Kitobni o'qish: «Соль»

Shrift:

Глава 1

Всё началось в жаркий летний полдень. Солнце над Порто-Крус палило столь нещадно, что, пожалуй, никто из горожан не удивился, когда ещё одна девушка на базаре упала без чувств. Луиса де Верта, старшая дочка местного губернатора, лишилась сознания столь внезапно, что сопровождавшие её слуги не на шутку перепугались.

* * *

Монотонный, пищащий звук сделался просто невыносимым. Он резал слух и совершенно не давал расслабиться. Я плавала на границе забытья и яви, не в силах ни проснуться, ни отключиться окончательно. Но разбудил меня, как ни странно, не этот звук, а нечто совершенно другое.

Кто-то набрал в рот ледяной воды и щедро окатил ей моё лицо.

Я распахнула глаза, а вместе с ними и уста, чтобы с шумом вдохнуть воздух. Первым делом в мои ощущения ворвалась головная боль, а свет казался столь ярким, что я не сразу поняла, где очутилась, и что именно произошло.

– Госпожа, хвала Небесам! Вы очнулись! – женский голос показался невыносимо пронзительным. От его звуков боль в затылке будто усилилась стократно. – Я послала Педро за доктором. Ох, как же вы нас всех напугали!

Я промычала что-то нечленораздельное в ответ и попыталась приподняться. Моя громкая собеседница тотчас оказалась рядом, чтобы помочь мне.

– О, бедная моя госпожа, – продолжала причитать она. – Это всё жара. У вас случился солнечный удар. Ничего удивительного. На таком-то пекле! Вот, выпейте водички!

Мне, наконец, удалось сфокусировать взгляд на смуглой красавице с чёрными кудрями и большими карими глазами. Крупная родинка возле её верхней губы невольно притягивала взгляд.

Лицо девушки вспомнилось мне сразу. Имя слетело с уст без усилий.

– Инес? – я нахмурила лоб. – Где мы?

Брюнетка подала мне стакан с такой ледяной водой, что от первого же глотка у меня свело зубы. И всё же живительная жидкость возвратила некоторую ясность в мой рассеянный разум.

– Мы приехали на базар: вы, я и Пабло. – принялась объяснять Инес, и события потихоньку начали восстанавливаться в памяти. Только как-то странно, в виде излишне объёмных и чересчур ярких образов, будто намалёванных ребёнком, который впервые видит краски и хочет использовать их все разом. Крупные мазки складывались в картинки по мере того, как служанка говорила: – Хуан остался с экипажем у въезда, а мы втроём пошли за покупками. Но спустя полчаса на солнцепёке вам, вероятно, стало дурно. Вы упали столь неожиданно. Пабло отнёс вас сюда, в шляпный магазинчик, а сам побежал за врачом.

– М-м-м, – протянула я, делая ещё один глоток холодной воды.

Зрение полностью возвратилось ко мне, и я смогла оглядеть комнатку, в которой очутилась.

Я лежала на узкой тахте у огромного окна во всю стену, служившего витриной.

Это было волшебное царство шляп, лент и фурнитуры. Мой самый любимый магазин в Порто-Крус. Здесь я оставляла все папенькины деньги, какие только он позволял мне потратить сверх нормы. Хозяйка шляпной лавки, мадам Мариз, любила меня и всегда радовалась новым заказам. Теперь же пухлая умелица растеряла всю радость. Она стояла подле нас с запотевшим графином в руках. Похоже, именно мадам Мариз и привела меня в чувства, щедро окатив водой изо рта. На её подбородке осталась крошечная капелька.

– Госпожа Луиса, как же вы нас всех перепугали, – она часто захлопала ресницами. – Вы, должно быть, сильно ушиблись?

– Я…

Я попыталась сосредоточиться, но ответ на её вопрос никак не шёл с языка, хоть я и ощущала боль в затылке, а, значит, наверняка хорошо приложилась головой при падении. В памяти всплыла вспышка белого света. Визг. И удар. Такой сильный, что вышибло дух. Но удар пришёлся в грудь, а не в спину. И я совершенно не могла уловить подробностей последних секунд перед падением на площади.

Видя моё смятение, Инес забрала у меня стакан. Служанка смотрела с тревогой. Вероятно, боялась, что я снова грохнусь в обморок.

Мои руки сами собой прошлись по животу и груди. Я будто искала место удара, но вместо болезненного синяка нащупала лишь мокрые кружева на блузке. Скользнула пальцами выше. Нащупала костяную камею у ворота. Потом осторожно коснулась затылка. И зашипела. Там под густой массой выбившихся из причёски волос пряталась коварная шишка размером с голубиное яйцо.

Звякнул колокольчик над входом.

Внутрь вихрем влетел толстенький доктор с саквояжем. За его спиной маячил долговязый Пабло. Парнишка явно обрадовался, увидев меня живой и в сознании.

Врач убедился, что серьёзных повреждений нет, а затем велел убрать меня от окна, дабы мне снова не стало плохо от яркого солнца, которое било в витрину, как через увеличительное стекло.

Мне помогли встать и отвели в другой конец магазинчика, где стояло небольшое плетёное креслице для посетителей. Я уселась в него, как царица, вокруг которой хлопотали её придворные.

Врач посоветовал, чтобы мне приложили холодный компресс к голове. Он задал несколько вопросов о моём самочувствии, убедился, что опасности нет, и оставил стандартные рекомендации, которые знакомы всем, кто хоть раз чувствовал на себе последствия теплового удара. Инес покивала и расплатилась за срочный вызов. Доктор попрощался и ушёл. А я осталась ещё немного посидеть в кресле, прижимая к затылку холодный компресс, который принесла услужливая мадам Мариз.

– Иди за экипажем, – приказала Педро моя служанка. – Пусть Хуан подгонит его как можно ближе к двери. Отвезём госпожу домой. Хватит на сегодня покупок.

Она давала и другие указания, но я отвлеклась на зеркало.

Хозяйка шляпной лавки повернула его ко мне, дабы я могла немного привести себя в порядок.

Большое зеркало в полный рост в красивой тонкой раме, которое обыкновенно стояло у окна, подъехало ко мне на маленьких колёсиках. Я пользовалась этим зеркалом сотню раз, когда примеряла шляпки у мадам Мариз. И уж, конечно, я знала девушку в отражении. Вернее, думала, что знаю.

На меня смотрела незнакомая блондинка, бледная и с округлившимися от удивления устами. Большие зелёные глаза в обрамлении выбившихся из причёски локонов глядели с ужасом. Девушка несомненно была красива. И к тому же богата, если судит по её наряду. Шёлковая белая блузка, отделанная тончайшими кружевами, крупная камея у шеи и пепельно-серая юбка из дорогого атласа, подпоясанная под грудью широким расшитым поясом. А ещё массивные серьги из белого золота с изумрудами и похожий перстень на пальце левой руки.

Я знала это лицо. Знала имя и всю её жизнь. Но всё её прошлое казалось мне таким же нереальным, как и воспоминания, чересчур яркие и размазанные.

Но я могла поспорить на что угодно.

Это лицо не было моим.

* * *

Повинуясь необъяснимому порыву, Луиса де Верта встала с кресла. Она оставила на плетёном сидении мешочек со льдом и подошла к зеркалу почти вплотную, не сводя со своего отражения поражённого взора. Тонкие пальцы девушки поднялись к лицу и медленно ощупали скулы, нос и подбородок. Остановились на мягких губах. Кожей на подушечках она ощутила собственное дыхание. Девушка отняла руки и осмотрела их, будто впервые видела холёные ногти и линии на нежных ладонях, не привыкших к физическому труду.

Луиса судорожно вздохнула, борясь с новым приступом головокружения. На сей раз от волнения. Она медленно вытянула руки перед собой. И вздрогнула, когда…

* * *

Солнечный зайчик блеснул на прозрачных белых трубках, сбегающих прямо от сгиба локтя по предплечью куда-то в темноту.

* * *

Я тряхнула головой, отгоняя наваждение, и снова воззрилась на свои вытянутые руки.

То, что почудилось мне трубками, оказалось лишь тонкими кружевными лентами на рукавах.

– Госпожа Луиса, вам снова нехорошо? – Инес уже стояла подле меня.

– Нет, – пробормотала я. – Но доктор прав. Я определённо перегрелась. Нужно возвращаться домой как можно скорее.

Я снова посмотрела в зеркало, но на сей раз не увидела ничего незнакомого. Лишь себя, Луису де Верта, старшую дочь губернатора портового города Порто-Крус. Бледную и лохматую, как бродяжка.

К тому моменту, как Пабло возвратился с экипажем, Инес помогла мне привести себя в порядок. Последним штрихом я надела свою любимую шляпу с широкими полями и белыми перьями, которую однажды покупала здесь же у мадам Мариз. Вещица выглядела изумительной. Я кокетливо носила её чуть набок, с чётко выверенной небрежностью. Шляпка мне шла, что ни говори. И это поднимало настроение, заставляя позабыть о пережитой неприятности.

Хуан и Педро погрузили в экипаж наши покупки, которые услужливые прохожие принесли в магазинчик, когда я упала в обморок. Правда, Инес заметила, что пропал кусок телятины в пергаменте и кулёк с виноградом, но всё прочее, как ни странно, умыкнуть не успели. Вероятно, не хотели связываться с губернаторской дочкой. А то и побоялись брать грех на душу, обирая поражённого недугом человека. В последнее верилось особенно слабо.

Напоследок я поблагодарила госпожу Мариз за помощь и оставила ей щедрые чаевые.

Мы с Инес заняли место внутри душного экипажа, прихватив с собой мешочек со льдом. Хуан и Педро устроились на козлах. И мы, наконец, двинулись к дому.

Особняк губернатора находился на самой окраине города. Прямо за ним начинались наши чайные плантации, за которые отца в шутку прозвали чайным королём. Правда, минувшие два года выдались неурожайными из-за засухи. Это снизило экспорт и сократило доходы острова почти втрое. Отец искренне боялся, что этот год выдастся ещё хуже. Плантации орошали каждое утро и каждый вечер без устали. Но жара лишь ежедневно нарастала, грозясь погубить молодые побеги. Тогда не просто чайное королевство останется ни с чем: будет не на что содержать Порто-Крус грядущей зимой.

Экипаж въехал во двор сквозь распахнутые кованые ворота. Колёса застучали по неровной каменной кладке. Лошадки сделали круг, объезжая большую клумбу, засаженную маргаритками, чтобы подвезти нас к порогу. И я невольно выглянула в окошко на жёлтый особняк с белыми колоннами.

Мой дом, знакомый и родной с детства. Здесь всё было мне привычно. Вон за тем окном отцовский кабинет. А возле этих кустов я в детстве вывихнула лодыжку, спасаясь от шершня. Вероятно, я действительно очень сильно перегрелась на солнце, раз с чего-то вдруг решила, что я – вовсе не я. Эта жизнь была моей. И дом тоже был моим отчим домом, где меня любили.

От этих мыслей настроение поднялось окончательно, и едва экипаж остановился, я бодро выпорхнула из него прежде, чем Педро успел подать мне руку.

– Разбирай покупки, Инес, а я поищу Доли, – велела я служанке, а сама как можно скорее распахнула стеклянные двери парадного входа.

Холл встретил меня прохладой и тонким ароматом пионов, которые стояли в вазах повсюду. Моя мачеха Долорес обожала пионы. Она сама в какой-то мере напоминала этот цветок: яркая, пышная и привлекающая глаз. Ничего удивительного, что спустя два года после смерти матушки отец женился на ней. К счастью, вопреки всем сказкам про мачех и падчериц, у нас с Долорес сложились вполне тёплые отношения. Хоть я и не звала её матушкой никогда. Отчасти потому, что мне было семь, когда отец привёл её в наш дом. С тех пор минуло восемнадцать лет. Особняк наполнился и другими детьми, но среди моих братьев и сестёр я всегда оставалась отцовской любимицей. Никто не неволил меня. Не принуждал трудиться. И если бы не Долорес, я бы, пожалуй, выросла страшной лентяйкой. К счастью, мачеха нашла ко мне подход.

Вот и теперь, вернувшись с базара, я первым делом отыскала её в кухне, где она руководила двумя нашими поварихами.

– Доли, представляешь, я получила солнечный удар и упала в обморок прямо на базаре среди лотков с овощами, – я со смехом сняла шляпу и поцеловала мачеху в пухлую, румяную щёку.

– Ох, Лу, – Долорес всплеснула руками. Радость в её голосе сменилась испугом.– Ты сильно ушиблась?

Она взяла моё лицо в ладони и принялась разглядывать, будто все возможные травмы должны были сосредоточиться именно здесь.

– Всё хорошо, – заверила я, мягко отстраняя её руки. – Врач меня осмотрел. Осталась простая шишка. Но и она скоро рассосётся.

– Иди приляг лучше, – мачеха всё же ухитрилась ощупать мой затылок и оглядеть меня с ног до головы. – Обедать всё равно будем не раньше, чем через час. Младшие на конюшнях. Отцу его новый деловой партнёр подарил породистого жеребца. Они пошли полюбоваться на него.

– С удовольствием последую твоему совету, – я стянула с доски кусочек сельдерея и забросила его в рот. – Инес и Пабло сейчас принесут продукты. Я взяла мясо для ростбифа, но его украли, пока они пытались привести меня в чувства. Не ругай их, пожалуйста.

– Не буду, – пообещала Долорес, а потом повторила: – Иди приляг.

Я отправила в рот ещё один кусочек сельдерея и уже направилась к выходу из кухни, но в дверях столкнулась с бабушкой.

– Донна, – я весело изобразила реверанс.

Но моя улыбка тотчас померкла, когда я встретилась с бабушкой взглядами. Она смотрела на меня с такой жалостью, будто я, как минимум, была больна оспой и покрылась волдырями.

– Лу, моя девочка, – старушка вразвалочку вошла в кухню. – Как славно, что ты возвратилась. Мы заметили твой экипаж в окно. Отец хочет видеть тебя. Он в своём кабинете, – бабушка коротко сжала моё запястье и затем отпустила. – Ступай. И будь внимательна к его словам.

Мы обменялись взглядами с Долорес. Но мачеха выглядела не менее озадаченной, чем я.

– Хорошо, – я пожала плечами. – Уже иду.

Я покинула кухню и всё так же, со шляпой в руке и в слегка запылённом платье, явилась к дверям отцовского кабинета, куда вошла без стука. Я была уверена в том, что раз отец вызвал меня, значит, ожидает. И уж точно не рассчитывала на то, что застану у него гостей.

– Пап, представляешь, я…

Слова застряли в горле.

Помимо отца, в кабинете был дед, который вообще редко выходил из своей комнаты в мансарде. Но тут вдруг решил облачиться в свой старый военный мундир и теперь восседал в кресле наискосок от отцовского письменного стола.

Сам губернатор де Верта обнаружился здесь же, за столом. Позади него на всю стену висела картина. Ярко-зелёный пейзаж холмов Порто-Крус, обильно заросших чаем. Отец военного мундира не надел, но оливковый сюртук на нём был самым лучшим из тех, что имелись у него вообще. И я быстро сообразила, почему старшие мужчины семейства де Верта вдруг так нарядились.

Во втором кресле напротив отцовского стола сидел гость. Судя по довольно небрежной одежде, моряк. Причём едва ли богатый. Его тёмно-синий мундир выцвел на солнце до сизоватого оттенка. Облачение выглядело чистым и ухоженным, но мельком мне удалось разглядеть белые следы морской соли на манжетах и сапогах.

Незнакомец встал, стоило мне переступить порог, и поклонился. Но даже в поклоне он показался мне чертовски высоким и могучим. Если бы не мундир, я бы, скорее всего, приняла его за работника плантации. Слишком уж загорелый. Да ещё эти отросшие до самой шеи медно-рыжие волосы и борода, густая и неровно постриженная.

А потом он поднял на меня взгляд.

Боги! Я никогда не видела таких тяжёлых, карих глаз. Конечно, я давно поняла, что хороша собой, и мужчины глядят на меня совершенно по-разному. Но столь пристального взгляда я ещё не встречала. Так врач смотрит на обречённую пациентку, но никак не джентельмен на юную даму. От этого мне снова сделалось дурно, как на базаре.

– … я не знала, что у тебя гости, – я торопливо закончила начатую было фразу.

Жаловаться на здоровье в присутствии посторонних мне не хотелось.

Я торопливо опустилась в реверансе. Ожидала, что отец представит нас друг другу, но вместо этого мой родитель сказал, обращаясь к деду:

– Отец, ты не мог бы развлечь капитана приятным разговором в беседке, пока я переговорю с Лу с глазу на глаз?

Дед крякнул, поднимаясь с кресла.

– Идёмте, капитан, – он жестом пригласил мужчину пройти в сад, через приоткрытые внутренние двери. – Покажу вам розарий моей жены и поведаю о том, как служил на флоте в вашем возрасте.

Незнакомец в последний раз мазнул по мне тяжёлым взглядом и вышел вслед за дедом. Я могла видеть их удаляющиеся спины за разросшейся плетистой розой. Вдалеке маячила белая беседка, где мы по утрам и вечерам пили чай всей семьёй.

– Кто это? – я, наконец, смогла оторвать взор от стеклянных дверей и прошла к отцовскому столу.

Вместо ответа отец принялся набивать трубку.

– Присядь.

Я послушно опустилась туда, куда он указал. В то самое кресло, где сидел медноволосый моряк.

Мне почудился терпкий запах морских водорослей и цитрусового рома.

Ждала я недолго, пока мой уважаемый родитель не раскурил трубку, выпустив тонкую струйку дыма в сторону от меня. И всё же ожидание показалось мне вечностью.

Отец внешне оставался невозмутимым, но я поняла, как сильно он нервничал. Оттого и сказал без всяких предисловий:

– Я договорился о выгодном браке как для тебя, Лу, так и для всей нашей семьи.

Перед внутренним взором возник немытый моряк в просоленном мундире. На жениха он не тянул нисколько. Отец отвергал куда более богатых и привлекательных ухажёров. Да и вообще клялся, что его любимая дочурка никогда не пойдёт под венец против воли.

– Что? Нет! – я замотала головой. – Нет! Ты ведь пошутил, я права?

Губернатор де Верта снова затянулся и выпустил дым тонкой, неспешной струйкой. Будто с мыслями собирался. А затем вдруг отложил трубку и открыл один из ящиков письменного стола. Оттуда появились бумаги, похожие на бухгалтерские отчёты. Отец разложил их передо мной.

– Я объезжал плантации, – он говорил тихо и устало. – Засуха не самая главная проблема, увы. Паутинный клещ поражает чайные кусты.

Я мельком заглянула в листки и не поверила увиденному.

– Портки Создателя, – сорвалось с языка.

– Лу!

– Сколько пострадало?

– Примерно шестьдесят процентов.

– Но, – я вчиталась внимательнее. – Но ты же сказал, с клещом управились ещё в прошлом году.

– Я солгал городскому совету, чтобы не потерять пост, – отец потёр шею. На его лбу отчётливо блестел пот. – И в итоге потерял плантацию. Мы пытались обрабатывать её, но эффекта никакого. Клеща всё больше. Чтобы решить проблему, действовать нужно радикально. Больные растения сжечь и посадить новые. Но на это не хватит средств. И молодые побеги не окупят расходов. Слишком много погибает из-за жары.

Я тяжело сглотнула.

– Но ты ведь нашёл выход? – мой голос звучал сипло.

Ужасно захотелось снова выпить той ледяной воды у мадам Мариз и очнуться.

Отец кивнул. Он глядел прямо мне в глаза, когда сказал:

– Один из лордов Квадры попросил твоей руки. Это большая честь для нашей семьи. И, конечно, я дал согласие.

Мои пальцы впились в подлокотники кресла так, что кожа обивки жалобно заскрипела.

– Кто именно?

Безусловно, породниться с кем-то из Квадры было мечтой буквально всех семей в архипелаге. Когда-то давным-давно, когда мы были лишь бесправной колонией Большой Земли, именно четыре наиболее богатых и сильных острова объединили под своим началом всех прочих жителей архипелага Сан-Тринидад и кровью завоевали для нас независимость. Ну как независимость? Править на островах архипелага стали именно четверо лордов, назвавших себя Квадрой. Но под их началом всё равно жилось лучше, чем под пятой жестоких колонизаторов.

– Лорд Домиан Эрнандо Альварес, – ответил отец, который внимательно наблюдал за моей реакцией.

– Да он же старый! – я вскочила с места, не в силах более сидеть без движения. Захотелось разнести родительский кабинет в щепки.

– Он не старый, – губернатор де Верта терпеливо взял в руки трубку и затянулась ещё раз. Кашлянул, наблюдая за тем, как я брожу перед его столом взад-вперёд, заламывая руки. – Ему тридцать пять.

Я остановилась, чтобы прожечь отца гневным взглядом.

– Сорок максимум, – изо рта родителя вырвалось колечко дыма, которое я развеяла порывистыми взмахами ладоней.

– Ты издеваешься, пап?

– Возьми себя в руки, Луиса, – он опять водрузил трубку на красивую резную подставку из кости. – Тебе самой уже двадцать пять. Я люблю тебя, но ты засиделась. Пора выйти замуж, пока не поздно. И твоим младшим сёстрам тоже пришло время подыскивать женихов. Я и представить себе не мог, что твоей руки попросит сам лорд Альварес. Это редкая удача. Особенно учитывая твой… хм… непростой характер. И такие связи помогут и сестёр твоих удачно…

– Ты его даже не видел никогда, этого лорда Альвареса! – я всплеснула руками, переходя на крик. Могу поспорить, в саду меня тоже услышали. – Может, он урод? Может, психопат, который будет меня истязать или держать в подвале с крысами!

– Лу, – отец закатил глаза. – Уймись, пожалуйста. И выслушай меня. Этот брак – дар Небес, о котором я молил последние два года. Лорд Альварес – порядочный человек с превосходной репутацией. Он одинок и большую часть своего времени проводит на своём острове Квадры. И…

Отец вытер пот со лба тыльной стороной ладони. А затем закончил мысль:

– Я уже дал согласие, а лорд Альварес прислал за тебя щедрый выкуп, который я принял.

Я моргнула.

Отец смотрел на меня в ожидании.

И тогда я схватила со стола стакан с бренди, который, кажется, не допил дед и осушила одним глотком. Глаза тотчас заслезились. И я прижала к губам ладонь.

– Ты блефуешь, – наконец, смогла выдавить я. – Ты меня не отдашь, вот так запросто какому-то там лорду Квадры.

Губернатор де Верта со вздохом поднялся с кресла и протянул мне руку.

– Идём, Лу.

Руки я так и не взяла, но пошла за ним в другой конец его длинного кабинета. Там по обыкновению стояли ящики с товарами, на которые я мало обращала внимания, поскольку одни сменяли другие быстрее, чем я успевала узнать об их содержимом.

Сейчас среди них стояли три окованных медью сундука с тяжёлыми крышками.

Отец распахнул их все по очереди.

Во всех были монеты. Золотые, перемешанные с драгоценными камнями и нитями жемчуга. Они заполняли сундуки битком. Клянусь, что никогда не видела столько золота даже на картинках.

Горький привкус расцвёл на языке.

– Ты меня продал, – с изумлением прошептала я, сжимая пальцами горло в кружевном воротнике блузки.

– Лу, не говори так, – отец обнял меня, но я не шевелилась.

– Ты продал меня какому-то лорду, чтобы спасти Порто-Крус и свою репутацию, – я отстранилась. – Значит, вот сколько я стою?

Отец сжал руками мои плечи. Встряхнул.

– Защити свою семью, Луиса. И помоги Порто-Крус не пойти по миру. Помоги людям выжить и не попасть в рабство. Этого хватит, чтобы сжечь больные посевы и восстановить плантации, – он говорил тихо, но уверенно. Глаза его при этом блестели воспалённым, болезненным блеском отчаяния. – Этого хватит, чтобы дела пошли в гору, а твои братья и сёстры тоже смогли обрести своё счастье.

– Ты меня продал, – в третий раз повторили мои губы, не веря тому, что говорю. – За три сундука с, надо признаться, весьма дорогими цацками и… породистого жеребца, которому младшие сейчас радуются в конюшне?

– Луиса, с этим справишься только ты, – увещевал отец. – Если не хочешь внимать чувству долга перед семьёй, внемли голосу разума. Ни у одной из твоих сестёр не хватит характера, ума и красоты стать женой столь влиятельного человека, как Домиан Эрнандо Альварес. Ты очаруешь его и будешь вертеть им, как пожелаешь. Твои дети получат целую четверть Квадры. А твоя мама… мама будет гордиться тобой, глядя с Небес. И уже не будет переживать о том, что её единственное дитя не устроено в жизни.

Я молчала какое-то время. Потом сняла его руки со своих плеч и повернулась к сундукам.

– Это понятно. Но зачем ему именно я?

Отец на секунду замешкался, а потом заговорил тихо, будто просил извинения:

– Я слышал, что у них в роду традиция – прибирать к рукам всё лучшее на зависть соседям. Жена главы семейства всегда самая прекрасная и пышущая здоровьем женщина во всём архипелаге Сан-Тринидад. Самая восхитительная, гордая и пылкая сердцем. Лорду Альваресу рассказали о тебе. О диком цветке, взлелеянном на Порто-Крус. Мужчина, которого ты сейчас застала с нами, это капитан Рауль де Солер. Он – доверенное лицо лорда Альвареса. В его обязанности входит привезти выкуп, подписать брачный договор от лица лорда и доставить тебя к нему. Договор мы уже подписали. Однажды ты простишь меня, моя маленькая белладонна. Но сейчас тебе придётся подчиниться моей воле.

И тогда я поняла, о чём говорил губернатор де Верта, любящий отец и дальновидный политик.

Луиса де Верта действительно была подобна опасной белладонне, но никак не изнеженной розе.

Это она тиранила в детстве мачеху, прежде чем та смогла найти к ней подход, а не наоборот.

В тринадцать лет она поймала воришку, который залез в особняк, и спустила его с лестницы.

В пятнадцать научилась фехтовать лучше отца.

В восемнадцать опозорила потенциального жениха, выставив его необразованным дураком.

В двадцать начала помогать отцу с делами на плантации.

И вот в двадцать пять должна была спасти Порто-Крус от разорения и выйти замуж за лорда Квадры, найдя к тому правильный подход.

Всё выглядело таким логичным.

Луиса де Верта действительно могла со всем справиться. Позлилась бы на родителя какое-то время, но не бросила семью в столь трудный час.

И уж точно Луиса де Верта не падала в обморок. Никогда.

Но я не она. Я —это кто-то другой. Кто-то, кто знает Луису также, как саму себя.