Kitobni o'qish: «Просто скажи «да»»

1

2003 год, Санкт-Петербург

Дернув молнию так, что та жалобно взвизгнула, Лера застегнула сумку и вслед за студентами быстро направилась к двери. Ну вот, на сегодня все. А вообще в этом семестре у нее совершенно идиотское расписание! Приезжать в институт только ради одной первой пары! Зато послезавтра на второй паре окно. Нет чтобы послезавтра сделать ей три пары подряд, а сегодняшний день вообще оставить свободным! Впрочем, ладно, спасибо хоть субботу не заняли, и то хорошо.

Масла в огонь подлил возникший на пороге аудитории Денис Торопов, молоденький ассистент кафедры физики, который выглядел едва ли намного старше своих студентов.

– «Чуть свет – уж на ногах! И я у ваших ног»¹, – жизнерадостно продекламировал он. – Доброе утро, Валерия Павловна!

– Доброе утро, – совершенно неискренне и без всякого энтузиазма приветствовала Лера коллегу.

– Сегодня вы прекрасны, как никогда! Или, лучше сказать, как всегда!

О господи! И этот младенец туда же.

Неподдельное восхищение в голосе Дениса отнюдь не смягчило Леру. Ее ледяной взгляд понизил температуру в помещении по меньшей мере на градус, а язык Торопова, похоже, вообще примерз к гортани. Во всяком случае, Денис не издал больше ни звука.

Выйдя в коридор, Лера раздраженно передернула плечами. Чего она, собственно, взъелась на беднягу? Ведь это просто замечательно, что мальчик помнит «Горе от ума»! Ко всему прочему, Торопов не сказал ничего такого, что не соответствовало бы действительности. Ассистент кафедры иностранных языков Валерия Павловна Свиридова в самом деле была настоящей красавицей и прекрасно это сознавала.

Свои роскошные светло-рыжие волосы Лера обычно носила распущенными, позволяя им свободно струиться по спине. Мелкие золотистые завитки обрамляли высокий, без единой морщинки, лоб, тонкие черты красивого лица были безупречно правильными, а на гладкой, очень светлой коже, как ни странно, веснушек практически не было. Светло-карие Лерины глаза могли не только замораживать, гораздо чаще они излучали мягкий теплый свет, отчего становились похожими на янтарь. Золотистые ресницы, такие длинные и пушистые, просто не было необходимости красить. Впрочем, современные женщины не могут обходиться совсем без косметики. Но Лера по крайней мере не портила их черной тушью, а пользовалась исключительно золотистой. Наконец, фигура у нее была просто потрясающей, не говоря уж о длинных стройных ногах. И разумеется, никто никогда не дал бы Лере ее тридцати лет.

Вполне естественно, что при такой внешности количество ее поклонников всегда превышало тот минимум, который необходим женщине для поддержания нормального жизненного тонуса, однако Лера старалась нести свой крест с царственным безразличием.

До сих пор Денис Торопов казался ей вполне безобидным мальчиком. Он только в прошлом году окончил университет и поначалу лишь с безмолвным восторгом взирал на предмет своего обожания. Парень был уже счастлив, если Лера замечала его и одаривала лучезарной улыбкой. Время от времени она даже снисходила до ничего не значащего разговора с ним. Исключительно из соображений гуманности, просто чтобы мальчик не утратил веры в себя. Сейчас, однако, Лере пришло в голову, что он вовсе не нуждался в такой благотворительности.

Впрочем, мысли о Денисе Торопове занимали ее недолго. Собственно говоря, это была последняя. Только ведь свято место пусто не бывает, и на смену одним мыслям пришли другие, отнюдь не способствовавшие улучшению Лериного настроения.

В метро, делая пересадку, она вдруг поддалась внезапному порыву и поехала не к себе на «Приморскую», а в противоположную сторону. В тот момент Лера почему-то не подумала, что, прежде чем поддаваться каким-либо порывам, стоило бы сначала позвонить. Ведь Машки просто могло не оказаться дома. Эта мысль пришла ей в голову, когда Лера уже стояла непосредственно перед дверью школьной подруги.

С Машей Яновской, а теперь Козыревой, она дружила с третьего класса. Лерина мама как раз вторично вышла замуж, их семья переехала в другой район, и Лере пришлось перейти в новую школу. Ее посадили с Машей за одну парту, поскольку во всем классе только Яновская сидела одна. Учительница Вера Васильевна старалась таким образом хоть как-то ограничить Машкину разговорчивость на уроках, впрочем, сколько-нибудь заметных результатов она все равно не достигла.

Окончив школу, Лера поступила в университет на факультет иностранных языков, а Маша – в мединститут, но девочки все еще жили в одном доме и проводили вместе довольно много времени. Правда, Лера в девятнадцать лет ненадолго выходила замуж, однако ей там не понравилось, и она вскоре вернулась к родителям. Даже ближайшие соседи практически не заметили ее отсутствия. Через пару лет замуж вышла Маша. Она переехала на другой конец города, и теперь подруги стали в основном перезваниваться.

После окончания университета Лера обзавелась собственной квартирой, теперь они жили уже не на разных концах города, но все равно встречались довольно редко: в своей взрослой жизни обе были слишком заняты. Кроме основной работы в институте, Лера преподавала на курсах иностранных языков, порой даже в двух местах сразу, занималась с учениками, а лет пять назад она еще и собаку себе завела. Что касается Маши, та разрывалась между дежурствами в роддоме, приемами в женской консультации и воспитанием собственного сына. Правда, в настоящее время она сидела дома, поскольку нынешней весной родила второго мальчика.

О том, что Машка сидит дома отнюдь не целыми днями, Лера подумала в тот момент, когда потянулась к звонку. Впрочем, почему ей не могло повезти?

Ей повезло.

2

Дверь распахнулась, едва Лерин палец коснулся кнопки звонка.

– Тихо, только тихо, – сдавленным голосом просипела Машка и, едва взглянув на гостью, метнулась в сторону спальни. Вид у нее был какой-то встрепанный: пышные русые волосы небрежно стянуты на затылке, а ее тоненькая невысокая фигурка тонула в безразмерной футболке.

Лера никогда не могла понять любви подруги к таким вот бесформенным хламидам, совершенно скрывающим фигуру. Ладно бы у Машки никакой фигуры не было, однако все полагающиеся женщине изгибы находились на своих местах. А в этой футболке она больше походила на девчонку-сорванца, правда, надо признать, очень даже симпатичного сорванца.

Удостоверившись в том, что ее сокровище продолжает безмятежно спать, Маша тихонько выскользнула из комнаты.

– Привет. – Она говорила хотя и негромко, но уже вполне нормальным голосом, да и выглядела теперь не такой взъерошенной.

Лера закрыла за собой дверь и обернулась.

– Привет. Я не вовремя? Конечно, мне надо было позвонить…

– Ну что ты, дорогая, очень даже вовремя, я как раз кофейку сварила. – Про себя Маша подумала, что отнюдь не в Леркином характере куда-то ехать без предварительной договоренности, рискуя прокатиться напрасно. Это при ее-то занятости! А поскольку конца света пока вроде бы ничто не предвещает, значит, в размеренной жизни ее подруги, расписанной по минутам на месяцы вперед, случилось что-то экстраординарное…

– Я так понимаю, – Лера прервала Машины размышления на самом интересном месте, – что Антоша спит?

– Угу. А я рада любой возможности отвлечься от повседневной рутины. Представляешь, до чего дошла? Позавчера меня навестила свекровь, так я была на седьмом небе от счастья. Что уж тут говорить о визите лучшей школьной подруги? Так что быстро мой руки и пошли пить кофе. Я как раз сварила перед самым твоим приходом.

Лера слабо улыбнулась. На самом деле Машка неплохо ладила со своей свекровью, хотя и злословила на ее счет постоянно. У излишне чопорной Татьяны Михайловны чувство юмора отсутствовало начисто, но недуг сей все равно неизлечим, поэтому Машка давным-давно смирилась и с ним, и с самой Татьяной Михайловной.

Когда Лера вслед за подругой появилась на кухне, она так и застыла на пороге с отвисшей челюстью. Ее изумленный взгляд притягивал стоявший на столе противень.

– Слу-ушай, Машка! – обретя дар речи, воскликнула Лера. – У меня галлюцинация, или ты действительно испекла пирог?

Домашние пироги были как раз одним из камней преткновения в отношениях подруги со свекровью. Татьяна Михайловна считала, что ее невестка могла бы хоть иногда баловать свою семью домашней выпечкой. А вечно занятая Машка не видела никакого смысла в иногда, коль скоро Татьяна Михайловна делала это постоянно.

– Никаких галлюцинаций у тебя нет, – фыркнула Маша. – К твоему сведению, Лерочка, сегодня я испекла далеко не первый пирог в своей жизни.

– Серьезно? – как-то само собой вырвалось у Леры, хотя на самом деле ничего такого она не имела в виду.

Тем не менее Машка в вопросе подруги усмотрела откровенный скепсис и снова фыркнула.

Подойдя поближе, Лера оглядела пирог со всех сторон.

– Вообще-то смотрится очень аппетитно, – заметила она. – И пахнет вкусно. Яблочный?

– Ага. Лешкин любимый. И Темкин тоже. Честно говоря… других я пока не пробовала печь, – призналась Маша после секундного колебания. – Ладно, кофе готов, садись давай. Будем надеяться, Антошка проспит еще хотя бы минут сорок, а если повезет, то и час.

– Какое же это везение? – огорчилась Лера. – Так я его даже не увижу, в моем распоряжении не больше часа.

– Ну, хорошо, ради тебя, дорогая, в крайнем случае я Тошика разбужу, – великодушно предложила Маша.

– Не стоит. – Лера с сожалением вздохнула, она тоже хотела быть великодушной. – Даже я знаю, что сон ребенка священен. Особенно для замотанных мам. А Темка, конечно же, в садике?

– Конечно. И муж мой на работе, – на всякий случай добавила подруга. – Ты его, часом, не встречала сегодня? Или ты на работе не была?

– Была. Но ему повезло.

– Ага, значит, мне не показалось! Сегодня от тебя действительно исходят какие-то мрачные флюиды! – торжествующе констатировала Маша, очень довольная своей проницательностью. – Знаешь что, Лерка, давай-ка в целях защиты окружающей среды от их вредного воздействия и, разумеется, в целях повышения твоего жизненного тонуса я тебя немного развлеку. Лешка на днях рассказал… У них на кафедре есть мальчик, который, как и многие-многие-многие, в общем, многие другие, не избежал печальной участи быть сраженным твоей неземной красотой.

Лера даже поперхнулась. Леша был доцентом той самой кафедры физики, на которой работал Денис Торопов. И среди ее сотрудников только к двоим было применимо определение «мальчик».

Не отвлекаясь от своего рассказа, подруга стала хлопать Леру по спине.

– Хотя, возможно, для тебя эта новость не такая уж и новая, – добавила Маша с явной надеждой на то, что это вовсе не так. – Его зовут Денис…

– Торопов, – прокашлявшись, выдавила из себя Лера.

Маша искренне огорчилась такой осведомленности подруги, но та поспешила ее утешить:

– Не расстраивайся так, Машенька. Новую новость ты мне все-таки сообщила. Я не знала, что уже вся кафедра физики в курсе того, что этот противный маленький нахал…

– Стоп, Лерка, – запротестовала повеселевшая Маша. – Я видела кафедральную фотографию. Значит, так… Что касается роста, то с высоты твоих ста семидесяти пяти плюс еще каблуки ты, пожалуй, имеешь некоторые основания смотреть на этого парня свысока…

– Вот спасибо за разрешение, – проворчала Лера.

– Пожалуйста. Теперь насчет нахальства. – Маша отхлебнула кофе и с лукавой улыбкой взглянула на подругу. – Возможно, и тут у тебя есть некоторые основания. Лешка, помнится, тоже как-то говорил, что амбициозность этого мальчика довольно-таки утомительна. Парень искренне считает, будто лишь он понимает, чему и как нужно учить студентов. Правда, мой муж сказал еще, что знает по собственному опыту: так считает практически любой выпускник университета. В особенности, если сам он только-только покинул стены alma mater.

Имея снисхождение к подруге, запертой в четырех стенах и лишенной привычного общения, Лера дала ей выговориться, после чего спокойно заметила:

– Вообще-то, говоря о нахальстве, я имела в виду совсем другое.

– Тем более это не имеет большого значения, – вопреки какой бы то ни было логике подытожила Маша и стала заботливо хлопать по спине опять поперхнувшуюся подругу. – Теперь последний… вернее, первый твой тезис. Насчет противного. Судя все по той же фотографии, бесспорным он не является. Если ты, Лерка, постараешься быть объективной…

Стараться быть объективной Лера вовсе не собиралась, но сказать что-либо членораздельное ей по-прежнему мешал кашель.

– …ты признаешь, что противным Дениса Торопова назвать никак нельзя. – Продолжая говорить, Маша с профессиональной невозмутимостью оказывала подруге первую помощь. – Так что достоинств у него ничуть не меньше, чем недостатков…

– О господи! – Лера сумела наконец прорваться в Машкин словесный поток. – О чем мы вообще говорим? Какое мне дело до достоинств или недостатков этого парня? Прежде всего, я не имею привычки связываться с мальчишками! – К концу своей возмущенной тирады Лера с раздражением осознала, что вышла из берегов совершенно без причины. Нелепо ведь расходовать столько эмоций на какого-то там Дениса Торопова! Вот уж кто сейчас волновал ее меньше всего!

3

– Ну, однажды ты все-таки отступила от своей привычки, – не слишком деликатно возразила Маша.

Это был удар ниже пояса. Лера резко вскинула голову и одарила подругу таким взглядом, от которого кто угодно другой, безусловно, сразу же захотел бы оказаться в каком-нибудь ином месте. Лучше всего мгновенно дематериализоваться.

Но только не Машка.

– Я имею в виду Макса Годунова, – спокойно уточнила она.

Могла бы и не уточнять.

Еще один красноречивый Лерин взгляд пропал втуне, поскольку ее собеседница как раз в этот момент сосредоточенно рассматривала кофейный осадок на дне чашки.

Наконец Маша обратила свой взор на подругу.

– Пожалуй, я еще кофейку сварю. Будешь?

– В принципе я – за, но тебе, Машуня, разве кофе не вреден? – Лера не стала упускать возможности перевести разговор на другую тему. – Ты ведь все-таки кормишь.

– Кормлю. Смесями, кашками, пюре и так далее. К сожалению, молока на бедного Антошу у меня хватило всего на пару месяцев.

– Досадно. – Лере было не просто досадно, ее почти мучила совесть за проявленную бестактность.

– Еще бы. Он был совсем даже не прочь продолжить. В отличие от моего старшего сына, который, получив в полтора месяца свою первую смесь, сразу же дал понять, что больше во мне не нуждается. А я тем не менее еще три месяца мучилась, стараясь впихнуть в него хоть чуточку своего молока. – Включив кофеварку, Маша вновь повернулась к подруге. – На этот раз мне вряд ли пришлось бы мучиться, но… Зато теперь я могу позволить себе кофе в любых количествах. Да, кстати, этим летом я имела наконец счастье познакомиться с Максом Годуновым, – сообщила она без всякого перехода.

– Что? – Лере хотелось думать, что она ослышалась, правда, на самом деле она так не думала.

– Может, он не такой уж и красавец, но его улыбка… – Маша мечтательно закатила глаза. – Думаю, его улыбка способна растопить даже ледяное сердце. Твое, например, – добавила она, проигнорировав очередной Лерин взгляд. Очень красноречивый. – Теперь-то я действительно поняла, почему ты в него влюбилась.

– Я в него не влюблялась! – Господи! И кой черт ее дернул перейти на другую платформу и приехать сюда?

– Ну да, я забыла, ты бы в него влюбилась, если бы он был немного постарше, – припомнила Маша слова, когда-то произнесенные подругой. – Может, даже без памяти влюбилась, – добавила она уже от себя.

Лера почувствовала, что причина выходить из берегов у нее, кажется, появилась. Еще три года назад она говорила Машке, что раз и навсегда отказывается обсуждать эту тему с кем бы то ни было. Точнее, три года и три месяца. Но разве Машку остановишь? Хоть тогда, хоть сейчас. Лера обреченно вздохнула. Надо полагать, она все равно скажет то, что посчитает нужным.

– А ты сама-то Макса давно не видела? – Маша плюхнула на стол чашки со свежезаваренным кофе.

– Давно.

Столь лаконичный ответ Леры совершенно не устроил ее подругу.

– Неужели он никогда не забегает к отцу? – продолжала допытываться Маша. – Ведь кафедра физики, если я правильно поняла, находится прямо над кафедрой иностранных языков. Так что вы – почти соседи.

Лера пожала плечами:

– Забегает, наверное. Но я-то хожу на работу не для того, чтобы целыми днями слоняться без дела под дверью почти соседней кафедры. И вообще, что мы все обо мне да обо мне? – Скучающий тон у Леры не получился, и она, уже не скрывая своего любопытства, выпалила: – Давай-ка, Машуня, выкладывай, где, когда и как ты познакомилась с Максом.

– Это произошло случайно.

Машин ответ был менее лаконичным, но не более информативным, чем Лерин. Особенно если учесть, что ее муж Леша и отец Макса Борис Федорович Годунов работали на одной кафедре. Таким образом, данное событие могло иметь место где угодно, когда угодно и совсем не обязательно случайно.

Если Лера и не скрипнула зубами, то лишь потому, что относилась к ним чрезвычайно бережно. К тому же она понимала: Машкино желание поделиться эксклюзивной информацией ничуть не меньше, чем ее собственное желание эту информацию получить.

Подруга не обманула Лериных ожиданий и после эффектной паузы приступила к своему рассказу:

– В середине августа мы оказались на даче у Лешкиного университетского приятеля Коли Балакирева. Собственно говоря, это дача его родителей, и находится она как раз по соседству с годуновской.

– Как, однако, стал тесен мир, – с отвращением констатировала Лера.

Маша с ней не согласилась:

– Не так уж и тесен, если разобраться. Просто Колин отец работал в вашем вузе как раз в тот период, когда распределялись садовые участки. Между прочим, Лешка через него и попал на кафедру. Так вот, оказалось, что у Бориса Федоровича был день рождения, и мы всей компанией самым естественным образом переместились к Годуновым. Правда, Макс приехал значительно позже, но еще до того, как он появился, я узнала о нем массу интересного. Недавно, например, он чуть было не женился. И все из-за тебя, Лерка.

– Что именно из-за меня? – выгнув бровь, уточнила Лера. – Чуть было не женился или все-таки не женился?

– Думаю, и то и другое, поскольку, по словам Коли, бывшая невеста Макса – совершенно сногсшибательная рыжеволосая дива. – О том, кого она должна была напоминать Максу, Маша говорить не стала, однако это витало в воздухе.

На столь явную провокацию Лера решила не реагировать и демонстративно вонзила свои идеально белые и ровные зубы в яблочный пирог, кстати, действительно очень вкусный. В конце концов, почему бы не совместить неизбежное с приятным?

– И вообще Колина мама насчитала целых пять рыжих девиц…

– Не хватало еще, чтобы они были не целыми, – ехидно вставила Лера.

– …пять рыжих девиц за три года, – игнорируя мелочные придирки подруги, договорила Маша. – Причем три из них вроде как даже были действительно рыжими, то бишь натуральными. Она еще удивлялась, где Макс берет их в таких количествах.

Лера, не торопясь, дожевала кусочек пирога, проглотила его и только тогда возразила:

– Это говорит лишь о том, что ему нравятся рыжие.

– Конечно, нравятся, – согласилась Маша. – А на последней он, как я уже сказала, вообще чуть не женился, они даже заявление подали, Макс снял квартиру… хотя нет, квартиру он, кажется, снял раньше. Однако перед решающим шагом он все-таки посмотрел правде в глаза и осознал, что рыжеволосая красавица – все равно не ты.

– Уж не сам ли он поведал тебе об этом? – язвительно поинтересовалась Лера. И тут ей в голову пришла совершенно дикая мысль, что Машка действительно обсуждала с Максом их отношения. Хотя вряд ли. В любом случае такого он ей не сказал бы. Или…

– Нет, это мое личное впечатление, – спокойно сказала Маша, прервав лихорадочный бег Лериных мыслей. – Кстати, о том, что ты моя подруга, я особо не распространялась.

– Отлично, – Лера с облегчением перевела дух, – значит, мой смутный образ не маячил в тот день перед семейством Годуновых. – Она прекрасно понимала, что лукавит, но стоит ли на этом зацикливаться?

Маша не стала уличать подругу в непоследовательности.

– Что касается Макса, – рассказывала она, – он повел себя как истинный джентльмен и не стал вдаваться в подробности, сказал только, что раздумал жениться. Зато его папаша, будучи уже в несколько… м-м… расслабленном состоянии, кое-что прояснил. Так вот, хотя Борис Федорович как типичный Лев к женщинам очень даже не ровно дышит, он считает, что и у красивой женщины должно быть хоть немного ума. Полное отсутствие оного он расценивает как совершенно непоправимый недостаток, каковой он и констатировал у последней избранницы Макса. – Тут Маша, поджав губы, задумалась.

– Да, если уж природа пожалела для красивой женщины хоть чуточку ума, здесь действительно ничего не поделаешь, – усмехнулась Лера. – Красивые женщины таких мелочей обычно не замечают.

Маша рассеянно кивнула.

– Вообще-то Борис Федорович прав, – изрекла она, все еще находясь в задумчивости, – но, как показывает мой жизненный опыт, большинство мужчин вообще и Львы в частности в отсутствии ума у женщин видят скорее достоинство, чем недостаток.

– Ну, возможно, у Бориса Годунова это просто издержки профессии, – предположила Лера. – Подумай сама, Машка, как должен чувствовать себя преподаватель, обнаружив на экзамене, что напрасно потратил целый семестр, пытаясь вдолбить хоть что-нибудь в красивую, но абсолютно пустую головку. А головка-то по-прежнему пуста. Невольно станешь смотреть на безмозглых красавиц как на потенциальную угрозу мирозданию, центром которого ощущает себя практически каждый мужчина. – Выдав свою тираду, Лера бросила взгляд на часы и решительно встала из-за стола. – Ладно, Маш, спасибо за кофе, пирог у тебя в самом деле получился обалденный. Надеюсь, Татьяну Михайловну ты уже угощала таким?

– Нет еще. Я пока кормлю ее Лешкиными и Темкиными дифирамбами в адрес моих пирогов. Пусть сначала получше прочувствует.

– Смотри не перекорми, – рассмеялась Лера, – а то потом она твои пироги начнет под микроскопом рассматривать. Ладно, Машунь, мне действительно пора, иначе Агата останется сегодня без дневной прогулки. Этого она мне не простит.

Агата – рыжая с белым колли, такая же роскошная и холеная, как ее хозяйка, – любила компанию и очень обижалась, если приходилось проводить целый день в одиночестве.

По мере своих сил Лера старалась, чтобы такое случалось как можно реже. Хорошо еще, что и жила, и работала она рядом с метро. Как правило, ей удавалось заскочить домой в середине дня, покормить собаку, погулять с ней и снова уехать на работу.