Kitobni o'qish: «Месторождение №3. Колыбельная»

Глава 1. Jolt

*(англ.) толчок, удар, тряска, потрясение

– Таким образом, дракон сможет использовать вводимую смесь для восстановления оболочки цисты. Согласно графику окупаемости, при исходной стоимости сырья на уровне цен внутреннего рынка…

Я не стала поднимать голову, чтобы взглянуть на этот график. И без того можно было не сомневаться: все безоблачно, красочно, обоснованно и вообще окупилось еще вчера, но на практике – неосуществимо.

– Поправь меня, он реально предлагает поставить дракону капельницу? – шепотом поинтересовался Лют, нетерпеливо ерзая на стуле.

Радим отвернулся от своей невероятно привлекательной презентации, чтобы бросить укоризненный взгляд на невнимательного слушателя, но наткнулся взглядом на пустые черные погоны особиста, нервно сглотнул и продолжил вещать. Я придержала при себе язвительные комментарии – благо ими обещала разразиться Алевтина Станиславовна – и молча кивнула.

Капельницу. Дракону.

Третья изо дня в день тосковала и гневалась все сильнее. Человек, наверное, уже смирился бы с произошедшим (или страдал затяжной депрессией, как повезет со складом характера), но эмоции дракона были медлительны и неторопливы, как ледниковые периоды… или мыслительный процесс отдельных личностей, так и не осознавших, что эпоха магии в трубопроводах должна закончиться раньше, чем драконье терпение. Иначе не поздоровится всем.

– Вопросы?

Я не выдержала и вскинула руку, но профессор Чечевичкина меня опередила.

– Как вы можете быть уверены, что образцы органики, обнаруженные на поверхности цисты Первой, – это ее продукты жизнедеятельности, а не случайно вмерзшие ископаемые? Вполне возможно, что принятый вами состав смеси никак не поможет ни Второму, ни Третьей.

Докладчик заметно стушевался и нервным жестом поправил очки на переносице.

– Аналогичные образцы были обнаружены, по меньшей мере, в пяти точках раскопок.

Алевтина Станиславовна выразительно закатила глаза, но промолчала. Директор исследовательского центра, не менее почтенный и многоопытный маголог Идан Могутович, и без того что-то помечал у себя в тетради и выразительно хмурился.

А Радиму ничего не оставалось, кроме как позволить мне задать вопрос.

– Каким образом планировалось вводить смесь? – поинтересовалась я. – Погружение в глубинные слои цисты аналогично погружению в жидкий азот. Смесь замерзнет и закупорит полость.

Ответ на этот вопрос, как ни странно, у докладчика был готов.

– Мы полагали, что ваша способность игнорировать криогенные свойства магии позволит обезопасить и бур, и «катетер», – он махнул рукой на голограмму за своей спиной, где сквозь трубу диаметром в половину моего роста текла питательная смесь веселенького розового цвета, сюрреалистично вписывающаяся в устье голографа. – Впоследствии, если эксперименты профессора Чечевичкиной увенчаются успехом, метод можно будет применить и на других месторождениях… то есть драконах.

Алевтина Станиславовна едва заметно поморщилась на его неуверенное «если», но возражать не стала. Пока что все эксперименты, направленные на воспроизведение моего феномена, заканчивались горкой ледяных крысиных трупиков: грызуны привыкать к магии не желали категорически. Профессор не теряла надежды подобрать-таки дозировку, которую они вынесут, но с каждой партией крыс выглядела настроенной все менее оптимистично.

Зависимость допустимой концентрации магии от веса оказалась нелинейной, и я Чечевичкину вполне понимала.

– Один дракон все равно не способен обеспечить весь Союз, да еще работать на экспорт, – вклинился Лют. Ему бесцеремонность простили с той же нервной снисходительностью, что и Алевтине Станиславовне: невоспитанность, конечно, вопиющая, но кто рискнет сделать замечание известному профессору (который в случае чего пошлет все бюро вниз по трубе и уйдет на пенсию) или, тем паче, черному особисту? – Капельница не решит проблему дефицита энергии.

– В ближайшие два года ее ничто не решит, – философски заметил Радим. – Так или иначе, придется возводить электростанции по всей стране. Но в переходном периоде Третья сможет обеспечить привозной магией хотя бы крупнейшие заводы и комбинаты, без которых строительство станций невозможно.

Алевтина Станиславовна бросила на меня предостерегающий взгляд.

«А еще Третья сможет разнести к чертям крупнейшие заводы и комбинаты, Временный городок и все, что подвернется под крыло, – как только осознает, что с ней делают», – мрачно подумала я, но покорно смолчала.

Разумность драконов еще предстояло доказать. На слово мне, естественно, никто не поверил – а поскольку откачку магии так или иначе прекратили, я не видела смысла разводить панику. Директор исследовательского центра производил впечатление человека достаточно здравомыслящего, чтобы вежливо выслушивать даже самые неадекватные идеи и с нечеловеческим терпением прогонять их через фильтр научно-доказательной базы.

– Еще вопросы? – поинтересовался докладчик, оглядывая аудиторию с нескрываемой надеждой, что оных не последует.

Я подумала и все-таки смолчала о том, что пробурить оболочку цисты вообще-то невозможно: любой бур пасует перед слоем магии толщиной в несколько сотен метров. Было слишком очевидно, что в ответ мне предложат каким-нибудь образом не дать замерзнуть и буру. А вопрос о том, где я возьму столько энергии на обогрев, аккуратно обойдут.

– Спасибо, Радим Ильич, – отлично поставленным голосом прогрохотал Идан Могутович. – Прервемся, коллеги. Сбор специалистов, задействованных в экологических проектах, – через час.

Аудитория немедленно оживилась: зашелестела заметками, защелкала застежками портфелей. Бывшая комната психологической разгрузки – ныне зал для всеобщих сборов – быстро заполнился людским гомоном, а между расставленных стульев протянулось шествие удаляющихся на перерыв. Конференция чем-то неуловимо напоминала студенческую – только вот «студентам» в большинстве своем перевалило за четвертый десяток. Но что делать, они не знали точно так же, как и восемнадцатилетние.

Впрочем, и я не могла похвастаться достаточной мудростью, а потому молча сползла по стулу, запрокинув голову на спинку и вытянув ноги. Алевтина Станиславовна, кажется, была со мной солидарна и провожала шествие магологов устало-безнадежным взглядом, но потом все-таки встряхнулась и тоже отправилась в столовую.

– Ты не пойдешь? – спросил Лют. – Взять тебе что-нибудь?

Я безразлично пожала плечами, но выразить недовольство моим поведением особист не успел: к нашему ряду стульев приблизился Радим и заговорил, нервно поправив и без того нормально сидевшие очки:

– Ратиша, в кафетерий завезли апельсины и кофе. Вы составите мне компанию? – докладчик перевел взгляд на Люта и несколько побледнел, но стоически добавил: – Разумеется, я буду рад и вашей компании, Лют Алексеевич.

– Простите, я собиралась домой, – виновато улыбнулась я ему. – У меня там собака не выгулянная. Может быть, в другой раз?..

– Как скажете, – разочарованно вздохнул Радим и вышел из комнаты, болезненно расправив и без того широкие плечи.

Лют проводил их взглядом, в котором мужская солидарность явственно проигрывала неприязни, но все-таки сказал мне:

– Если твое «может быть» все-таки значит «нет», я бы на твоем месте сообщил об этом еще на второй попытке пригласить на свидание.

В международном реестре браков мое заявление о разводе по-прежнему висело, не просмотренное второй стороной. Об этом, как и о специфических механизмах обмена магией при физическом контакте, знал весь исследовательский центр, но попыток пригласить меня на завтрак в постель не оставлял только Радим.

Иногда я всерьез подумывала согласиться. В конце концов, кто для меня Найден? Фиктивный муж. Мы не разговаривали и не переписывались. С момента моего побега я не получила от него ни единой весточки. Даже мое заявление он не соизволил прочитать. Чем я ему обязана?

Но…

– Наверное, ты прав, – вздохнула я и, не удержавшись, добавила: – Все равно у него волосы слишком короткие.

– Фетиш на длинных волосах у мужчин? – насмешливо поинтересовался Лют и взъерошил пятерней короткий ежик волос на макушке.

– Да не то чтобы, – я пожала плечами, сама жалея о своей шутке, но все-таки закончила: – Просто шпильку вдеть некуда.

– Ну, вообще есть вариант, – кровожадно протянул Лют, но увеличивать градус пошлости и абсурда излишними подробностями не стал, вернувшись к более животрепещущей теме: – Так что тебе захватить из столовой?

Я виновато улыбнулась.

– Не надо ничего.

Лют громко цокнул языком и жизнерадостно известил:

– Нет, кажется, я все-таки промахнулся со сменой. Ты правда собираешься снова весь вечер готовить? – вопросил он, подумал и – кто бы сомневался? – бодрой скороговоркой поинтересовался: – Можно, мы с Беляной поменяемся, и я буду дежурить у тебя дома? Вот увидишь, ей пойдет на пользу, похудеет, встряхнется…

Я изобразила оскорбленную физиономию и демонстративно огладила бока, и Лют рассмеялся:

– Нет, я не намекаю, что тебе тоже нужно похудеть, – милостиво сообщил он и тут же попортил все благоприятное впечатление, добавив: – А вот встряхнуться не помешало бы.

На это возразить было нечего.

Я привыкла к умственному труду – достаточно напряженному, чтобы на работе забывать обо всех проблемах за ее порогом; а моя нынешняя должность, хоть и называлась «консультант по инновационным технологиям», по факту сводилась к попыткам не отравить насмерть лабораторных крыс, регулярным спорам с профессором Чечевичкиной и бесконечным отчетам. В исследовательском центре шли работы по экологическому, экономическому и планировочному профилям – но, положа руку на сердце, я ничего не смыслила ни в первом, ни во втором, ни в третьем. После первой недели во Временном городке я заикнулась было о курсах переподготовки (в конце концов, чем плохо предложение Велиславы?), но Лют со свойственной ему бесцеремонной прямотой объяснил мне, что проектировщиков в Союзе полно, а магов – я одна, и подобные идеи вряд ли встретят одобрение со стороны Особого корпуса. Возможно, через несколько месяцев, когда наметятся хотя бы примерные пути выхода из энергетического кризиса и удастся воспроизвести феномен усвоения твердой магии организмом…

Но пока на рефлексию у меня оставалось значительно больше времени, чем стоило бы. А тем для размышлений осталось всего две: чертова работа и чертов Найден.

Иногда предложения Радима обретали поистине магическую притягательность. Но, как правило, он к этому моменту уже исчезал с горизонта.

– Возьму пару уроков у Тайки, – пообещала я Люту и накинула на плечи кофту.

Беляна уже ждала меня на крыльце исследовательского центра. Я даже застыла на мгновение, убеждая себя, что залюбовалась, а не обзавидовалась: молочно-белая кожа с нежным румянцем от мороза, крупные светло-каштановые кудри, выбившиеся из-под форменной шапки; чудовищная черная парка Особого корпуса – и та сидела на ней, как влитая, лишь подчеркивая натренированную, стройную фигуру. И что там Лют заикался про похудение?

При знакомстве я задавалась вопросом, как девушку с такой внешностью потянуло в особисты, ровно пять секунд – пока этот ангел во плоти не вытащил сигарету и не открыл рот.

– Задержалась уморить крыску-другую? – насквозь прокуренным, царапающим слух голосом поинтересовалась Беляна и со вкусом затянулась.

– Все жду, что они объединятся, освоят магию и придут мстить, – в тон ей отозвалась я, – тогда мне, наконец, разрешат уволиться.

– Наивная, – хрипло хмыкнула моя сопровождающая и прицельным щелчком отправила бычок в урну. – Тогда ты станешь единственной защитой людей от магически одаренных крыс. Пойдешь сегодня гулять с Тайкой?

Я честно постаралась спрятать усмешку и кивнула. У обоих моих сопровождающих обнаружилась общая слабость – что, с одной стороны, не могло не радовать, а с другой – преизрядно добавляло проблем: я так и не рискнула рассказать, что Тайка не мерзнет. После месяца неудачных экспериментов слишком велик был риск, что Алевтина Станиславовна, услышав подобные новости, перейдет с крыс на собак.

А убедить Тайку, что без кроссовок она не выйдет из дома, несмотря ни на что, оказалось той еще задачкой.

Прежний комбинезон остался в Сайтаре вместе с моей шубой. Мама уже выслала мне новый, но из-за обязательных проверок почты я могла получить его в лучшем случае к концу следующего месяца, а купить замену во Временном городке возможным не представлялось. Промаявшись с неделю, я достала старые штаны, ножницы и иголку.

На мое счастье, Беляна шила значительно лучше, чем я, а терпения, чтобы наблюдать за моими попытками скроить хоть что-то, ей не хватало. Теперь Тайка выглядела не так стильно (уж что получилось из потасканных лыжных штанов), но теперь притягивала взгляды как единственная собака, одетая ни много ни мало особисткой четвертого чина – правда, ценить это я ее так и не приучила.

Но, по крайней мере, теперь площадь выгула не ограничивалась климатическим куполом, а Беляна с удовольствием присоединялась к обязательной игре, и к вечеру у меня еще оставались силы на домашние дела.

Точнее, одно дело.

Вернувшись из Альго-Сай-Тара, я обнаружила, что пайки из столовой истекают прогорклым жиром, еда из кафе расплывается на языке мыльным привкусом дешевых ароматизаторов, а покупная с рынка – несъедобна в принципе. Помучившись несколько дней, я раздобыла кулинарную книгу и, проклиная все на свете, стала проводить на кухне не меньше трех часов в день.

Чертов найденыш ухитрился изменить мою жизнь повторно – будучи на расстоянии в пару тысяч километров, ни разу не позвонив и вообще не подав никаких признаков жизни. Причем все – начиная с Тайки и заканчивая Беримиром – к переменам отнеслись строго положительно. Естественно, не им же приходилось весь вечер напролет дежурить у плиты…

Порой я ловила себя на предательской мысли, что мне не хватает Найдена.

На работе все шло по накатанной: утром, явившись в лабораторию, я обнаружила в одной клетке два хладных крысиных тела с зеленоватой шерстью, а в другой – одинокий трупик с торчащей из спины сосулькой; вздохнула и пошла смотреть записи видеонаблюдения, чтобы внести в журнал время смерти. Заставшая меня за этим делом Алевтина Станиславовна даже не стала подходить к клеткам, а сразу пошла вниз, в виварий – за новыми подопытными.

– Чувствую себя живодером, – пожаловалась я Люту, как обычно, сопровождающему меня в исследовательском центре.

Особист наградил меня темным, ничего не выражающим взглядом и тоже уставился в голограф. На полупрозрачной голограмме крысы тесно прижимались друг к другу, нахохлившись и тщетно пытаясь согреться, и постепенно зеленели. Одинокий крысак методично грыз прутья клетки – то ли стачивал зубы, то ли надеялся вырваться на свободу.

– Что будет сегодня? – спросил Лют, даже не пытаясь изобразить сочувствие.

Тихо подошедшая лаборантка забрала трупики из клеток и обреченно потащила в свой отгороженный угол. Особист повернулся было туда, но быстро передумал, стоило только Дарине достать крошечный скальпель.

– Теория Ежова, – ответила я Люту и быстро поставила запись на паузу – грызший прутья крысак замер на середине падения, и казалось, что он просто вздумал опереться на полупрозрачный зеленоватый кристалл спиной.

– Это тот, который предлагал посадить в одну клетку разнополых крыс? – напряг память особист. – Типа, все равно размножиться не успеют?

– Предполагалось накачать магией только самцов, – сообщила я и невольно покраснела.

Теория, в общем-то, имела право на жизнь: я в первый раз магию восприняла тоже отнюдь не после направленной передачи, – но это никак не отменяло регулярно появлявшееся желание провалиться сквозь землю. Вдобавок несчастные крысы…

Со стороны, без знания методологии и вообще каких-либо основ, наука порой здорово напоминала не то тщательно документируемые попытки попасть пальцем в небо, не то соревнование по изощренности издевательств над ни в чем не повинными крысами. Успокаивало только то, что со мной работали люди, с методиками и основами знакомые, – а значит, во всем этом был какой-то смысл.

Как назло, поначалу крысы воспринимали магию вполне благосклонно. «Заряженные» ничем не отличались от собратьев.

В виварии всех их готовили одинаково – в воздух порционно подавалась газообразная магия, из-за чего пришлось установить в подвале вонючий генератор, работающий исключительно на отопление, а сотрудникам запретили ходить без респираторов и выдали утепленную униформу. По задумке, крысы должны были привыкать постепенно и неспешно, но поджимающие сроки вынуждали потихоньку повышать концентрацию магии в воздухе. Алевтина Станиславовна предполагала, что это – одна из основных причин постоянных провалов.

Но, попав к нам, часть крыс умирала в первые же часы – а один рекордсмен, между тем, прожил целую неделю, одарив нас ложной надеждой и бесславно скончавшись от декомпрессии на восьмой день. Его профессор препарировала с особым вкусом, но никаких принципиальных отличий так и не выявила. После этого я все чаще ловила на себе оценивающие взгляды, но о том, что, вероятно, точно так же не принесу патологоанатому никакого озарения, старалась не думать. Как, кажется, и Алевтина Станиславовна.

А к вечеру у нас был первый результат.

Совершенно здоровый, довольный жизнью белоснежный крысак – и мертвая девочка с зеленоватым кристаллом, проросшим прямо сквозь нежное брюшко.

Я не могла на это смотреть.

Зато Алевтина Станиславовна и Дарина – смотрели с заметным оживлением; запись в инфракрасном спектре занимала их особенно, и Лют, проиграв извечную войну с собственным любопытством, оставил меня в специально отведенном для отдыха закутке и присоединился к просмотру.

Вернулся весь зеленый, как будто тоже наглотался магии, и бесцеремонно увел у меня кружку с остатками кофе. Я не стала возмущаться.

– Какой-никакой, а прорыв, – сказала я ему, когда особист допил кофе и мрачно уставился в пустую кружку.

На дне была нарисована сова с нервным тиком и, кажется, Лют сопереживал ей всей душой.

– Ты меня успокаиваешь или себя? – уточнил он, хмуро посмотрев на меня поверх кружки.

– Обоих, – я пожала плечами и отобрала у него свою кружку: мне тоже хотелось кофе. – То же самое могло случиться с Велиславой. Или со мной. Спокойствия это не добавляет, но, по крайней мере, самцы живы уже почти восемь часов…

«…и те самочки, что не сдались так просто, – тоже», – мрачно закончила я про себя. Лют провожал меня взглядом и, кажется, думал о том же самом.

– А образец-то чист, – жизнерадостно сообщила Дарина, заглянув в наш закуток. – Концентрация магии в крови соответствует тому уровню, который поддерживался в виварии. Он слил излишки в самочку! Интересно, это случайно вышло или крысы способны поддерживать определенный уровень магии, если дать им механизмы сброса?

– Шпилька, – машинально вспомнила я.

– Сгрызут, – неоптимистично высказалась лаборантка. – Вот если бы мы смогли сделать какой-нибудь аналог из чего-нибудь менее хрупкого…

Но у нас не получалось и из дерева. Что делают татуировки, я еще худо-бедно понимала: магия концентрировалась в них, и управлять ей становилось гораздо легче, нежели при попытках осознать свое тело как полный энергией сосуд. А вот какой тайный смысл вкладывался в деревянные амулеты, что они работали, даже когда их владельцы понятия не имели, чем их одарили? Над этим ломал голову добрый десяток научных сотрудников, но результатов пока не было никаких.

– Алевтина Станиславовна предложила, если выживет хотя бы три самца из пяти, нанести им татуировки и повторить эксперимент, – сообщила Дарина и с притворным сочувствием спросила: – Ты выдержишь? Все в порядке?

– Выдержу, – скорее назло ей, нежели из-за уверенности в своих силах, ответила я.

Дарина налила две кружки чая и ушла обратно в лабораторию. Лют проводил ее взглядом и вытащил из кармана полупустую пачку сигарет.

– Здесь нельзя курить, – хором со мной заявил он и открыл окно настежь. – Что? Ты же все равно не мерзнешь.

Я кивнула в сторону горшка с одиноким денежным деревцем на подоконнике, и Лют, хмыкнув, переставил его на стол, но потом все равно высунулся в окно. Долго курить возможным не представлялось, но он выжал из этого маленького бунта все, что только можно, и обратно заполз с инеем на ресницах, пропахший не столько табаком, сколько морозом и силой. Я молча вручила ему чашку кофе.

– Меня все не оставляет мысль, что это все – попытки потрепыхаться перед неизбежным, – сказал Лют, обхватив чашку ладонями и глядя в сторону. – Ну, освоим мы сейчас магию, а дальше-то что? Брать ее у драконов все равно больше нельзя. Рано или поздно она закончится, и все наши усилия пойдут коту под хвост. Нет, понятно, что конкретно сейчас они нужны, чтобы утереть нос Альго-Сай-Тару… – он вздохнул, повертел в руках початую пачку сигарет и убрал ее в карман. – Но мне все равно кажется, что игра не стоит свеч. Ты… – мне достался быстрый взгляд исподлобья и тяжелый вздох. – Я бы на твоем месте напился.

– Я напивалась, – рассеянно сообщила я ему и, отвернувшись, поставила в автомат пустую чашку. В машине что-то загудело, и в чашку ударила тонкая черная струйка. – Но это не решает проблем. А работа – решает. Даже если выглядит так… странно. Освоение магии не поможет избежать энергетического кризиса, но мы – не единственный исследовательский центр в Союзе. Есть и те, кто сейчас занят проектами электростанций, и рано или поздно их работа принесет свои плоды. Наше дело – продержаться до «поздно».

– Никаких крыс не хватит, – проворчал Лют у меня за спиной.

Я собралась было сделать лицо посерьезнее и изложить ему предложение по динамо-машинам на основе хомячков в колесах, но отвлеклась на вибрацию в кармане. Мгновением позже зазвучал звонок, и я с недоумением потянулась за переговорником, а Лют вытянул шею, рассматривая пустой экран с незнакомым номером.

В трубке молчали.

– Что за… – я нажала на сброс и, посомневавшись, перезвонила: никакой мошенник не рискнул бы набрать номер из закрытого городка, так что, вероятно, со мной пытались связаться по делу.

Но трубку никто не взял.

– Дай-ка, – потребовал Лют и, получив мой переговорник, с сомнением хмыкнул. – Номер неместный, – настороженно заметил особист и переписал его себе. – Ты же нигде не публиковала свои контакты?

– Нет, конечно, – я растерянно помотала головой. Выставлять в открытый доступ свой номер – нормальный ход для торговцев и публичных лиц, но никак не для сотрудницы исследовательского центра, чье имя громовым раскатом прозвучало на весь Союз обещанием скорой войны. Я отлично понимала, что есть люди, которым вооруженный конфликт очень даже выгоден, – и миллионы тех, кто молится, чтобы беда прошла стороной; раз уж моя жизнь вдруг стала столь значима, отсвечивать лишний раз уж точно не стоило. – Проверишь? – опасливо уточнила я.

– Конечно, – кивнул особист. – Только придется на пару дней конфисковать переговорник.

Я прикусила губу – на днях мама должна была добиться права звонка – но покорно отдала трубку Люту. На этот номер могли звонить только люди из закрытого списка моих кураторов, коллег и родных, и они бы уж точно не стали раздавать мои контакты направо и налево. Хорошо еще, если кто-то просто ошибся при наборе, – а если утечка?

Черт, многие нашли бы, что мне сказать после всей этой кутерьмы с якобы-вовсе-не-похищением!

– Не дрожи, – скомандовал Лют и, быстро отставив свою чашку, поднялся на ноги. – Ничего из ряда вон не произошло.

Я кивнула и, опершись руками о кухонную тумбу, с сомнением взглянула на свой кофе. Кажется, имело смысл принести на работу пустырник или, на худой конец, сушеную ромашку.

– Когда у тебя последний раз был выходной? – задумчиво спросил особист, остановившись в полушаге. Посомневался, но все же взял меня за запястье, нащупывая пульс. – Тиш?

– На прошлой работе, – нервно рассмеялась я. – Зато потом – практически недельный отпуск, даже с путешествием в теплую страну… правда, от моря далековато получилось.

Лют закончил отсчет и, помедлив, отпустил мою руку. Но предлагать мне плюнуть на все и отправиться домой, отдохнуть пару дней, – многомудро не стал. Да и не успел бы: мой переговорник разразился звонкой трелью из его кармана, и особист вытащил его на свет. Я посмотрела на экран и растерянно подняла взгляд.

Лют задрал левую бровь и принял вызов, но на его вежливое «добрый день» тоже никто не отозвался. Особист на всякий случай позвонил с моего переговорника на свой номер – аппарат работал нормально.

– Передам техникам, – пожал плечами Лют и убрал трубку обратно в карман. – Тиш? Тебе плохо?

Я молча покачала головой и привалилась спиной к кухонной тумбе. Чашка опасно звякнула о кофе-машину, и я внезапно поняла, что меня колотит крупная дрожь, а эмблема Особого корпуса на форменной куртке Люта пляшет перед глазами. Я протянула руку и обрисовала ее пальцем – черное на черном, просто три горизонтальные полосы, видимые только вблизи – и даже не сразу поняла, когда меня обняли, почти уткнув носом в нашивку.

– Тихо, – негромко шепнул Лют, поглаживая меня по спине, – ничего страшного не случилось. Это всего лишь номер. Его всегда можно поменять.

– Я много чего хотела бы поменять, – призналась я и неловко обняла его в ответ, отогревая внезапно заледеневшие ладони о его поясницу.

– Придется пока ограничиться номером, – вздохнул он. – Успокоилась? Проводить тебя в медпункт?

Я беспомощно кивнула и, опомнившись, отпрянула назад – как раз вовремя, чтобы заметить, как Дарина смущенно топчется у приоткрытой двери, держа в руках две пустые чашки из-под чая.