Kitobni o'qish: «Инстинкт сохранения»

В перелеске, стоящем наособицу между большим полем и лесом, тревожно переговаривались собачники.

– Здесь всегда так пахнет, я гуляю со своими псами по два раза в день, – говорила высокая дородная женщина, несмотря на довольно тёплый октябрьский день, одетая в пуховой платок, который постоянно сбивался на затылок.

– Мой Джип вчера там вывалялся, пришлось отмывать его в ванной с шампунем, – вторила стройная стильная девушка, сжимая собачий поводок руками в тонких кожаных перчатках.

– Да точно там бродячая собака сдохла! – грузный мужчина переступал ногами, обутыми в огромные боты, по виду из Ашана.

– Нет, – раньше пахло меньше, – девочка удерживала за ошейник миттельшнауцера, рвущегося к своим собратьям, с весёлым лаем устроившим без надзора хозяев догонялки в лесу, – сегодня как-то особенно ужасно.

– Дождь был позавчера, вот и завоняло с новой силой, – мужчина, осторожно шагая, двинулся к молодым берёзкам, беспорядочной кучкой выросшим вокруг неглубокой ямы с высокой, уже пожухлой, колкой травой.

Спустя несколько минут от берёзок донеслось сдавленное «Уааа» и мужчина, ломая подошвами бот кустики облетевшей голубики, огромными шагами пересёк поляну и выскочил на тропинку.

– Там труп.

– Собачий? – полуутвердительно, полувопросительно уточнила дородная женщина.

– Ага, – мужчина гулко сглотнул, и презрительно сплюнул под ноги, – ментов вызывать надо. Там мужик… Вроде… Не разобрать особо. Давно здесь воняет?

– Летом уже пахло, – девочка начала потихоньку отодвигаться от кучки собачников, направляясь вслед за миттельшнауцером.

– Вот с лета, видно, и лежит.

Женщины загалдели одновременно:

– Не может быть! Я здесь гуляю по два раза в день! Собаки бы обнаружили!

– Уааа! – опять некрасиво срыгнул мужчина в ботах, сплюнул и повторил, – ментам надо звонить.

Он оглушительно свистнул, подзывая свою собаку и оглянулся.

– На поле пацаны в футбол гоняют, я видел, с ними Петечка-полицейский носится.

«Петечкой» капитана убойного отдела Петра Волдова называли все жители поселка. Ласковое прозвище пошло благодаря матери, которая в сыне души не чаяла и постоянно хвасталась перед соседками его достижениями: «Мой Петечка то… Мой Петечка это…»

– Он уже два дня живет в поселке, приехал в отпуск к матери, – дородная женщина прижала руки к груди, при этом платок совсем съехал на затылок, – вы думаете… Это убийство?

– Нет, дядя пошёл в лес, лёг в эту яму поспать и случайно помер! – огрызнулся мужчина. Он потёр побледневшее лицо, сглотнул и вдруг рявкнул:

– Барс, ко мне!

Женщины вздрогнули. Мужчина пристегнул к подбежавшему ротвейлеру поводок, дёрнул, проверяя, и молча двинулся к полю, туда, откуда носились крики и удары мяча.

Октябрь в этом году в Подмосковье выдался сухим и холодным. Дожди выпадали редко, хотя по блёклому небу постоянно бродили мутно-серые низкие облака, скрывая неяркое солнце.

Поле, на котором дети и взрослые сейчас играли в футбол, было действительно большим и пока «ничейным». Сначала оно принадлежало совхозу, и там сеяли и убирали корма для животных. Потом его купили, чтобы построить мусоросжигательный завод, но протесты жителей рядом стоящего города сделали своё дело, и владелец мусорного проекта поле продал. Новые хозяева до сих пор не объявились. Летом поле зарастало разнотравьем, на нем временами играли в футбол, запускали воздушных змеев или модели самолётов, зимой по снегу гоняли лыжники.

Когда мужчина и ротвейлер добрались до футболистов, игра уже прекратилась. Все столпились в центре поля вокруг двух ссорящихся взрослых. Один крупный, скуластый с оплывшим лицом толкал в грудь и громко что-то доказывал второму – коренастому жилистому в тренировочных штанах и футболке с длинными рукавами, тому самому Петечке-полицейскому, которого и искал мужчина с ротвейлером. От волос и майки Петечки шёл лёгкий пар.

– Я сказал, пусть извинится, понял? Видишь, у сына кровь из носа идёт? – всё толкал Петечку в грудь скуластый.

– Обойдётся, твой сынуля, ему мячом прилетело, футбол, всякое бывает, – Петечка перестал отступать и слегка напрягся.

– А я сказал, – скуластый придвинулся вплотную и замахнулся, чуть наклонившись, и смотря Пете в глаза, – чтобы с матерью пришёл и …

Петечка резко отступил, так, что скуластому пришлось сделать шаг вперёд, отчего он покачнулся, а Петечка схватив его вытянутую для удара руку, поднырнул и оказался за спиной скандалиста. Скандалист заорал от боли в вывернутой руке. Толпа вокруг, до этого молчавшая, вдруг зашевелилась и загомонила.

– Петя, помощь нужна? – все расступились, пропуская мужчину и ротвейлера. Барс, стоя у ног хозяина, обнажил желтоватые зубы.

– Привет, Сергеич! Не нужна мне помощь, мы разобрались уже. Да? – Петя с силой надавил на вывернутую руку, услышал сдавленное «да» и отпустил скуластого.

– Всем спасибо! – обратился он к игрокам и болельщикам, – матч закончился в пользу поселковой команды. Городские, ждём вас в следующие выходные. Если снег не выпадет. Кто-нибудь видел мою куртку?

Петечка поёжился, достал сигареты, закурил и оглядел поле. «Городские» потянулись по тропинке к видневшимся вдалеке высоткам. «Поселковые», на ходу пиная мяч, двинулись к двухэтажным домам ТСЖ, опоясанными по периметру серым забором.

– Петя, я не просто так пришёл… Пойдём со мной. Там бабы-собачницы нашли… В общем, тебе нужно самому…

Вот этих слов Петя не любил. За всю работу в убойном отделе, а ещё раньше в отделе по поиску пропавших, он знал, что после таких слов обычно начинаются проблемы. Взглянув внимательно в бледно-зелёное лицо Сергеича, отметив, как часто тот сглатывает, будто его тошнит, Петя уточнил:

– Труп?

Сергеич обречённо кивнул. К Пете подбежал мальчишка, разбивший нос сыну скуластого папаши, и протянул куртку.