

ПРОЛОГ

Заканчивался тревожный и великий XXI век…

И с ним уходила его жизнь, которая вся, без остатка, целиком была посвящена им же созданной новой науке Космобиологии. В свои, без малого сто лет, он не достиг ещё среднего уровня продолжительности жизни и физически,      даже      по      меркам врача его лунной космобиологической лаборатории, был относительно здоров. Но он понимал, что полностью исчерпал себя.

Да, техногенная цивилизация Земли «железно рванула вперед», по лексике его любимого внука Алешки. Человечество колонизовало Луну и Марс, открыло новые источники энергии, сделала жизнь людей независимой от наследственных и инфекционных заболеваний, и его наука нашла тропинку на пути к великой тайне – происхождению жизни во Вселенной.

Но максималист Алексеев сознавал, что всё это – капля в море от того, чего можно было достичь, если бы…

Если бы все огромные средства, затрачиваемые на науку, направлялись не по очевидной каждому «столбовой дороге», а, хотя бы понемногу, на те тропинки, которые её пересекают.

Столбовая дорога завела науку в три тупика.

Космология и Физика застряли на невозможности доказательства происхождения нашей Вселенной путем первородного взрыва в пустом пространстве, созданным скоростью света.

А эволюция, показав несостоятельность дарвинизма в попытках спонтанного самозарождения жизни на Земле и, особенно, происхождения Высшего разума от обезьяны, превратилась в «мёртвую науку», на манер древней латыни.

В Космологии целый век велись споры об обитаемости окружающих нас миров, поделивших оппонентов почти поровну. Одни утверждали, что за 15 миллиардов лет существования Вселенной часть цивилизаций, при своём весьма скромном временном существовании в 2-3 миллиарда лет, должны были бы полностью колонизовать весь окружающий Космос. При этом число внеземных цивилизаций должно достигать огромного количества – десятков миллионов и фоновые «отходы» их энергетики могли бы регистрироваться чуть ли не мобильниками любого гражданина Земли. Однако, несмотря на всё потуги галактической астрономии, никаких признаков подобной энергетики нигде обнаружено не было. Отсюда основной вывод – Мы во Вселенной ОДИНОКИ.

Другие, мене доказательно, но не менее резонно, утверждали, что сверх цивилизации не могут разбрасываться энергией направо и налево. Они энергетически очень экономны, и потому, мы их не обнаруживаем, хотя их в округе полным полно. Да и вообще мы не знаем, что ищем. Ведь электромагнитный диапазон – это не всё, что излучает Космос.

Несмотря на слабую доказательную базу вторых, Алексеев принимал их довод о многообразии жизни во вселенной, однако был уверен, что искать её следует где – то совсем рядом. А не за тысячи световых лет.

Однако теоретическая физика фактически стала на строну первых, объясняя происхождение массы в пустом пространстве теорией «божественного» взрыва. Колоссальные затраты на эксперименты с ядерными коллайдерами ни к чему не привели. Основной вопрос о первоисточнике массы вещества так и остался открытым.

Бозон Хиггса – так называемая «частица бога», ответственная за массу вещества и не имеющая заряда, обнаружен не был. И несмотря на то, что мощность коллайдеров возросла за столетие в тысячу раз (с 1,4 Тэв на пучок до 1500 Тэв), встречные пучки протонов давали все новые коротко живущие частицы с условными размерами всё ближе приближавшиеся к нулю, но это приближение вело к бесконечной бессмысленности.

Классификация более 500 открытых физикой частиц уже превосходит по иерархической сложности классификацию всего мира животных и растений.

Алексеев был твердо уверен, что Природа Вселенной устроена просто и такой сложности первочастиц в ней не может быть по определению.

Он был большим поклонником Канта и помнил его основной тезис не сей счёт. А тезис этой антиномии в изложении Канта гласит:

"Всякая сложная субстанция в мире состоит из простых частей, и вообще существует только простое или то, что сложено из простого, Допустим, что сложные субстанции не состоят из простых частей. В таком случае, если бы мы устранили мысленно все сложное, то не осталось бы ни сложных, ни простых частей, иными словами, не осталось бы ничего…"

Логика Канта действовала на Алексеева почти магически.

Но не менее магическими были его многолетние исследования космической воды на Луне. Его лаборатория установила наличие таинственной длительно сохраняющейся памяти в этой воде. «Тропинка» вела к великим тайнам эволюции Вселенной…к полумистическим программам «самосборки» Вселенных…

Но и без всякой мистики ему не давали покоя полувековые события четвертой экспедиции РАН на Тибет. А мертвенный блеск окружающего лунного ландшафта через панорамное окно его кабинета только добавлял ему каплю за каплей безысходного пессимизма.

В те далекие времена целью экспедиции было исследование биополей знаменитого зеркала Времени. Но его друг по институту тибетский китаец Чун Ёнг, полжизни потративший на изучение хроник появления в здешних местах «снежного человека», по-тибетски дословно «метох кангми», а по-непальски – «йети», уговорил его отправиться на два дня в глухое соседнее ущелье. Там, по его данным, наступило «календарное время» появления Йети.

Понапрасну промерзнув на высоте 5100 метров целых трое суток, они «не солоно хлебавши», свернув бивуак, поплелись на базу, вверх по ручью, впадавшего в маленькое, очень глубокое озерцо. Они уже стояли на вершине хребта, и, окинув последним взглядом пустынный снежный пейзаж, сделали по несколько шагов вниз по крутому склону, как тут…

Словно удар тока, всё тело Алексеева пронзила мысль…Нет, не мысль, а чей-то приказ: «Оглянись»!. …

Почти сбив следовавшего за ним друга, он кинулся назад…И за миг в до того пустой котловине увидел невесть откуда взявшуюся человеческую фигуру. Схватив бинокль, он четко различил «снежного человека», существо, покрытое густой бурой шерстью около трех метров ростом. Оно спокойно подошло к их месту стоянки, что-то там проделало и спустилось к озерцу. Алексеева, неоднократно видевшего массу фото и кинодокументов, поразила его походка, весьма нехарактерная для приматов. «Снежный» двигался, не просто выпрямившись, это была быстрая и уверенная поступь высококлассного легкоатлета. Перепрыгнув через валун, он опустился на колени, достал «ниоткуда» странное приспособление, взял пробу воды…У Алексеева почему– то именно так запечатлелось это действие, и стал легко подниматься вверх по склону к останцу, напоминавшему собой огромную человеческую голову. Друзья бросились наперерез, но силы были явно неравны. Они быстро запыхались и добежали до скалы в момент, когда «снежный» уже входил в нишу, «в рот скалы» как говорил потом Чен

Странный примат давно их заметил, но явно никуда не торопился…

Повернувшись к ним, он спрятал у себя на груди предмет, очень напоминавший контейнер для взятия глубинных вод, подняв вверх две скрещенные руки, рыкнул что-то на прощание, сделал шаг назад и …исчез в нише.

Добравшись, наконец, до места происшествия, друзья увидели пред собой глухой грот, не имевший никакого выхода. Все их старания обнаружить какую-либо щель, ни к чему не привели. Стена, через которую исчез йети, представляли собой сплошной гранитный массив…

На память друзьям остались полуметровые следы пятипалых ног на снегу, а внизу по крутому склону, где снежный человек вскарабкивался с помощью рук, отпечатки четырехпалых конечностей, с очень длинными пальцами.

– Смотри, кисть прямо как у пианиста, – заметил тогда Чен.

Алексеев тяжело откинулся в кресле…

Ему показалось, что он в последний раз видит чёрное лунное небо в аварийном иллюминаторе своего кабинета и прекрасную тропическую оранжерею с тяжелыми каплями росы на свежих зеленых листьях, за светлой прозрачной стеной.

На столе памятная голограмма, напоминающая сказочный цветок, почётный подарок от съезда космофизиков      с пояснительной надписью на обороте: «Результат столкновения ионов золота на коллайдере тяжелых релятивистских частиц с энергией 100 Гэв. Тысячи линий – пути разлёта частиц от одного соударения»…

Алексеев тяжело улыбнулся…

Его и сейчас удивляло, как некоторые ученые, за вполне очевидными фактами не могут разглядеть суть процесса. Разлет эфемерных частиц золота – это очевидный внешний эффект…Почему никто не обращает внимание на еле видимую границу этого взрыва, напоминающую собой фронт ударной волны?

В пустоте нет никакой ударной волны!

Значит, ион золота формирует свою Золотую Вселенную в среде, где возможна ударная волна…

Что такое ПУСТОТА?

Куда ушел Йети? И зачем ему нужна была наша земная вода?

Что это за соседняя с нами цивилизация?

Эти вопросы мучили его всю жизнь и были постоянной неразрешимой сверхзадачей.

Николай Алексеевич последний раз взглянул на таинственную ударную волну голограммы и на не менее загадочную каплю воды на прильнувшем к окну зеленом листе оранжереи…

– Я сделал всё что смог, – подумалось Алексееву,

– Пусть      другие      сделают больше…

Рука потянулась к аварийной кнопке отключения автоматики защиты станции, которая странным образом оказалась посредине между двумя видениями. Слабеющем движением пальца он отключил автоматику и и с потерей сознания ему послышалось легкое шипение истекающего воздуха, когда бронированные стекла купола стали медленно расходиться…….В последний       миг какая-то тень мелькнула пред глазами…..

Глава1

НИИ временных связей

По боксам лаборатории эволюционной экологии НИИ Временных Связей России пронесся электронный шёпот – «ребята прячься, Авкуб возвращается»!

Его подал самодельный мини психосинхронизатор лаборанта Вана Авдеева, вмонтированный во входной люк лаборатории. Этот чудо прибор, настроенный только на биополе шефа – Алексея Алексеевича Алексеева (по прозвищу АвКУБ), четко реагировал на эмоциональный настрой шефа и позволял всему небольшому коллективу авкубовских интеллектуалов, в меру сил, манипулировать этими настроениями в своих мелких личных целях.

Авкубом эти остряки прозвали шефа не только по тройному древнему имени, но и по его самобытному отношению к трехмерному (кубическому) пространству, которое он считал основой всего Мироздания. И хотя каждый из них знал его как ученого-интеллигента в шестом поколении (он был правнуком творца современной Космобиологии), под горячую руку Авкуба попадать никто не имел желания.

А авдеевский прибор      рисовал      на виртуальных голографических дисплеях каждого бокса графики крайнего раздражения шефа. И надо прямо сказать, шеф был ни просто не в духе, а вне себя от ярости. Он только что, как угорелый, выскочил из заседания Ученого совета института, где в очередной раз провалили его концепцию «параллельных эволюций». В голове вертелось почти единогласное заключение Совета – «концепция не осуществима, поскольку такого быть никогда не может».

– Эти выкидыши всемирного конкурса «QQ– интеллекта» всегда точно знают, почему данная идея не осуществима. Лучше бы они соображали, как сделать так, чтобы необычная идея реально заработала, – яростно бормотал он, размахивая руками по ходу движения. Благо в коридоре было пусто.

И его эмоции имели основание для своего чрезмерного изъявления. Современная наука стала заложницей системы подбора научных кадров. Основанная на порочных для фундаментальной науки принципе отбора по уровням эрудиции, она плодила, по большому счету, менеджеров от науки.

Достаточно было связаться с мировым сервером «QQ-интеллект», ответить правильно на 100 стереотипных вопроса:

Что? Где? Когда?

– по типу когда-то распространенной одноименной телевизионной      игры, набрать коэффициент равный 1,0 – и сервер выдавал соискателю диплом доктора наук с направлением в ведущие научные центры мира.

Конечно, ответить правильно (с точки зрения компьютера) на все 100 вопросов, без солидной теоретической подготовки и в строго контролируемом реальном времени связи, было совершенно невозможно. Но беда в том, что сервер центра комплектовал систему вопросов, исходя из стереотипа современного уровня знаний, и в них полностью отсутствовала эвристическая составляющая. Поэтому в науку валом валили эрудиты, способные быть, в основном, оппонентами в научных спорах.

– Все вы вроде спарринг партнеров для чемпиона мира по боксу, – рубанул ладонью воздух коридора шеф.

– Вы точно знаете все его недостатки, но удивляетесь, как это он все-таки побеждает…

В общем, в мировой фундаментальной науке сложилась ситуация, известная Авкубу по воспоминаниям прапрадеда, которому тоже доводилось бороться с этой напастью, правда в ограниченных региональных масштабах. Тот подбирал контингент для своего института по одному принципу – «соискатель должен быть в чем-то умнее меня».

В более широком смысле это означало, что, «если ты не умеешь что-либо делать лучше меня, я тебя не возьму на работу».

Все это относилось и к ведущим научным сотрудникам, и к лаборантам, и к мастерам-наладчикам приборов. В результате школа, созданная прапрадедом, просуществовала до начала нынешнего XXII века, тогда как конкуренты, подбиравшие сотрудников «себе по плечу», как бы ученик меня не сдёрнул с теплого кресла, давно исчезли с поля зрения науки.

Эта ситуация – «покажи шефу, кто из нас умнее» настолько импонировала сотрудникам лаборатории, что они даже изобрели собственный конкурс эрудитов (Ку-КУ интеллект) в противовес официальному, в базе данных которого скрупулезно записывались все проколы шефа с начислением очков сотруднику их зафиксировавшему.

Авкуб размашистым шагом прошел в свой бокс «размышлений», где было возможно принять      биополе самонастраивающейся генерации, позволяющее не только снять стресс и расслабиться, но покурить хорошего табаку из полутора вековой курительной трубки – наследстве прапрадеда.

Курить во всем здании НИИ, также как и во всем городе запрещалось повсеместно      уже более века.      Но конструкция блока «размышлений» моментально улавливала дым и утилизировала никотин и смоляные масла в исходное сырье для производства медицинских и парфюмерных препаратов. Автоматика аккуратно складывая пакетики отходов размышлений в бокс, который раз в месяц убирала уборщица-робот «тетя Маша» – очень работящая и покладистая конструкция.

Да, эффективность бокса Авкуб ощутил почти сразу. Пульс успокоился, и голова стала работать, как всегда, холодно и четко. Он усмехнулся, вспомнив свое заключительное слово,      которое      ему великодушно предоставил Председатель ученого совета.

– Господин председатель и члены Ученого совета, – сказал он:

– Я уже, видимо, ничем не смогу помочь нашему проекту. Вы, конечно, отлично понимаете, что целью его является не создание новой физики Вселенной, как кое-то из вас пытался это представить, а весьма скромная попытка(на основе новейших экспериментов)      показать возможное существование экосистем с наличием в них параллельных эволюций.

Я вкратце напомню вам, что наш институт создавался как НИИ эволюции. Основной целью его было новое прочтение палеонтологической летописи на основе современных знаний и ликвидации на этой основе многочисленных нестыковок в дарвинистской теории эволюции, а также аргументация возникновения современного человека и его цивилизации.

Однако с появлением физических методов исторического исследования у руководства возникла иллюзорная возможность      манипуляции временем по      своему усмотрению. Изысканию эфемерных туннельных переходов в пространстве с целью заполучить задарма технологии будущего стали основной задачей института.

Я считаю такое направление застарелым идиотизмом прошлого века. Основывается он на положениях фундаментальной теоретической физики, в которой, вот уже более века, почитается относительность всего при абсолютности скорости света.

–Вы же почти все тут физики или математики!?…

Производная это же не аргумент! А скорость есть, всего на всего, производная от деления расстояния на время, или пространства на время…Основой Мироздания может быть только движение, что, согласитесь, не одно и то же.

–Вы считаете, что раз пространство создается скоростью, то им можно манипулировать, как угодно…Пятьдесят лет таких «манипуляций» не дали никакого результата. Пространство не только не сворачивалось в ТОЧКУ, но всегда оставалось самим собой. Что доказывает состоятельность противоположных теорий, по коим пространство – суть физическая субстанция, существующая сама по себе и независящая ни от каких-либо физических скоростей и тем более мнения наблюдателей!

Теория      относительности спровоцировала многочисленные эксперименты в попытке совместить Прошлое, Настоящее и Будущее в одной точке, в которой при скорости света время останавливается. В ней можно перескочить из настоящего в будущее или прошлое, почерпнуть там «дармовые» знания и использовать их для сиюминутных целей. В космическом плане это полная чушь!…

Никакая эволюция познания в этом случае невозможна.

Просто потому, что любая цивилизация, поступающая подобным образом, т.е. «слизывая» сливки высоких технологий у соседней, ничего не прибавляет к их общему увеличению.

Это равносильно общей сумме денег у игроков за игровым столом, которое остается неизменным, количественно перемещаясь по карманам присутствующих персон. И даже, если побеждает один из них, он не становится от оттого богаче всего «игрового сообщества».

Любой физической субстанцией, при соответствующих познаниях, возможно манипулировать. Но эти манипуляции не могут носить абсолютного характера. Они всегда будут относительными. И не в смысле «теории относительности», а относительно «теории вероятности»: мы всегда будем относительно больше знать про своё настоящее, меньше про прошлое и ещё менее про будущее.

И никогда не будем знать ВСЕГО.

Ибо в этом случае нам гарантирован полный КОНЕЦ цивилизации!…

И заглушая галдеж членов Совета, продолжал:

– Как я вижу, у господина Председателя мое выступление вызвало приступ смеха. Тем не менее, я ещё раз напоминаю вам, что в нашей лаборатории      имеются первые факты сосуществования параллельного

с нами мира. Да, это факты пока что психо-экстрасенсорного свойства и оттого не общедоступны. Господин Председатель считает это недостатком нашей лаборатории, которая «не идёт в ногу со всеми», я думаю наоборот!

Далее Авкуб не стал рассыпаться в благодарности Ученому совету за «науку», но рассказал Председателю одну арабскую притчу……

В одном халифате правящий халиф однажды задумался – отчего у нас давно нет спокойствия в обществе. Вроде бы и люди живут не плохо, да повсеместно происходят какие-то брожения в умах. То это им не годится, то другое плохо делается.

А у соседа сплошная тишь да благодать, хотя его подданные живут впроголодь и еле – еле концы с концами сводят…Позвал он своего визиря и велел отправиться к соседнему султану с этим вопросом.

И как только визирь вернулся, халиф потребовал отчета.

Каково же было его удивление, когда визирь рассказал ему, что сосед не стал ничего объяснять, а повел его на пшеничное поле. Там он обнажил свой кривой меч и пошел по колосящейся пшенице. Как завидит колосок, поднявший голову выше всех других, он раз, мечом – и срубит его. Раз, другой – и срубил опять. И так до конца поля.

– Не знаю. Как Вы, Господин Председатель, а тот султан сильно задумался над этим докладом своего визиря,– сказал Авкуб и вышел прочь, хлопнув дверью.

Теперь уже А.А.Алексеев благодушно улыбался, вспомнив прощальный ошарашенный взгляд Председателя. Его моментально покрасневшее от подскочившего давления лицо, со взъерошенными седыми висками и розовой проплешиной на темечке.

– Сердитый ёжик, заблукавший в тумане, – подумалось Авкубу. И улучшение настроения шефа, видимо, моментально зафиксировал сенсор Авдеева, поскольку в боксе «размышления» повис запрос на вход к нему лаборанта.

Порядки, заведенные директором НИИ в последнее время, запрещали, в целях экономии рабочего времени сотрудников, непосредственное общение. Разрешалась только видеотелефонная связь, продолжительность и содержание которой фиксировалось электронным секретарем и, в случае превышения лимита времени, разница автоматически вычиталась из общего рабочего времени, отработанного сотрудником, что непосредственно сказывалось на его зарплате.

Это обстоятельство поначалу сильно мешало Алексею Алексеевичу, привыкшему на своей бывшей работе (в НИИ Эволюционной Генетики) к живому диспуту с сотрудниками, когда на равных и «с глазу на глаз» обменивались идеями и умудренные опытом доктора наук и МНС (младшие научные сотрудники), и даже лаборанты, если им было что сказать по сути проблемы. Такой стиль работы иногда позволял решать стратегические вопросы исследований путем «мозгового штурма». Недаром Авкуб в научных кругах пользовался славой человека, способного решить практически любую экстравагантную задачу, которая для других кажется совершенно неразрешимой.

Оттого центральный сервер «QQ-интеллект» и перевел его завлабом в создаваемую, с нуля, на пустом месте, лабораторию СЭЭ – Стратегической эволюционной экологии, в этот самый НИИ Временных связей. На новую работу Авкуб захватил с собой и некоторых бывших сотрудников, часть из которых пошла за ним даже с понижением зарплаты.

– Вот и этот Ван Авдеев из их числа. Что-то ему приспичило: Блокируйте Секретаря и заходите!», – разрешил Авкуб.

Блокировка Электронного Секретаря – это их совместное с Ваном детище, основанное на новом, разрабатываемым принципе торсионной голографии, когда этот секретарь «видит» только объемную псевдо голограмму вместо материального сотрудника на его рабочем месте

Запыхавшийся от бега Ван, выпалил сразу всё: «Алексей Алексеевич, ну, как Вы? Мы все заседание Совета для себя транслировали! Публика требует – «Веча»!

Под этим древнем термином кодировалось необходимость общего сбора лаборатории для решения принципиальных вопросов.

– Ну, раз публика требует, заводи вечевой колокол в моем кабинете,– разрешил Авкуб.

– Есть шеф, через пять минут все будет готово!

Именно столько      времени      надо      Вану Авдееву, чтобы загрузить экспериментальный торсионный колокол над кабинетом шефа, отсекающий Секретаря и создать голограммы всех сотрудников лаборатории на их рабочих местах.

Точно      через пять      минут      Авкуб      уже,      как капитан,      созерцал сосредоточенные лица игроков всей своей «футбольной команды», за исключением Вана, оставленного «вратарем» на страже входных ворот, а также присматривать за капризным поведением торсионного компьютерного детища лаборатории, единодушно прозванного «Колотуром» за примечательную упертость в своем «самомнении». Это интеллектуальное качество суперкомпьютера, основанное на физике биополей человека, усиленных и модулированных высокочастотными электромагнитными колебаниями, появилось в результате случайной ошибки.

Вообще – то данный экземпляр автомата был уже далеко не последней модели и потому его отдали во второстепенную институтскую лабораторию, коей и считалась лаборатория эволюционной экологии. По мнению директора института ожидать каких-либо прорывов от копания в мусоре истории эволюции было бессмысленно. Другое дело свернуть поток времени в будущее, слизнуть там последние разработки по нано, био или космическим тематикам – вот это смак! А «завалюционную» (образец директорского юмора) работу можно возложить на самых ершистых сотрудников.

Так вот кто – то из таких списанных трудоголиков программистов, малость одурев от полуночных попыток запустить новую программу, совершенно случайно, частично закоротил часть торсионного контура прибора «самого на себя» по восходящей спирали. И вычислительная машина, превосходящая на 3 порядка мощность бывших электронных устройств, научилась «мыслить» самостоятельно, скопировав голографический принцип организации структуры головного мозга человека. Благо ей часто представлялась возможность анализировать структуру «различных мозгов» при работе с биополями сотрудников лаборатории.

Поначалу все просто одурели от такой удачи.

Однако       нечаянная      радость программистов быстро сменилась разочарованием. По их мнению рост интеллекта Колотура заметно отставал от «самосомнения» прибора на свой счет. Так было и в последний раз, когда в процессор Колотура были заложены все известные на данный      момент      формулы      теоретической      физики, описывающие конфигурацию пространства Вселенной,      с целью голографического изображения в наибольшем приближении к теоретически возможным вариантам различных сфер. Однако аппарат упрямо, раз за разом, выдавал структуры, напоминающие вдвинутые друг в друга кубы. И хотя ушлые программисты многократно переписывали      исходные      данные, Колотур самостоятельно вносил в них свои коррективы, чтобы в итоге опять получить «вдвинутые кубы». Наконец агрегат оставили в покое с тем, чтобы в ближайшее время произвести его диагностику и отладку.

Тем не менее, именно Колотур был основой всего. Да и сама лаборатория, первоначально созданная как чисто эволюционная, вскоре была преобразована в психофизическую с привлечением не только ведущих биологов, психологов и социологов, но и математика и физика, правда, из тех, что не вписывались в общую струю научной стратегии института.

Дело в том, что процессы и эффекты, которые синтезировал Колотур, не фиксировались никакими известными физическими методами, но при определенной мощности, «ощущались» сознанием любого человека, не говоря уже об экстрасенсах, которые также привлекались к исследованиям.

– Алексей Алексеевич, – начал старейшина, доктор психологии, Сергейчин, – мы уже обменялись мнениями и думаем, что нам следует пожертвовать частью своих ноу-хау, чтобы сохранить проект от полной ликвидации. Ведь доводы Ученого совета не имеют прямого отношения к содержанию нашей работы. Я думаю, что Вы напрасно ввязались в физическую дискуссию. Вам лучше, чем кому-либо другому известно, что все формулы и расчеты теоретической физики, как это не странно звучит, не имеют физического смысла.

Они выполняются по известному принципу современных теоретиков – «как понять то, что вообразить себе невозможно». Поэтому мы предлагаем действовать от противного: не вдаваться в теоретические диспуты, а представить наши экспериментальные разработки в, так сказать, «натуральном виде».

– Тем более, что я могу облачить наши расчеты в приемлемую для Ученого совета форму, – вставил математик Крус.

Авкуб задумался, он и сам уже не раз склонялся к такому исходу.

– То, что вы предлагаете, я мог бы…

Но не успел он закончить фразы, как в кабинете раздался резкий гонг программного сбоя. На экране видеофона изобразилось встревоженное лицо Авдеева с выпученными от изумления, круглыми, как блюдца, глазами.

– Алексей Алексеевич, смотрите, что это!…

Затем глаза Вана закатились вверх, голова дернулась и исчезла с экрана…

Толпой ввалившись в лабораторию, все увидели лежащее без признаков жизни тело лаборанта и дымящийся от перенапряжения Колотур, по дисплею которого мелькали мало понятные геометрические знаки и фигуры.

Авкуб бросился к лаборанту, судорожно пытаясь нащупать пульс, и с трудом различил еле уловимую слабую пульсацию сонной артерии.

– Живой! …Несите его в мой кабриолет…

Да, не туда!…Через резервный ход!

Семён Семёнович, – крикнул он на ходу психологу Сергейчину, – Везём его ко мне домой, захватите все, что требуется. Врача не вызывать!…

Через считанные секунды, кабриолет, оставив иммерсионный след, растворился в воздухе.

Озадаченная «команда» срочно вернулась в лабораторию к самоотключившемуся Колотуру, который все еще сипел и издавал странный неприятный запах.

– Дядь Саш, что с ним? – обратился к наладчику автоматов аналитик Щегол.

– Сичаза заглянем… – Дядя Саша неторопливо снял кожух торсионной защиты, просунул усатую голову и половину туловища во внутренности аппарата, что-то побурчал и вылез.

– Фу, пахнет, как в конюшне на ипподроме! А блоки все целы…

– Чем, чем пахнет? – не поверил Щегол, но внутрь не полез, а принюхался, – И, правда, запах, как в зоопарке…

– Вскрываем блок памяти? – Обратился он к математику.

–Авкуб срочно потребует отчет. Поэтому все, извольте, по рабочим местам и делайте умный вид для Ученого секретаря весь оставшийся день. И не болтайте меж собой!

Команда медленно разбрелась по боксам.

Аналитик и математик, с трудом наладив сбойную запись, всматривались в вибрирующие картинки. Сначала они ничего вообще не могли определить, – «сертифицировать», как любил выражаться аналитик Щегол. Журнал работы      Колотура регистрировал нормальное выполнение заданной программы. Затем, совершенно внезапно, был зарегистрирован некий провал, словно кто-то стер запись. Потом      –фиксация перегрузки      аппарата, сбой       программы и самоотключение. Анализ технического состояния Колотура выдал его полную исправность: номер 1 – «для неограниченного использования в Космосе».

Отсюда следовало, что провал записи является внешним воздействием на программу.

Однако источника этого воздействия в каталогах памяти аппарата никак не прослеживалось. Поэтому исследователи вернулись к видеоряду процесса, от которого сразу было отказались из-за невообразимого для такого тонкого прибора, как Колотур, качества видеозаписи……..