Kitobni o'qish: «Музыка вечной любви»

1

Солнце жарило планету, по небу лениво плыли облака, моря и океаны дремали в полуденном зное. А кинорежиссер Бенджамин Мортон набирал телефонный номер женщины своей жизни Марти Кейл.

Наконец она взяла трубку.

– Марти, – сказал Бенджамин, – для этого фильма мне нужна только ты. Соглашайся, а то я застрелюсь.

– Бенджи, – устало произнесла Марти, – ты каждый раз это обещаешь.

Бенджамин улыбнулся.

– На этот раз застрелюсь по-настоящему.

Марти недоуменно пожала плечами на другом конце провода.

– Как же я могу согласиться, если у тебя еще даже сценария нет?

– У меня есть план, – с энтузиазмом сказал Бенджамин.

Он убрал со лба отросшую челку и стал ждать, что Марти начнет заинтересованно расспрашивать.

– Интересно, – спросила она без всякого интереса, – что за план?

– Ну-у-у, – Бенджамин возвел глаза к потолку, – это будет начало позапрошлого века, забытый богом городок, расположенный возле железнодорожной станции. Но я не хочу снимать вестерн, потому что ты боишься лошадей.

– Бог мой, Бенджи, – перебила его Марти, – о чем ты говоришь, какой новый фильм?! У тебя ведь даже эфемерного плана нет.

– Ты не дослушала, – невозмутимо сказал Бенджамин Мортон, – у меня есть пять героев, это будет любовный пятиугольник. Еще там будут бандиты с психологией итальянских гангстеров. Но все дело, скорее всего, будет проходить где-то в Центральной Африке.

Бенджамин Мортон замолчал и прислушался. Марти Кейл немного помолчала.

– Ты сам понял, о чем говоришь? – с сочувствием спросила она.

– Да, – уверенно сказал Бенджамин, – и ты все понимаешь.

– Бенджи, если честно, я не очень понимаю, чем ты пытаешься меня сейчас заинтересовать, – призналась Марти.

– Брось, Марти, все легко и просто. Ты же знаешь, что мне всегда было все равно, в каком веке происходят события, и никогда не были интересны всякие географические подробности. Для меня и моего зрителя главное – характеры героев, мотивы их поступков и всеобъемлющая любовь этих героев.

Бенджамин Мортон уже горел идеей нового фильма, и ничто не могло его остановить. Такой уж он был человек, в омут – так с головой, любить – так на всю жизнь, работать – так выкладываться до конца.

– Да, но без острого сюжета и интересных событий у тебя ничего не выйдет, – сказала Марти.

– Это выеденного яйца не будет стоить – накрутить на мой пятиугольник захватывающий сюжет и интересные события, – улыбнулся Бенджамин.

– Вот когда накрутишь – и сюжет, и события, тогда и звони, – тоже улыбнулась Марти.

– Вот же я и звоню, – сказал Бенджамин, – соглашайся, Марти. – Он вытащил из пачки сигарету и закурил.

– Бенджи, ты опять?

– Да, а то, правда, застрелюсь, – пообещал он.

Марти Кейл вздохнула. Бенджамин Мортон прислушался.

– А что у тебя там за шум, вода бежит, что ли? – сказал он.

– Да, я в джакузи лежу.

Бенджамин почему-то обрадовался.

– И я в джакузи лежу, – сказал он. – У меня тоже вода бежит, слышишь?

– Давно слышу.

– Я пью пунш. А ты что пьешь?

Марти подозрительно посмотрела на свой бокал.

– Даже не знаю, – сказала она. – Дилси сделала какой-то очередной коктейль, но они у нее почему-то все хуже и хуже получаются.

– Конечно, они у нее все хуже и хуже будут получаться, – сказал Бенджамин, – вспомни, сколько ей лет. Другое дело, моя Твигги.

– Отстань от меня, пожалуйста, со своей Твигги, – сказала Марта, – я не буду увольнять Дилси, она мне как родная. Мы уже сто раз говорили с тобой на эту тему, даже не лезь в это дело.

– Как это мне не лезть в это дело, – удивился Бенджамин, – когда тебе самой половину дел в доме приходится делать!

– Бенджи, это только мои проблемы.

– Как это только твои проблемы?

– Бенджи, тема закрыта.

Марта поежилась, протянула руку и включила воду погорячее.

– Хорошо, как скажешь, – в очередной раз согласился Бенджамин. – А мне помочь ты не хочешь? – сызнова начал он.

– Только после того, как прочту сценарий, – сказала Марта.

– Я его за пару ночей накатаю, – пообещал Бенджамин.

Марти покачала головой.

– Не накатаешь, Бенджи, даже если пить бросишь.

– Я и не пью… почти, – обиделся Бенджамин. – Слушай дальше, тебе по сценарию сорок лет, у тебя дочь лет двадцати.

Марти Кейл от возмущения чуть коктейлем не поперхнулась.

– Сейчас трубку брошу, – пригрозила она.

– Марти, я понимаю, это тяжело, – сказал Бенджамин, – но не век же тебе двадцатилетних играть, сама подумай.

– Это ты будешь решать?

– Марти, Холли Дармер вон тоже тридцать девять, и у нее тоже дочери двадцать лет.

– Ты еще местных репортеров позови и расскажи им подробно, сколько нам с Холли лет, – буркнула Марта.

Бенджамин улыбнулся.

– Мне не нужно их звать, они и так знают, сколько кому лет.

Марти рассердилась окончательно.

– Все, кладу трубку.

– Марти, нельзя разбрасываться такими друзьями, как я, – сказал Бенджамин.

– У меня и без тебя есть хорошие друзья и режиссеры.

– Я же – лучший, и мы с тобой прекрасно это знаем. – Бенджамин Мортон остался очень доволен своим ответом.

– Только не смейся вот таким глупым смехом, – сказала Марти, – ты просто пьян.

– От пунша? – удивился он.

– Откуда я знаю, сколько ты выпил, – пожала плечами Марти Кейл.

– Я только начал.

Марти подумала.

– У меня второй телефон звонит, – сказала она, – я не могу больше разговаривать.

Бенджамин прислушался.

– Марти, не ври, пожалуйста, я не слышал звонка.

– Как бы ты его в телефонную трубку услышал?

– Да у тебя такие звонки, весь квартал разбудят.

– Бенджи, я правда больше не могу разговаривать, – сказала Марти.

– Марти, у меня фильм не получится, если я не буду влюблен в главную героиню, пожалей меня.

– Это ты меня пожалей, – устало сказала она, – ты меня уже в четвертый фильм под этим предлогом тащишь.

– Но у меня только с тобой все получается. Я уже и с Ричардом разговаривал, он согласен идти вторым режиссером.

Марти помолчала.

– Ты не разговаривал с Ричардом, – сказала она наконец.

– Откуда ты знаешь?

– Чувствую.

– Да мы с ним только вчера за пивом все обсудили.

– И Ричард согласился снимать с тобой фильм без сценария?

Бенджамин Мортон патетично повел рукой в сторону, обдумывая, что сказать, и уронил сигарету в воду.

– Мы с ним уже набросали примерный сценарий, – решил соврать он.

– Бенджи, мне холодно.

– Включи горячую воду, – посоветовал он, пытаясь выловить сигарету.

– Нет, все, пока, извини, – решительно сказала Марти.

В трубке пошли короткие гудки.

– Эх, не на тех женщинах я в свое время женился, – сказал сам себе Бенджамин Мортон.

Он допил свой пунш.

– А она мне все не может этого простить, – сказал он чуть позже.

Тем не менее скучать такой человек, как Бенджамин Мортон, не привык, и вскоре он уже набирал новый телефонный номер.

Трубку взял Ричард Дармер.

– Ричард, только не говори, что тебе некогда со мной поболтать, – сказал Бенджамин. – Я сейчас себе еще пунша налью.

Ричард горько вздохнул.

– Нет, что ты, мне теперь всегда есть когда. От меня Холли ушла.

– Ой, извини, – расстроился Бенджамин и подумал, что ему сейчас вообще-то только этого не хватало. – По-настоящему ушла?

– Да, – грустно сказал Ричард.

– А в чем дело?

– Даже не знаю.

На том конце провода задумались. Бенджамин Мортон уважительно ждал.

– Наверное, надоел я ей.

– Ну такой человек, как ты, не может надоесть, – сказал Бенджамин.

Ричард не клюнул на похвальбу.

– Наверное, может, раз она ушла.

– Отдохнет и вернется. – Бенджамин планировал как можно скорее поддержать друга и вернуться к своим делам.

– Она к Франку ушла, – сообщил тем временем Ричард.

Это было совсем плохо.

– О, тогда хреновое дело, – расстроился Бенджамин. – Давай его застрелим? – предложил он.

На том конце провода послышались натужные смешки. Да, даже такому жизнерадостному человеку, как Ричард Дармер, бывает не до смеха.

– Что ты, – печально сказал Ричард. – Разве это мне поможет?

– Брось, от меня все три жены сами ушли, а я, как видишь, до сих пор цел и невредим, – стал утешать его Бенджамин.

– Ты сам мечтал, чтобы они куда-нибудь свалили, – с укором сказал Ричард, – а я двадцать лет был предан своей Холли.

Бенджамин трагически приподнял брови, он никогда не понимал, как можно быть верным двадцать лет. Хорошо, что Ричард его не видел.

– Бенджи, ты здесь? – спросил тем временем Ричард.

– Ну а где еще?

– Подожди, я тоже себе что-нибудь налью.

Ричард с телефонной трубкой в руке отправился к бару. Бенджамин слышал, как он там грохочет бутылками.

– Лучше виски, – посоветовал он.

– Да, я тоже думаю, что лучше сразу виски, – согласился Ричард.

Потом они помолчали, подождали, пока Ричард не выпил и не налил себе еще.

– Ну вот, теперь вроде малость получше, – сказал Ричард.

– Ну и хорошо, – порадовался за друга Бенджамин, – а теперь пойди сядь куда-нибудь и постарайся расслабиться. Лучше на улицу выйди.

– Хорошо, – послушно сказал Ричард и пошел искать такое место, где ему полегчает.

Бенджамин Мортон был голубоглазым блондином, отросшая челка вечно падала ему на глаза. Бесконечный творческий беспорядок, вот была его стихия. Беспорядок в душе, в мыслях, в творчестве и в доме. Он обожал свою работу, его всегда окружало огромное количество людей, но среди такого множества людей он был одинок, хотя и пережил радости трех браков.

Ричард Дармер был кареглазым брюнетом, и он всегда был аккуратно подстрижен. В отличие от Бенджамина Мортона он двадцать лет был женат на одной и той же женщине, а это значит, было кому гонять его в парикмахерскую и следить за порядком в его доме.

Эти два человека из такого переменчивого мира киноискусства дружили огромное количество лет, об их дружбе ходили пословицы. Все знали, что они никогда не ссорились даже по мелочам, ни во время работы, ни во время отдыха.

Они работали над одними проектами, сняли несколько фильмов и никогда не боролись за пальму первенства. Все их проекты считались совместными, даже если у одного из них был период творческого застоя и дело целиком и полностью вытягивал другой.

Они были мудры, принимали друг друга такими, какие есть, и не требовали друг от друга каких-то глобальных перемен. И если одного из них преследовали неудачи, то второй был неподалеку и поддерживал, спокойно и серьезно, придумывал новые дела, которые отвлекали и уводили от проблем.

Ричард вышел из дома к бассейну и сел в шезлонг. Противное солнце жарило округу.

– А у тебя что случилось? – спросил он Бенджамина.

Бенджамин Мортон вздохнул:

– Марти.

– О, Бенджи, – сказал Ричард, – отстань уже ты от нее.

– Не могу, ты же знаешь.

– Знаю.

Грустно помолчали. Бенджамин закурил сигарету и старался курить над пепельницей, чтобы не вылавливать потом пепел по всей джакузи.

– Не хочет сниматься, – пожаловался другу Бенджамин.

– Уже четвертый фильм, Бенджи, – напомнил Ричард.

– Да хоть пятый, у меня же только с ней все получается.

– Да я знаю.

Оба задумались.

Ричард Дармер тоже закурил и подозрительно оглядел сигарету. Такую невкусную сигарету он еще никогда не курил. Вот она, жизнь без Холли, теперь ничто не будет радовать.

– А что у тебя там вода льется? – прислушался Ричард.

– Это я в джакузи лежу.

– А-а.

– А ты где?

Ричард огляделся. Огромная территория особняка выглядела неуютно. Каждая пальма, каждый экзотический куст теперь казались заброшенными, некрасивыми и ненужными. А все из-за того, что Холли ушла. И чего ей не хватало?

– В шезлонге возле бассейна, – рассеянно ответил Ричард.

– Только не топись, ладно? – попросил Бенджамин.

– Ха-ха, ладно, – пообещал Ричард.

– Иди лучше ко мне на новый фильм вторым режиссером?

– Да хоть третьим, – сказал Ричард Дармер.

Ему отныне было абсолютно все равно, как дальше жить.

– Значит, договорились! – обрадовался Бенджамин Мортон. – А у тебя хороший сценарий есть?

Ричард очень удивился.

– Хороших нет, я думал, что у тебя есть, раз ты приглашаешь.

– Есть, – вздохнул Бенджамин, – но не настолько хорошие, как хотелось бы.

– И где брать будешь?

Бенджамин помолчал.

– Думаю, высшие силы должны как-то подсуетиться, – сказал он.

Ричард грустно улыбнулся.

– О чем ты? Высшим силам нет никакого дела до нас, Бенджи, – печально сказал он, – сами годами крутимся.

– Не скажи, – не согласился Бенджамин, – меня мои высшие силы всегда оберегали.

Ричард недоверчиво помолчал. Не верил он в такое. Хотя вон с Холли двадцать лет ведь прожиты в любви и радости.

– А о чем ты ищешь сценарий? – заинтересованно спросил он.

– Любовный пятиугольник, таинственные гангстеры, позапрошлый век, железнодорожная станция, Центральная Африка, – добросовестно перечислил Бенджамин.

Ричард недоуменно помолчал.

– Вот прямо так, все вместе?

Бенджамин развел руками и… уронил сигарету в воду.

– Ну-у, это не столь принципиально, – сказал он, пытаясь выловить размокшую сигарету, – ради хорошей истории любви я с легкостью смогу от некоторых моментов отказаться.

– От каких именно моментов? – поинтересовался Ричард.

Бенджамин задумался.

– Тут надо хорошо подумать, – наконец сказал он.

– Ко мне вчера один настойчивый тип приставал со своим сценарием, – вспомнил Ричард. – Я прочел его, когда шел к машине.

– Что, за две минуты прочел? – не поверил Бенджамин.

– Ну, проглядел. Там сюжет о том, как снимается кино.

– Какой бред, – поморщился Бенджамин, – не люблю такие темы.

– Ага, я тоже не очень люблю, – согласился Ричард.

– На съемках и так чего только не насмотришься, – продолжил Бенджамин, – а тут еще фильм про это снимать.

– Полностью с тобой согласен, – сказал Ричард, – но из твоих пожеланий у него там как раз любовный пятиугольник.

– Всего-то?

– Но только дело происходит на берегу океана. Гостиницы, яхты.

– О нет, это мне не нужно, – вздохнул Бенджамин, – этого добра везде хватает.

– Ты все-таки запиши его телефон на всякий случай, может, он там все переделает, – сказал Ричард. – Вот он у меня как раз на пачке сигарет записан.

– Ну давай, я тоже на пачке сигарет запишу.

Бенджамин Мортон добросовестно записал продиктованные Ричардом цифры, но, после того как положил трубку, забросил пачку на другой конец ванной комнаты в корзину для мусора.

Так. Где же все-таки найти подходящий сценарий?

2

Марти Кейл, стоя перед зеркалом, наносила на тело питательный крем. Сорок лет? Когда она выглядит на все двадцать! Пять. С хвостиком.

В дверь постучали.

– Марти, дорогая, куда салат подавать? В гостиную или на улицу? – послышалось из-за двери.

– На улицу, Дилси, я сейчас выйду.

Сорок лет. Да ее фигуре все двадцатилетние завидуют! Да она с тренажеров не сходит и салатами питается, чтобы быть такой легкой и независимой! А то, что она временно не снимается, так это только ее личный выбор!

Марти надела платье, заколола длинные волосы и вышла на улицу. Погода была великолепная – яркое солнце, синее небо, ослепительные облака, – что еще нужно для счастья?

Дилси поставила на столик возле бассейна салат из овощей и фруктовый коктейль. Когда Марти вышла на улицу, Дилси восхищенно сложила руки на животе, показывая, как она любуется посвежевшей и отдохнувшей Марти.

Марти Кейл улыбнулась. Дилси была не просто прислугой, она была другом.

Сев в шезлонг, Марти расслабленно откинулась на спинку. Большой зонтик из плотной ткани надежно защищал от солнца.

– Коктейль сегодня особенно хорош, – улыбаясь, сказала Дилси и гордо протянула коктейль Марти.

– Спасибо, на вид и правда хорош. Тьфу, Дилси, я же не ем бананы!

Дилси всплеснула руками.

– Ой, забыла!

– Я их уже тридцать девять лет не ем, – сказала Марти. – Ну тридцать. Двадцать пять.

– Ну забыла, забыла, что ты так разволновалась? – Дилси растерянно стояла перед Марти Кейл. – Могла женщина в таком почтенном возрасте, как я, что-то раз в жизни забыть?

Да, раз в жизни. В последнее время это случалось все чаще и чаще.

– Я давно уже не волнуюсь, – сказала Марти, – я скоро привыкну, что ты все забываешь.

Дилси и ухом не повела.

– Давай я сама этот коктейль выпью, – невозмутимо предложила она, – а тебе, моя деточка, другой быстренько сделаю.

Марти покачала головой.

– Я и позавтракать-то не успею, – сказала она, – мне уходить надо.

– Опять по магазинам?

– Куда-нибудь. С Холли в кафе встречусь.

– Холли от Ричарда ушла, – сообщила Дилси.

– Знаю. А ты откуда знаешь?

– Твигги сказала.

– А Твигги откуда знает?

– А ей рассказала домработница Дармеров. – Дилси важно сидела в соседнем шезлонге и потягивала коктейль, который она приготовила для Марти.

– Да, быстро у вас новости распространяются, – улыбнулась Марти.

– Так ведь везде так!

– Счастливая Холли, – вздохнула Марти.

Дилси удивилась:

– Это почему?

– Сколько можно – одно и то же, одно и то же. Изо дня в день. В течение двадцати лет.

Да, Марти Кейл явно была сегодня не в настроении.

– Ну… – Дилси немного подумала. – В этом тоже что-то есть.

– Ничего в этом нет, Дилси.

– Ты, Марти, хоть бы в каком-нибудь фильме сниматься начала, – посоветовала Дилси, – а то с тоски скоро в депрессию впадешь.

Марти Кейл пожала плечами.

– Можно, конечно, и сниматься начать, – сказала она, – но я не хочу идти на чьи-то условия.

– Зачем тебе чьи-то условия, – хитро сказала Дилси, – поставь свои условия.

– Кому я их поставлю? – без энтузиазма отозвалась Марти.

– А ты их поставь тому, – сказала мудрая Дилси, – кто пойдет на эти условия.

Марти Кейл грустно улыбнулась.

– Такие люди в начале нашей эры вымерли, – сказала она.

– А ты поищи их в своем дорожном саквояже, – с улыбкой предложила Дилси, – может, и найдется.

Через два часа в примерочной бутика между Марти Кейл и Холли Дармер произошел такой разговор.

– Устала я, Холли, все это примерять, – вздохнула Марти. – Примеряешь, носишь, а счастья в жизни все равно нет.

– Что-то ты, Марти, расклеилась в последнее время, – посочувствовала Холли. – Может, тебе поработать?

Марти пожала плечами.

– Только Бенджи в последнее время предлагает, – сказала она.

– Пусть Бенджи, – сказала Холли. – Довольствуйся малым и обретешь большее.

Марти улыбнулась.

– Хочу сразу – большее, – сказала она.

– Но так не бывает, – покачала головой Холли.

– Да, я знаю.

Они невесело посмеялись.

– У меня в последнее время такое чувство, что я наблюдаю за собственной жизнью со стороны, – сказала Марти, – а она тем временем проходит мимо меня.

– Это возраст, – сказала Холли. – Вот и я поэтому поменяла все в своей жизни и жду теперь чего-то нового и необычного, а чего – и сама не знаю.

– И как тебе жизнь без Ричарда? – спросила Марти.

Холли вздохнула.

– То же самое.

– Что значит – то же самое?

– Франк целыми днями на работе, а я вот с тобой в магазинах.

Марти понимающе покивала.

– А сами говорят, что не могут без нас жить, – сказала она.

– А самих только работа интересует, – поддержала ее Холли. – Ох уж эти мужчины.

Чуть позже они отдыхали от магазинных хлопот в кафе и делились новостями.

– Как Полли? – спросила Марти.

Полли была дочерью Холли и Ричарда.

– Собирается разводиться, – развела руками Холли.

Марти округлила глаза. Полли Дармер была только полгода замужем по великой любви.

– Не может быть, – сказала Марти.

– Говорили мы ей с Ричардом: не спеши, подумай, у тебя вся жизнь впереди, – стала жаловаться Холли. – Нет, мама-папа, мне надо замуж, и поскорей.

– И что теперь?

– Будет молодой разведенной девушкой.

– Уверяю тебя, Холли, ничего в этом страшного нет, – сказала Марти.

– Да мы с Ричардом двадцать лет прожили в любви и согласии.

– У вас другое время было, – сказала Марти, – а сейчас все разводятся.

– Может быть, Марти. А Ребекка как?

Ребекка, ровесница Полли, была дочерью Марти.

– Влюбилась, – сообщила Марти.

– В кого?

– В какого-то матроса.

– Да ну.

– Правда.

– А что ты, Марти?

– Я ей две фразы на выбор предложила.

– Какие?

– Первая. Джек драил нижнюю палубу грузового судна.

– А вторая?

– Джон стоял на рулевом мостике своего корабля и обозревал океан.

Холли Дармер улыбнулась.

– А она?

– Она говорит, что ее Джек тоже когда-нибудь будет стоять на рулевом мостике своего корабля и обозревать океан.

– Ты не сказала ей, что это будет тогда, когда они оба будут уже седые как луни?

– Что я могу тут сделать, – вздохнула Марти, – это ее жизнь. А у нас свобода выбора.

– Это правда, – полностью согласилась Холли. – А потом локти себе кусают.

– А эти локти, Холли, все кусают, без исключения, – сказала Марти, – и у каждого свои причины.

Холли согласно покивала. Потом они немного помолчали.

– Что-то это шоколадное мороженое совсем не сладкое, – сказала Марти.

– Да, в такую жару все не так, – поддакнула Холли.

– Вот бы уехать куда-нибудь, – мечтательно сказала Марти Кейл.

– Ага, на пляж, к яхтам с белыми парусами, – поддержала ее Холли.

– Кто бы нас увез туда?

– Да, они, пожалуй, увезут, у них ведь только одна работа на уме.

Грустно:

– Ха-ха-ха.

– Хи-хи-хи.