«Акционерное общество женщин» kitobidan iqtiboslar
Фантазия – это творчество, а творчество – это бунт
…Кто может сказать, единственное ли то устройство мира, в котором мы существуем? Оно предстает данностью, но, может, это нечто текучее, приобретающее ту форму, которую ему создает человек? Стереотипы предписывают поведение и даже мысли, те создают путь, по которому мчится жизнь. В этой данности у женщины есть десять, пятнадцать, ну даже двадцать лет ощущения себя женщиной, а потом все катится вниз, с каждым годом только отбирая что-то, ничего не давая взамен. Но путь мог бы быть и другим, а с ним – и устройство мира. Бесконечность смены красок, страстей, фантазий, набирающих силу с каждым годом, наполняющие жизнь женщины новыми ощущениями. Из них можно мять, лепить, менять и сам мир, выбрасывать из него отжившее, как хлам из кладовки.
Те слабее женщин, впадают в панику от пустяков. Комплексы и фантомы у них не от климакса, а от рождения. Они столько энергии тратят на самоутверждение, всегда за счет других, что силы их иссякают быстро. Им надо постоянно кого-то вампирить, подзаряжаться энергией, которую они сами генерируют с трудом. А сколько в их жизни объективно неразрешимых проблем, хоть они и властелины мира? Лишь на первый взгляд кажется, что в отличие от женщин, мужчины срывают только цветы удовольствия от жизни. Страшное заблуждение!
Вера – поддержка для слабых, она заменяет сомнения, облегчая земной путь. Вы подарили им свободу, и они оценили ее, но все смыслы этого понятия им не постичь.
Кстати, мужчины-концептуалисты считают, что женщина от природы более талантлива, более способна к творчеству и по своей природе она более, чем мужчина, способна к multi-tasking.
– К чему? – спросили Ирина и Полина одновременно.
– Это когда у тебя ребенок на одной руке, телефонная трубка в другой, а ты при этом переворачиваешь блины на сковороде, одновременно крася ногти. Обычный день женщины.
Признательность – чувство полезное, но бессодержательное.
– Шурик, ты помнишь, что «Фауст» – это в каком-то смысле наш первоисточник? – спросила Катька. – Вместо удовлетворения на склоне лет Фауст чувствует лишь душевную пустоту и боль от тщеты содеянного. Этим, Шурик, все сказано о так называемой любви. Слышать этого слова не могу, надо законом запретить его произносить.
Ну, будет полмиллиона или даже миллион наших клиенток жить в свободе и гармонии, а пять тысяч из них даже прочтут «Фауста» и Мильтона, ну и что? Миазмы общества никуда от этого не исчезнут. Тетки в менопаузе остаются злобными, ненавидят окружающих и себя самих, они устали бороться за радость жизни, которой по сути и не знали. Жизнь заполняет их только злобой, про которую мы только и слышали вчера и сегодня. Она идет от желания женщин как-то заявить о себе, а как – они не знают. Поэтому матерятся, в полпинка заводятся на склоки в очередях в магазинах, собесах и поликлиниках и загрязняют атмосферу больше, чем все ЦБК мира вместе взятые.
Сколь многих женщин делает несчастными присутствие в их доме домашних животных, спутников жизни. Быстро забываются усилия, потраченные на их поиск и отбор во имя радости, коей представлялись обладание ими, игра с ними, возня в постели. Быстро сменяется эта радость досадой и раздражением: надо кормить, подтирать, чинить, что они попортили. Пропадает желание заниматься их умелой и терпеливой дрессировкой, дающей женщине чувство добродетельной власти и наполняющей сердца любимцев верностью и гордостью служения достойным хозяйкам.
Мужчина – существо тонкое, требующее умения и понимания в обращении. «Играть на мне нельзя», – сказал Гамлет, однако не взявшие ни одного урока, не сыгравшие ни одной гаммы ни на одном инструменте женщины терзают мужчин, удивляясь, почему те исторгают лишь омерзительные звуки.
Далеко не все мужчины даже в умелых руках могут стать флейтой. Но домашними животными, испытывающими радость и благодарность от доброго обращения с ними, они же не перестают быть! Безмозглые, безрукие и несчастные женщины называют домашних животных козлами, или боровами, собаками, а также обобщенно: «скотина». «Вот за это я не люблю кошек», – говорят они друг другу, повествуя о несчастьях и зле, причиняемых им мужчинами, но забывая о том, что «ты просто не умеешь их готовить».
– «В начале было слово», – убеждала Катька Полину в самолете на пути в Мерано. – Но «слово» по-гречески «логос», и многие философы трактуют «логос» именно как «дело» не случайно. Нести в массы слова – бессмысленно, люди перестали им не только верить, но даже и слышать их. Нужно дело, стоящее на бесспорной, неопровержимой логике, ясно? А robust construction, catering to a clear, essential and hence practically unlimited demand. Ферштейн?
– Теперь по-русски.
– Устойчивая конструкция, удовлетворяющая понятный, первостепенный и поэтому практически неограниченный спрос.
