Kitobni o'qish: «Чаша Соломона. Непреодолимое притяжение»

Shrift:

1. Между жизнью и смертью

Я посмотрела вниз и увидела свое тело, лежащее в гамаке. Мое сознание (или это была моя душа?) наблюдало за происходящим со стороны. Сколько времени прошло с тех пор, как я вышла из тела, я сказать не могла. Меня окружали дорогие мне люди, на их лицах читалась скорбь. Вот Мария. Ее руки сложены в молитвенном жесте, каждая мышца лица напряжена, глаза опущены, губы быстро что-то шепчут. Мария – экстрасенс, медиум. Сейчас все ее силы направлены на то, чтобы вернуть меня к жизни.

Эта немолодая женщина с прожигающим насквозь взглядом угольно-черных глаз за короткое время стала мне по-настоящему близка. Мария – единственный человек, с кем я могла поговорить на родном языке в этих джунглях. Если ей верить, в джунгли Амазонии она попала, когда шла по брянскому лесу и случайно набрела на пространственную калитку, пройдя через которую, в один миг оказалась на другом конце света. Кто бы ни услышал это, сказал бы, что старуха безумна. Впрочем, мне было все равно. Я доверяла этой женщине. Она принимала мои роды здесь, в джунглях. Какая разница, как она попала сюда, ведь и я сама нахожусь сейчас здесь, за тысячи километров от того места, где родилась и выросла, благодаря невероятному стечению обстоятельств. Если бы я рассказала кому-нибудь историю своей жизни, мне никто не поверил бы, люди посчитали бы меня сумасшедшей.

Я перевела взгляд на Джеймса. Он держал на руках нашу новорожденную дочь Луизу. По его щекам катились слезы. Всегда такой решительный и стойкий, человек с железным самообладанием, на этот раз он не мог сдерживать своих чувств. Неужели он и правда настолько любит меня?.. Зачем я задаюсь этим вопросом сейчас? Неужели я не убедилась в этом раньше? Неужели он не доказал мне столько раз свою любовь?.. Мне вдруг тоже захотелось заплакать, разрыдаться, сердце разрывалось от нежности к Джеймсу, от огромной благодарности за его любовь, которая стала для меня божественным даром. Захотелось немедленно обнять его и утешить, но я не могла этого сделать. Мое неподвижно лежащее тело не подчинялось моим желаниям. Я хочу к нему! Почему нас разлучают? Я не хочу умирать!..

Я вспоминала месяцы, проведенные с Джеймсом. Мы знакомы совсем недавно (а кажется – всю жизнь!), и за это короткое время нам пришлось пройти через множество испытаний. Мы нашли настоящую любовь, и у нас родилась дочь, но в любой момент мы можем все потерять… Почему именно нам с Джеймсом была уготована такая участь? Почему мы должны платить такую высокую цену за право быть счастливыми? Почему нам приходится вечно скитаться и уходить от погони?..

Мария говорит, что я – избранная, мне предстоит изменить ход истории. Я должна найти и уничтожить чашу Соломона. Боже мой – чаша!.. В последнее время я почти не думала о ней и о своей миссии, из-за которой нас преследуют враги рода человеческого. Эти существа обладают исключительной властью и почти неограниченными возможностями на Земле. Рептилоиды – чудовища, обладающие высоким интеллектом, они могут давать потомство совместно с человеком, принимать таким образом человеческий облик. Люди не подозревают об их существовании. Рептилоиды паразитируют на нашей планете, присваивают достижения человечества и питаются энергией человеческих страданий. Их представители участвуют в правительствах самых влиятельных стран. Рептилоиды развязывают кровавые войны только для того, чтобы получить дополнительную силу и укрепить свою власть над людьми.

Я должна была остановить их. Если бы я только знала, на что иду, когда согласилась участвовать в операции по уничтожению чаши Соломона! Те, чьим интересам служит эта чаша, – рептилоиды, – открыли охоту за мной. Отныне моя жизнь превратилась в бесконечный уход от погони.

Все, чего я когда-либо хотела в жизни – это иметь любящую семью, мужа, детей. Судьба распорядилась иначе. Моя старшая дочь умерла четыре год назад, ей было всего семь лет. Но именно она раскрыла передо мной мое земное предназначение, когда пришла ко мне во сне после своей смерти. Теперь я точно знаю, что это был не совсем сон… Она рассказала мне про чашу Соломона и сказала, что я должна поехать в Таиланд, разыскать эту чашу и уничтожить ее, бросив в горящий кратер вулкана. Я должна была обратиться за помощью к экстрасенсу по имени Мара. Утром я нашла на столе записку с номером телефона, по которому надо было позвонить. Моя жизнь навсегда изменилась в тот день. Впереди меня ждал блистательный, но несчастливый брак, благодаря которому я получила возможность выехать из Советского Союза в Таиланд по дипломатической линии, рождение сына, переезд в Таиланд с сыном и мужем. Потом меня нашли буддийские монахи, которые готовили операцию по уничтожению чаши. Я узнала, что чаша покинула Таиланд и находится в Индии. Мне надо было ехать за ней, но брать с собой ребенка было слишком опасно. Решено было отвезти его в Москву к бабушке.

Волна тревоги захлестнула меня при мысли о сыне. Мне пришлось лететь в Индию без него. С тех пор я его больше не видела. Где сейчас мой мальчик? Я всей душой надеялась на то, что он не попал в руки к рептилоидам, не стал их заложником. Я убеждала себя в том, что должна думать только о хорошем: «Аркаша в безопасности, мы обязательно найдем его!» я должна жить, чтобы защитить свое дитя от этих нелюдей, которые развернули охоту за мной и моими близкими!

Мой сын отправился в Москву с моим двойником, американкой русского происхождения, которая полетела в Россию с моим паспортом. Я до сих пор не понимаю, как могла согласиться на эту разлуку! Аркашу сначала отвезли в Москву к бабушке – моей свекрови, матери моего мужа Максима, но затем забрали и спрятали. Где – никто не знает… я вспомнила, как Любовь Михайловна плакала в трубку, когда я позвонила ей, чтобы уточнить, все ли в порядке с ребенком. Где теперь его искать? Бедный мой малыш! Если я умру, ему уже никто не сможет помочь!..

Я очень хорошо помнила тот день, когда мы летели частным самолетом из Бангкока в Дели. В Индии я должна была забрать чашу у буддийских монахов. После крушения в живых нас осталось трое – я, Джеймс, управлявший самолетом, и Кадербхай. Кто-то организовал катастрофу – приборы перестали работать сразу после взлета, пилоту дали неверную сводку погоды, направив самолет в эпицентр песчаной бури…

…Я посмотрела на Кадербхая. Он тоже был здесь, рядом со мной. Его глаза были полны боли. За время наших скитаний он успел стать для меня настоящим другом и духовным наставником. Мы привязались друг к другу, хотя с самого начала задачей Кадербхая было просто помогать мне и защищать во всех ситуациях, когда могла возникнуть опасность. Он выполнял задание своего учителя Виссудхи, которому всецело доверял и был бесконечно предан. Я видела, как тяжело было Кадербхаю сейчас смотреть на меня. И это несмотря на то, что в жизни ему пришлось пройти через потерю самых близких людей.

После авиакатастрофы мы оказались на безлюдном острове в Индийском океане и долго уходили от преследования. Нас пытались расстрелять с вертолета, за нами гнались по земле, нас преследовали дикие звери. Кто организовал катастрофу, кто хотел нас убить, – выяснить это так и не удалось.

Так или иначе, уходя от погони, мы попали на остров Чаши Соломона – остров рептилоидов, где нас взяли в плен и где мы должны были остаться до конца своих дней. Мы стали свидетелями того, на что способны эти твари, как они истязают людей в своих лабораториях и превращают их в биороботов. Меня изнасиловало зеленое чудовище. После этого, как мне объяснили, я должна была каждый год рожать детей. Это должно было укрепить род рептилоидов, так как в моем ДНК содержится особый ген – защита от чаши Соломона. В отличие от всех других людей на планете, я могу взять эту чашу в руки, и она не принесет мне никакого вреда. Чаша укрепляет генетический аппарат рептилоидов, но она смертельно опасна для людей. Любой человек, который прикасался к чаше или подходил к ней на относительно близкое расстояние, в скором времени умирает. Для рептилоидов эта чаша жизненно необходима. Они пьют из нее и таким образом укрепляют свои генетические программы – их ДНК не мутирует в человеческую. Эта чаша всегда находилась у рептилоидов, но несколько лет назад они упустили ее из рук. Долгое отсутствие чаши губительно повлияло на рептилоидов – они стали перерождаться в людей. Именно поэтому им так нужна была я. Я должна была заменить им чашу, от меня должен был пойти новый род рептилоидов, устойчивых к влиянию человеческой генетики. Иными словами, я должна была быть бесконечно беременной и регулярно рожать.

К счастью, рептилоиды опоздали.

Я узнала о том, что отец ребенка, которого я ношу под сердцем, – не рептилоид, в тот день, когда нам чудом удалось бежать с их острова. (Этот остров находился не в Индийском океане, как мы думали, а в Южной Америке). О том, что я беременна не от рептилоида мне сообщил один доктор по имени Мун, который работал на острове (он же помог нам бежать). Симптомы моей беременности (я чувствовала себя прекрасно!) свидетельствовали о том, что отцом ребенка может быть только человек. В знак благодарности за то, что я спасла его дочь от гибели в пожаре, он дал мне средство, способное избавить меня от клеток рептилоидов. Это лекарство я должна была принять после родов, но доктор предупредил, что оно может убить меня, если мой организм будет очень ослаблен. И вот теперь, родив ребенка и выпив лекарство, я умерла?..

Каким образом мы оказались в Амазонии, ведь самолет потерпел крушение над одним из островов в Индийском океане? Ответ может быть только один – пространственная калитка. Они действительно существуют. Мы прошли через нее, когда бежали от преследования в первый день после авиакатастрофы в Индии. Похоже, рептилоиды знали о калитке и сознательно гнали нас к ней, чтобы привести на свой остров.

Покинув остров рептилоидов, мы прятались в джунглях Амазонии. Рептилоиды постоянно преследовали нас. Нам пришлось отойти далеко от русла Амазонки и затаиться. В этих джунглях я встретила Марию, здесь родилась наша с Джеймсом дочь Луиза.

Я ни минуты не сомневалась в том, что Мария говорила правду о том, как попала в джунгли. У меня не было оснований не верить этой женщине. Тем более, что она знала обо мне все, а я была знакома с ее дочерью Марой. Мария узнала на мне медальон Мары, который Мара мне подарила. Я всегда носила его на шее как оберег. Кольцо замкнулось. Я доверилась Марии с первых же минут нашего знакомства.

Теперь, как никогда, мне хотелось вернуться в свое тело, обнять своих близких, оставить позади все то, что так терзало и не давало покоя все эти месяцы. Мы выберемся из джунглей, найдем моего сына, спрячемся, затеряемся, сможем наконец зажить счастливой и спокойной жизнью.

…Мария перестала молиться. Джеймс передал ей на руки ребенка и взял мою руку в свою.

– Пожалуйста, вернись, я не могу жить без тебя! – услышала я его голос, полный отчаянной мольбы.

В хижину вбежала Нигиги с криком:

– Я нашла его! Он точно поможет Ирине!

Вслед за ней в хижине появился шаман. Луиза на руках у Марии надрывно заплакала.

«Боже мой! Как же она будет жить без меня?!»

Шаман отдал короткое приказание, и люди покинули хижину. Остались доктор и Джеймс. Шаман принес с собой небольшую чашку, наполненную до краев илом. Мое тело положили прямо на пол, раздели и покрыли илом с головы до ног. Шаман запел свою песню, и я почувствовала, как меня потянуло к гамаку, назад в тело.

Стоило мне открыть глаза, как из тьмы выплыло лицо шамана. Я продолжала слушать его песню. Я почувствовала, как меня медленно засасывало в тело. Я увидела ослепительное сияние глаз старого шамана. Я заглянула в самую глубину его черных зрачков. Глаза его, казалось, были лишены век и походили на две огромные луны. Они были полны пляшущих огненных искр. «Это глаза сумасшедшего», – подумала я. Сильное щекотание в горле заставило желудок сжаться в тугой комок, пока меня не вырвало. Я порывисто села и увидела, как шаман покидает хижину.

Джеймс взял меня на руки, как маленького ребенка и вынес из хижины. Он нес меня к ручью. А я смотрела на голубое небо и плакала. Он погрузил меня в прозрачные воды ручья и осторожно смыл весь ил и рвотные массы. Мария завернула меня в простыню. Я пыталась заговорить, но не смогла, у меня не было сил. Джеймс вернул меня в хижину и положил в гамак.

Мария, погладив меня по голове, тихонько сказала:

– Ты будешь жить. Злые духи покинули твое тело. Шаман заманил твою душу обратно. Теперь тебе надо поспать.

Я хотела спросить про Луизу, но Мария опередила меня:

– Ты лежи, а я принесу малышку и приложу к груди. Она уже несколько часов ничего не ела. Но не волнуйся, шаман дал ей отвар, она спала все это время.

После этих слов я крепко уснула. Когда наступил вечер, я открыла глаза и попросилась на воздух, в хижине было очень душно. Джеймс вынес меня наружу. Легкий ветерок освежил меня. Я лежала в гамаке между высокими деревьями и сквозь прикрытые веки видела, как звезды в небе разгораются все ярче.

Я боялась надвигающейся ночи, мне казалось, что именно этой ночью я умру. Я стала панически бояться смерти. Сегодня я уже дотронулась до нее.

Запах дыма от костра тянулся ко мне, и я вдруг возненавидела этот костер, как будто он был причиной надвигающейся темноты. Черные тучи закрыли луну и окутали пространство траурным покрывалом. Чтобы не сойти с ума от страха, нарастающего во мне, я стала прислушиваться к лесным обитателям, просыпающимся от дневного сна, чтобы скитаться ночью по лесу.

Страх отпустил меня как-то внезапно, сознание все еще немного путалось. Вокруг мягкой звездной пылью осыпалась тишина. В просвете чистого неба я заметила падающую звезду и невольно улыбнулась. Я всегда успевала загадать желание, но сейчас мне ни одно не пришло в голову.

Шаман наклонился над моим гамаком. Я почувствовала, как мозолистой рукой он гладит мне лоб и щеки. Он был едва виден во тьме ночи. Я знала, что он сейчас уйдет, и захотела поговорить с ним, но провалилась в сон, так и не узнав, хотел ли он что-нибудь сказать мне.

Мой сон был недолгим. Я почувствовала, что снова вся горю. Меня подкидывало на гамаке. Все мое тело тряслось.

Я ощутила руку Джемса, лежащую у меня на голове. Беззвучно, как лесной дух, он стоял рядом. Ветер унес тучи, закрывавшие луну; ее свет залил нас прозрачной голубизной. На поляне, рядом с моим гамаком я увидела Марию, Кадербхая, Нигиги с ребенком на руках. Все они сидели на стволе поваленного дерева и не сводили с меня глаз.

Подошел шаман и заставил меня выпить теплую горьковатую жидкость. Она мгновенно сбила жар, и с поднимающейся над лесом зарей я опять провалилась в долгий сон. Через несколько часов я проснулась абсолютно здоровой.

– Это была жуткая, непереносимая боль. Не хотела бы я еще раз испытать такое!

– Боль физическая – всегда следствие боли ментальной в прошлом. Не было бы клеток рептилоидов, было бы что-то другое…

– Но что же делать, чтобы никогда не переносить такую боль?

– Надо отпустить прошлое, простить всех, кто причинял тебе физическую и моральную боль. Все боли происходят от непрощения. Есть много людей, которые ведут себя плохо, но прощение очищает обоих: и того, кто прощает, и того, кого надо простить. Только любовь является ключом к счастью.

– Это, наверное, очень трудно?

– Тебе не надо ничего делать, надо просто захотеть простить, и все сработает само. Помни, Вселенная всегда начинает помогать тебе, когда ты выскажешь свое намерение к прощению.

2. Прощание

Нас было двадцать человек. Из наших – Джеймс, доктор (единственный из двадцати пяти человек, бежавших с нами с острова рептилоидов, кому удалось выжить в джунглях), Кадербхай, Мария, я с Луизой. Остальные – оставшиеся в живых индейцы: шаман, Нигиги, двое стариков, три женщины с детьми и четверо мужчин. Мы изо всех сил стремились покинуть опасное место, где нас искали враги. Три дня мы молча шагали по лесу неспешным темпом, который задавали старики и дети. Стоило из зарослей донестись малейшему звуку или движению, как женщины замирали на месте, лишь повернув голову в сторону шума. Мужчины мгновенно исчезали в том направлении. Как правило, они возвращались, неся агути, похожего на кролика грызуна, или змею. К вечеру мы делали привал, и добыча готовилась на костре. Дети постоянно были заняты поисками диких плодов.

Совсем оправившись от своей болезни, я, взбираясь на холмы и спускаясь с них, задавалась вопросом, неужели этот наш путь когда-нибудь закончится? Я несла Луизу за спиной, и, хотя ноша была легкой, к концу дня поясница отваливалась. Полчища москитов и прочих насекомых, привлеченные нашими потными телами, звенели над нами с доводящей до безумия назойливостью. И я, никогда прежде не страдавшая от их укусов, время от времени шлепала себя по шее, по руке, либо по ноге.

На третий день к вечеру мы сделали долгий привал на окраине брошенных индейцами огородов. На расчищенном от подлеска участке гигантские сейбы выглядели еще монументальнее, чем в лесу. Столбы солнечного света, пробивавшиеся сквозь листву, создавали на черной земле затейливую игру светотеней.

Мы помылись в протекавшем неподалеку ручье, где с чувственным изяществом колыхались на ветерке оранжевые цветы, свисающие с лиан над водой.

Мы снова спали на банановых листьях, согревая друг друга телами и впитывая тепло небольшого костра, который индейцы поддерживали всю ночь, время от времени подталкивая в огонь сухие поленья. Похоже, наши преследователи вновь потеряли нас. Но мы все равно были бдительны и долго задерживаться на одном месте не стали.

Еще до зари мы тронулись дальше. Густой туман окутывал деревья, и кваканье лягушек доносилось до нас словно издалека. Чем выше мы взбирались, тем беднее становилась растительность, пока, наконец, не остались лишь трава да камни.

Мы выбрались на вершину изъеденного ветрами и водой плато, этого реликта иной эпохи. Лес внизу еще спал под одеялом тумана – загадочный, непроходимый мир, величие которого невозможно постичь извне. Сев на землю, мы молча стали дожидаться восхода солнца.

Как только небо на востоке заиграло багрянцем и пурпуром, я в благоговейном порыве вскочила на ноги и залюбовалась красками нарождающегося дня. Послушные ветру облака разошлись, дав место поднимающемуся солнечному диску. Остатки облаков волнами катились по небу, подсвечивая сумерки глубокой синевой, разливая вокруг себя зеленые, желтые и розовые тона. Через несколько минут небо, наконец, стало прозрачно-голубым.

Сквозь полуприкрытые веки я смотрела на залитую светом ширь раскинувшегося перед нами пространства.

Метрах в двухстах ниже я заметила, как из-под огромных банановых листьев, казалось, возник из ничего Кадербхай, прокладывая себе дорогу к растущему в чаще дереву. Я зачарованно стала смотреть, как он карабкается по усеянному колючками стволу пальмы раша. Чтобы не пораниться о шипы, он действовал с помощью двух пар крестообразно связанных шестов, поочередно переставляя их по стволу. Без всяких усилий, плавными движениями он, становясь попеременно на одну пару шестов, поднимал другую все выше и выше, пока не добрался до желтых гроздьев раша, которые росли метрах в десяти над землей. На мгновение он исчез в перистых листьях, серебристой аркой реющих в небе. Срезав плоды, Кадербхай привязал тяжелые гроздья к длинной веревке и спустил их на землю. Затем, неторопливо спустившись по стволу, исчез в зелени бананов.

Обращаясь к Марии, я сказала:

– Кадербхай знает, что я люблю эти плоды, если их сварить; по вкусу они похожи на картошку. Сегодня у нас будет царский обед!

Мария ничего не ответила, но я не придала этому значения, зная, что она часто уходит в себя, и мое внимание привлекли Луиза и Джеймс. Склонив набок голову и чуть приоткрыв ротик, Луиза крепко спала на руках у папы. Он с любовью поглядывал на нее. Мое сердце защемило от счастья.

– Пошли искупаемся в ручье, – сказала с тяжелым вздохом Мария, – вода, возможно, унесет прочь мой сон, и мне станет легче.

– Тебе приснилось что-то плохое? – тревожно спросила я.

Она задумчиво на меня посмотрела и отвела волосы со лба:

– Я видела себя мертвую во сне.

Я пожала плечами:

– Ну и что? Это просто сон. Будем считать, что это к радости. Мы спаслись – и это главное!

Мария не ответила, только еще раз тяжело вздохнула. К нам неслышно подошел шаман и, обращаясь к Джеймсу, произнес:

– Сегодня будет сильный дождь, я слышал голос тумана и чувствую его запах. Надо срочно сделать навес.

Я улыбнулась ему:

– Спасибо за то, что ты спас мою жизнь.

Шаман кивнул. Он смотрел на восток, где облака меняли очертания, уступая место потокам света. На юге небо было подернуто оранжевыми полосами и уже затягивалось подгоняемыми ветром светящимися изнутри тучами. Показывая рукой вдаль, он произнес:

– Вон там находится шабано, в которое вы скоро придете, там ждут вас, я об этом позаботился, и у них есть связь с вашим миром, можно воспользоваться телеграфом, а вон там Амазонка. Отсюда вы пойдете одни.

Я беспомощно взглянула на Марию:

– Одни?! Ты уверена, Мария, что сможешь найти дорогу к этому шабано? Вдруг мы заблудимся?

– Вы дойдете, – твердо сказала Мария.

– Вы? Ты сказала – вы? Ты что, с нами не пойдешь?!

– Я возвращаюсь назад. А вам надо выходить к людям. Долго в джунглях с маленьким ребенком не проживешь.

– Но как же индейцы? Их дети как-то выживают…

– Вот именно, выживают, и далеко не все. Смертность среди детей очень высока. И не забывай, это их родина и они привыкли к своему климату. Дождь может забрать жизнь, это тебе не Россия, и даже у индейцев, которые веками адаптировались к этим местам, такое бывает. Джеймсу надо решить, как защитить свою семью.

Джеймс, слышавший наш разговор, произнес:

– Мария права. Мы должны выйти к людям. Я отправлю другу телеграмму, он работает в правительстве. Нам нужна защита, мы, кажется, смогли оторваться от погони, нас потеряли, но надолго ли? Одним, без помощи, нам не выжить. А сейчас я соберу мужчин, и мы сделаем навес от дождя.

Джеймс осторожно положил дочку на камень и покинул плато, и мы остались вдвоем с Марией.

Я умоляюще смотрела на нее:

– Пойдем с нами, Мария, ты же наша…

– Мне пора уходить, Ирина, завтра наступит мой последний день, и я не хочу, чтобы ты оплакивала меня.

– Последний день?! Нет, не говори глупости! Ты очень крепкая, еще долго будешь жить.

Дочка проснулась и захныкала. Взяв Луизу на руки, старуха стала тихонько покачивать малышку. Ее иссохшее лицо выражало сдержанную грусть, в глазах теплился тихий ласковый свет. Луиза мгновенно успокоилась.

– Я так и не дождалась своих внуков. Но привязалась к твоей девочке всем сердцем, точно это моя кровь.

Услышанное поразило меня. Я хотела плакать, орать во весь голос, и не было таких слов, чтобы выразить мои чувства. Я распахнула руки и обняла Марию:

– Скажи, что ты пошутила про свою смерть.

Но Мария молчала.

Я почти кричала:

– Мы не бросим тебя, слышишь?! Ты пойдешь с нами!

– Я бы могла тебя обмануть, но не хочу. Если ты вернешься в Россию, то сходи к Маре, скажи ей, что я очень сильно ее люблю. Всегда любила…

Мария передала мне Луизу и произнесла:

– Я хочу тебя предупредить: доктор замыслил недоброе. Он понял, что из этой истории ему не выпутаться, поэтому, придя в шабано и добравшись до телеграфа, он предаст вас. Я точно знаю, что это будет. Помнишь, когда вы зашли в джунгли, вас чуть не схватили?

– Это потому, что трактирщик оказался предателем.

– Так вот, доктор отправит этому трактирщику телеграмму о вашем местонахождении и вас схватят.

– Ты уверена?

Мария кивнула:

– У меня есть такой дар – предвидеть плохое.

– Я верю тебе, надо предупредить Джеймса. Этот твой дар спас нам жизнь.

– Прожив долгую жизнь, а мне почти восемьдесят, я так и не поняла, в чем смысл моей жизни.

– Твой дар, Мария, много раз спасал жизнь людям вокруг тебя. Может, в этом ее смысл?

– Давай, я тебе погадаю в последний раз!

Она достала из широкой юбки колоду карт таро и принялась ее тасовать. Потом опустилась на корточки и перевернула первую карту. Это оказался Шут, в яркой одежде, с сумой в руках. Возле его ног была нарисована маленькая беленькая собачка.

– Тебя ждет много событий, начнется новый этап в твоей жизни, это говорит о том, что ты покинешь джунгли в ближайшее время.

Она перевернула вторую карту:

– Это Башня!

Мария покачала головой:

– Я так и думала! Это самая тяжелая карта в колоде и самая опасная. Обозначает рок судьбы, катастрофу, которую никто не сможет предотвратить.

«Господи, и зачем только я согласилась на это гадание!» Мое сердце бешено колотилось от страха. Полным ужаса голосом я спросила:

– Нас поймают?!

– Почему ты так решила?

– Ну, не знаю, для меня самое страшное – возвратиться на остров рептилоидов!

– Давай посмотрим следующие три карты… Повешенный…

Мария нахмурилась, поколебалась, прежде чем перевернуть очередную карту.

– Страшный суд…

Я всплеснула руками:

– Мария, но что это в самом деле: Башня, Повешенный, Страшный суд?!

– Страшный суд указывает на перемены, но мы это и так знаем. Тебе надо сделать выбор, принять важное решение, и это решение изменит многое в твоей жизни.

– Решение, решение… – я потерла виски, у меня страшно разболелась голова…

– Скорей всего, твое решение касается чаши. Возможно, ты колеблешься…

– Да, Мария, так и есть. Я понимаю, что, уничтожив ее, я навлеку беду на своих детей. Но я не хочу этого! Бог с ними, пусть берут свою чашу назад и оставят меня и мою семью в покое!

– Ты окончательно так решила?

Я кивнула.

– Теперь я понимаю! Это твое решение принесет тебе много горя, гораздо больше, чем ты можешь себе даже представить. Да, дети наследуют твои гены, и они будут нужны рептилоидам для опытов, как была нужна ты. Но если ты не уничтожишь чашу, то все люди будут в опасности. Ты знаешь, что рептилоиды питаются нашими страданиями, а без чаши они ассимилируются, возможно, научатся любить.

– Нет, Мария, не научатся! Я была у них в плену. То, что сейчас они делают с людьми – ужасно!

– Но именно рептилоид помог вам бежать с острова. Значит, они не так плохи, как ты думаешь?

Я промолчала. Мария открыла следующую карту:

– Карта Смерти, – пробормотала Мария неестественно глухим голосом.

– Я все равно не верю твоему гаданию! – закричала я.

– Зря не веришь. Я не хочу тебя пугать, просто хочу помочь. От своей судьбы не уйдешь. И если ты сейчас сделаешь неверный шаг, то смерть будет твоей постоянной спутницей.

– А если я сейчас изменю свое решение, сделаю все возможное, чтобы уничтожить эту чашу?

– Так если – или все-таки точно?

– Мария, ну, конечно, точно! Как вижу, у меня нет выхода!

– Я рада, что ты сделала правильный выбор!

– Не знаю, Мария! Если бы не твои карты, мой выбор был бы другим. Ну, что теперь они покажут?

Мария достала следующую карту и перевернула ее:

– Солнце! Это лучшая карта в колоде, но она перевернутая.

– Что же это значит?

– Впереди много трудностей, но ты справишься.

– Ну, слава Богу!

– Больше гадать не будем. С этого момента забудь свое настоящее имя, ты Элизабет, пусть Джеймс называет тебя только так, даже наедине. И когда вы доберетесь до поселения индейцев, пройди обряд ауяски.

– Зачем?

– Освободишь подсознание от того, что тебе не нужно и мешает, – ответила загадочно Мария. – Но сделай это только один раз. Это важно! Его нельзя повторять! Многие люди повторяют его, но никого не слушай. Пусть это будет только раз.

– Почему его нельзя повторять?

– Человек должен сознательно прийти к Богу, и только сам. Многие шаманы считают, что этот обряд кормит душу и советуют его повторять вновь и вновь. Но они ошибаются. Повторение его недопустимо.

– А что может привидеться?

– Все что угодно. Могут детство показать или то, что ты никогда не проживала. Некоторые в этом обряде видят себя королями, рыцарями или значительными людьми. Но на самом деле это не является правдой. Обряд никогда не показывает прошлую жизнь, если она была прожита в теле человека. Подсознание им говорит лишь о том, что они переполнены таким грехом, как гордыня. Таким людям надо научиться любить ближних, принимать их и не считать их ниже себя. Почувствовав себя значимыми, такие люди будут стремиться к повторению обряда. Но тебе это точно не привидится, такого греха я в тебе не вижу. Ты скорей привыкла принижать себя, что тоже недопустимо.

– Хорошо, Мария, я точно не буду повторять этот обряд! А что нам делать с доктором? Мы же не можем его убить?

– Убивать, конечно, не надо. На вашем пути будет небольшое шабано, вы остановитесь там, и пораньше, пока он спит, уйдите оттуда.

– Но он может догнать нас!

– Без проводника ему не справиться, а в шабано всех предупредите, что доктора надо задержать. Вы успеете уйти.

– Мне даже не верится, что когда-нибудь мы покинем джунгли.

Мария улыбнулась:

– Они навсегда проникли в твое сердце, это ты поймешь позже. Когда ты вернешься к людям, джунгли тебе долго будут сниться… Это особый мир…

Солнце окончательно убрало остатки тумана. Мы покинули плато и спустились к лесу. Мужчины уже соорудили навес из листьев пальмы. В этот день, сразу же после полудня, поднялся ветер. С ужасающей силой он раскачивал деревья, листья с земли поднимались спиралями и носились в странном танце.

Я стояла в центре небольшой поляны и наблюдала, как порывы ветра налетают со всех сторон. Мое тело облепили куски коры, я попыталась сбросить их, но кора держалась так прочно, будто была приклеена. В небе темнели гигантские черные облака. Непрерывный отдаленный рев льющегося дождя становился громче по мере того, как приближался. По лесу разносились раскаты грома, в полутьме мерцали белые вспышки молний. Из леса постоянно раздавался скрип падающих стволов, сраженных молнией, ему эхом вторил мрачный шум деревьев и кустов.

Пронзительно крича, женщины и дети сгрудились под навесом, к ним подтянулись и остальные.

Гром и молнии, к нашему счастью, ушли в сторону, облака над нами рассеялись. Дождь надвинулся широкой полосой, такой плотной, что не было видно соседних деревьев. Он продолжался около часа и закончился так же внезапно, как и начался.

Небо полностью очистилось от облаков. Мы с Марией покинули навес и прошли к реке. Груды земли валялись по берегам, принесенные сюда бушующим ливнем. Повсюду текли ручейки, от которых доносился звук, как от дрожащей тетивы лука.

Лес замер. Не было слышно ни птиц, ни насекомых, ни зверей. Внезапно, без всякого предупреждения, над нашими головами оглушительно прогрохотал гром.