Kitobni o'qish: «Метод Даниша. Часть 1»

Часть I

Я, Всеволод

Санкт-Петербург 2095 г.

Глава 1

Рыжая, честная

Меня зовут Всеволод Ростиславович Зубов. В Сети «Виссарион Ростиславович»: я занимаюсь критикой современной литературы, так что в никнейме вроде бы как сделал аллюзию, в наше время мало кому понятную, но мне самому приятную. Я критикую современных литераторов и радуюсь каждому, кто узнал интертекст в моем инетовском имени. Впрочем, кто не узнал, беда не большая, поскольку посещаемость моего блога такова, что я попал в число счастливчиков, которым удалось найти престижную работу – мой блог приносит доход, на жизнь и натуральную еду хватает.

Мне 45 лет, т.е. я в том прекрасном возрасте, когда ты еще наивен, но уже мудр, еще полон жизни и чуть-чуть от нее устал, когда ты романтик и сноб одновременно, когда ты еще похож на молодого, но уже не воспринимаешь с энтузиазмом тусовки и дискотеки, когда ты еще красив и интересен для женщин, но твой собственный прямой потомок считает тебя древним, как чучело динозавра в краеведческом музее. В общем, я вроде бы как не стар в жизни и суперстар в Сети: меня читают, слушают, смотрят, мое мнение стоит денег.

В реале я одинок, как и большинство людей моего возраста и положения. Брака по счастливому стечению обстоятельств я избежал, но сыном обзавелся. Его зовут Яшка. У сына есть мама – Аглая, в сети … Да кем она только не была в сети при многочисленных попытках вести гламурную вртуальную жизнь и еще заработать на этом. В реальности это недалекая дамочка, самое заветное желание которой – попасть на шоу «Престижная работа» или, как вариант, выйти замуж за победителя упомянутого проекта. Поскольку мы не только не были женаты, но даже толком вместе не жили, мне ее желания не интересны, но все же раздражают и даже досаждают, потому что она – мать моего сына и, судя по всему, сын унаследовал некоторые ее желания, в том числе попасть на шоу «Престижная работа», засветиться там и оную работу по этой причине найти.

Я счастливый человек, потому что избежал самого страшного, что может случиться с современником – я не живу на всеобщее пособие. Большая удача, что я получаю деньги за свое творчество, а это намного лучше, чем победить в шоу «Престижная работа».

Мне сильно повезло еще раз: у меня есть друг. Конечно, это не человек. В наше время иметь настоящего друга-человека – легче устроиться на помянутую неоднократно престижную работу. Мой верный, замечательный друг – далматинец Люциус, в сети «Люц Каторз». Я тешу его самолюбие легендой о том, что его прапра-сколько-то-прадед был любимым псом самого Людовика ХIV. Это примерно такая же правда, как и то, что я – прямой потомок Петра Первого, но Люцику нравится эта легенда, и он делает вид, что верит в нее. А может, в самом деле верит.

Люц – мой друг не только потому, что собака. Никто лучше него не поможет оценить начинающего писателя или маститого писаку. Никто, кроме него, не чувствует тонко текст, в особенности прочитанный мною вслух. Я бесконечно люблю наши часы сетевого чтения, когда перл, выдернутый из текста, и от того особенно беспомощный и нелепый, смакуется нами под мой смех и заливистый лай Люца. Разумеется, никто так профессионально не оценит блогера или режиссера, как мой верный друг, никто так залужено не раздавит нелепый видеоряд от современных, простите за термин, кандидатов в лидеры общественного мнения, как тонкий критик Люц, спасибо ему. Так что он не только успешно ведет свой блог, но и помогает мне низвергать или возносить очередного электронного писаку.

Сегодня последний день дежурства у сына. Как и большинство парочек, попавших на общих детей, я с мамашей Яшки живу очерёдной семьей: снимаем квартиру для сына, живем с ним по очереди. Сейчас заканчивается моя неделя, в течение которой я обязан сторожить своего отпрыска.

Признаться, за последние шесть дней он здорово вымотал мои нервы, хорошо, что до совершеннолетия осталось совсем недолго. После этого я буду избавлен от необходимости жить и вмешиваться в жизнь этого несносного мальчишки. Ему 20, он тощий, прыщавый и страшный, как я в своей далекой юности, только еще хуже. Если в мое время я терпеливо лечил прыщи настойками и лосьонами, то этому подавай гладкую искусственную кожу на щеках. Что ж, он хочет, а я не хочу. Как врач в прошлом, я против всякого беспричинного вмешательства в наши организмы. И пусть сколько угодно говорят, что «новая» кожа безвредна, я привык доверять своему чутью.

За мое несогласие Яшка пытается эпатировать публику, в первую очередь, конечно же, меня. Шесть дней назад, сменив Аглаю, я обнаружил своего сына с красными волосами и продырявленными ушами. Новый имидж не только не шел Яшке, но и уродовал его похлеще прыщей. Сынок выглядел, скажем прямо, жутко. Видимо, этого и добивался мой потомок. Мы с Люцем проигнорировали его попугайный облик, чем, конечно же, разозлили юнца еще сильнее. А чего он хотел? Мои страсти кипят внутри, внешне я невозмутим, так что, юноша, получишь ты лишь очередную порцию сарказма.

– Яш, – позвал я сына.

Как ни странно, мальчишка явился на зов быстро. Наверное, плохо с карманными финансами. О, видать, совсем плохо: он вернул волосам их природный невнятно-темный цвет и стал условно симпатичным.

– Куда лучше, чем было, – заметил я вслух. Надо же юношу поощрить.

Но увидев его глаза, поспешил добавить:

– И не вздумай перекрашиваться в красный обратно, на новые волосы денег не дам. Будешь делать маски с красным перцем и яйцом. Или ходить лысым, а тебе это не идет.

Вот, испугался. Тоже мне, умник, мною манипулировать – нос не дорос. Сам такой был когда-то, так что меня, мальчик мой, на испуг и жалость не возьмешь.

– Что твои занятия с Лилией Сергеевной?

Яшка закатил глаза.

– Ботаника ты из меня не делаешь, папуля. Лиля с тобой пообщаться хотела, позвони ей.

– Я так понял, игра на двадцати трех музыкальных инструментах, в том числе на пианино, тебя не заинтересовала, – хмыкнул я, погладив Люца. Интересно, почему на двадцати трех, откуда-то цитата, надо будет уточнить на досуге. Пес усмехнулся в мою поддержку всей своей шкодной мордой.

– Нет, и Лиля считает меня безнадежным, – злорадно ответил Яшка.

– За те деньги, что я ей плачу, она сделает из тебя Дебюсси, – небрежно бросил я.

А что, юноша, ты полагаешь, что я хоть на секунду сомневался в отсутствии таланта у тебя? Но надо же мне как-то обуздывать твой нрав.

– Вот и нет. Серьёзно, папуль, она просила, чтобы ты ей позвонил, – Яшка усмехался, и мне это не нравилось.

– Не поможет, Яков, она будет дальше с тобой заниматься, даже если в итоге ты научишься играть только собачий вальс.

– Звони, – пожал плечами Яшка и внезапно гавкнул в морду Люцу.

Тот взвился и громко заругался на Яшку. Юнец некрасиво хохотнул, вызвав в моей памяти ржание лошади, и исчез в своей комнате.

Я поводил по сенсорному экрану своего утела, расширяя его до нужного размера, заглянул в сеть:

Волкова Лилия Сергеевна, в зоне доступа, отлично, потом могу и не перезвонить – забуду. Интересно, если ли у нее профиль в сети? Прячется ли она за какой-нибудь «Афродитой-Неземной» или «Нефертити Моцартовной».

– Добрый день, – услышал я женский голос.

Голос был чрезвычайно приятен для слуха. Я запомнил его звучание еще с того времени, когда позвонил ей впервые, чтобы нанять для Яшки. Сын сказал, что она вполне «так ничё, потянет» – то есть женщина красивая, если я правильно расшифровал его экономию речевых ресурсов. «Ничё», очевидно, также означало, что она не девушка трепетного возраста, но выглядит молодо. В общем-то, на появившемся изображении я нашел подтверждение моим догадкам – женщина была красива, с рыжевато-светлыми длинными волосами и строгим взглядом «ко мне с глупостями не подходи». Люц нахмурился, копируя выражение лица учительницы.

– Дорогая Лилия Сергеевна, это вас беспокоит отец Якова Зубова, – обратился я к фотографии на экране.

– Очень хорошо, Всеволод Ростиславович, что вы позвонили. Мне нужно встретиться с вами.

– Это всегда пожалуйста, – радушно ответил я. – В кафе?

– Если вам угодно, но исключительно затем, чтобы нам было удобно обстоятельно поговорить, – приятный голос Лилии Сергеевны стал строгим, в полном соответствии с ее выражением лица на фото.

Хм, недотрога или занята. Ну и пожалуйста, дорогая дамочка, я не навязываюсь женщинам с тех самых пор, как сошли мои юношеские прыщи и из страшного недоросля я превратился в страшно красивого мужчину в самом расцвете сил.

***

На улице пахло весной – настоящей, свежей, всепробуждающей. Небо избавилось от надоевшего за зиму серого цвета и сияло синевой, маленькие облачка резво бежали по бесконечному небесному океану, почки на деревьях лопались, пуская на свет крохотные зеленые листики. Все вокруг наполнялось ароматом жизни и предвкушением тепла, солнца, света. Она была прекрасна, последняя весна в его жизни.

***

На улице действительно стояла чудесная погода, настроение мое поднялось вверх. Приятное разнообразие в моих ощущениях – сарказме и скукоте, которыми я был окружен, кажется, круглосуточно последние лет десять, а то и пятнадцать. Я был склонен считать, что причиной моего хорошего расположения духа была все же весна. Не предстоящая же встреча с учительницей музыки моего Яшки! Судя по голосу, это дамочка-недотрога лет 35, у которой не было даже виртуального секса, так что я ничего от встречи не ждал: придется напомнить не совсем юной деве размер ее оплаты и сказать, что я жду хоть каких-нибудь результатов от моего Якова де Моцарта де Бюсси или Дебюсси, это как угодно юноше будет потом записать в свой статус. В реальности я Лилию Сергеевну не наблюдал, нанял ее по рекомендации кого-то из своих сетевых знакомых, ограничился только звонком в сети и просмотром ее нескольких фотографий, в подлинности которых я был уверен так же, как в таланте своего Яши.

Мы встретились в кафе «ВВП». Что означало это ВВП – было отдано на откуп фантазии посетителей заведения. Для разгадки ребуса нам предлагались разнообразные картинки – от советских плакатов, прославляющих мощь нашего государства, когда оно было СССР и жило пятилетками, до репродукций удачной социальной рекламы на патриотическую тему последнего столетия и портретов президента.

Мне это кафе нравилось тем, что меню в нем было вполне себе, а цены даже приятны. Назначать свидание в ресторане, скажем «Монплезир», где в прейскуранте не значилось ничего, дешевле размера всеобщего пособия, было бы неправильно, это на тот случай, если дамочка внезапно окажется интересной, а не будет напоминать мне мою учительницу младших классов.

Было у кафе «ВВП» еще одно преимущество – туда был разрешен вход с собаками. Люц был неизменным спутником во всех моих деловых и не очень встреч, так что этот плюс в характеристике заведения был жирным и значимым.

Как ни странно, фотографии оказались не фальшивыми – в кафе зашла красивая молодая женщина, такая же миловидная, как и на изображениях в сети на своей страничке. На Лилии было легкое светлое пальто и лодочки, красиво удлиняющие ее стройные и вполне аппетитные ноги. Пожалуй, фотографии даже не передавали всей очаровательности вошедшей дамы – Лилия Сергеевна была очень хороша собой, так что, пожалуй, с прежними выводами я погорячился. Я бы даже не удивился, узнав, что Лилия Сергеевна замужем и воспитывает двух очаровательных детишек, радующих мамочку и папочку музицированием по воскресным вечерам, проводимых, согласно семейной традиции, вне всемирной сети.

– Всеволод Ростиславович? – уточнила Лилия Сергеевна, прежде чем сесть напротив меня за столиком.

– Да, это я, очень рад вас видеть, дорогая Лилия Сергеевна, – как можно любезнее ответил я.

«Хм, какая дамочка, Сева…», – выразительно посмотрел на меня откуда-то из-под скатерти Люц.

– Я закажу кофе, вы не против? – улыбнулся я.

– Я не люблю кофе и не хотела бы обременять вас лишними тратами, – ответила Лилия, пытаясь смягчить строгость в голосе извиняющимися нотками.

– Здесь отличный недорогой кофе, настолько хорош, что его пьют даже нелюбители, – как можно доброжелательнее ответил я и нажал на табло напротив изображения стакана кофе с традиционными наворотами в виде пышных сладких облаков.

– Я бы хотела поговорить с вами о Якове, – начала Лилия Сергеевна.

Люц фыркнул из-под стола от слова «Яков» прежде, чем я понял, что речь идет о моем сыне.

– И что с Яшей? – почти устало спросил я.

– Видите ли, – судя по всему, Лилия Сергеевна начала подбирать эвфемизмы, чтобы озвучить простую мысль – дескать, бесчувственный болван ваш Яша и музыканта из него не выйдет.

Ну-ну, посмотрим, как это прозвучит, раз уж был заявлен «Яков».

– Видите ли, – повторила Лилия и решилась выдать правду сразу, – у вашего сына, к сожалению, совершенно нет способностей к музыке.

– Да? Не может быть! Я абсолютно убежден, что научить можно любого всему, чему угодно, – ответил я. – Вопрос только в цене и времени.

– Понимаю вас, но, увы, – Лилия Сергеевна огорченно развела руками, – у Яши ничего не выйдет. Игра на пианино ему не дается. Совсем.

Люц снова прыснул из-под стола.

Да уж, Яша и пианино – это я и без тебя, дорогая Лилия Сергеевна, понимаю, что понятия малосовместимые.

– Но я очень и очень хочу, чтобы Яков, – ответил я и услышал смешок Люца на слове «Яков», – научился музицированию, это моя прихоть, мое страстное желание, если хотите. Я вам хорошо плачу за уроки.

Кажется, Лилия удивилась, но только на мгновение, затем спросила:

– Вы серьёзно?

Ах, мой сарказм меня выдает, но какая разница, Яшка все равно должен учиться игре на пианино. Я так хочу.

– Вполне, – ответил я вслух. – И готов повысить плату еще, если это приблизит наши успехи в музыке.

– Послушайте, – вежливо сказала Лилия Сергеевна, – несомненно, мне приятно, что вы так любите музыку, но ваш сын далек от нее, он… мучается, ему не нравится ничего из того, что я предлагаю. Тут деньгами не поможешь, думаю, вам нужно подобрать для него другое занятие. Может быть, он рисует или пишет? Возможно, он хорошо бы играл на гитаре, если вам так важно, чтобы Яков был музыкальным юношей.

– То есть вам деньги не нужны? – я приподнял удивленно брови.

– Конечно, нужны, как и многим людям моего положения, но у меня есть принципы! И один из них – никакого насилия, я занимаюсь только с одаренными детьми.

Правда? Я даже отставил чашку кофе на блюдце, чтобы не уронить ее от удивления.

– Насколько я знаю, вы не работаете в школе, вы частный учитель, – уточнил я.

– Да, – кивнула Лилия Сергеевна, – у меня нет постоянной работы, заработок зависит от количества частных уроков.

– И вы все равно отказываетесь от занятий с моим недорослем, хоть я вам согласен платить вдвое больше?

Неужели цивилизация еще не всех таких переформатировала? Есть еще раритетные люди в этом смысле, а, Люц!

– Я с вами честна, Всеволод Ростиславович, я не хочу за ваши деньги и дальше прививать отвращение к музыке у вашего сына, – спокойно ответила Лилия.

– Удивительно, – пробормотал я.

– Ничего удивительного, просто не все можно купить за деньги, – пожала плечами Лилия Сергеевна.

– У вас, наверное, много учеников, милая честная леди? – вот только не переборщить бы с сарказмом, дама интересная, не обиделась бы.

– Немного. Нынче игра на пианино – не самый модный вид деятельности, но на жизнь хватает.

Я посмотрел на ее наряд в стиле «честная бедность»: и платье, и пальто, и туфли – все было элегантно, наверное, даже красиво, но не модно, из поза-позапрошлогодней коллекции, а значит – куплено в стоке или в секонд-хенде. Что не удивительно – если у тебя нет постоянной работы, ты так и будешь жить скидками, распродажами и позапрошлогодними коллекциями.

– А у вас есть дети? – спросил я.

– Есть, сын Мефодий, – охотно ответила Лилия Сергеевна.

Люциус, кажется, неприлично захохотал. Как еще может зваться сын у Лилии Сергеевны – Мефодий! Я спрятал улыбку в салфетку:

– Редкое имя, – и едва не засмеялся куда явнее, чем мой пес.

– И какие у него успехи в музицировании? – спросил я, не убирая салфетки.

– Неплохие, но Мет более успешен в изобразительном искусстве, живопись – его настоящая страсть, – лицо Лилии Сергеевны смягчилось, она явно вспомнила своего любимого ботаника, тут, Люц, и пари заключать не нужно – там все ясно. Мет, говорите, Лилия Сергеевна? Мефодий – художник и музыкант.

– А он мечтает попасть на шоу «Престижная работа»? – спросил я, вспомнив страсть моего Яшки.

– Кто же туда не мечтает попасть! – улыбнулась Лилия Сергеевна. – Хотя, наверное, нет. Я никогда с Метом не обсуждала это, потому что попасть на шоу все равно невозможно.

– Почему же невозможно, как-то же туда люди попадают, – возразил я.

– И в лотереи выигрывают, только я в удачу не верю. Исхожу из того, что всегда нужно рассчитывать на свои силы и старания, а не на какое-то призрачное везение.

– В этом я с вами совершенно согласен, дорогая Лилия Сергеевна.

Кого же она мне напоминает, эта милая Лилия Сергеевна? Девчонку-отличницу из моего далекого детства. Точно. Ты, Севка, мечтаешь получить на контрольной легкий вопрос, а я все выучу, ведь только такой путь к высшему баллу – правильный и надежный.

– Так что же, не хотите заниматься с моим Яшкой? – вернулся я к нашему разговору.

– Не хочу, потому что это будет неправильно, ваш Яков наверняка талантлив в чем-то другом. Возможно, он хорошо пишет, или у него талант дизайнера, или…

– У него явный талант портить отцу нервы, тратить мои деньги и жить, не напрягаясь, как, впрочем, вся современная молодежь, – вздохнул я.

На лице Лилии явно нарисовалось: а чего вы хотели, вы же богатый!

– Не совсем богатый, Лилия Сергеевна, – возразил я ей вслух, полюбовался на то, как она смутилась, явно не рассчитывая, что ее лицо так выразительно.

– Мне не повезло с престижной работой, но зато я успешный блогер и критик, меня читают, смотрят, слушают, а значит за это платят – с этого и живу, – я погладил выглянувшего из-под стола Люциуса.

– Это свидетельствует о том, что вы талантливы, а значит и у вашего сына тоже есть талант, – попыталась утешить меня Лилия.

– Талант у него, возможно, есть, только к этому нужно еще и трудолюбие. Я, например, много работаю над тем, чтобы мой блог и мое мнение интересовали публику в сети, а Яша хочет всё и сразу, то есть попасть на шоу «Престижная работа», выиграть его, стать знаменитым и ничерташеньки не делать до конца жизни за хорошую зарплату.

– Я уверена, что в нем говорит юношеское честолюбие и дерзость. Кто из нас, будучи молодым, не мечтал о славе? – улыбнулась Лилия Сергеевна.

Ах, какая это была милая улыбка. Сколько у меня уже не было секса с реальной женщиной, а, Люц? Года три точно. Все, к черту вирт, я хочу эту отличницу с музыкальным уклоном!

– А ваш сын тоже мечтает о славе? – я спросил это из вежливости, не то, чтобы мне это был интересен некий Мефодий-художник, но с чего-то же надо начать, чтобы получить секс и отношения вне виртуальной реальности.

– Нет, Мет не мечтает о каких-то глупостях, он очень умный и скромный мальчик, – с гордостью ответила Лилия и, встретив мой взгляд, полный сомнения, дерзко добавила: – Он идеален.

Что ж, придется разузнать побольше об идеальном Мефодии. Путь к сердцу моей новой цели лежит через этого юного святого.

– Разрешите вас проводить, Лилия Сергеевна.

– Разве что до автобусной остановки, – Лилия поднялась из-за стола и накинула пальто.

Я еще раз оценил ее фигуру, мысленно прикинул, чем будут вознаграждены мои усилия и стоит ли оно того. Наверное, все-таки стоит.

– А ваш сын, Мефодий, – я решил, что не буду называть его Метом, еще не пришла пора.

Лилия тут же заинтересовано посмотрела на меня. Работает. Что ж, я на верном пути, продолжим:

– Сколько ему лет?

– Двадцать, он школу заканчивает, в этом году будет поступать в университет, – охотно ответила Лилия.

– Надо же, какое приятное совпадение, прям как моему Яше, который, надеюсь, тоже захочет куда-то поступать!

– Зачем вы тратите его силы и время перед поступлением на ненужную ему музыку? – удивилась Лилия.

– Потому что он все равно не будет тратить свое время на что-то дельное и уж тем более на учебу, – ответил я без сарказма, не скрывая горечи в голосе.

– Но тогда на что Яша рассчитывает? Я имею в виду при поступлении в вуз.

– На то, что папочка будет платить за его ничегонеделание в университете, – я пожал плечами, это же очевидно.

– У нас нет денег на платное образование, Мет будет пробовать поступать на стипендиальное место, – и снова я услышал в ее голосе гордость.

– И как вы оцениваете его шансы? – спросил я, впрочем, ответ очевиден.

– Как очень высокие, Мет умный, старательный, трудоспособный. Возможно, он окончит школу с медалью.

– Отличник? – я изо всех сил постарался спросить это уважительно, любой намек на иронию или сарказм, и снова мне придется жить виртуальной сексуальной жизнью. Да, Люцик, не смотри на меня так, на улице вообще-то весна.

– У нее сын, Сев, а значит есть папа этого сына, – Люц многозначительно посмотрел на меня.

Сейчас проверим, несносная псина, но мой опыт и чутье подсказывают мне, что мужа у этой музыкальной музы нет.

– Да, – с еще большей гордостью ответила Лилия Сергеевна на мой вопрос, заданный вслух. – Мет – отличник, у него самые высокие баллы по всем предметам!

– Я так понимаю, ваш мальчик – целеустремленный юноша, это ценно, наверное, перед глазами есть пример? Отец?

– К сожалению, Клим давно уже умер, – ответила Лилия, – но думаю, что Мет помнит отца, все лучшее, что в нем было, и это его вдохновляет.

И что я говорил, Люц! Мое чутье касательно женщин уже давно меня не подводит и, надеюсь, уже никогда не подведет. Я слишком хорошо в них разбираюсь, поэтому и предпочитаю виртсекс. Но эта дама меня заинтересовала.

– Еще я думаю, что ваш сын не расслаблен, как мой, – произнес я вслух, увидев, что Лилия начала выглядывать автобус. – И есть еще немаловажный фактор в его жизни.

Лилия перестала искать глазами автобус и посмотрела на меня с интересом.

– Это вы, дорогая Лилия Сергеевна – исключительно порядочный человек. Я глубоко тронут вашей честностью.

Кажется, процесс пошел.

Лилия смутилась. Ее щеки слегка покраснели. Зелено-голубые глаза смущенно прикрылись веками, на губах заиграла легкая улыбка.

– Мне пора уже, автобус едет, – с сожалением произнесла она.

– Разрешите мне поговорить с вами еще, можно в привате?

– Да, я с радостью пообщаюсь с вами, Всеволод Ростиславович.

Надо же, она запомнила мое замысловатое имя. Надеюсь, что скоро Всеволод Ростиславович сменится на Всеволода или даже, с чем черт не шутит, на Сева.

– У тебя что, весенний гон, Сева? – спросил Люц, провожая взглядом ярко-желтый автобус, увозящий Лилию Сергеевну.

– Как грубо, Люц, возможно, это любовь…

– Ну-ну.

***

Я вошел в квартиру Яшки, как уже мысленно и давно называл съемную квартиру для своего отпрыска.

– Папуля? – крикнул мне Яшка, не отрываясь от утела.

– Я пришел к тебе с хорошей новостью, сын, – я растянулся в мягком огромном кресле. Люциус лег рядом на ковер и приготовился слушать.

Яшка яростно набивал текст в окошке своей соцсети, где он жил в режиме двадцать четыре на семь, кажется, «Собеседник». Надо будет, кстати, глянуть, есть кто новый или все старые-знакомые. Я лично не испытывал ни малейших угрызений совести, читая переписку своего ненаглядного сыночка. В свое время я, конечно, начитался разных книг и статей о том, как важно приучать ребенка к самостоятельной жизни, давая ему свободу и право на личное пространство. Но мир слишком изменился с тех пор, как педагоги-гуманисты родили эту светлую мысль. Очевидно, тогда еще не было глобальной сети с ее соблазнами, а сын у меня один. Так что я, плохой папочка, плевал на идеи великих просветителей, злобно и язвительно пробегая глазами историю сообщений Яшки. Разумеется, я никоим образом не выдавал своего всезнания о Яшкиных событиях и контактах. Но также и не мог сам себе гарантировать, что Яша не знает о слежке за ним.

– Так тебе новость сказать или прислать сообщением в твой проф? – я потянулся в мягком кресле, посмотрел на длинные, не утратившие прежнюю стройность ноги. Надо будет привести в порядок свой внешний облик, раз уж случилось такое приятное знакомство.

– Щас, пуль, – Яшка еще некоторое время не мог отлипнуть от экрана, затем все же подошел ко мне. – Ну чего там у тебя?

– Хорошая новость, – торжественно объявил я.

– Заинтриговал, – Яшка уселся напротив моего кресла.

– Занятия музыкой отменяются. Я понял, что это не твое, – я посмотрел на вытянувшееся от удивления лицо Яшки и улыбнулся.

– Серьёзно, папуль? – Яшкино счастье сменилось настороженностью. – А почему?

– Видишь ли, Лилия Сергеевна сказала, что музыка – это не твой конек. Что нужно потратить время и деньги на что-нибудь более тебе интересное и нужное.

– Папуль, а ты не стебешься? – Яшка внимательно всматривался в мое лицо.

Я честно попытался убрать с него язвительное выражение.

– Нет, конечно. Я выслушал доводы твоей учительницы и пришел к выводу, что она права.

– Так я ж тебе уже сколько об этом говорил! Зачем мне игра на пианино!? Ты б еще на арфе или виолончели заставил меня брынькать! Или на клавесине!

– О, ты знаешь, что такое клавесин? Похвально, сын. Идеи твои на счет арфы и прочего экзотического инструмента, кстати, неплохие, но уже мне не интересные. Я внял совету Лилии Сергеевны, – поспешил я успокоить Яшку, потому как на его лице уже начала проступать паника.

– Папуль, спасибо тебе! – искренне обрадовался Яшка.

– Так что выбери себе другое занятие. Подумай, чем бы ты хотел заниматься, я оплачу.

– Неужели Лиля отказалась от таких денег, что ты ей платил? Я думал, она в меня зубами вцепится и будет говорить тебе, что я Ференц Лист, а ….

– О, мы знаем, кто такой Ференц Лист, – я поаплодировал сыну, сарказм снова вернулся в мой голос, в мое выражение лица и в мою изогнувшуюся бровь. Люц, внимательно наблюдавший за мной в течение всего этого разговора, удовлетворенно прикрыл глаза.

– Сынок, тебе очень повезло: Лилия Сергеевна оказалась честной женщиной и совершенно правдиво охарактеризовала тебя, сказав, что ни Листа, ни иного великого в музыкальной сфере из тебя не выйдет. А деньги… что ж, не все в этом мире продается за деньги. Лилия Сергеевна ставит на первое место свои принципы.

– Пулик, спасибо, – искренне поблагодарил меня Яшка. – Я придумал, чем хочу заниматься.

Я приподнял бровь.

– Я серьёзно, – обиделся Яшка.

Я приподнял бровь еще выше, хотя казалось, что это уже невозможно.

– Я фотографировать хочу. Мастерски!

– Неплохое занятие, постараюсь найти тебе хорошего учителя. Может, ты в журналисты уже надумал идти?

– Может, и в журналисты. Не знаю. Я знаменитым хочу стать, денег много зарабатывать. Да, а почему нет? Зато честно, признаюсь.

– Все это очень похвально, сынок. Постараюсь помочь.

– Ты не шутишь?

– Нет.

– И не будет никакой язвительной шутки насчет того, что я хочу быть знаменитым?

– Все мечтают быть знаменитыми в осьмнадцать лет, – всепонимающе зевнул я.

– А вот и нет. Сын Лилии Сергеевны не хочет! – ох уж это злорадство на физиономии сыночка. Много ты понимаешь в этой жизни, юнец.

В реальности я снова поднял бровь.

– Да-да, она мне сказала, что ее любимый как там его, Иннокентий или Макарий, не хочет быть знаменитым и трезво оценивает свои жизненные позиции.

Я расхохотался.

– Спорю на сто рублей, что это так наивно полагает твоя милая учительница музыки. Просто Мефодий, – я сделал акцент на имени, – не признался мамочке, о чем мечтает, и мама домечтала за него сама, – я погладил хихикающего Люца.

– Иногда я тебя обожаю, папуль, можешь же быть нормальным человеком! – обрадовался Яшка.

– Я всегда нормальный, просто тебя зеркалю. Ты – нормальный, я – нормальный.

– Ага, да ладно, ты все только облаиваешь на пару с Люциком.

– Ладно, сын, ты прав, я слишком увлекся стебом, пора придать своей жизни немного пафоса и… – я выдержал эффектную паузу, – романтики!

Глаза Яшки прищурились.

– Ты чего? На Лилю запал что ли?

– Бинго! Согласись, красивая женщина.

– Ну да, такая… на любителя, – дипломатично ответил Яша. – Для меня старовата. Но тебе пойдет. А шансы есть?

– А разве я не интересный, обворожительный мужчина ее мечты? – я чувствовал, что меня несет волна прекрасного настроения.

Неужели я правда влюбился? Или просто рад, что с Яшкой нормально разговариваю впервые за Бог знает сколько времени.

– Ты-то да, парень что надо, просто она какая-то, – Яшка неопределенно покрутил у виска. – Я вообще думал, что она девственница, упавшая с облаков.

– А Мефодий? – вот же мелкий шельмец, четко охарактеризовал. Эх, Яшка – моя кровь.

– А что Мефодий, я думаю, она его сочинила, или он тоже прилетел откуда-то с небес или звезды, – Яшка рассмеялся. – Он же идеальный!

– Посмотрим-посмотрим, – ответил я, улыбаясь.

***

Так-с, я сказал, посмотрим. Вот и посмотрим, что там за Мефодий Идеальный, уверенно идущий за своей крылатой мечтой и золотой медалью. Яшка уже ушел спать, я пролистывал новости своих подписчиков в сети. Надеюсь, сын Лилии Сергеевны носит ее фамилию. Я вбил в поисковик Мефодий Волков, Санкт-Петербург. Есть. Я отправился на его страничку в Школьниках. Ничего интересного. В профиле значилось, что оный Мефодий Волков родился в 2074 году и сейчас успешно учится в школе № 270. На заглавной фотографии – стопка бумажных книг и перо. В разделе фотографии несколько групповых снимков, где он был отмечен одноклассниками, выложившими эти фотографии в сеть. Кто из этих двадцатилетних детишек Мефодий, к сожалению, не указывалось, хотя я на это очень рассчитывал. Мне бы увидеть материал, с которым предстоит работать во имя любви к Лилии Сергеевне. Если я не налажу отношения с одним из этих улыбающихся молокососов, то под угрозой мои возможные отношения с интересной женщиной.

Я поискал фотографии пресвятого Мефодия, но вот загадка – великий Интернет мне так и не показал внятно, как выглядит идеальный сын учительницы музыки.

В приват пришло сообщение от Анны Неклевской. Давненько мне не писала эта загадка интернета. Месяца два точно. Кто она была вне сети, я не знал, кроме того, что, ссора ее с головой состоялась давно, а мировое соглашение так и не было подписано. Также я знал, что она в реале знаменитая писательница, широко известная в своих узких кругах, причем настолько, что были изданы даже бумажные варианты ее книг. Но я также не удивлюсь, что если все это было исключительно в голове этого странного экземпляра. А книги вышли за ее счет.

– Люц, Анна написала, – сообщил я задремавшему Люциусу. Тот открыл глаза.