Kitobni o'qish: «Там, где тебя нет…»
Глава 1.
Только кажется, что не больно,
Танцевать с огнем – безопасно,
Падать в омут любви – безрассудно,
А любить без оглядки – честно.
Только кажется – бесполезно,
Вспоминать об ошибках поздно.
Собирать по осколкам сердце
И рыдать об умершем прошлом…
Только кажется – невозможно,
Все забыть и влюбиться снова…
И любить горячо и верно,
Заслоняя от бед собой…
Только кажется, что ты рядом,
Милый, верный, до чертиков мой…
Я брожу в заколдованном мире,
Ну а ты… Давно не со мной.
Роксана.
Не думала, что буду испытывать столь потрясающее чувство: ты всех видишь, а тебя никто. Смотришь на сухие, шелестящие под ногами листья, дышишь пряным осенним воздухом, без стеснения разглядываешь прохожих. Можно им даже язык показать, и никто не заметит. Я для них ростовая кукла. Пухлый оранжевый медвежонок с листовками. Мне нравится… Наверное.
– Рокси, ты когда закончишь? Идем в подсобку, согреемся, чаю попьем? Начальство свалило, – чуть понизив голос добавляет Ниночка. – Знаешь, какими меня сегодня угостили конфетами? Закачаешься!
Никогда бы не поверила, что костюм ростовой куклы может быть мал, пока не увидела своими глазами. Нине он слегка жмет в бедрах. Она неуклюже стаскивает «голову» и плюхается на твердый старый диванчик. Щелкает пультом, включая телевизор.
– Рокси, будь другом, сделай чаю. Так устала, ноги отваливаются.
Ну… вот. Все, как обычно. Вынимаю из навесного шкафчика чашки, заслышав голоса из телевизора. Ведущий что-то спрашивает, а… Нет, мне это чудится. Точно, кажется, потому что ЕГО не может быть здесь… Только не в этом городе. Медленно-медленно опускаю в кипяток пакетик дешевого чая и так же медленно болтаю им, слушая, как Данил что-то вещает на камеру.
– Глянь-ка, Рокси, эти богатые Буратины совсем страх потеряли! Или я не усну без новости, что жена этого красавчика беременна? – щебечет Нина, застыв перед экраном. – Показывать, что ли, больше некого?
Поворачиваюсь, сталкиваясь со своим прошлым… Довольный, ухмыляющийся вид бывшего вызывает в груди острый приступ удушья. Сую в руки Нины чашку и впиваюсь взглядом в экран… Данил с таким обожанием на нее смотрит – ту кареглазую брюнетку в белой шубе. Значит, жена? Наверняка, любимая. Да и он возмужал за эти пять лет. Строгое пальто сидит на нем замечательно, как и элегантный костюм и белая, до искр в глазах, сорочка. А женщина… Это не женщина – картинка модного журнала. Высокая, длинноволосая брюнетка с аккуратным животиком.
– И мы обязательно будем рожать нашего первенца в этом перинатальном центре, – широко улыбается Данил, бросая на жену нежный взгляд.
– А когда у вас срок? – любопытно протягивает ведущая, выставляя вперед микрофон.
– На днях, – томно отвечает жена Данила.
– Значит, уже родила! – вздрагиваю от звонкого голоса Ниночки. – Глянь-ка, Рокси, это запись почти недельной давности. Вот с… собаки, им точно нечего показывать. Может, пусть нас покажут? Как считаешь?
Нинка отхлебывает чай и шуршит обёрткой от конфеты. Вздыхает, плюхается на диван и переключает каналы.
«Первенца», – звучит в голове его голос. Ни черта у тебя не первенец! Ловлю себя на мысли, что у нашего сына такие же, как у Данила глаза – большие и карие. Мой сынок самый красивый и умный… Жаль, что Орлов об этом никогда не узнает. Пускай растит своего первенца от… любимой жены.
Спешно пью чай и возвращаю «голову» на место. Споласкиваю чашку и выхожу на улицу, вновь погружаясь в атмосферу созерцания и унылых думок. Я не предавала его… Не предавала… Несколько лет назад я вздрагивала по ночам, крича во сне эти слова. «Не предавала! Не виновата! Я не хотела!»
Но разве Даня тогда послушал… Вышвырнул меня за дверь, как ненужную использованную вещь. Он ничего не хотел понимать. Его глаза застилала черная ярость. Он чувствовал себя обманутым, преданным и… облапошенным. Подумать только, сотрудника службы внешней разведки обвела вокруг пальца какая-то Катя Иванова. Да, меня раньше звали именно так. И его звали по-другому… Я полюбила его, как Абу-Таира… А я была для него Котёнком… Раньше, до вынужденного сотрудничества с НИМИ.
Мне пришлось согласиться на их условия. Видит бог, я спасала семью… Мой непутевый брат попал в беду: его обвинили в нанесении тяжких телесных повреждений сыночку какой-то важной шишки. Дружки, участвовавшие в потасовке, вовремя сбежали, оставив Сережку разбираться самому. Да и товарищи пострадавшего мажора трусливо слились, не желая давать честные показания. Мы остались один на один со своим горем: я, пожилая мать – врач на пенсии и восемнадцатилетний Сережка, которому светила «пятёрка» строгача. Никогда в жизни я не чувствовала большего уныния, чем тогда… Смотрела в заплаканные глаза мамы, обивала пороги следственного комитета, ездила к отцу пострадавшего парня.
– Я засажу твоего оборванца на всю жизнь! – плевался слюной тот. – Митенька наш единственный сын и он… останется инвалидом, – надрывно добавлял папаша, с ненавистью взирая в мои растерянные глаза.
– Простите… – только и могла я вымолвить. Меня не слушали, гнали, оскорбляли… Угрожали божьим судом и скорой расправой. Я была в отчаянии – настоящем, черном и бездонным, как Байкал. А потом к подъезду моего дома подошли ОНИ – два человека, одетые просто и неприметно. С черными папками под мышками. Мужчины вежливо поздоровались, представились и попросили разрешения подняться в квартиру.
– Екатерина Алексеевна, мы настоятельно просим вас сотрудничать с нами, – голос первого – он представился Арсением – скрипел, как ржавое колесо. – Нужно будет добыть информацию об одном человеке. Его зову Абу-Таир Ибрагимов, ему двадцать восемь лет и он… – в подтверждение своих слов Арсений развернул передо мной удостоверение. Липовое, сейчас я понимаю это. «Управление внешней контрразведки» – успела я прочитать.
– Господи, нет! Я не буду ни за кем шпионить. Что, если этот Таир террорист? Я боюсь, у меня мама… И…
– Ваш брат получит административный штраф. Такая плата вас устроит? Вам всего-то нужно будет попасть в их шайку под видом девушки по вызову…
– Всего-то?! Вы с ума сошли? Я… Я… У меня и не было никого. Извините, Арсений и, как вас там… Пожалуй, я откажусь.
Они многозначительно переглянулись. Арсений громко хлопнул перед моим лицом папкой и добавил:
– В противном случае, Сергей Иванов получит максимальный срок. Вас отчислят из университета и не возьмут даже офисы мыть. Поверьте, СВР и это может сделать. Дело государственной важности, Екатерина, – цедил он, сведя меня зелено-желтыми, как у змеи глазами. (Служба Внешней Разведки, примечание автора).
Меня вынудили согласиться… Убеждали, что сотрудничество безопасно и конфиденциально. Дали денег… До сих пор чувствую омерзение при воспоминании о лежащей на столе пачке купюр. И радость, когда Сережку выпустили из СИЗО в тот же день… Арсений выполнил обещание, оставалось дело за мной…
– Рокси! – вздрагиваю, как задремавшая квочка. – Ты все раздала?
– Да. Ниночка, что случилось?
– Работа есть для тебя. Начальница сейчас забегала, рассказала. Она же еще агентством по подбору персонала владеет. В общем, одному крутому чуваку нужна няня с медицинским образованием. Хватит тебе уже уколы колоть, как считаешь?
– Я не против. А требования какие?
– Молодая, энергичная, медицинское образование обязательно. График работы нормированный. Идеальный вариант, как считаешь? А с Яриком твоя мама посидит. С такой зарплатой, что предлагает этот… Как его там, – Ниночка шуршит бумагами. – Данил Апраксин, твоей маме можно забить на репетиторство.
– Хм… «Что-то много сегодня Данилов встречается на моем пути», – произношу мысленно. Я ведь так и не окончила университет… Операция тогда затянулась надолго, меня отчислили. Маме удалось пристроить меня в медучилище на бюджет. – А среднее медобразование устроит?
– Конечно, оно и прописано в ТЗ.
– В чем?
– В техзадании. Короче, Корсун, ты соглашаешься? Что мне Семеновне сказать?
– Да, конечно. Давай адрес и телефон. Когда нужно приехать?
– Сегодня в шесть вечера.
Глава 2.
Данил.
– Как… она? – слова застревают в горле, как осколки. Вздыхаю и медленно опускаюсь в кресло.
– Плохо, Данил Львович. Мы были вынуждены погрузить ее в искусственную кому, – бесцветно шелестит врач. Прижимает к груди папку и смотрит на неподвижную Марину, увешанную трубками. – Сами понимайте… ДВС-синдром, острая сердечно-сосудистая недостаточность, нарушение циркуляции крови и… Противный писк аппаратов словно поддакивает врачу.
– Не надо повторять, – вздыхаю, не глядя на врача. – Как рёбенок?
– Хорошо, – оживляется она. – Слабенькая девочка, но дышит сама. Уверена, совсем скоро сможете ее забрать домой.
– Как домой? Без матери?
– Да. Марина Николаевна может здесь надолго… застрять, – похоже ее слова так же, как и мои напоминают осколки. – Мы не можем держать здесь девочку вечно.
– Я понял. Спасибо вам.
Кажется, врача зовут Ольга Дмитриевна. Неважно… Она что-то бормочет и покидает палату. Тихонько клацает дверью, отрезая меня от реальности. Остаюсь наедине с писком аппаратов, вязкой тишиной и собственными демонами, поднявшими голову так не вовремя… И почему я об этом вспомнил? Сейчас, возле постели больной жены? Почему эта дрянь не покидает моих мыслей?
«Даня, я сделала аборт. Ребёнка не будет…», – шелестела бескровными губами Катя. Мяла ткань хлопкового сарафана и боялась смотреть в глаза. А мне так хотелось тогда что-то в них увидеть, чтобы понять, где я просчитался? Как мог так попасть? Я сумел все – перевоплотиться в Абу-Таира, стать им, научиться мыслить, как он, подружиться с Салимом – главарём банды боевиков, готовящей террористов-смертников. Все… А попался на юбку. И до последнего дня я думал, что ОНИ ошиблись. Катя – простая наивная девчонка, случайно попавшая в нашу компанию.
«– Екатерина Иванова – шпион, Данил. Информация верная. Если ты успел что-то ей рассказать, сворачивай удочки и вали из города, пока тебя не приказали убить».
«– Это неправда. Она… Она просто девчонка, которую приняли за шлюху. Слуга Салима привез ее вместо… – я захлебывался словами и чувствовал горечь чудовищного разочарования».
«Твою мать, она пасет тебя! Ты знаешь, на кого она работает? Ее завербовали, чтобы следить за тобой. Она сливает о тебе все, Данил. Она работает на… боевиков».
«Как? Не понимаю? Против своей страны?»
«Она и сама не знает, что против. Очевидно, девчонку напугали или пригрозили. Бросай все и возвращайся. Операция приостановлена».
Операция приостановлена… Провалена, одним словом. Я два года жил в Чечне, пытаясь вжиться в роль Абу-Таира, и провалил операцию из-за нее.
«– Ребёнка не будет, Даня».
«– Ты всегда называла меня Таир… А ты кто? Мне просто интересно знать – за что ты так со мной?»
«– Тебе не понять. Просто… отпусти».
«Вали, сучка. Тебя никто не держит. Я никогда тебя не прощу…»
Не прощу… И не прощаю ведь. И всегда вспоминаю, желая себя добить. В самые тяжелые моменты жизни, когда мне чертовски больно или плохо, я вспоминаю о Кате. О своем роковом провале и окончании карьеры. Меня оставили в живых из-за… Не знаю из-за чего – просто так сложились звезды. Позволили уехать, сменить фамилию и стать гражданским добропорядочным парнем с хорошим послужным списком и репутацией. Если бы она не сделала аборт, сколько сейчас было моему сыну? Или дочери? Пожалуй, четыре года. Почти пять… Если, конечно, она и тогда не лгала.
Откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза, слушая писк аппаратов. Потягиваюсь, чувствуя, как затекли мышцы, налились сталью от усталости и недосыпа. Поднимаюсь с места и бреду в детское отделение – я хочу посмотреть на мою девочку. Пальцы сами собой сжимаются в кулаки от досады – вот зачем мы с Мариной пошли на этот прием? Врач запретил ей выходить в свет, но она убедила меня прийти на губернаторский вечер в честь открытия нового перинатального центра. Танцевала, ела соленое, сладкое, пила газировку. Мы даже до дома не успели доехать… Из нее словно вырвался пузырь с кровью… Ее окровавленное платье и бледное как мел лицо до сих пор стоят перед глазами. Ступаю по темному коридору и толкаю дверь палаты реанимации.
– Стойте, сюда нельзя! – вспархивает с места дежурная врачиха детского отделения – маленькая рыжеволосая пигалица. – Вы кто? Без халата…
– Здесь моя дочь? – выдавливаю хрипло, тыча дрожащим пальцем на закрытые пластиковые боксы.
– Наденьте халат, – смягчается она. – Фамилия?
– Апраксина.
– Вот она. Состояние удовлетворительное. Кушает сама. Я ее хочу завтра выписать. Малышке нужен домашний уход и усиленное питание. Никакой необходимости нет держать ее здесь. Мы сделали полное обследование – девочка здорова.
– Как?
Признаться честно, я оказываюсь неготовым принять реальность. Марина лежит там – беспомощная и больная, а дочку собираются выписать…
– Вот так. Ищите няню и готовьте малышке комнату. Вы успели что-то купить для нее? – виновато пряча глаза, произносит врач. – Кроватку, коляску, подгузники…
– Нет. Моя жена считала преждевременные покупки дурной приметой.
– Ее утверждение не сработало! – почти взвизгивает она, как будто радуясь своей остроумной реплике. – Ох, извините… Тогда я готовлю выписку?
– Да, – разглядывая кроху, бездумно отвечаю я. Мать давно умерла, а мама Марины живет очень далеко… Ума не приложу, кто мне поможет выбрать все необходимое для ребенка. И где искать няню? Дочь смотрит на меня карими, чуть раскосыми глазами-бусинками, а я чувствую, как стремительно расширяется сердце – раздувается, как воздушный шар, заполняясь безграничной любовью. Моя куколка. Апраксина – я намеренно взял фамилию бабки, хотя СВР настаивали выбрать другую. Моя крошка, доченька…
– Имя придумали? – вырывает меня из задумчивости голос врача.
– Нет. Мы с женой так и не пришли к пониманию в этом вопросе, – отвечаю хрипло. – Вы мне не поможете? Я недавно в городе, не знаю никаких приличных агентств по подбору персонала.
– Конечно, конечно. Мы с уверенностью рекомендуем пациентам агентство «Родные люди». Директора зовут Дарья Семеновна. Она вам обязательно поможет найти лучшую няню для вашей девочки.
Роксана.
«Проезд Сиреневый, дом шестнадцать», – читаю строчки на заветном листке, крепко удерживая его дрожащими от холода пальцами. Начало ноября выдалось на удивление холодным. Ветер проникает под застиранную куртку с тонкой прослойкой синтепона и жестоко щиплет кожу. Под подошвами старых кожаных сапог потрескивает иней и примерзшие к асфальту коричнево-красные листья. Не помню, чтобы мне когда-то было так холодно… Конечно, дело в одежде, в чем же еще? Если меня возьмут, я смогу наконец-то купить себе новый зимний пуховик и сапоги, утепленные натуральным мехом. А если нет… Так и буду хвататься за любую работу, стремясь быстрее погасить долг по ипотеке. Мамуля продала квартиру, чтобы помочь брату с жильем. Так, год назад Сережка обзавёлся «однушкой» на окраине, а остаток денег с продажи как раз хватило на первый взнос. Я тружусь медсестрой в окружной больнице, а свободное время использую для работы с почасовой оплатой. Уборщицей, ростовой куклой, сменщицей – кем я только не подрабатываю. Так и живем… А, что – все так живут! Или нет? Наверное, эти богатые Апраксины живут иначе – вон, как их скрутило! Ребенок не успел появиться на свет, так сразу потребовалась няня. Никогда не поверю, что мать не справляется. Ленится, наверное? Хочет спать подольше и есть «запрещёнку». А с малышом пусть кто-то другой возится. А я и не против, мне-то что? Пусть деньги платят и делают что вздумается. Наверное, Нинка права – меня ничего не держит в отделении гнойной хирургии окружной больницы – зарплата мизерная, карьерного роста никакого. А как же мечта, спросите вы? Она есть, но ее воплощение я решила отложить на неопределённый срок.
Покачиваясь на гладкой как стекло, подмерзшей трассе, к остановке плетется автобус. Зябко потираю ладони и втискиваюсь в переполненный салон. Сколько там до Сиреневой ехать? Минут тридцать, не меньше. Вынимаю из кармана смартфон и отыскиваю приложение для чтения электронных книг. Открываю любимый роман и погружаюсь в поистине мексиканские страсти отношений властного босса Алексея и его подчиненной Анны. Хотя куда им до наших с Таиром… Боже мой, сколько еще я буду его вспоминать… Мучить себя воспоминаниями, колоть начавшую заживать рану. Мама говорит, что мне давно пора «устроить личную жизнь». Устроить, понимаете? Вдумайтесь в смысл этого слова. Я сама должна как-то строить счастье. Искусственно привлекать в свою жизнь любовь. Ну не бред ли? Помыслив об этом, фыркаю, не стесняясь пассажиров. Пусть думают что хотят…
Настроение стремительно падает, а дождь за окном усиливается. Сумерки мягко опускаются на крыши домов, согревая их, как теплое одеяло. Редкие звезды вспыхивают, раскрашивая темно-серые облака в разные оттенки ванили. Бреду по улице, прищуриваясь в темноте. Где же этот дом шестнадцать? Оборачиваюсь, завидев освещенный «карман» узкой улочки. На крыше одноэтажного каменного дома поскрипывает от ветра флюгер, а крыльцо и калитку заливает голубоватым светом фонарь. Подхожу ближе и неуверенно вскидываю руку. Не сомневайся, Рокси, сами же звали… Уверенно жму кнопку домофона, тотчас заслышав пробирающий до мурашек баритон в динамике:
– Входите, пожалуйста.
Ступаю по широкой дорожке из камня, бегло осматривая двор: уютный, небольшой, засаженный туями и березами… Все, как у обычных людей. Может, эти Апраксины и не такие страшные? Опускаю дрожащую ладонь на ледяную ручку и толкаю дверь, вмиг погружаясь в атмосферу тепла и коктейля ароматов. Пахнет свежемолотым кофе и костром. Совсем немного – свежей краской для стен.
– Ау… Я вошла. Я… Я из агентства «Родные люди».
– Подождите в гостиной.
Замираю посередине огромной светлой комнаты, впиваясь взглядом в пылающий камин. Вот бы подойти ближе и погреться… Может, хозяин разрешит? Зябко ежусь, опуская взгляд на свои ноги – носки промокли, а стопы теперь оставляют на блестящем паркете позорные некрасивые следы.
Все-таки подхожу ближе и снимаю куртку. Выставляю ладошки вперед, закатывая глаза от наслаждения. Тепло… Уютно, хорошо, наверняка, счастливо… На плечи опускается спокойствие, робко и неуверенно, как воробышек. Тишину дома нарушают тяжелые шаги и детский тоненький плач. Слышу, как мужчина чертыхается и что-то роняет. Ну, что ж… Подожду, с меня не станется.
– Извините за небольшую заминку, – раздается за спиной его голос.
Оборачиваюсь, вмиг врастая в пол. Теплый от огня, теперь он кажется ледяным и вязким, как болото. Не могу и слова вымолвить, завидев его – Абу-Таира и Данила Орлова в одном лице. Огромный, широкоплечий, кареглазый… Настоящий воин – он сверлит меня ошарашенным и одновременно ненавидящим взглядом.
– Таир? То есть Данил? А ты… Ты как…
– Паспорт живо! – рявкает он, держа крошечного малыша возле груди.
– Вот… – хриплю, протягивая документ.
– Роксана Корсун? Серьезно, Катя? И чем тебе не угодило твое имя? Оно тоже было ненастоящим, как твои чувства, поступки, мысли? – Даня напряженно прижимает хнычущего малыша к груди. – И ты посмела прийти в мой дом устраиваться няней? Ты куда циничнее, чем я думал.
– Ты тоже не Данил Орлов! И не Таир! Я не знала, что это ты! Иначе, никогда бы не пришла, – надломленно произношу я.
– Проваливай, Рокси или как там тебя! И не смей приближаться к моему дому. Вон!
Втягиваю голову в плечи и спешно сую руки в рукава. Оборачиваюсь, метнув взгляд на малыша Данила. У нашего Ярика такие же глаза… Жаль, что Орлов-Апраксин об этом никогда не узнает…
Глава 3.
Данил.
Входная дверь громко клацает, впуская рычащих демонов прошлого. Как она меня нашла? Выследила? Неужели снова завербована? Только зачем раскрывать себя? Черт, я не знаю, что думать? Смотрю на мокрые следы, оставленные Катей-Роксаной на паркете, и прижимаю к груди плачущую девочку. Девочку, потому что имя я ей так и не дал.
– Не плачь, дочка. Сейчас я тебя покормлю. Тетя доктор сказала, что тебе нужно усиленное питание. Ты согласна?
Малышка замирает, заслышав мой голос, а потом разражается еще большим плачем. Я был уверен, что сегодня обзаведусь нянькой! А встретил тень прошлого, разрушившую мою карьеру на корню. Выходит, им мало списать меня в утиль? Захотели расправиться? Если Катя работает на кого-то, она тотчас сдаст мой адрес. И, да… за мной придут. Не выпуская малютки из рук, прохожу в кабинет. Педиатр в больнице говорила что-то про эту штуку в детской… Слинг, кажется. Ладно, потом с ним разберусь.
– Крошка, папе надо срочно позвонить одному дяде. Не плачь, пожалуйста. Ну… Маленькая моя.
Включаю электронные качели, стоящие на кухонном столе и спешно готовлю дочери молочную смесь. Думай, Дан, думай… Кто мог догадаться «спрятать» меня в этом городе и здесь же поселить другого агента? Зря я поверил, что меня оставят в покое… И зря не доверял людям, рассказавшим правду о Кате. Девчонка жадно сосет смесь и сосредотачивает взгляд на висящей над головой игрушке. На цыпочках пробираюсь в кабинет, выдвигаю верхний шкаф тумбочки и достаю дешевый кнопочный телефон с «левой» сим-картой. Только бы Ян ответил…
– Да, – после бесчисленного количества длинных гудков, отвечает он.
– Это я.
– Черт, Дан! Ты жив? Я же сказал, что звонить мне можно только в случае… Или ты не знаешь инструкций?
– Я в опасности, Ян. Не знаю, кому в голову пришла идея поселить меня в одном городе с агентом, но…
– Постой, о чем ты говоришь? Наших агентов там нет. Да и не за кем…
– Ко мне приходила Екатерина Иванова. Помнишь такую? – прислушиваясь к звукам из кухни, произношу я.
– Ты спятил, старик! Катя умерла. Ее ликвидировали боевики на ингушской границе.
– Ни фига! Они просто сделали так, что она… Ян, пробей мне срочно Роксану Корсун. Сейчас ее зовут так. Ты возле компа?
– Да, но ты… Черт, с тобой точно все в порядке? – недоумевает Ян. Слышу, как по полу скрипят колесики его кресла, шуршат бумаги и клацают кнопки клавиатуры.
– Я до черта серьезен! У меня… У меня родилась дочь, Ян. Жена в тяжелом состоянии в реанимации. Если эта дрянь сейчас сдаст мои координаты, меня пришьют. Теперь ты мне веришь? Я не знаю, что мне делать – забирать ребенка и бежать или… – запускаю пятерню в волосы и с силой их сжимаю.
– Для начала успокоиться, Дан. Сейчас… Подожди немного. Как я завидую вам, ведь вы свободные люди, а я… Все еще в этом дерьме. Ты просишь меня поискать ее во внутренней базе СВР?
– И там тоже. Что-то тут не сходится… Она бы могла просто сдать мой адрес, но не заходить в дом, – размышляю вслух, прохаживаясь по ковру с высоким ворсом.
Ян шумно дышит в динамик, обостряя мое нетерпение до предела. Скрипит шариковой ручкой по бумаге, клацает, клацает… Я сейчас взорвусь от досады!
– Ян, твою мать!
– Нет ее у нас, Дан. Успокойся. Роксана Корсун есть, да… – лениво протягивает Ян, больше походя на сытого кота, чем на «серого кардинала» и «кибермозга» засекреченной организации. – Обычная дамочка. Двадцать пять лет, работает медсестрой в окружной больнице, отделение гнойной хирургии. Живет с мамой, адрес прописки имеется, если надо, скажу. Брат женат на некой Светлане Соловьевой. Живут отдельно. Работает на нескольких работах, характеристики положительные. Обычная девушка, чего ты разволновался? Не станет шпионка приходить к тебе в дом, Дан. Курам на смех? Зачем?
– Что еще? – добавляю сухо.
– Она еще работает у некой ИП Дарья Семеновна…
– Знаю такую, мне сегодня прислали няню из агентства «Родные люди», им владеет эта… Семёновна. Это все?
– Воспитывает сына, пацану четыре года, зовут Ярослав Корсун, – так же лениво – расслабленно произносит Ян.
– Что ты сказал? – слова мгновенно превращаются в острые гвозди и впиваются в горло.
– Не замужем, приводов, судимостей не имеет. Все идеально, кроме того, что Роксана появилась пять лет назад. Ну… С кем не бывает? Дан, ты меня слышишь? Анализы нужны?
– Адрес ее дай, – с трудом выдавливаю.
Без лишних вопросов Ян диктует адрес. Сбрасываю звонок, едва ли не задыхаясь от обрушившейся на меня новости. «Ребёнка не будет, Данил. Я сделала аборт…». Выходит, солгала?
Данил.
Ярость пульсирует в висках, как отбойный молоток. Глубоко дышу, стремясь изгнать эмоции, мешающие мыслить трезво. С одной стороны, я понимаю Катю – предательница, шпионка, сдавшая меня с потрохами неизвестно кому, а с другой…
«Я так люблю тебя, Таир… Никогда не чувствовала ничего подобного».
Ее губы на моих губах, сладкие, как пахлава, терпкий, пропитанный ароматом костра горный воздух, серые глаза, так похожие на утренний туман в ущелье, журчащий ледяной ручей, словно поддакивающий нашим признаниям. Я ее любил… Видел в глазах неподдельную искренность, как и в осторожных, неуверенных словах. А она играла… Дерзко, вероломно, жестоко. Целовала меня, а потом бежала в единственный пункт связи аула и сдавала все, что могла узнать. Интересно, она и в постели лгала?
Мне нужно валить отсюда, вот какой я делаю вывод… Собирать вещи и налегке бежать, куда глаза глядят. Так почему ты раньше не сделал этого, спросите вы? Долгие годы я не мог спать и ходил, напряженно оглядываясь по сторонам. Мне стоило недюжинных усилий стать нормальным гражданским бизнесменом. Я женился на подходящей девушке – без особых чувств – нам просто было комфортно друг с другом, а в прошлом году впервые вышел в свет. Марина очень хотела похвастаться мужем перед подругами, я нехотя согласился… Конечно, она ничего не знает о моем прошлом. Надеюсь, что не знает. А вот я знаю о ней все: горький опыт отношений с Катей научил меня предусмотрительности.
Девочка гулит и сучит ножками, наблюдая за вертящимся мобилем, а я собираю вещи. Не представляю, куда ехать на ночь глядя и с грудным ребенком на руках? И женой, находящейся в отделении реанимации? У дочери пока и документов нет, как и имени…
Молния небольшой дорожной сумки протяжно взвизгивает, а на столе внезапно оживает кнопочный телефон. На него может позвонить только кто-то из своих…
– Да.
– Дан, это я, – произносит в динамик Ян. – Ты еще дома или свалил?
– Еще дома. Я не знаю, куда валить? Жена в тяжелом состоянии, крохотная дочка без имени… Я связан по рукам и ногам, Ян.
– Тебе надо держаться рядом с Катей, – неожиданно произносит он.
– Ты себя слышишь? Это равносильно тому, что я пойду в ФБР и сдамся, – восклицаю, расхаживая по кухне. – Или ты хочешь, чтобы я еще раз пережил этот позор?
– Я проверил кое-что, Дан. Салима выпустили.
– Его же… Он жив?! – захлёбываюсь возмущением. Запускаю пальцы в волосы и нервно отираю лицо ладонью.
– Жив. И вполне здоров. Ты меня взволновал своим звонком, брат. Я решил проверить по внутренней базе СВР и частных военных компаний всех фигурантов. Салим Бургалаев жив, а шестьдесят четыре человека из его группировки погибли по твоей вине. Угадай с трех раз, куда он поедет, как только откинется с зоны?
– Убивать меня, – вздыхаю, переводя взгляд на девочку. – Я угадал?
– Да, молодец. Угадал с первого раза. И… Убивать Катю.
– А ее-то за что? Если она работала на них! Эта маленькая лживая дрянь… На них – замаскированных под сотрудников госбезопасности, а на деле…
– А на деле никто не знает, кем они были. Советую поехать к ней и обо всем расспросить. И с сыном уже познакомиться.
– А как ты понял, что…
– Да тут не надо быть семи пядей во лбу. В СВР есть крыса. Они хотели сорвать операцию и ликвидировать тебя, как одного из самых влиятельных и авторитетных разведчиков.
– Нет, Ян. Они хотели получить сведения об оружии и боеприпасах Салима, а еще о наркотиках. Их у Салима было ой как много. Ты же не думаешь, что эти парни и девушки становились смертниками на трезвую голову?
– Дан, вам надо объединиться. Опасность угрожает и тебе, и ей. Может, она о чем-то тебе расскажет? – шурша оберткой, спрашивает Ян.
– Она ничего не скажет. Есть статья о разглашении гостайны. Катя хорошо осведомлена о правилах, – горько цежу.
– Поезжай. Тем более у нее ребенок от тебя. Наверняка она не знает, что Бургалаева выпустили.
– И все равно я не могу уехать. Не сейчас.
– Выйди на генерала Краева.
– С ума сошел! Где я, а где Краев?
– Ты ушел в отставку с почетом, Дан. Он может помочь. Если надо, я найду его контакты.
– Я их знаю. Единственное медийное и незашифрованное лицо в разведке – генерал Краев. Пока, Ян. Я буду звонить, если что. А где сидел Салим?
– До вас ехать неделю на поезде. Так что думай, что делать.
Яну можно доверять, хоть мы и виделись всего два раза. Ян был одним из студентов МГУ, отправленных в Лос-Анджелес по обмену. Он учился в Стэнфорде – сердце Кремниевой долины. Талантливый программист – на него быстро вышла служба внешней разведки. Сначала он взламывал сайты частных военных компаний, потом разработчиков инновационных технологий. Ну, или наоборот. «Мне платят, я выполняю заказ», – всегда говорил он. Наверное, пытался извинить себя или оправдать, успокаивал совесть? Интересно, чем оправдывает себя Катя?
Быстро одеваю девочку и запускаю двигатель автомобиля, используя специальное приложение на телефоне. Пока салон прогревается, готовлю молочную смесь и помещаю бутылку в термосумку. Сегодня мы с дочкой переночуем в гостинице, а завтра мне придется напрячь все свои связи, чтобы понять, какого хрена происходит?
Малышка засыпает в автолюльке, установленной на переднем сидении. Адрес Роксаны-Кати я нахожу быстро. У нее квартирка в спальном районе, вполне приличная, судя по внешнему виду дома – он кирпичный и новый. Звоню в домофон, прижимая кроху к груди и прикрывая ее от срывающейся ледяной мороси.
– Да, кто там? – звучит в динамике домофона ее голос.
– Абу-Таир, – отвечаю я.