Kitobni o'qish: «Айна из Замка. Книга Айны»

Первая часть. Айна

Глава первая

1

Айна родилась в замке.

Верней, на хозяйственном дворе при замке Берг.

Не худшее место в мире, если вдуматься: даром что вонь да грязь, зато сытно и спокойно.

Замок был старый и надежный: одну его стену возвели над крутым скальным обрывом, уходящим к лесу, а другие окружал глубокий ров с водой. Вот только уже много лет обитателям маленькой крепости в северном захолустье не приходилось думать о защите – времена пришли мирные, спокойные. Ров обмелел и зарос тиной, с верхушки главной башни никто не высматривал врагов, а на воротах для приличия стоял один лишь стражник. Да и тот чаще подремывал на солнце, не зная, чем себя занять.

Айна любила подниматься на стену, к которой лепились постройки двора, справедливо именуемого Грязным. Там, стоя между каменными зубцами, она чувствовала себя такой свободной! Казалось, еще миг – и небо стремительно рванется к ней, подхватит, унесет вдаль от земли. Ветер лохматил ее темно-русые волосы, наполнял сердце легкостью, и можно было представить, будто на самом деле она вовсе не дочка скотницы, маленькая невзрачная Айна Щепка с пятнами на одежде и занозами на ладонях… На стене ей казалось, что она – хозяйка замка. Сильная, уверенная в себе, дерзкая и красивая.

– Айна, дрянь ты негодная! Где тебя демоны носят?!

Голос матери донесся с Грязного двора и вернул на землю быстрей, чем камень прилетает из рогатки. В одно мгновение Айна оттолкнулась от края стены и подбитой птицей спорхнула вниз, на внутренний каменный переход под зубцами. Она съежилась за выступом кухонной крыши, откуда ее было не разглядеть, и с тоской попыталась вспомнить, что не доделала с утра. Все обычные дела были справлены, как полагается – непонятно, чего матери вздумалось искать свою «негодную» дочь именно сейчас.

Айна знала, что после таких воплей по-доброму ее не встретят, и потому не особенно спешила на зов. Минутой раньше, минутой позже – какая разница? Она запрокинула голову и снова посмотрела на небо. Оно было таким пронзительно синим, каким бывает только в начале лета, и белоснежные облака плыли по нему, будто огромные комки бесценной заморской пряжи. Айна видела такую однажды. «Точно волосы короля», – сказала тогда тетка Сана и еще что-то начала брехать про монарший облик, но Айна не особо слушала. Запомнила только, что прапрабабкой короля была, вроде как, настоящая небесная посланница. Но кто же в такое верит?

– Айна! Найду – все патлы повыдергаю! Ну-ка быстро спускайся, поганка!

Скотница отлично знала, где искать свою дочь. Айна вздохнула и встала. Ну и ладно. Все равно сидеть на камнях еще холодно, не то что в разгар лета.

Оплеуха ей досталась крепкая. Мать от души приложила тугой мокрой тряпкой по затылку и велела немедля идти на кухню: там кто-то из работников, спеша по делам к хозяйке, перевернул ведро с молоком и надо было по-быстрому убрать.

Потирая голову, Айна направилась к кухне, а мать шла за ней следом и без конца костерила то работника, то дурынду Дишу, которая поставила ведро посредь прохода, то саму Айну, мол, не дозовешься ее вовремя.

– Вот Диша и убирала бы, раз не доглядела, – пробурчала Айна, но тихо, так, чтобы мать не услышала. В гневе та была горяча на расправу, и к дочери снисхождения не имела. Скорей уж наоборот.

Убедившись, что «негодная поганка» взялась за тряпку, главная хранительница скотины ушла к коровнику – глянуть на телку, что родилась прошлой ночью. Айна проводила ее недобрым взглядом из-под косо остриженной челки и скривилась.

Она ненавидела Грязный двор.

И мать иногда тоже.

По вечерам, накрывшись с головой одеялом, Айна предавалась мечтам о том, как однажды удерет из замка и будет жить без вечной работы по хозяйству и упреков. Одной в городе, конечно, трудно, да и кому там нужна тощая девчонка, едва разменявшая двенадцатую весну? Разве что в блудный дом возьмут (упаси боги!). А вот если уйти с бродячими артистами… Она ведь сильная, хоть и выглядит как щепка. И ловкая. Никто из замковых детей не мог догнать и схватить ее, когда они играли в убегалки на стене. Айна залезала выше всех, цепляясь за самые крошечные трещины и выступы. Жаль, что после смерти Оги эту забаву они оставили: сын конюха упал и разбился по-глупому, а взрослые наложили на игру строгий запрет.

По хитроватому и грубому Оги Айна вовсе не грустила, хоть и жалела его отца. Конюшонок не был ей близким другом. Хороших друзей у нее вообще не имелось. Ну… кроме Рина. Пока тот не уехал.

Когда Рин научил ее читать, остальные дети из зависти прозвали Айну чернильной тряпкой и намного реже стали звать в свои игры. Да она и сама к тому моменту не больно хотела разделять их забавы – бить голубей из рогатки, плевать в коз, мериться, кто сильней разозлит Кривого Дуба. Чем старше Айна становилась, тем больше ей нравилось тихо сидеть вдали от всех, глядя на небо, собирать цветы и ягоды в лесу или читать украдкой, если случалось самое чудесное и Рин приносил ей настоящую книгу. Вот только год от года ей все реже выпадала возможность «бездельничать»: мать считала своим долгом поручить «этой блажной витунье» побольше дел – чтоб неповадно было жить в глупых грезах. При этом большой ласки от родительницы Айна не видала, а потому была убеждена, что скотница Мира считает ее самым бесполезным человеком в замке. С раннего детства она все время слышала о своей никчемности да о том, что лучше бы вместо нее родился еще один парень. Как будто в семье Миры было мало парней… Вон их сколько – четверо, один другого выше и сильней! Когда Айна была маленькой, они часто катали ее на плечах, не замечая птичьего веса. А потом, один за другим, ушли в город да нанялись в стражу. Там хорошо платили.

Сыновей мать любила, а дочь терпела. По малолетству Айна этого не понимала, думала, что все у них, как у других, обычно. Просто мама уж очень строга и вспыльчива, да только все равно ведь хорошая. Но пару месяцев назад Айна подслушала разговор, который разом все изменил.

«И чего ты, ма, так ее гоняешь, а? – спросил тогда Фед, самый старший из братьев, приехавший в гости на пару ночей. – Ну она ведь славная девчонка. Умная, добрая, работает хорошо. Вырастет – еще порадуешься на старости лет».

«А то ты не знаешь…»

Стоя за дверью их домишка, Айна не видела лица матери – только руки, устало теребившие шесть.

«Ну знаю, – обронил Фед. – Так и что? Она ж не виноватая».

«А я и не виню, сынок. Только всякий раз, как на нее смотрю, – рожу эту гнусную вижу. Ай, да тебе не понять! Ты сам, небось, такой же!»

Мать бросила пряжу и вышла из дома, не заметив Айну, замершую под дверью.

Тогда она все и поняла. Поняла, почему не похожа на братьев. Почему мать так странно смотрит на нее порой. И почему другие бабы в замке иногда шушукаются о чем-то и вдруг затихают, если видят дочку скотницы. Айна не была дурой. Знала, откуда берутся нежеланные дети.

А горше всего было от мысли, что ее прекрасный любимый отец вовсе не ее на самом деле. И пускай пивовара Эста уже несколько лет как забрали к себе добрые боги, но, когда он был здесь, то ни словом, ни делом ни разу не показал дочери, что она ему – чужая грязная кровь. Отец любил ее. Любил по-настоящему. Носил на руках, дарил смешные безделушки, внимательно слушал и говорил, что она красавица. И Айна ему верила.

Именно в тот день она решила уйти. Вот только дождаться бы подходящего случая! В замок почему-то давно не заезжали никакие бродячие музыканты и артисты. В последнее время на кухне поговаривали, что господин граф изрядно поплохел здоровьем и уже ничему не радуется. Правда это или нет, Айна не знала, да и не шибко ее волновали проблемы хозяина. Но вот без музыкантов и прочих акробатов было скучно. Она любила, когда эти дорожные люди заполняли своим скарбом замковый двор и давали представления не только в главной зале, но и на кухне для простолюдинов.

После того как молоко было старательно вытерто с каменного пола большой замковой кухни (сколько же добра пропало!), а тряпка прополоскана и вывешена на специальную жердь, Айна с грустью посмотрела на крепостную стену, над которой начали сгущаться тучи. Вновь подниматься туда она уже не стала – все равно скоро обед, а значит, надо помогать тетке Сане сначала накрывать на стол, а потом собирать посуду. И упаси боги не явиться в срок.

2

Ночью шел сильный дождь. Лупил в крошечные мутные оконца каменной пристройки под стеной, где, подобно остальным работникам замка, жили Айна и ее мать. В небе гремело так, что на скотном дворе орала то одна животина, то другая.

Айна слушала грозу и думала про новорожденную телочку: как ей, наверное, страшно сейчас. А еще о том, что гораздо страшнее, когда вот так грохочет не над крышей крепкого дома, а над повозкой посреди степи. Сама она никогда не выбиралась из замка дальше ближайшего города, но ведь если идти к бродячим артистам, то, значит, жить почти под открытым небом.

Ежась под старым шерстяным одеялом, Айна пыталась понять, что ей страшней – ночная гроза без надежного крова или та жизнь, которая ждет дома. Она знала: еще год-другой – и мать сыщет ей жениха из местных, чтобы все как у людей. И чтобы избавиться наконец от нежеланной обузы. Кто это будет? Толстый Руса, братец Кривого Дуба? Или прыщавый урод Заяц? А может, мать и вовсе захочет отправить ее подальше от замка да найдет женишка из деревенских. Скорее всего. На что ей нелюбимая дочь под боком? Уж лучше заслать туда, где глаза видеть не будут.

Понемногу гроза утихла. На смену яростному грохоту воды пришел монотонный стук редких капель. Мать крепко спала рядом с Айной на их широкой общей кровати и тихо постанывала сквозь сон – наверное, ей снилось что-то тревожное. Звенел над ухом надоедливый комар, за очагом тихо свиркал одинокий сверчок. Громче всего в ночной тиши теперь стучало сердце самой Айны.

Она таращилась в темноту и искала в себе решимость.

Если бродячие артисты не приедут этим летом или по осени, придется самой выбираться из замка. Уходить зимой глупо, значит, надо будет ждать следующей весны. Ужасно долго… Но за это время Айна успеет научиться чему-нибудь, что поможет ей выжить за пределами родного дома. Чему-то, что никак не связано с козами, тряпками и работой по хозяйству.

«Что я умею? – спрашивала она себя, почесывая свежий комариный укус на плече. – Петь? Ну, тетка Сана и то лучше воет. Рассказывать сказки? Фу, глупость. Кому такое интересно… Высоко залезать? А толку-то?»

Чем больше Айна думала, тем сильней на нее нападала тоска: никто ее не возьмет, неумеху нескладную. Разве что кибитки оттирать от дорожной грязи да жирные котлы после еды драить.

«А и пусть, – решила она. – Пусть тряпки и котлы. Все лучше, чем затрещины. Зато я никогда не выйду замуж. И детей рожать не буду!»

Наутро она проснулась счастливей, чем обычно. И свежий запах земли после дождя показался ей особенно прекрасным. И даже мать не ругалась совсем, а внезапно разрешила гулять до вечера, где захочется. От такого подарка Айна опешила настолько, что едва не уронила умывальный кувшин с водой. В последний момент перехватила.

Она взяла с собой ломоть хлеба – перекусить на ходу – и быстро покинула замок.

Идти до леса было всего ничего: только сбежать под гору и нырнуть в зеленую густую прохладу. Можно даже не торопиться. Но Айна все равно пустилась бегом по пустой дороге, на которой влажно поблескивали лужи. Она бежала босиком, не боясь промочить ноги. Старые штаны Айна подвернула почти до колен, чтобы брызги не уляпали их еще больше обычного. Вообще-то она мечтала о красивых платьях, но в такие минуты была рада, что носит те портки, из которых давным-давно выросли ее братья. В штанах и бегать удобней, и лазить везде, и драться, если уж приспичит.

У самой кромки леса Айна остановилась, переводя дыхание, и оглянулась на замок, возвышавшийся над холмом. Подумала, что едва ли ощутит хоть каплю грусти в тот день, когда навсегда покинет родные края.

В густой дубраве, полной птичьих трелей, она первым делом подошла к своей любимой дикой яблоне у ручья. Это было старое, узловатое и очень крепкое дерево. Яблоки на нем рождались кислые и мелкие, зато оно отлично подходило для отдыха. Спугнув ярко-рыжую белку, Айна добралась до самой удобной широкой развилки и уселась там, точно сойка в гнезде. Нагретая солнцем ветка удобно подпирала спину, и Айне казалось, будто огромная шершавая ладонь бережно поднимает ее к солнцу.

Это было хорошее место. Одно из лучших, что она знала.

Когда-то, много лет назад, дерево показал ей Риндон, хозяйский сын. Ох, как же давно были те времена… Тогда Рин еще играл с замковыми детьми и тайком проводил их туда, где им быть не положено. Айна хорошо запомнила высокие своды главной залы и гулкие коридоры верхних этажей, куда после ни разу не попадала. И дерево это запомнила навсегда. Ночью на ощупь нашла бы.

Рин уехал, когда Айне было десять, а ему самому исполнилось четырнадцать. Уехал вместе со старшей сестрой в Золотую Гавань, чтобы там искать счастья при дворе короля.

Айна ему этого так и не простила.

Она просидела в ветвях яблони довольно долго. Успела доесть хлеб, рассмотреть узоры на нежных молодых листьях, пересчитать завязи будущих яблок, уронить в траву ленту для волос. Спускаться за ней Айна не спешила, хотя очень любила этот нехитрый подарок Феда: ей хотелось слиться с деревом и слушать, как бежит зеленый сок по невидимым жилам под темной корой. Но в конце концов она все же соскользнула вниз, подобрала ленту (ярко-голубую некогда, но давно ставшую серой) и пошла к ручью, чтобы утолить жажду.

В том месте, где вода катилась совсем медленно, едва не превращаясь в заводь, Айна склонилась низко-низко и увидела в ручье свое отражение, которое никогда ей не нравилось. Темно-русые волосы падали на худое горбоносое лицо, почти закрывая карие глаза. Эти глаза, совсем не похожие на материны, всегда казались грустными из-за того, что их внешние уголки глядели немного вниз. Только губы Айне достались красивые, «спелые», как говорила тетка Сана, но и они слишком нелепо смотрелись на детском угловатом лице.

Напившись, Айна еще немного посидела на берегу, слушая журчание воды. Находиться в лесу было так приятно: вместо привычной вонищи Грязного двора ее со всех сторон обволакивали запахи трав, нагретых солнцем, шелест листвы, музыка птиц и букашек. Здесь Айна невольно ощущала саму себя частью леса, частью всего живого мира.

В стенах замка это чувство покидало ее очень быстро.

По солнцу она видела, что уже пора возвращаться – помочь тетке Сане не кухне. Айна обвязала лентой запястье, перешла ручей вброд, наслаждаясь обжигающим прикосновением холодной воды, и двинулась в сторону дороги. Сорвала на ходу листья полыни и растерла их в ладонях, как когда-то учила мама, – чтобы руки долго хранили свежий запах леса.

Она сразу, издалека почувствовала – дома что-то случилось. Что-то изменилось. Айна поняла это по тому, как утратил прозрачность воздух над дорогой, ведущей к большому тракту. По новым звукам и запахам, доносившимся из-за стены. Когда она подошла к воротам, которые уже много лет днем оставались распахнутыми, то увидела, что посреди двора стоит незнакомый экипаж.

Кто-то приехал в замок Берг.

Айна быстро прошла по старому мосту над заросшим рвом, где квакали лягушки, скользнула через ворота и спряталась в сумраке пустующего деревянного навеса для стражи. Оттуда она с волнением смотрела на карету, запряженную четверкой лошадей. Пыльные животные выглядели уставшими, они с нетерпением ждали, когда конюх освободит их от упряжи и отведет в стойла. Самих путешественников видно не было: очевидно, они уже скрылись в господской части замка.

Таясь в тени крепостной стены, Айна быстро пробежала через Грязный двор и нырнула в кухню, где уже стало душно от жарко растопленного главного очага. Там она первым делом подкатила к тетке Сане, которая месила тесто.

– Кто это приехал? – спросила как бы между прочим, напустив на лицо скуку.

Тетка покосилась на нее с усмешкой, ни капли не веря в это равнодушие.

– Так дети хозяйские. Леди Алиния и милорд Риндон собственной персоной.

Сердце ударило в грудь сильно-сильно. Айна молча кивнула и побрела в сторону полки с посудой. Почти не ощущая своих рук, она расставила глиняные миски по большому обеденному столу для простородных обитателей замка. Потом так же отрешенно разложила деревянные ложки. Обслуги в замке Берг было достаточно – полтора десятка только взрослых работников, не считая их детей, которые трапезничали за соседним малым столом.

– Риндон такой красавчик стал, – ласково промурлыкала тетка Сана, будто о своем собственном сыне говорила. – Высокий, ладный. А уж ее милсть и вовсе принцесса! – Она утерла пот со лба и похлопала крутое тесто пухлой ладонью.

«Он меня, наверное, забыл, – с волнением думала Айна, помогая тетке нарезать широкими ломтями плотный серый хлеб. – Даже не узнает, поди, при встрече». На самом деле она надеялась, что Рин будет прежним, совсем как раньше. Надеялась и боялась этой глупой надежды.

– Ты на всех не ставь, – вдруг спохватилась тетка. – Прислуга из покоев сейчас при деле, им еще долго не до еды будет. Гостей надо как следует устроить.

Когда в кухне стало людно от замковых обитателей, Айна тихо спряталась в дальнем углу, за полками с утварью, села на темный каменный пол и уткнулась носом в колени. Ей хотелось плакать и смеяться. Хотелось бежать и кричать от радости. Хотелось подняться на стену, спрыгнуть вниз – и полететь. А есть не хотелось совсем, хотя в животе давно урчало. Айна даже слегка укусила себя за палец, чтобы унять бешеный стук сердца, но это не помогло. Будь ее воля, она бы уже рванула обратно к лесу, чтобы там как следует прокричаться и хоть немного успокоиться, но после обеда ей надлежало собрать всю посуду и помочь с мытьем.

Из-за полок доносились смех и громкие разговоры. Айна невольно прислушалась.

– И чего не предупредили-то заранее? Теперь суеты сколько…

– Эт да. Сам граф изрядно удивился!

– Как думаете, надолго оне пожаловали?

– Да кто ж его знает! Никто и слова не обронил покамесь. Ну да к вечеру уже все будет ясно. Девочки верхние, небось, наслушаются от ихней прислуги. Да и возчик скоро явится похарчевать.

– Зуб ставлю, к осени свадьба будет!

– Ой, Трун, можешь не ставить! И так все ясно. Вон какая пара красивая!

Айна сглотнула и прикрыла глаза.

Все ясно. Глупые детские мечты можно окончательно утопить в выгребной яме. Она-то, дурочка, и правда надеялась, что Риндон, как раньше, позовет ее вскоре на прогулку в лес. Что они снова будут сидеть рядом на ветке старой яблони и говорить без конца. Что он, может быть, принесет ей новую книжку и, конечно же, расскажет обо всем, что видел…

– А ты чего тут расселась?

Айна вздрогнула и подняла глаза на тетку Сану, которая стояла, широко расставив крепкие ноги и перебрасывая большой комок теста из руки в руку.

– Иди за стол, дуреха, пока там все не слопали без тебя!

Делать нечего. Не будешь же доказывать суровой тетке, что никакая еда в рот не лезет. Айна встала и поплелась за стол для замковых детей, где дружно стучали ложками по мискам еще семеро таких же, как она.

– Ха, Щепка! Да ты подзадержалась! – Заяц широко ухмыльнулся, демонстративно подхватил общий горшок с похлебкой и вылил остатки в свою миску. – Еда-то кончилась! Раньше надо было приходить!

Свое прозвище он получил за длинные кривые передние зубы, которые делали лицо Зайца глуповатым и некрасивым. Из всех замковых детей он казался Айне самым гадким.

Она равнодушно посмотрела в пустой горшок, на край которого тут же села толстая черная муха, взяла со стола последний кусок хлеба и уже собиралась выйти из кухни, когда на стол упала широкая тень.

– А, Фин! – Тетка Сана поцокала языком, глядя на Зайца и его миску. – Ты самый голодненький сегодня, да? Ну, кто хорошо ест, тот, знаешь ли, хорошо работает. Так что давай-ка оставайся опосля обеда – посуда на тебе. Да воды из колодца натаскаешь побольше.

– Н-но… – Заяц растерянно округлил рот. Такого поворота он не предвидел. – Это ж бабья работа – с посудой вошкаться! – и недобро зыркнул на Айну.

– Ну так и ты еще не мужик, – усмехнулась тетка. – Доедай и бегом к колодцу! Перемоешь мне тут все до блеска, включая котел. И только попробуй удрать – вовсе без еды оставлю!

Решительно закончив свою речь, она развернулась и отбыла в сторону очага, где томилась на вертеле большая свиная туша. Со стороны взрослого стола раздался дружный гогот.

Пока Заяц растерянно хлопал губами да краснел, младший из двух стражников замка, длинный детина по прозвищу Тощий Кнут, взял пустую миску и наполнил из большого котелка для старших. Поставив ее на стол перед Айной, он мимоходом отвесил парню легкую затрещину, а потом вернулся к своим.

«Боги, ну и денек!» – подумала Айна, закусывая ложку, чтобы зубы не стучали о ее край. Как ни пыталась она казаться равнодушной, внутри все звенело и трепетало, а сердце то взлетало к небу легкой горлицей, то вдруг падало в пятки, разбиваясь, точно гусиное яйцо.

С трудом доев похлебку, Айна направилась к тетке, чтобы узнать, не нужна ли еще какая помощь. Та лишь отмахнулась – иди, мол, куда хочешь.

И то правда. Коль посуду оттирает Заяц, пора быстренько исчезнуть с кухни.

Айна решила наведаться к лошадям. Там, если повезет, можно подслушать разговор конюха с приезжим возницей, узнать про свадьбу.

Она уже почти пересекла Грязный двор, когда заметила, как стремительно темнеет все вокруг. Короткий взгляд на небо – и Айна убедилась в том, что солнце целиком пожрано огромной черной тучей.

– Ого, – выдохнула она. – Опять гроза идет!

Айна вспомнила, что у матери возле коровника сушится куча тряпок на жерди, и метнулась убрать их поскорее, пока небеса не разверзлись. Чудом успела: едва сняла, как первые капли упали на влажную землю Грязного двора, а затем дождь хлынул отвесной стеной, будто кто наверху перевернул гигантский котел с водой.

Айна спряталась в коровнике и завороженно смотрела на эту шумную, грохочущую стену, отрезавшую ее от всего остального мира. Тряпки она аккуратно положила на крышку старой бочки, а сама села на низенькую деревянную скамью для дойки и застыла, забыв обо всем. Мощь природы была столь велика, столь ошеломительна, что Айна почувствовала себя мелкой букашкой о двух ногах. Она вновь подумала о том, как может напугать такая буря, если нет крыши над головой. Надежной крыши родного дома…

За спиной у Айны волновалась недавно отелившаяся корова Чернуха. Она шумно выдыхала, переминалась с ноги на ногу и все обнюхивала свою телочку, такую же черную, но с белой точкой на лбу. Маленькая и худая, та старательно чмокала, насасывая материно молоко. Телка была так мала, что даже гроза ее не пугала. Зато сама корова все старалась отойти подальше к каменной стене, к которой лепились постройки на Грязном дворе. Айну же, наоборот, манила распахнутая дверь, за которой происходило что-то невероятное. Такой грозы она не помнила еще на своем недолгом веку.

«Вот это представление в честь тебя, Рин! – думала она с восторгом. – Получше любых музыкантов!»

Гроза сходила на нет постепенно. Сначала стена превратилась в завесу, а затем и вовсе в тонкое кружево капель, которые падали на землю, искрясь в свете солнца. Айна рассмеялась и выбежала на двор, подставляя лицо этим солнечным брызгам.

– Детка! Ты собрала тряпки. Как же хорошо, – к коровнику подошла мать. – Ну и ливень! Не промокла? – Она потрепала Айну по макушке. – Вижу, успела спрятаться. Хотя твои лохмы давно пора выполоскать. Может, сегодня вечером?

Айна не больно-то любила мыть голову. Едкое мыло так и норовило попасть в глаза, как ты ни жмурься. Но, с другой стороны… Ведь Рин приехал. И если она покажется перед ним такой замарашкой, он точно на нее не взглянет.

– Ладно, – Айна ковырнула мокрую землю большим пальцем ноги и соврала: – А то чешется уже.

На мать она не смотрела, чтобы та, упаси боги, не прочла в глазах истинные мотивы этого согласия.

– Вот и хорошо, – кивнула Мира. – Я проверю заодно, нет ли у тебя вшей.

«Нет, конечно!» – хотела возмутиться Айна, но прикусила язык.

– Поди-ка сейчас, собери яйца, я до них так и не дошла, – мать вздохнула. Она выглядела усталой. В последнее время Айна все чаще видела ее такой. – И еще найди Дишу да скажи, чтоб отловила жирного гуся для завтрашнего обеда.

– Ма, – Айна вдруг ощутила где-то под сердцем легкое дуновение холода. – Ты бы отдохнула…

Мать лишь отмахнулась со слабой усмешкой, мол, не до того, и пошла в сторону кухни: она еще не обедала. Глядя ей вслед, Айна отчетливо заметила, что походка у Миры стала тяжелей прежнего, и холодок под сердцем внезапно обернулся льдистым камнем.

«Вечером выпытаю у нее, в чем дело, – решила Айна. – А может, у тетки спрошу».

Идея сбежать из замка уже не казалась такой хорошей: если мать больна, это будет больше похоже на предательство.

Собрав яйца, Айна отдала их Дише, которая как раз шла на кухню. Следом за материной помощницей увязался Кривой Дуб. Он шагал вперевалочку, точно большой щенок, и канючил:

– Ну, Ди… Ну дай гусика. Ди. Пожалуйста, дай Дубочку гусика!

Кривой Дуб был сыном кузнеца, старшим из двоих выживших. Имея могучий рост, он обладал разумом малого ребенка. Диша часто просила его о помощи, если надо было поднять что-то тяжелое. Она отлично ладила с этим великаном, но иногда Кривой Дуб страшно злил ее своими глупостями. Вот как сейчас.

Айна не стала ждать, пока Диша накричит на убогого: расплескивая босыми ногами свежие лужи, она быстро побежала в сторону каменной лестницы, ведущей на стену. Раз уж день выдался таким удачным, грех этой удачей не воспользоваться да не удрать подальше от Грязного двора!

На лестнице Айна едва не упала (та тоже была мокрой и скользкой после дождя), но, как всегда, удержала равновесие и быстро взлетела до самого верха. Со стены перед ней распахнулась словно бы вся земля: и лес, и дорога, и река вдали, и крошечные точки людей в деревне, и такие же малюсенькие животные на пастбище.

– Как же красиво! – этот возглас словно вырвался сам собой.

– Ага, – услышала она знакомый, до боли родной голос. – Очень красиво!

– Рин!!!

Вот уж кого Айна точно не ожидала увидеть! Хозяйский сын стоял за одним из каменных зубцов, и потому она не приметила его сразу. Он шагнул ей навстречу и улыбнулся. Высокий, красивый – аж смотреть трудно. Сердце Айны ударилось о грудь и разлетелось на кусочки.

– Так и знал, что увижу тебя сегодня, Чижик.

Чижик… Она уже почти забыла это имя. Так называл ее только отец, а следом за ним начал звать и Рин.

– Ага, – пробормотала Айна, не зная, что еще тут можно сказать. Она с трудом могла даже думать. Ведь это же Рин! Он приехал! И он не забыл ее!

– А ты здорово подросла, – старым знакомым жестом юный Берг разлохматил ее без того спутанные волосы, едва доросшие до плеч. – Еще пара лет – и можно в невесты отдавать!

– Нет уж! – сердито дернулась Айна, в ужасе вспомнив, что так и не успела вымыть голову.

Рин расхохотался.

– А ты умней моей сестры, Чижик! Эта дурочка Лина с твоих лет мечтала о женихах. Ну теперь домечталась. Через месяц замуж выходит.

– А… – Айна открыла и закрыла рот. Вот, значит, у кого будет свадьба. Не у Рина вовсе!

– Ну и как ты поживаешь? – Старый друг улыбался ей так открыто и искренне, что в горле окончательно застрял комок, точно у кошки Лапки. Айна не раз видела, как Лапка хрипит и выкашливает шерсть, содрогаясь всем телом. Вот и ей сейчас хотелось согнуться пополам, чтобы скрыть свое замешательство да эту нелепую улыбку, которая неудержимо наползала на лицо.

Ведь Рин приехал! И он даже не женится!

Пока Айна судорожно искала хоть пару умных слов, Рин просто взял ее за руку и увлек в сторону Сторожевой башни.

Сторожевая была очень высокой. Почти такой же высокой, как Графская башня, донжон, примыкающий к Ястребиному дому, в котором выросли Рин и Алиния. Когда Риндон еще жил в замке, он нередко брал с собой Айну в Сторожевую. На нижних ее этажах размещались комнаты для стражи, склады и оружейня. На верхних не было ничего, кроме лестниц, ведущих в комнатушку под самым небом. Там, наверху, Рин и научил Айну читать, тайком принося ей свои книги и выводя буквы углем на камнях маленького очага. Никто не стал бы его ругать за это, но они оба понимали, что такого рода развлечения не приняты между графскими детьми и неумытым сопляками со скотного двора. К тому же им нравилось иметь свою маленькую тайну.

– Смотри-ка, сюда не больно кто ходил. – Рин небрежно пнул один из угольков, которым когда-то, возможно, чертил буквы. – Все так же пыльно и стыло. – Он обернулся, взглянул на Айну, которая как раз поежилась от холода, и снова улыбнулся ей. – Зато никого нет. Можем говорить, о чем угодно, и никто нас не услышит.

Айна кивнула. По правде говоря, она все еще не знала, что и как сказать этому плечистому юноше, чьи густые темные волосы были аккуратно собраны в длинный хвост и чье лицо уже украсил первый пушок будущей щетины. А даже если бы могла сложить свои мысли в слова, то ни за что не дала бы этим словам прозвучать в каменной тишине башни.

Он был слишком красив.

Слишком добр и умен.

Слишком далек от нее в этом замке и в этой жизни.

Будь у нее выбор, Айна предпочла бы веселую прогулку по лесу, когда можно внезапно побежать через умытую дождем поляну, залезть на дерево, попрыгать через ручей… Да что угодно, только б не стоять рядом, мучительно подыскивая хоть одно словечко и ощущая себя кошкой Лапкой.

– Иди сюда, – Рин сел на короткую деревянную скамью, указав Айне на другую такую же. – Расскажи, что было интересного.

Что интересного?

Два теленка. Выводок новых кур, которые могут нести яйца с двумя желтками. Новый ребенок у служанки Лиз. Новая седая прядь у скотницы Миры. Айна невольно усмехнулась, пытаясь найти в голове хоть одну новость, которая имела бы значения для Риндона Берга.

– Да обычно все, – сказала она наконец. – Ничего такого.

Рин нахмурился. Он помнил Айну другой.

– А ты сама, Чижик? Что у тебя нового?

Как ему рассказать? Как признаться, что она, оказывается, нежеланный ублюдок?

– Забери меня отсюда, – вдруг прошептала Айна. И сама испугалась своей дерзости. Спрятала глаза в пол, стиснула кулаки между колен. – Не хочу оставаться в замке! Замуж за деревенского – вот и все, чего меня ждет. Не хочу! Я… – Она наконец поняла, что или сейчас, или никогда. Самое важное должно быть сказано. – Я мир хочу увидеть! Думала, убегу с балаганом, да они вовсе перестали к нам наведываться. Даже из музыкантов на зиму никто не приехал, как раньше…