«Русское (сборник)» kitobiga sharhlar

В книге собраны рассказы разных лет. Это сборник философских сказок. Здесь слышится особенная сказочная интонация – она не в морали и не в композиции– что-то хрупкое, красивое, страшное, печальное, невозможное и неизбежное звучит в каждом рассказе – и по этой щемящей интонации напоминает сказки великого сказочника Андерсена, тайное сплетение материи и духа.Здесь есть волшебство. В цикле «Дети» в одном из городов от грубого слова пропадают дети. В рассказе «Машинист» незнакомые друг с другом люди видят одинаковые сны. В «Свойстве времени» мальчик находит часы, с помощью которых можно вернуться в прошлое и прожить еще раз полюбившийся полюбившийся момент. В «Русском» неожиданно с карты земли исчезает Россия – где-то она определенно продолжает существовать, ведь ее можно увидеть по ТВ, но доехать до нее нельзя. Американка Нэнси вдруг понимает, что добраться до России можно, только поняв культурный код – то самое «русское», которое иногда промелькнет на дальнем плане репортажей из заснеженной Москвы или на лицах и в разговорах молодых людей из фильмов Оттепели. Это «русское» – не столько национальное, сколько характерное для русской традиции путешествие героя за прекрасным, волшебным, мудрым (за молодильными яблоками, за голубиной книгой и пр.). Так, в рассказе «Наука» обычная русская женщина мечтает о космосе, в «Марте» простак Колька проходит насквозь туманный мартовский московский день в поиске сам не зная чего. В «Музыке» слепой мальчик каждого слышит и распознает как определенное музыкальное произведение: музыкой будет звучать для него первый опыт любви и познание смерти.

В рассказах Елены Долгопят есть что-то нездешнее, чудесное. Не случайно на обложке изображен ангел. Когда люди внезапно замолкают в странной задумчивости, говорят: тихий ангел пролетел. Каждый рассказ – такой, будто пролетевший ангел, замолкаешь в задумчивости.

Елена Долгопят писатель, при всей скромности и негромкости ее имиджа, в отличие от того же Сенчина, которого в глаза уже называют «современным классиком», в масштабе дарования не уступает, и, что называется, находится на литературной передовой. Этакий Сенчин в юбке, да простят мне столь ветхую идиому. Это не мои оценки, у Долгопят регулярно, чуть ли не каждый год, в известных издательствах выходят сборники рассказов. Она — один из немногих сегодня авторов, чьи сборники выходят в издательстве «РЕШ» («Чужая жизнь», 2019 г.), и это при том, что сборник рассказов, мягко говоря, не самый популярный издательский формат. К слову, проза Долгопят при всей легкости письма и чтения тягучая, мрачная, негромкая, короче, современная русская проза, всегда на мой вкус похожая на добротный сероватый стеганый ватник, пахнущий псиной, костром, осенними листьями и неизбывной тоской. Ве, как мы любим. Сборник «Русское», изданный в 2018 году в «Книжной полке Вадима Левенталя» (одна из любимых книжных серий, максимально точно отражающих живой современный литпроцесс) можно прочитать за один вечер, это с одной стороны, а с другой, вот именно такие сборники напоминают мне тайный сундучок, в котором находится какая-то очень важная и точная правда о нашей эпохе. Рассказ «Наука». Бесхитростная форма рассказа в письмах в редакцию, которые пишет простая бабушка крестьянка из деревни видному ученому, ведущему на радио научно-познавательную программу. Моему сыну, наверное, нужно будет отдельно объяснять, что такое «проводное радио», что такое научно-познавательные программы (внуку так точно!), что такое письма, и уж тем более «письма в редакцию»... Это мне легко, я на «Радио России» работал корреспондентом и мне самому письма писали... Что же в рассказе Долгопят? А в ее рассказе «Наука» — поразительное! Боль, боль русская, о которой давно как будто забыли, но которая в 2018 году дает о себе знать! И это поразило меня, я пишу без тени иронии! Хотя бы потому что считаю, что боль народная — штука важная и необходимая. Мои родители, да и люди помоложе, прекрасно помнят эту боль, «шмоточную», «джинсовую», эмигранскую, когда ученые, учителя, интеллигенция массово уезжали после открытия границ жить и работать заграницу, оставляя свои НИИ, друзей, а подчас и семьи. И они присылали сюда, на родину, джинсы, кроссовки, жвачку. Подчас желая бывших соотечественников задобрить, а то и откупиться, и всегда — облагодетельствовать. Уехали миллионы. Скажем грубо, не худших людей. Даже у меня старшие друзья есть, живут с тех пор в своих Германиях. И вроде бы сто лет назад изжиты все эти «обиды» за присланные оставшимся в СССР друзьям и любовницам варенки и босоножки, и вроде бы забыты эти хрестоматийные «Напишите размеры мальчиков», но нет, оказывается, не забыты. Читаешь в рассказе Долгопят, как деревенская бабушка не хочет никаких нарядов и кроссовок от уехавшего в Америку радиоведущего, и на тебя обрушивается целый пласт полузабытой, но еще живой и совсем недавней русской истории. А ведь было! И бабушка из рассказа, которой, как и (все-таки!) всей стране, важнее была брошенная наука, чем кроссовки по размеру, вызывает у меня восторг, восторг пронзительный. Может быть, конечно, тут замешано что-то личное, у меня отец до перестройки четыре года проработал в Камбоджии, а как всех начали выпускать, как раз вернулся. Он не любил этих уехавших, он говорил мне, что никогда бы не смог уехать туда навсегда... Важно, что это не только боль, это мощный лейтмотив, разработанная не раз историческая тема, достойная литературоведческой диссертации, начиная с Довлатова, у которого есть прекрасный рассказ о том, как бывший муж вот так же, с сумками кроссовок, варенок и жвачек, вернулся покорять бывшую жену... И заканчивая романом Сергея Солоуха «Игра в ящик», который называют важнейшим текстом переломной эпохи, и финал которого пронзительно бьет по тем же болезненным струнам. Изучая и вычленяя подобные лейтмотивы, можно составить точнейшую карту времени, смысловые узлы эпохи. Но отвлечемся от смыслов, мне бы хотелось указать на некоторые особенности формы ряда рассказов, которые их объединяют, и тоже конечно же являются лейтмотивами. Один из таких важнейших лейтмотивов можно назвать — коммуникация, понятие вообще обостренно важное для современной культуры. Коммуникативные практики (простите за слово «практики», но здесь этот термин уместен) за последние два десятилетия настолько изменились, что их особенности становятся сюжетообразующими. В прошлый раз я писал про рассказ Сенчина, состоящий из авторского самоисследования прокрастинации, у Долгопят в сборнике «Русское» я бы выделил сразу три рассказа, где коммуникация как таковая становится и формообразующим приемом, и важным сюжетным элементом. Это рассказ «Наука», где переписка бабушки и радиоведущего становится ниточкой, которую обрывает сменившаяся эпоха. Это рассказ «Русское», где коммуникация фатально разрушается уже между США и Россией, которая внезапно пропадает с радаров и карт, оставляя только телевещание из исчезнувшей страны в Америку... Это лучший и самый мастерски-пронзительный рассказ сборника — «Музыка» (маст рид, как говорится), где слепой мальчик для коммуникации с людьми придумывает особый метод и способ слышать «музыку» каждого человека. Возможно, героиня по имени Коммуникация понятие сегодня ключевое, если не самое важное. Это базис информационного мира, в котором мы живем, это ресурс, это багаж, которым сегодня меряется все (лайки, репосты), а иногда это и то, между чем и миром можно поставить знак равенства. Нужно ли говорить, что домашний интернет за 400 рублей в месяц в эпоху пандемии стал единственным источником коммуникации, то есть любви, дружбы, работы, жизни, питания... Настолько, что моя шутка в соцсетях «А если сейчас еще и интернет отключат...» была воспринята как-то уж слишком бурно, весело и мрачно. Переоценить коммуникацию сегодня трудно, это ведь не просто общение с друзьями, не просто на завалинке посидеть и как прошел день обсудить, к чему сводилась почти вся коммуникация еще каких-нибудь сто лет назад. Сегодня коммуникация это и образ жизни, и стилистика жизни, подчас коммуникация формирует характер и образ мышления человека. Есть люди, для которых друзья в соцсетях — единственная аудитория в принципе, им не с кем больше общаться. Есть люди, которых коммуникация кормит, в прямом смысле кормит, они зависят от нее в своих базовых потребностях. В рассказах Елены Долгопят затрагиваются важнейшие вопросы современности — такие, как качество той самой коммуникации, в широком понимании этого термина, в смысле отношений человека с миром, общения личности и среды, в которой он проживает жизнь. Понятие важнейшее, как и, например, понятие качества жизни. В осознании той самой коммуникации, в коммуницировании с миром, в рассказах Долгопят нет, конечно, никакого позитивизма. Здесь, как любят писать в личных статусах подростки, «все сложно». В рассказе «Русское» сюжет принимает мистический оборот, Россия вдруг в одночасье исчезает, самолеты пропадают, связи нет, физически невозможно перейти через границу — неведомая сила возвращает назад. Есть только один ТВ канал, который вещает из пропавшей России в Америку, случайный ТВ-канал... Коммуникация нарушается и в корне меняет жизнь главной героини гражданки США, у которой в Россию уехал муж, и уехал, как получилось, навеки. Отсутствие контакта меняет судьбу, это не смерть, это нечто другое. Возможно, даже хуже, чем смерть, пропажа родного человека, невозможность понять, жив он или мертв... Коммуникационной метафорой в рассказе «Русское» блестяще реализуется метафорическое поле непонимания России заграницей, тайна и исконная неразгадываемость нашей ментальности — ими, теми, кто живет за пределами святой Руси. Россия непознаваема, как другая планета. И она исчезает. То есть, как я для себя понял, ее и не было никогда, России. Для них — не было. Мне очень нравится такая неагрессивная, пассивная метафора, не нападение, а отступление смысла, это делает прозу Долгопят пусть не светлой, но несущей, скажем так, доброе начало. Совсем иначе с потрясшим меня рассказом «Музыка», где абсолютно слепой мальчик может даже через толпу следовать за определенным человеком, слепой, который может слушать музыку человека, беззвучно стоящего рядом, и который умеет слушать музыку пассажиров поезда, идущего вдалеке... Автор описывает нам настоящее чудо. Чудо в том, что слепой от рождения человек по сути отращивает себе дополнительный ментальный орган, который становится его спасением, источником познания, и источником проникновения в тайну мира, в тайну любви. Чудо сверхкоммуникации, поиск новых информационных каналов, когда тебя ослепляет, активная эмпатия, когда ты расшифровываешь человека слухом, прозваниваешь его, как металлоискателем, — все это предельно важные сегодня метафоры. Они дают нам подсказки, как быть лучше, как быть более чуткими, где искать дополнительные источники любви, тепла, или попросту — как в изменяющемся мире эффективно выживать. Почти уверен, что сам автор не имел ничего подобного в виду, оно само появилось, написалось. Но так бывает всегда, когда автор честен, когда автор чувствует время на кончиках пальцев, и когда пишет здесь и сейчас, собой.

У Елены Долгопят есть удивительный рассказ «Машинист». Житейски неустроенный художник садится в поезд, замечает у попутчицы сетку с оранжевыми апельсинами, ему от них радостно. Женщина выходит, и он следом, но не за ней, а за оранжевым светом апельсинов. Теряет её и свет. Остается в чужом городе: больной, одинокий. Рассматривает чудовищную картину в здании вокзала, на ней бездарно изображен пейзаж – река, облака, лодка, неподвижные, ядовито красочные, удушливые. От внезапного ужаса теряет сознание, просыпается в незнакомой квартире, её окна выходят на железнодорожные пути. В новом месте тепло, уютно, женщина крутит котлеты, ставит чайник, будут пить чай с конфетами, её муж - мрачный человек в чёрной шинели - машинист, спас художника. Художник крепнет физически, видит сон из детства, как он поднимается над городом на воздушном шаре. Машинист уезжает в очередной рейс. Художник и жена машиниста ходят вместе в магазин, вместе развешивают тяжелое мокрое белье во дворе, вместе смеются. Художник вдруг осознает тайну неожиданного сближения и уходит. Его ищет машинист. Они вдвоем идут на реку, по льду. Машинист хочет показать художнику особенное место, оно и было целью спасения художника. Лед под ними трещит. Но они все равно идут дальше. Машинист показывает на церковь в облаках, так она выглядит с особенного ракурса. Лед раскалывается, машинист уходит под воду. Художник возвращается сообщить жене о случившемся, им уже не о чем говорить, они снова чужие, далекие. Жена машиниста показывает рисунки мужа. Среди них – картина, на которой бездарно изображен сокровенный сон художника. Удивителен не сюжет рассказа, а то, что под ним: пересечение двух несходных жизней – машиниста и художника. Каждый из них примеривает чужую судьбу. Видит сон другого. Машинист: сон художника о полете, а сам идёт под воду. Художник – будущую смерть машиниста на картине с мёртвой неподвижной рекой. Случайная их встреча – роковое событие. Они соединены, как сон и явь одного человека, и не могут существовать одновременно. Или прекрасный рассказ «Города» про Одиссея и Пенелопу – военного и его жену. Военный выходит на пенсию и уезжает в путешествие. Он ищет город, где они с женой проведут старость. Жена ждёт его дома. Он отправляет телеграммы, чинит для заработка машины, оставляет город за городом. Она терпеливо ждёт. Ходит на работу, гуляет, пьёт чай после работы. Представляет, как будет собирать вещи. Телевизор, комод, чайный сервиз: на чашках из тонкого фарфора веточки, золотые листья. В сервизных чашках пьют особенный золотистый праздничный чай. Жена вспоминает молодость, лето в Азии, горячий пол, как узбек учил готовить плов. Как дочь заснула с кошкой. Кажется, что все это ей приснилось: Азия, дочка, муж, ничего не было, только сорокаградусный мороз, холодный утренний трамвай, больница, где она работает, дом, где она одна пьёт на кухне чай. А потом муж возвращается. Постаревший, похудевший. Они никуда не переезжают. Этот город и есть их старость и смерть. Рассказы Долгопят устроены сложно, а читать их легко. Идеальные пропорции, как в античной архитектуре: начало, середина, развязка. А материал постройки – не дерево, не камень, а воспоминания, мечты, надежды, сны. Сюжет с потайным секретом. Часто текст начинается буднично, но расширяется, преображается к концу, как если бы сели на остановке в жилом квартале, а приехали в причудливое место из своего прошлого или будущего. Герои главные и второстепенные одинаково важны для рассказа, хотя могут вовсе не пересечься в тексте, или встретиться и разминуться. Второстепенные герои обживают своё пространство, хотя родом они совсем из других мест. Персонаж рассказа «Следы» (его тоже можно спросить – а что ты делаешь в тексте) нечаянно попал в кадр фильма и остался в нем навсегда, пугая загадкой своего появления. Или человек на фотографии в рассказе о двух женщинах. У одной по вине другой умер муж, а у виновной пропадает сын. Виновная смотрит альбом с детскими фотографиями сына, и находит фото неизвестного человека. В рассказе «Свойство времени» мальчик находит часы, а к ним полагается их заводчик, человек в черном. Он переводит стрелки и исчезает. Глупенький (не человек с ментальными особенностями, а жалостливое простое слово) в метро и его рука, гладящая попутчика, а тот кричит –убери руку. Или незнакомец оставил в гардеробе варежку больше года назад и за ней не вернулся. Варежка висит на крючке, помня о своём владельце, но кто он, вернётся ли, помнит о потере? Киновед из рассказа «Следы» переписывается с японцем (японец так и не появится в тексте и никак не повлияет на его судьбу) - тот спрашивает его об укладе русской жизни. Почему вы, русские, делаете то и то, клеите обои на газету? Рассказы Елены Долгопят устроены подобным образом: обои, под ними газеты. Ещё обои, ещё газеты и ещё: узор на обоях и старое объявление – продаём шкаф или диван. Прогноз погоды начала прошлого века. Мартовское небо. Апрель. Троллейбусная остановка. Человек, дождь, снег, жизнь. Так мы видим сны. Сидел в комнате, а вот уже едешь куда-то по жаре, вышел из автобуса – снег, незнакомый город, то одни люди, то другие, прошел человек. Кто он? Неважно. Прошел и исчез. Жизнь человека вбирает чужие сны, словно он живет с открытой форточкой, под их сквозняком. Сны – подкладка любого рассказа Елены Долгопят. Они и тихи особенной подводной тишиной сна. Как поцелуй в спину. В одном из рассказов работает лаборатория снов, где сны записывают и снимают по ним фильмы. В другом – транслируют по телевидению. Если рассказы Елены Долгопят перевести в фильмы, то это было бы черно-белое кино, посеребренные, с особенным переливчатым светом. В этом призрачном свете живут обыкновенной жизнью простые предметы: чашка, чайник, кофемашина, турка, докторская колбаса, можайский хлеб, свет в домах, автобусах, тепло поездов. Они выманивают человека из сетей снов. Посмотри в окно. Выкури сигарету. Завари чай. Почувствуй, как пахнет выстиранное полотенце. Человек смотрит в окно, а кто-то с улицы смотрит на его силуэт в окне, они не знают, что это им показывают – чужую жизнь, чужой сон, они смотрят и не думают просыпаться.